Сердце истинного вампира

– Поздравляю. Как назвали? – уточнила она, убирая пальцем, осыпавшуюся с глаз тушь.

– Милошем.

– Так себе имя. Не думали взять, что-то более мужественное? У меня так хомяка звали…

– Это в честь деда.

– Ну раз так…

– Он тоже простой человек, как и старшие два, – добавил Домак почти шепотом.

Катаржина вздохнула. Теперь она могла понять его хмурый вид. Ее бы это тоже не обрадовало.

– Знаешь, иногда внутренний зверь просыпается не сразу. Некоторым на это нужно чуть больше времени. Мой, например, спал пока мне не стукнуло пять. Зато потом пробудился, да еще какой. К тому же, Бьянка ведь тоже человек, верно?

– Бланка, – поправил ее Домак.

– Людской срок краток, – продолжала рассуждать она. – Рано или поздно Бьянка умрет от болезни, или от старости, или от того, что ее переедет трамвай. Тут уж, как повезет. И тогда ты женишься снова на девушке-оборотне и она родит тебе новых детей, таких же оборотней, как и вы. Тут главное выбрать, кого-то одного с тобой вида. Иначе будет лотерея, может родиться не волк, но и медведь, рысь, лиса или тигр. Тут уж, какую жену найдешь. Вид всегда передается от, кого-то одного из родителей.

– Бланка моя первая и единственная жена, других у меня не будет, – тихо сказал Домак, а потом чуть ли не взвыл, скатываясь с кресла и, падая перед ней на колени, так что она подскочила от неожиданности. – Панде Катаржина, отпустите меня! Пожалуйста!

– Что ты орешь? Никто тебя не держит уже давно. Иди.

– Нет, отпустите меня насовсем. Больше не зовите, не целуйте и не обнимайте. Я каждый раз умираю, когда вы это делаете…

Катаржина недовольно на него покосилась. Она вдруг почувствовала, как в ее животе проворачивают раскаленный кинжал. Так всегда бывало, когда ее отвергали.

Впрочем, Домак все равно ей уже надоел. Пора было найти для себя новое развлечение.

– Слушай сюда, – сказала она, чуть склонившись над дрожащим, вспотевшим под слоями шерстяного сукна мужчиной. – Я тебя отпущу, обещаю, и ты сможешь дальше влачить свое жалкое, убогое существование вместе с женушкой и спиногрызами, но сперва ты должен помочь мне найти истинного вампира. А если не найдешь, то придется разделить вашу семейку и разослать по лагерям.

– Но панде Катаржина, ведь его не существует, – прошептал Домак, глядя на нее влажными, распахнутыми, как у младенца глазами. – Ведь если бы хоть один такой сохранился, то разве бы он, где-то прятался сотню лет? Это все лишь пустая трата времени и сил…

Катаржину затопило холодной жидкой яростью. Почти потеряв над собой контроль, она позволила челюсти вытянуться вперед, зубам заостриться. В мутном зеркале трюмо она видел, как ее красивое лицо превращается в волчью морду.

По ее горлу прокатился звериный рык. Она оскалилась, щелкнула зубами, почти схватив его за горло.

Домак сжался, упал к ее ногам, как перепуганный ребенок, признавая власть альфы над собой.

Прогнав Домака, Катаржина сходила в душ. Из лейки падали слабые струи воды, пахнувшие протухшим яйцом. Она кое-как промыла волосы, смыла с кожи пот, духи и касания мужских рук. Ей сразу стало легче.

Выйдя из ванной, она замотала волосы в тугой тюрбан из полотенца и накинула на плечи тонкий шелковый халат. В халате было зябко, нужно было все-таки взять, что-то потолще из плотной байки. Но как бы она запихала его в чемодан?

Пока она мылась, комнате, что-то изменилось. Это она поняла по запаху, тянущемуся шлейфом, пахнувшим канализацией, подвалом и свалкой, от вентиляционной решетки в углу.

Катаржина прошлась, ступая босыми ногами по ковру. Вторгнувшееся к ней создание и не думало прятаться. Возле ножек трюмо сидела огромная, жирная крыса и натирала лапами морду. Похоже у нее тоже были банные процедуры.

Поддавшись инстинктам, Катаржина бросилась вперед, налетев плечом на трюмо и едва его не обвалив. Крыса с писком, отскочила в сторону.

