2 – 2. Мы против нас

Сэм идет следом и возмущенно бурчит себе под нос. Включаю тусклый фонарик, чтобы осветить нам путь к центральной лестнице.

Я была здесь несколько раз. Вместе с отцом, в теле Алекса. В одну из экскурсий парень демонстративно зевал, слушая длинную лекцию о способах сохранения устойчивости высотных зданий в условиях стихийных бедствий, а вернувшись домой увлеченно искал нужную информацию в электронной библиотеке. Архитектура нравится ему ничуть не меньше программирования, но признаться в этом отцу и даже себе слишком сложно.

– Придется попотеть, – бросаю через плечо, оказавшись на лестнице. – Двадцать этажей – испытание не для слабых телом и духом.

– Боевое крещение. – Сэм быстро оставляет меня позади на первом же пролете. – Догоняй!

– Силы береги!

Этажу к седьмому мы останавливаемся, чтобы немного передохнуть. Сэм подходит к проему и присвистывает, оценив, как далеко от нас находится земля.

– Надеюсь, ты просто решила испытать мою выносливость. Я, может, немного того… но не настолько, чтобы прыгать вниз с такой высоты.

– Обсудим, когда доберемся.

Оставшиеся этажи мы проходим в три этапа: делаем передышки, чтобы не завалиться прямо на холодный бетон длинной лестницы.

Последний этаж, в отличие от большей части нижних, открыт со всех сторон. Бетонные подпорки, частично выложенные плиты, которые в будущем должны стать потолком. Подхожу к одному из краев, любуюсь видом залива, сияющего отражением огней ночного города, и с восторгом протягиваю:

– Потрясно! Сэм, тут реально круто!

– И высота что надо, правда?

– Хотелось бы выше, но Бурдж-Халифа в тысячах миль и уйме часов полета отсюда.

– Алекс, ты же шутишь? – все еще сомневается мой сообщник.

– Не совсем. Но не дрейфь, Сэмми, – намеренно дразню его. – Скорее всего выживем!

– Успокоила…

Я поворачиваюсь к Сэму и прислоняюсь к его расстегнутой куртке. Поднимаю лицо и утыкаюсь носом в чуть проступившую на подбородке щетину.

– Ты еще не все видел.

Сэм переводит взгляд на захватывающий вид за моей спиной и удивленно присвистывает:

– Если бы я и в самом деле решил бросится с крыши, то было бы неплохо напоследок полюбоваться чем-то подобным.

Я почти с безразличием наблюдаю за ночными огнями высоток, рекламных билбордов и точками редких машин на дорогах. Я была здесь не раз и успела привыкнуть, потому не могу разделить его восторг в полной мере.

Другое дело – залив. Все те же суда, пришвартованные у гавани, где мы с Сэмом были не так давно. Размытое отражение города в зеркальной глади воды, к которой взгляд каждый раз тянется, словно в первый.

Ведь именно так я себя и чувствую: словно размытое отражение человека, чье время забираю каждую ночь.

– Ты всерьез об этом думаешь? – я пытливо вглядываюсь в его лицо.

– Конечно же, нет, – возражает, крепче меня обнимая. – Есть много причин этого не делать.

– Назови хоть одну.

– Да хоть три.

Я поднимаю к нему взгляд и, склонив голову набок, жду продолжения.

– Ты. Я и… Мы.

– И все-таки… сделаем кое-что? – шепчу, пряча смущение за поцелуем.

– Мы точно выживем?

– Посмотри вниз. – Я улыбаюсь, кивая на то, что находится у основания фасада.

Сэм двигается к краю и смотрит вниз.

– Что это?

– Сетка. Натянута на уровне третьего этажа. Гасит ускорение падающих предметов или… людей. Обычно такие устанавливают на расстоянии десяти-двадцати футов от крыши, а прочность рассчитывают на одного крупного человека. Но это последняя разработка. Фирма, которая строит здание, заботится о безопасности рабочих.

– Похвально.

– Берегут репутацию. В этой сфере много желающих ее подмочить.

– А могли ограничиться обычными страховками и парой лекций по технике безопасности. Сетка натянута по всему периметру? Я не заметил такую на входе.

– Нет, это слишком дорого. И неудобно. Ее переносят на ту сторону, где планируются финишные работы – отделка, например, или остекление. Эта сетка пока стоит без дела.

– Значит, сегодня ей найдется применение? – Сэм отступает вглубь здания и двигает меня подальше от края.

