Десерт из тайн для Скорпиона

– Я бы тоже хотела работать в такой кондитерской.

– Мне даже предложили кое-что попробовать. Я так увлеклась, что не заметила двух полицейских. Хочешь, в следующий раз сбежим вместе?

– Но мы еще так малы.

– Перестань! Жизнь может закончиться в любой момент, а ты так ничего не увидишь.

Из спального крыла прибежала Моника и позвала Даниэлу:

– Пошли! Грация велит всем собраться на урок истории.

– Опять?!

– Чему ты удивляешься?

– И правда. – Пока не вернулась сестра Франческа, Грация могла делать здесь все, что ей вздумается. Даниэла попрощалась с Наоми. – Не скучай. Я вернусь к тебе позже.

– Не беспокойся, найду чем заняться.

Грация, как обычно, шагала по рядам класса с указкой наготове и рассказывала про водопроводы в античном Риме. В классе стояла такая тишина, что Даниэла слышала, как урчит в животе Моники.

Рик! Рви-ик! Дверь протяжно скрипнула. На пороге появился каноник. Подергиваясь, он зашаркал к сестре. Грация наклонилась, подставляя ухо. Ее лицо сначала побледнело, потом расцвело красными пятнами. Они торопливо вышли из класса.

Дети устремились за ними в сторону бани. Даниэла поняла, что там что-то стряслось: «Наоми? Что с ней?» Она протискивалась между любопытных детей, высматривая подружку, но Марина преградила путь.

– Наоми потеряла сознание. Грация приказала отнести девочку в келью Франчески. Пия уже ей позвонила. Скоро будет. Да не переживай ты так, ничего особенного. Наоми просто испугалась.

«Просто испугалась? Наоми?» – изумилась Даниэла, направляясь по коридору в сторону кельи монахини. Немного подумала. Страшно ведь! Но, вспомнив, что Франческа уже в пути, спряталась под кроватью в ожидании, пока Марина принесет Наоми.

Даниэла старалась не дышать. Слушала, как Марина, хлопочет над Наоми:

– Это кровать монахини. Она намоленная. С тобой все будет хорошо. Ты очень сильная, Бог тебя не оставит, Наоми.

Даниэле стало ужасно страшно. «Так говорят, когда дела уже совсем плохи». Она задрожала. А если подружка умрет? Она снова останется одна! Ее некому будет защитить. Даниэла закрыла глаза, сжалась от ужаса. Как тогда, в машине. После ухода Марины Даниэла выбралась из укрытия. Взяла Наоми за горячую руку, дотронулась губами до ее лба, как это делала Пия с больными детьми. «Какой горячий! Может, Наоми голодна?» За дверью послышались голоса, и Даниэла снова нырнула под кровать.

Вернулась Франческа, заглянула в келью. Наоми все еще не приходила в себя. Как только голоса стихли, Даниэла вылезла из укрытия, поцеловала подругу в щеку и убежала на кухню. Там Франческа уже отдавала распоряжение Марине съездить за доктором, Грации наказала поставить большие свечи в церкви и молиться Святому Камилло. Даниэла незаметно взяла с подноса яблоко, не съеденное на полдник кем-то из детей. Вспомнила и достала из кармана фартука две печеньки, завернутые в салфетку – про запас. Вернулась в келью, дотронулась до мраморно-белого лба подруги, на котором выступили капельки пота. Снова взяла ее руку: «Слава боженьке, теплая!» Положила принесенные яблоко и печенье на тумбу у кровати, рядом с образом Божьей Матери и каким-то конвертом без адреса и надписей.

Поблизости раздался голос Франчески. Даниэла подскочила. Но растерялась и столкнулась с монахиней у выхода. Опустила глаза.

– Я, – запнулась она. – Пришла ее проведать.

– Хочешь ей что-нибудь почитать? – Оказывается, Франческа не собиралась ее ругать. – Пока я сварю бульон.