Забыв, что она взрослая девушка, руководитель Ведомства благоденствия, и вообще, уважаемый в обществе оборотень, Катаржина носилась за пищащим, улепетывающим грызуном так словно снова была щенком. Это оказалось нелегко, но ей удалось загнать крысу в угол и, схватив ее за горло, поднять в вытянутой руке.

Крыса визжала, извиваясь в агонии, дергала лапами, скребла когтями по ее пальцем, силилась изо всех сил ее укусить, уже понимая, что проиграла и ее дни сочтены. Катаржина сжала пальцы на ее шее, чувствуя, как под рыжей шерстью течет кровь, ускоряясь, гонимая неистово бьющимся сердцем.

Она хотела уже сжать пальцы совсем, передавить трахею и сломать мерзкой твари шею, но остановилась, вдруг, осознав, что круглое брюхо крысы набито не просто так. Та была беременна и в ее чреве зрело не меньше десятка крысят, уже почти готовых появиться на свет.

Катаржина вздохнула. Крыса повисла в ее руке, словно старая тряпка, совсем сдавшись и перестав бороться за жизнь.

– И что мне теперь с тобой делать? – спросила у нее Каратржина, словно та могла ей ответить.

Разумеется, ей было не в первой убивать. Становясь волком, она могла легко поживиться неосторожным зайцем или кабаном, а порой собравшись большой стаей вместе с другими оборотнями-волками шла на добычу покрупней – лося или матерого вепря. Но одно дело убить, чтобы съесть, а значит самому выжить, а другое просто так, из праздной злости. Тем более беременную самку.

Катаржина никогда не считала себя намеренно жестокой. Нет, она могла проявить безжалостность и делала это часто, но, почти всегда, это было обосновано. Ей, вдруг, вспомнилась помощница академика Лебядского, в которую она целилась из револьвера. Ее укололо, чем-то похожим на стыд, но она отогнала от себя глупое чувство. Нет, тогда она не могла поступить иначе. Ведь если бы она не надавила на Лебядского, то не узнала бы о сердце истинного вампира, которое может исцелить отца.

Крыса в ее руке пискнула, напоминая о себе. Катаржина вздохнула, покосилась на дверь. Одеваться ей было лень. Час стоял поздний и вряд ли ее, кто-нибудь увидит, а если и увидит, то какая разница.

Она вышла из номера в коридор, освещенный тусклой лампочкой, мигающей в плафоне потолочной лампы. Прошла вперед, все так же сжимая в кулаке крысу. Выход на черную лестницу оказался не заперт и она спустилась вниз и, распахнув скрипнувшую, обитую железом, дверь, вышла наружу.

Голые ноги укусило морозом. Небо было беспроглядно черным, расчерченным острыми искрами звезд. Она оказалась во внутреннем дворе, окруженном серыми стенами зданий с темными провалами окон.

Похоже, и правда уже стояла ночь, но отчего-то повсюду ей чудилось движение. Казалось, что тюлевая занавеска в окне дрогнула под чьими-то пальцами, чьи-то глаза глядели на нее из клубившей по углам тьмы. Вблизи послышались шаги, из-за угла вышел, закутанный фуфайку, обутый в валенки мужчина с лопатой для снега. Замер, уставившись на нее.

Опомнившись, Катаржина, как ни в чем ни бывало, опустилась на корточки и выпустила крысу в густой плотный снег. Та широкими прыжками, понеслась к мусорным бакам и вскоре юркнула под один из них.

Выпрямившись, она отряхнула руки и, развернувшись, потянула за ручку двери. Та не поддалась.

– Дверь-то захлопнулась, панде, – подсказал мужчина с лопатой из-за ее спины. – Она изнутри-то легко открывается, и ключа не надо, а снаружи сразу закрывается, и ее не открыть. Там механизм срабатывает. Что же вы так? Надо было ее подпереть, чем-то, когда вы с вашей крыской гулять выходили…

– Заткнись! – рыкнула на него Катаржина.

Она уже жалела, что просто не свернула крысе шею и не выкинула ее в окно. И, как ее вновь угораздило попасть в такое глупое положение? И теперь ведь даже не было Виолетты, на которую можно было спихнуть ответственность за все.

Катаржина постучала кулаком по двери. Звук удара гулко разнесся по всему двору. Она постучала вновь.

– Все спят, – снова вмешался идиот с лопатой. – Ночь ведь уже. Хотя зимой у нас все время ночь, а летом день. В отеле сейчас все комнаты отданы какой-то делегации. Жутко важной. Мэр, как узнал о ней так сразу начал готовиться. Развели целый костер возле возле мэрии и давай туда бумажки кидать. Хорошо так горело!