Хватаю его за руку крепче, чем обычно, и стискиваю в ладони длинные пальцы, спрашивая:

– Прыгнешь? Одной страшновато.

Я жду все тех же возмущений. Он ведь должен попытаться отговорить меня? Назвать сумасшедшей, качнуть головой, потащить назад. Это обычная, правильная для нормального человека реакция. Но я ведь уже говорила, что в нашей паре вряд ли хоть кто-то нормален.

– Уверена, что сетку хорошо закрепили?

– Ее проверяли в начале недели. Я была здесь с… отцом.

– Так это его творение?

– В точку. Бетон от плоти, цемент от крови. Любит едва ли не больше родных… детей.

– Не думаю, что больше. Ты ревнуешь на ровном месте. И разве плохо, что он так сильно любит свое дело? Ваш отец отвечает за жизни людей, которые будут работать здесь в будущем.

Я прерываю рассуждения Сэма, понимая, что он прав, но разговор со мной вряд ли разрушит картину мира, сложившуюся в голове Алекса.

– Ну, так что? Прыгнем?

– Полетим, – улыбается Сэм, наглухо застегивая мою куртку. Волосы он успевает скрутить в слабый жгут и так же спрятать под одеждой. – Будет холодно.

– Недолго. – Отмахнувшись, я поворачиваюсь к краю плиты, с которой мы собираемся прыгать.

Мы подходим ближе и крепче сжимаем ладони.

– На счет три?

– Пять.

Я понимаю, что он задумал, только на цифре «четыре», когда Сэм шагает вниз и тянет меня за собой. Резко вскрикиваю от неожиданности и чувствую, как в солнечное сплетение бьет поток морозного воздуха. Холод окутывает все тело, но особенно достается подошвам, по которым точно бьют крошечными ледяными молоточками.

Посчитать, как долго падает тело с высоты в двести двадцать футов, может обычный школьник. Почти четыре секунды. Но даже за это короткое время я успеваю о многом подумать. Осознать, что мой страх вызван не сомнением в надежности натянутой под нами сетки. Я понимаю, что до сих пор не сказала Сэму кое-что очень важное: то, как сильно он… нужен мне.

Упав на сетку, мы с легкостью выдыхаем, скатываемся к одному из краев и заливаемся громким смехом.

– Кто здесь?! – раздается низкий голос за стеной.

– А теперь пора уносить ноги, – шепчу я, прекратив истошно хохотать.

Хватаюсь за сетку и подтягиваюсь к краю, который в нескольких местах соединяется с плитой третьего этажа. Мы чуть не сползаем вниз, пока карабкаемся к единственному пути отступления.

Охранник замечает нас, только когда мы уже исчезаем в здании и торопимся к выходу. Но мы не настолько глупы, чтобы бежать прямо в его лапы. Домчавшись до первого этажа, прыгаем вниз через один из проемов на лестничном пролете. Снова замечаем охранника, который размахивает фонарем, и пускаемся наутек.

– Безмозглая шпана! – причитает мужчина вдогонку.

– Знал бы ты, сколько нам лет! – хохочет Сэм, оборачиваясь на секунду.

Нам удается выбраться из того же неплотно закрепленного зазора в ограждении. Мы пересекаем пустую улицу и бросаемся к машинам, припаркованным в четверти мили от здания.

Кажется, я никогда не бежала так быстро.

Бросаемся к дверям красной машины. Сэм – к водительской, я – к пассажирской. Пулей залетаем в салон, хлопаем дверьми и только тогда переводим дух.

Если кто-то появится со стороны здания, можно завести машину и гнать отсюда, пока целые.

– Я и забыла… что моя припаркована… дальше, – с трудом выдавливаю я срывающимся голосом. – После сегодняшних приключений… нам не помешает заняться… дыхательной гимнастикой.

Сэм смотрит с улыбкой, которая исчезает, когда мы встречаемся глазами. Он переводит взгляд на мои губы. На грудь, что движется в частом ритме, пытаясь набрать больше воздуха. Губы… Снова глаза…

Слова кажутся лишними. Нам нужна тишина, в которой можно услышать свои мысли. Разобраться с тем, что происходит с обезумевшим сердцем.

– Кто-нибудь из нас остановится? – спрашивает Сэм, поднимая на меня последний, уверенный взгляд: он-то уж точно не собирается идти на попятную.

И только тогда два доведенных до отчаянного желания тела падают друг к другу в объятия.