– «Зачарованную Хризу». Наоми ее очень любит.

И побежала в домик Марии за книгой. Вернувшись, Даниэла тихонько подвинула к кровати деревянный табурет и прилежно складывала слова в предложения, повествующие о приключениях Хризы и ее матери Елены:

«В старинной деревне во времена этрусков, среди зеленых холмов Тосканы жила-была швея Елена, и была у нее дочь, Хриза, необычайно красивая девушка. Ее глаза сияли, как звезды, кожа напоминала нежные лепестки роз, а круглое лицо обрамляли длинные косы цвета пшеничных колосков. Хриза собирала в саду цветы, радовала маму звонким смехом и песнями. Однажды девушка отправилась за полевыми цветами и исчезла. Елена отчаянно искала ее, но тщетно.

Старый пастух сжалился над матерью и рассказал, что в этот период Мундус Патет9 бог подземного царства, Айта, похищает девушек, чтобы сделать их своими невестами. “Попроси его о милости”. Убитая горем Елена отправилась на встречу с Айтой. Ей предстояло как-то вернуть дочь.

Место, где она оказалась, располагалось у входа в пещеру. Там на троне из лавового камня сидел властный бог подземного мира. Его холодные безжизненные глаза смерили женщину взглядом. Насмехаясь, он произнес: “Я отдам тебе твою дочь только тогда, когда здесь, предо мной, вырастет поле хризантем. Я люблю их аромат”.

Уже больше месяца, как пришла холодная осень. Земля впала в спячку. “Разве мыслимо, чтобы выросла хоть одна травинка?” – И Елена горько заплакала. Ее безутешные слезы падали на холодную землю. Она взывала к заточенной в пещере дочери. Когда Хриза из зарешеченного окна увидела ее, то воскликнула: “Хризантемы, мама! От твоей любви ко мне выросло целое поле хризантем!”

Пораженный Айта приказал освободить девушку. Они вернулись домой, и в саду Елены как никогда раньше роскошно цвели хризантемы. А потом Елена заболела. Смерть послала за ней своих воронов. Они принесли послание от синьоры с косой, что, когда Хриза оборвет лепесток за лепестком все хризантемы, Смерть заберет ее мать с собой в мир мертвых. Тогда Хриза решила обмануть смерть. Она принялась разрезать лепестки на несколько полосок, все тоньше и тоньше, чтобы продлить дни жизни матери».

Даниэла так переживала за Хризу, так не хотела, чтобы Елена умирала, что расплакалась. Утирая слезы простыней, она коснулась руки Наоми, и ей показалось, что рука шевельнулась. На радостях Даниэла залезла к подружке под одеяло, обнимала ее, называя зачарованной, говорила, что будет, как Хриза, разрезать лепестки хризантем, чтобы Наоми жила как можно дольше. А потом лежала и смотрела на подружку, на все новые и новые капли пота на лбу. Под конец ее веки слиплись. Шепот молитв Франчески уже не смог вырвать ее из царства сна. Там Даниэла вместе с Наоми в чудесном зале, полном людей, тортов, пирожных и праздника, кружились в счастливом танце.

Глава 9. Mundus patet

Дети-Скорпионы обычно проявляют большой интерес к кулинарии, любят разнообразие и готовы к новым вкусовым впечатлениям. Они могут оценить как традиционные блюда, так и экзотические угощения, особенно если они хорошо сдобрены специями, а также проявляют интерес и участие в приготовлении пищи с элементами нового и необычного.

Через несколько дней Наоми пришла в себя. Увидев поблизости лицо сестры Франчески, подумала, что это ангел. От нее пахло ладаном, ванилью, а улыбка вызвала умиротворение. Значит, в ее новом мире больше не будет ада. Чудесно! Но потом чуть поодаль увидела сестру Несчастье и поняла, что она вернулась в приют. Огорчилась.