Катаржина вскинула бровь. Интересно, какие такие бумаги так увлеченно жег пандер Корнэль? Впрочем, что бы это ни было, ее аудиторы все разузнают. Сейчас ей надо было думать о другом.

Она подняла взгляд, осматривая здание. Окна первого этажа были расположены высоко, выше ее макушки, да еще и забраны массивными, в палец толщиной, изогнутыми решетками. Они были словно замурованы, покрывшимися инеем стеклами. Нигде не зияло даже открытой форточки. Да, и кто бы стал проветривать в такой мороз?

Катаржина вновь постучала в дверь, понимая, что никто ей не откроет.

Глава 6

Пошел снег. Белые хлопья падали вниз, заметая землю. Если так пойдет и дальше, то к утру она превратится в сугроб.

Ледяные пальцы мороза проникали под тонкий шелк халата, кусали нагую кожу. Если бы она была простым человеком, то уже давно получила бы обморожение и едва ли спасла бы от ампутации босые пальцы ног. Оборотни были куда сильнее и выносливей обычных людей, но и у них был свой предел. Разумнее всего было бы обратиться в волка, забиться в какую-нибудь щель и подождать до утра.

Катаржину передернуло при мысли о будущем унижение. Она была не из стыдливых, и ее нисколько не смущало то, что она стоит посреди двора нагой, но её злило то, что она оказалась в глупом положение и об этом все узнают. Вся делегация, с которой она приехала, будет хихикать в рукава и шушукаться по углам о том, как их начальница выставила себя дурой.

Мужик с лопатой, почему-то не уходил, продолжая переминаться возле нее с ноги на ногу. Она не рассчитывала на то, что он пригласит ее к себе в дом. Да, она бы и сама не пошла.

Несмотря на то, что самое лучшее в мире государство – Содружество, где все были равны и едины, существовало уже сотню лет, простые люди все еще с опаской относились к оборотням, ведьмам и уж тем более к вампирам. Особенно такие предрассудки были живы в глуши. И даже в этой дыре, где вампиров было в три раза больше, чем людей, едва ли, кто-то осмелился бы темной ночью позвать к себе в дом оборотня, а то, что Катаржина оборотень, было очевидно хотя бы по ее янтарным глазам, горевшим в темноте, как у хищного зверя.

– Панде, на вот, возьмите, – сказал вдруг мужчина, стягивая с себя фуфайку и протягивая ее ей.

– Ты, что идиот? – отмахнулась она, понимая, что он скорее всего и есть слабоумный, раз до сих пор не сбежал, а мнется рядом, раздражая и истощая ее и без того не великое терпение.

– Нет. Вампир, – пояснил тот.

Катаржина медленно подняла на него взгляд. Тот уже успел стянуть не только фуфайку, но и шапку с шарфом. На его плечи упали светлые спутанные волосы. Кожа была бледной, как и у всех вампиров, а глаза серо-голубыми, как затянутое тучами небо. Судя по тонким чертам изящного лица при жизни, наверно, все девчонки за ним бегали. Похоже, его угораздило обратиться совсем молодым. С натяжкой ему можно было дать двадцать лет, застывших в вечности.

Катаржина принюхалась, и как она не поняла, что он вампир? От него пахло свиньями и хлевом и этот животный аромат перебивали все остальные. Она не чувствовала от него тонкого шлейфа гниющей плоти, сопровождавшего оживших мертвецов.

Вампир, тем временем, деловито сунул ей в руки гору тряпок, которую с себя стянул. Сам он остался в сером, драном, но штопаном свитере и байковых штанах. Нагнувшись, он скинул с ног валенки и, обмотанной портянкой ногой, смущенно толкнул их ей.

– Вы не думайте, оно все чистое, – сказал он.

Катаржина тяжело вздохнула. Если бы ей одолжил свои вещи оборотень, простой человек или колдун, то она не думая бы их надела, но вампир… Их она недолюбливала. И не только потому, что тысячу лет Империей Пандер правил Вечный Император и тринадцать его детей. Ей казалось противоестественным и мерзким то, что подобные создания, в принципе, существовали.

И все же у нее не было другого выбора. Она устала, продрогла и больше всего хотела с минимумом неудобств оказаться в теплой и чистой постели. Конечно, она могла бы обернуться волком, но что дальше? Либо действительно провести ночь на помойке, в компании спасенной крысы, либо, обойдя здание отеля, войти через главной вход, но как же она сможет открыть дверь лапой?