– Может быть… – Мои фразы вырываются все теми же обрывками, пока губы на короткие доли секунды остаются свободными между поцелуями. – Позже… Не сейчас…

Сэм

Прыжок в неизвестность.

Побег от проблемы.

Рука в руке, сбитое дыхание и горящие азартом глаза. Ударная доза адреналина несется по крови, ускоряя сердцебиение.

Мы не могли избежать того, что происходит. Химия, помноженная на физику, рано или поздно должна была вылиться… в это.

Охренеть. Неужели это и вправду мой первый раз? Сэм же убьет меня, если узнает. Да какая разница! Сэм – это Сэм. Я – это я. Разве мы не разобрались с этим?

Не знаю, как у меня получается так быстро и ловко переместиться на пассажирское сиденье, но уже секунды спустя я чувствую на спине холодную кожу, от которой меня отделяет только ткань футболки.

Наши куртки и моя олимпийка падают под ноги. Алекс касается меня под одеждой, сжимает пальцы и царапающими движениями ведет по коже. Поддеваю ее джемпер за край и тяну вверх, помогая выбраться из кольца узкой горловины. Смотрю вниз и удивленно веду бровью, не удержавшись от комментария:

– Ты в принципе его не носишь или заранее подготовилась?

– Как видишь, она не такая большая, – улыбается Алекс. – Обычно не ношу. Ты не замечал под свободной одеждой. Хотя… в первую встречу, кажется, был впечатлен. Правда, тогда на мне было «чудо» с огромным наполнителем.

– Так это был наполнитель?

А Сэм, бедняжка, чуть не умерла от зависти.

Я и не стал бы так заострять на этом внимание, если бы не заметил, что под джемпером ничего не надето.

– Говорил же, замерзнешь.

Алекс задевает мой нос кончиком своего, поворачивает голову и кивает на запотевшие стекла машины.

– Уверен? Кажется, тут становится жарко… Или тебе не очень? – Она поддевает край моей футболки и тянет на себя, замерев в ожидании. – Мне ее оставить?

– Снимай, – улыбаюсь я, поднимая руки.

Футболка падает под ноги. Я чувствую, как грудь Алекс касается моей, горячее дыхание – шеи, а пальцы тонут в волосах. Поворачиваю лицо, ищу ее губы, нахожу темный взгляд и теряю голову.

– Я точно сошла с ума, Сэм, – выдыхает перед тем, как нырнуть в глубину поцелуя, от которого кружит голову.

Грудь, руки, губы, языки – кажется, что в наших телах не осталось ничего, что еще не сплелось бы в этом безумном танце.

Ничего, кроме…

– Ты сводишь меня с ума, Алекс, – шепчу я, крепче сжимая ее в объятиях.

Но в следующую секунду понимаю, что уже говорил это. В другом теле, другим голосом. Точнее, Сэм. Говорила.

Алекс замирает и медленно отстраняется, разглядывая меня так, будто видит впервые. Секунды – и вспышка одного лишь ей понятного осознания проходит. Она трясет головой, словно избавляясь от наваждения, дарит последний короткий поцелуй и тянется за кофтой.

Пока она одевается, все таким же непонимающим взглядом изучая мое лицо, я задаюсь уймой вопросов и даже не догадываюсь спросить у нее главное. Почему она остановилась?

Вопросов действительно много.

Сэм спала с Алексом? Когда? И почему я не помню этого? Нет. Почему это появилось в памяти сейчас? И почему Александра будто вспомнила то же самое? Что, если они с Хорнером тоже…

Да ну, бред какой-то. Не бывает таких совпадений. Даже если представить, что мы с Самантой не одни такие уникальные… Встретить пару похожих оборотней и умудриться влюбиться друг в друга… дважды?

Алекс

«Ты сводишь меня с ума, Алекс», – доносится сквозь гул, которым отдается в ушах движение крови по сосудам.

«…и я не хочу больше с этим справляться», – заканчивает знакомую фразу память.

«Ты чертовски волнуешь меня, Сэм».

«Почему же: все именно так, как я планировал».

«Ну и как, круто быть на месте победителя? Можно тебе похлопать: так старался, что я едва не купилась…»

«Ну не тебе же одной каждый раз оставлять меня в одиночестве с мучительным стояком».

«Ручки в помощь, Хорнер».

«Вот и поработай ручками. Можешь представить, что я никуда не уходил…»

Я смотрю в глаза, которые несколько часов назад обжигали Алекса яростным огнем. Настолько похожие, что на секунду на меня будто снисходит озарение. Нет. Обычное воспоминание, которое появилось в памяти только сейчас.