Скривив лицо, она все же натянула предложенную ей фуфайку, обмотала шарфом лицо, и натянула на голову шапку, а ноги сунула в валенки. Вампир не соврал, одежда была чистой. По крайней мере тот, кто носил ее не потел, но почему же он так пах свиньями? Может быть, дома его ждала пара ручных поросят?

Отбросив ненужные мысли, Катаржина огляделась. Ей надо было, как-то обойти здание гостиницы, плотно лепившейся боками к другим домам. Двор выглядел глухим, лишь с одной калиткой, ведущей куда-то за высокий забор.

Вампир все никак не уходил. Стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу.

– Эй, проводишь меня до главного входа? – нехотя попросила Катаржина.

– Провожу! – встрепенувшись, ответил тот. – Как не проводить то, панде?

Он пошел вперед, оглядываясь на нее, словно сомневаясь идет ли она за ним.

Катаржине стало не по себе. Она оказалась посреди ночи, неизвестно где, с незнакомым парнем, который к тому же был вампиром. Что если он заведет ее в темное и место и… Впрочем, чего ей было бояться? Она же не Агнешка. С ней всегда был внутренний волк.

Под ногами хрустел снег. Мягко кружась с неба падали белые хлопья. Вампир вел ее по дворам. Их путь все больше напоминал запутанный лабиринт.

– А вы из той делегации, да? – неуверенно спросил вампир, нарушив молчание.

Катаржина поморщилась. При иных обстоятельствах она бы даже не посмотрела на простого чернорабочего, и уж тем более не заговорила бы с ним. Но все же он ей помог, а древние законы благодарности требовали от нее, как минимум вежливости. К тому же она подумала о том, что это это неплохая возможность, что-нибудь выведать. Едва ли любой другой вампир, встретившийся ей на улице, и знающий, кто она такая, станет с ней откровенничать.

– Да, я приехала из столицы вместе с остальными, – уклончиво ответила она.

– А что вы тут будете делать?

– Проводить аудит.

– А что это такое?

– Долго объяснять. Ты, получается, давно здесь… обитаешь? – она чуть не сказала «живешь», но в отношение вампиров, это слово звучало грубо, а она решила пока быть вежливой.

– Не помню. Наверное, давно.

Похоже он и правда был идиотом. Можно было не надеяться многое у него выведать. И все-таки попробовать стоило.

– Насколько знаю, в этих краях несколько лет назад прошла эпидемия земляной лихорадки?

– Ага, кажется, было такое, – задумчиво пробормотал вампир.

Дворы, наконец, закончились, и они наконец вышли на широкую улицу. Ту же самую по которой Катаржина ехала вечером вместе с панедром Корнэлем и Домаком.

Несмотря на глубокую ночь, по тротуарам шли люди. Иногда, шурша колесами, по припорошенной снегом дороге проезжали автомобили.

Как странно. Катаржина нахмурилась, неужели из-за полярной ночи и вечной темноты она все перепутала и уже наступило утро?

Мимо нее прошла, закутанная в тулуп и шерстяной платок женщина. За руку она вела ребенка, похожего на круглый шар в плотных одежках, с торчащими из под них ножками в стоптанных валенках. Ребенок уставился на Катаржину, и даже, когда они прошли мимо, упорно оглядывался, провожая ее взглядом.

Что-то в его белом личике, лишенном привычного зимнего румянца, сразу показалось ей странным. Она принюхалась, и вместо ароматов молока, присыпки, детского мыла с ромашкой, и прочих запахов, обычных для детей, ощутила душок гниющей плоти, идущий со всех сторон.

Ее замутило. Она вдруг поняла, что все люди, бродившие по улице, спешащие по своим делам, очищающие от снега подъезды к домам, выгружавшие товары из фургонов, чтобы перенести их в магазины – вампиры.

Катаржине стало не по себе. Вампиров, она, разумеется, видела и раньше. Их было немало и в столице. Ведомство равенства бдительно следило за тем, чтобы все жители Содружества имели равные права и обязанности и, чтобы никто не был обделен. Были строгие квоты по набору простых людей, оборотней вампиров, мужчин, женщин, юнцов и стариков, которые они высылали в разные конторы и организации, и, которым нельзя было не следовать. Вампиры были даже в подчинение у самой Катаржины в ее собственном ведомстве. Правда работали там, где их было не слышно и не видно: в архивах или еще где.

Идущий рядом с ней вампир, одолживший ей валенки и фуфайку, пялился на нее открыв рот. Из под его верхней губы торчали два тонких клыка с пломбами, не дающими ему протыкать кожу и пить людскую кровь.

Ее все больше и больше раздражал его взгляд.

– Почему на улице столько вампиров? – спросила она.

– А, где им быть-то панде?

– Не знаю, дома отдыхать, может… Все-таки сейчас ночь. Или гулять, где-то… Но не работать. Или они по сменам трудятся?

– А что такое смены?

Катаржина едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Похоже, он совсем идиот.

– Когда люди по очереди работают и отдыхают.

– Вампиры не люди. Нам отдых не нужен.

– А как же сон? Вы же тоже спите в гро… индивидуальных капсулах, – она чуть не оговорилась, сказав «гробы».

– Не. У нас ни гробов, ни капсул нету. В бараках можно подремать час другой, зацепившись ногами за балку вниз головой или, если мест нету, то просто стоя, как кони.

Катаржина нахмурилась. Пандэр Корнэль, кажется, уверял, что у всех вампиров есть комфортабельные комнаты метражом три на два, а теперь выходит вампиры стоя спят и пашут круглые сутки. Но ладно, с этим она разберется, не стоит забывать ее главную цель.

– Так, что ты говорил на счет эпидемии? – перевела она разговор. – Говорят, тогда заболело много детей и со всего Содружества свозили лекарство. В одну деревню его доставить не удалось из-за погоды и, какой-то вампир пешком дошел туда за два дня и всех спас. Ты про такое не слышал?

– А… Ой! – вампир вдруг запнулся и замер на месте.

Катаржина тоже остановилась. Оказалось, что он зацепился краем свитера за гвоздь, торчащий из забора мимо, которого они проходили, и теперь крутился на месте, пытаясь его отцепить, окончательно не порвав.

Свитер задрался и из под серой, покрытой катышками ткани, виднелась снежно белая полоска кожи, лишенной волос. Косые мышцы пресса, уходили под растянутую резинку штанов, висевших на бедренных косточках.

Он теребил край свитера, пытаясь его отцепить, но чем больше старался, тем сильнее его запутывал. Катаржине не хотелось к нему прикасаться, хотя о чем тут говорить, если она и так была уже в его одежде? И если ему не помочь, то они так и будут тут стоять, пока не начнется день. Причем полярный.

Потянувшись к нему, она аккуратно, поддела пальцем скомканную шерстяную ткань свитера и сняла его с гвоздя, а сам гвоздь загнула, чтобы он больше не торчал и не мог никого поранить.

– Ого, как вы сильная! – удивился вампир. Похоже, до идиота так и не дошло, что она оборотень, а не просто человек. – Спасибо вам, панде! А то у меня ведь другой одежки и нету.

– Почему нет? Разве ты не получаешь зарплату и не можешь купить себе еще один свитер?

– А что такое зарплата?

– Хороший вопрос, – протянула Катаржина, ощущая почти непреодолимо желание откусить пандэру Корнэлю голову.

Впрочем, торопиться здесь было нельзя. Она не впервые сталкивалась с тем, что чиновники, сидевшие на местах в отдаленных городках и деревушках думали, что зоркое око Содружество их не видит и устанавливали свои порядки: воровали, превышали полномочия, и ощущали себя едва ли не Вечным Императором в миниатюре, вольным казнить или миловать, как им заблагорассудится.

Она проведет аудит, соберет доказательства, оформит бумаги, и уже потом решит, что дальше делать.

В двадцать лет Катаржина закончила Университет и поступила на службу в Ведомство благоденствия. Тогда она думала, что у нее есть несколько лет, чтобы спокойно вникать в работу, параллельно отдыхая и веселясь, как делали все ровесники, но спустя год старый пандер Чеслав, руководивший ведомством, решил уйти на пенсию и отец поставил Катаржину перед фактом, что она займет его место.

Ей было страшно брать на себя такую ответственность, к тому же все вокруг шептались за ее спиной о том, что она выскочка, и получила должность только за счет протекции Главы, как, в общем-то и было, но и отказать отцу она не могла. Это бы его разочаровало, да он и не принял бы отказа.

На первых совещаниях у нее тряслись руки и она прятала их под стол, чтобы никто этого не заметил. Порой она работала сутками, забыв про отдых и сон, разбираясь в делах и бумагах. Пандер Чеслав был человеком добрым и приятным, все вокруг его любили, но после себя он оставил форменный бардак, который Катаржина лишь недавно с трудом разгребла.