Что между ними произошло? Зачем Алекс сделал это, если явно с ума по ней сходит?

Из-за меня? Из-за моего поцелуя с Сэмом накануне?

Как же все сложно… Почему это случилось с нами в одно время? Почему те, в кого мы влюбились, оказались братом и сестрой с одним на двоих именем и схожей внешностью?

Отрывки воспоминаний прошедшего дня продолжают появляться короткими вспышками. Фотосессия. Ее продолжение в полумраке небольшой подсобки. Низ живота тянет в забытом предвкушении.

Его же бросало в дрожь от желания. И как он решился уйти? Еще и повел себя как ублюдок.

Я поднимаю взгляд к застывшему в задумчивости лицу Сэма и почти спрашиваю, как себя чувствует Саманта. Мозг включается прежде, чем я морожу глупость: я говорила, что мы с Алексом «читаем мысли друг друга», но вряд ли сестра успела рассказать Сэму подробности прошлого вечера. Если и так, то спрашивать об этом, сидя на его коленях с голой грудью и расстегнутыми джинсами, – самая тупая идея, которая только могла прийти мне в голову.

Я опускаюсь за кофтой, после того как вывожу Сэма из оцепенения мимолетным поцелуем.

– Поедем ко мне? – спрашиваю минуту спустя, почему-то не сомневаясь, что он откажется.

Тело все еще просит разрядки, но эти не к месту возникшие воспоминания слишком все усложняют.

– К тебе? Ты живешь одна?

– Пока у Алекса, но его точно не будет до утра, – продолжаю сильнее сдавливать на шее петлю.

Что, если Сэм все-таки согласится? Смогу ли я продолжить под натиском ярких картинок, которые разве что не плывут перед глазами кадрами диафильма?

Она безумно красива в глазах Алекса.

Да этот парень влюблен по самые уши, и если его и дальше будет так плющить от Сэм, стальным яйцам гениального программиста срочно придется искать пиратки для обновления.

– И он точно сейчас не с твоей сестрой, – зачем-то уточняю я, заметив, как челюсти Сэма сжимаются.

– Знаю, – бросает он, высвобождаясь из-под моих ног, чтобы вернуться на место водителя.

– Сэм… – Не знаю, когда в голове зарождается мысль сказать именно это, но я, не задумываясь, тут же выкладываю на духу: – Нам стоит определиться, что мы ждем от этих отношений. Возможно, нам нужно время? Мы знакомы не так долго, но все так быстро завертелось, что я не понимаю, насколько можно доверять этим чувствам…

Только сегодня, каких-то пятнадцать минут назад, я была готова нырнуть в эти чувства с головой, проклиная того, кто оставил мне только четверть от суток. И что теперь? А теперь, Александра, ты знаешь, что кое-кто тоже влюбился…

Интересно, сам-то Хорнер догадывается?

– Хочешь проверить чувства? – спрашивает Сэм.

– Не хочу торопиться…

– Ты говоришь это после того, как мы чуть не переспали?

– Для меня это был бы не просто случайный секс, – бормочу, уткнувшись лбом в его плечо. – Все становится слишком сложным…

– Все это время… мы не будем видеться?

Я чувствую, как рука Сэма замирает у моей головы. Он напрягается, но в следующую секунду, расслабившись, все-таки опускает ладонь и поглаживает мои волосы.

– Не знаю. Если сильно соскучишься, напиши.

– А ты?

– Буду писать каждую ночь, – улыбаюсь, поднимая взгляд к лицу Сэма. – Чтобы ты не думал, что я тебе приснилась.

– Главное, не исчезни с концами.

– Это вряд ли.

Глава 4. Обними меня крепче

Maroon 5 – Lips on you

Алекс

Знакомый диван, кухонный гарнитур цвета холодной стали и огромный стол, за которым я почти никогда не ем. Совсем не та картина, что я видел перед тем, как уснуть.

Хоть не в чужой спальне проснулся – и ладно.

С каких пор мне напрочь отшибло память на события ночной жизни? Либо Алекс провела эту ночь дома, и кто-то из нас страдает лунатизмом, либо у меня появилась новая проблема. Если я перестану контролировать то, что она делает, однажды утром и впрямь рискую проснуться и узнать, что меня сдали для опытов в NASA.

Я с трудом поднимаюсь с постели и плетусь в ванную.

Мог бы махнуть на занятия и остаться дома, но курсовая у декана, которую мне предстоит сдавать через шесть недель, сама себя не напишет. А консультации этот крайне занятой профессор дает только по пятницам. И те через раз.

Прохладный душ обычно быстро приводит в чувства. Настроив температуру на электронном табло, я встаю под струи воды. Намылив голову, закрываю глаза и поднимаю лицо навстречу брызгам.

И вспоминаю.

Высотное здание и прыжок вниз. Падение на сетку. Побег от охранника. Салон машины, пропитанный странной смесью мужского и женского парфюмов.

Значит, ночью птичка выбралась из клетки.

А дальше – провал. Пустота. И ее почему-то сменяют другие кадры.

Зеленые глаза. Обалденный рот, в котором мне нравится все – мягкие губы, десятки оттенков улыбок, острый язык, способный ужалить словами и тут же добить легким прикосновением, которого достаточно, чтобы спящий приятель в моих штанах проснулся и встал по стойке смирно.

Как она это делает? У нее там что, фабрика бесперебойной выработки феромонов?

Волосы, цвет которых я вспоминал вчера ночью, перед тем как вырубиться после бутылки полусухого красного. Тело, в котором мой отравленный вязким сиропом мозг отказывается искать изъяны.

Она вся – какое-то гребаное. Мать его. Совершенство.

Декан Бартон сам звонит мне перед парами, пока я тащусь в хвосте утренней пробки на Тремонт. Предупреждает, что вытянул меня из лап Робинсона на первые тридцать минут лекции и назначает консультацию в одной из свободных аудиторий.

Я поднимаюсь к Бартону, когда слышу голос Спенсера:

– Эй, Хорнер, заблудился? У нас пара на другой кафедре.

– Я к декану.

Я говорил другу, что пишу курсовую у Бартона, но слово «декан» моментально включает в его голове тревожную кнопку.

– К декану? С чего это?

– Обсудить перевод, – бросаю я, решив проверить, на что еще хватит фантазии моего друга. – Из универа.

Удивительно, но у него правда нет других вариантов.

– Так и знал, что все закончится этим! – шипит Спенсер со злостью, часть которой, конечно же, по мою душу. – Из-за Сэм?

– Угу, – мычу, пряча сарказм за сжатыми в линию губами. – Так достала, что сил нет видеть ее каждое утро.

– Ты бежишь, потому что у вас что-то было или потому что хотелось, но не было?

– Тащи свою задницу на лекцию. Буду позже. Робинсону сказали, что я опоздаю.

Спенсер хочет спросить еще что-то – по лицу вижу, – но разговор рискует затянуться или закончиться быстрым разоблачением моего безобидного розыгрыша. Коротко махнув Спенсу, я шагаю дальше по коридору.

На кафедре не оказывается свободных аудиторий, и Бартон принимает меня в своем кабинете.

Мы обсуждаем несколько самых сложных вопросов по курсовой и список литературы, который следует изучить особенно тщательно. Декан как всегда лаконичен, и мы управляемся за двадцать минут, десять из которых занимает время перед началом пар.

– Можешь попить кофе, пока Робинсон думает, что ты занят консультацией, – с серьезным лицом добавляет профессор, после того как мы обмениваемся пожеланиями хорошего дня.

Я присматриваюсь, стараясь угадать, проверка это или он говорит искренне.

– Как раз пропустил завтрак, – киваю, повернув к Бартону такую же серьезную мину.

На лице декана мелькает короткая, как вспышка, улыбка.

Поесть в столовой кампуса в такую рань обычно нечего, но автомат с кофе работает бесперебойно. Я направляюсь за порцией, минуя пустые кафедры на втором этаже.

Саманта идет быстрым шагом – почти бежит. Останавливается, секунды о чем-то думает и продолжает путь.

Я замечаю ее еще издали и удивляюсь тому, как легко определил по одной только походке, что это Сэм. Черты лица пока видны плохо, волосы спрятаны под капюшон светлой толстовки. Я странным образом запомнил почти всю одежду, в которой она появлялась с начала года, но эту бесформенную кофту вижу впервые. Крошечное тело растет, пока расстояние между нами уменьшается. Ярдах в двадцати она поднимает голову и врезается взглядом в мое лицо. Глазами, в которых все еще полыхает ярость.

Еще вчера, перед тем как надраться, я пообещал себе поговорить с ней о нашем прошлом. Стоит ли делать это сейчас, когда ее желание убить меня кажется почти осязаемым?