– Так что ты не знаешь ничего про того вампира? – спросила она, когда они пошли дальше.

– Какого вампира? – переспросил идиот.

– Ты, что дурак? Того, что добрался до занесенной деревни и принес лекарство. Я тебе о нем только, что говорила.

– Простите, панде. У меня слова в голове не держатся. Кто, чего не скажет, все тут же забываю.

– Ясно, и про того вампира ты получается не слышал?

– Неа.

Катаржина раздраженно выдохнула, удерживая себя от того, чтобы не стукнуть его по пустой клыкастой голове. К счастью, впереди уже виднелся фасад гостиницы.

Двери были заперты, и Катаржина долго и настойчиво жала на кнопку звонка, подвешенного для такого случай. Ей открыл сонно щурившийся портье. Увидев ее он, так подскочил на месте, что чуть усы не отвалились.

– Панде Катаржина, а вы что это… как? – не понимающе забормотал он.

– Вышла погулять перед сном, чтобы проветриться, – раздраженно ответила она, разуваясь.

Надо было отдать дураку-вампиру его одежку. Не будет же он ходить под метелью голый. Стягивая фуфайку, она случайно сунула руку в карман и пальцы наткнулись на холод металла. Она замерла, пытаясь осознать случившееся.

– Панде вышла во двор, чтобы выгулять крыску, а дверь за ней и захлопнулась! – радостно сообщил вампир. – Я отдал панде мою фуфайку и валенки и проводил сюда.

– Яков, а ты, что это… Ты почему не отпер дверь на черную лестницу? Я же тебе ключ давал, – тихо пробормотал портье.

– А панде отпереть не просила, если бы попросила, то я бы отпер…

Катаржина вытащила из кармана фуфайки ключ и, замахнувшись, залепила им вампиру в лоб.

– Вы не думайте, панде Катаржина, Яков очень хороший парень… то есть вампир. Всем всегда поможет, выручит. Его тут все просто обожают, но такой вот он дурачок, он не со зла это все… вы не думайте, – бормотал трясущийся портье, зачем-то решивший проводить ее до номера.

– Это вы тут похоже не думаете. Доверяете так просто ключи первому встречному вампиру?

– Первому встречному нет, но это же Яков! Он и мухи не обидит. Он вот из снега собрал горку для ребятни и сам на ней катается вместе с ними. А еще он одиноким старушкам дрова колет, так просто, за бесплатно. А еще, когда волки пришли… – портье вдруг запнулся, зашевелив усами.

– Что было, когда пришли волки? – спросила Катаржина.

Они уже дошли до ее номера, и она, вдруг поняла, что ключа от двери нет, как нет карманов в халате, куда она могла бы его положить.

– Так, он по улицам бегал и орал «волки!», чтобы всех предупредить, – добавил портье, и сняв с пояса связку ключей, отпер ими дверь.

Она уже собиралась зайти в номер, как портье вдруг схватил ее за рукав, и зашептал.

– Панде Катаржина, вы ведь, знаете, я в Хортске с детства живу. Мы сюда с маманей приехали, когда здесь еще только нашли подземные залежи поблизости. Она сначала на заработки сюда поехала, думала потом купим домик на югах, и переберемся туда, где потеплее, а потом отчима встретила, потом сестренку родила – Наташеньку… – его взгляд вдруг замер, остекленев.

– Какая трогательная семейная история, – пробормотала Катаржина, пристально глядя на его пальцы, сжавшиеся на шелке халата.

Обычно после такого взгляда люди отходили от нее на три метра в любую сторону и больше не приближались.

– Мы всегда в Хортске хорошо жили и люди и вампиры. Дружно. При старом мэре – панде Фридерике, как пельмешки в кипятке крутились и никто, никого не обижал. Помогали друг другу, выручали, а когда эпидемия была, так совсем сплотились, но потом пару лет назад панде Фридерику сняли с должности, а на ее место поставили пандера Корнэля и он…

Портье вдруг замер, сглотнув. Кадык судорожно дернулся на его тощей шее.

– Что он?

– Он все изменил. И порядки в Хортске стали такие… Но вы ведь все исправите, правда, раз вы сюда с аудитом приехали?

От надежды в его голосе, Катаржине стало неловко, словно он повесил на ее шею валун, который она должна была нести.