Дверь одной из аудиторий отворяется точно между нами.

Я слышу, как по полу выстукивают каблуки, но не замечаю мелькнувшую сбоку фигуру, пока в коридоре не звучит женский голос:

– О, привет, давно не виделись!

Зеленые глаза нехотя отрываются от моего лица и смотрят в направлении голоса.

– Привет, Чарли. – Сэм сдержанно улыбается, ни на дюйм не меняя положение, в котором стоит. Даже голову не поворачивает.

Язык ее тела кричит о том, что причина пропущенной пары стоит перед ней и какая-то хер откуда взявшаяся знакомая путает ей карты.

Однако знакомая оказывается догадливой. Я скольжу по лицу девушки мимолетным взглядом, но успеваю заметить, как она кривит рот в понимающей усмешке.

– Мистер Аткинс разрешил заниматься проектом, пока не начались занятия кружка. Мне нужно отлучиться минут на десять, а ключ он забрал с собой…

– Иди, я побуду здесь, – бросает Сэм, сделав правильный вывод из ее затянувшейся тирады. – Десять минут.

– Спасибо!

Девушка убегает к лестнице, а мы все так же молча стоим, вперившись друг в друга взглядами.

Сэм первой выходит из ступора: хватает меня за рукав кофты и, распахнув дверь, толкает внутрь.

Громкий стук действует на меня отрезвляюще: проходит головная боль, от которой с утра пришлось спасаться аспирином; сон снимает как рукой; тело накрывает окрыляющая бодрость, что живо подхватывает поникший дух. И никакого «Ред Булла» не понадобилось.

Судя по ее лицу, мы снова должны спорить. Как бы меня ни достали эти традиционные стычки, я должен хоть как-то на них реагировать, чтобы не быть слишком бесстрастным. Чтобы не видеть, как равнодушна она.

Наверное, нет ничего хреновее безразличия человека, из-за которого твою грудь будто растормошили и вырвали из нее половину.

Спустившись на стул перед одним из мольбертов, я смотрю на Сэм и собираюсь задать ей вопрос о том лагере в лоб.

«Ты помнишь, кто я? Ты просто играешь, Кэрри, или действительно что-то чувствуешь?»

Пальцы девушки хватаются за край капюшона, высвобождая волосы цвета вина, которым я заливал желудок и оползень в грудной клетке прошлой ночью.

– Надень обратно, – ворчу, переводя взгляд на бесформенную толстовку. – Или собери их. Похожа на чучело.

Я знаю, что она отреагирует. Начнет возмущаться, спорить, отбросит подачу привычным способом. Но в ответ Сэм только поджимает губы, шумно вдыхает воздух и одним махом расстегивает молнию. Огромный мешок спускается с плеч прямо к ногам, оставляя похудевшее за ночь тело в одной футболке.

Что за талант такой – сбрасывать килограммы за считанные часы? Она что, тайком в UFC подрабатывает?

– Когда ты ела в последний раз?

– Это все, что тебя интересует?

– Одно из. Первое.

– Вчера утром.

– Ты в своем уме? Хочешь неделю с гастритом проваляться?

– Почему ты уходишь? Я видела Спенсера. Думала, что это шутка, но такую трагедию на лице не каждый актер сыграет, а у этого парня никакого таланта к актерству.

– Уже доложил, – киваю я с усмешкой. – Надеюсь, к концу пар слухи не расползутся по всему универу.

– Какая разница? Хочешь уйти по-английски?

– Если и хочу. Тебе-то что? Не плевать?

– Нет, Хорнер. Мне не плевать.

Сэм

Боже.

Неужели я сказала это вслух?

После того, что было вчера. После такого позорного унижения я умудрилась признаться мудаку, который плюнул мне в лицо безразличием, что меня волнует его перевод. Точно мозги с утра смыло в канализацию вместе с пеной от шампуня.

Нет, остатки былого благоразумия я потеряла еще прошлой ночью, когда решила устроить алкогольную вечеринку в гордом одиночестве.

Мой разум отказывался решать шараду, подброшенную Брентоном. Алекс сказал Ною держаться от меня подальше? После той гадкой игры, которую сам же и затеял?

Самодельные коктейли с текилой избавили мозг от размышлений. Я собиралась подумать об этом утром.

Но сегодня с трудом встала с кровати, а последним отчетливым воспоминанием с ночи было приготовление третьей по счету Паломы.