– Сестра, не будьте впредь так строги к девочкам, – бормотала вполголоса Франческа и гладила спутавшиеся от жара волосы Наоми. – Они еще так малы, многого не понимают. Зачем их пугать Адом и грешниками на огне? Лучше расскажите им о силе благодати.

– Вы воспитаете слишком мягкотелых членов общества. Наверняка знаете, как устроена реальная жизнь. В ней все намного сложнее. Дети должны привыкать к этому. Дисциплина – вот что поможет им выстоять в трудностях. Любая шалость должна быть наказуема. Si vis pacem, para bellum10.

– Нет, они не должны быть наказаны! – вскипела Франческа. – Жизнь и так непростая штука. Вам ли этого не знать. Девочки вряд ли хотят причинить кому-то боль или обиду. Им всего лишь нужен положительный пример.

– Уж не вы ли собираетесь подать им тот самый пример? – насторожилась сестра Грация.

– Да, именно, – улыбнулась Франческа. – Бог всегда призывает нас к милосердию и состраданию. Пойдемте, детки, пора готовиться к полднику. Скоро у нас знаете, что будет? Мундус патет! Двери нашего мира откроются, чтобы встретить души умерших родственников.

Наоми быстро поправлялась и вскоре вернулась к прежней жизни. Правда, теперь она меньше шалила, стала более серьезной. Франческа позвала их с Даниэлой месить тесто для «костей мертвецов», печенья в честь предстоящего Дня мертвых, за что Грация обозвала Франческу язычницей, по-быстрому собрала в чистое полотенце две краюшки хлеба, сыр, молоко и понесла их в лес для приболевшего Сахристы.

Франческа с Мариной и Пией раздавали полдник в холле, состоящий из хлеба с маслом и ежевичным вареньем, а Наоми послали за Даниэлой, так как нигде не могли ее найти.

Даниэла сидела на полу у своей узенькой кровати с серыми, как сама приютская жизнь, простынями. Ее лицо было печальным и усталым.

– А вот ты где. Чего такая грустная? Внизу уже готовятся к празднику. Сестра Несчастье все утро разучивала гимн. А какие запахи уже доносятся с кухни, аж слюнки текут! А еще Франческа решила не ограничиваться «костями мертвецов» и затеяла твой любимый «бабушкин» торт.

– С заварным кремом? – оживилась ненадолго Даниэла и снова сникла.

– Угу. И орешками.

– Завтра День мертвых, уже третий год без мамы, а я все еще никак не могу привыкнуть. – Голос Даниэлы дрогнул, она была готова расплакаться. – Чувствую, вот-вот произойдет что-то нехорошее.

– Брось! Все хорошо!

Наоми села рядом, обняла подругу и тихонько запела:

– «Когда ты просыпаешься и чувствуешь себя разбитым… будь сильным встретить этот день… Не возвращайся к своей обычной жизни… Будет достаточно всего одного момента…» Всего одного момента, понимаешь? Ты же сама научила меня этой песне!

Растроганная Даниэла лишь сглатывала слезы.

– Где этот момент? Где? Нет и не будет. Уж точно не в этом приюте!

– Ты же не захотела покидать его стен! Хорошо. Никто не сможет заставить тебя жить, страдать и быть послушной, если ты этого не хочешь. А знаешь что? Давай убежим вместе?

– Нет, Наоми. Моя жизнь закончится здесь. И все, что я могу просить у Бога, чтобы он не отправлял меня в Ад.

– Ну и носи тогда пояс с шипами! И пусть у тебя тоже будут безобразные пальцы колбасками.

Она вдруг затихла, и, словно иллюзионист, спрятала руки под фартук, готовая вот-вот вытащить оттуда голубку, зонтик или что-то еще.

– Ладно. Я тебе кое-что покажу.

Даниэла влажными глазами, как загипнотизированная, следила за каждым движением подруги.

Тут в руках Наоми показался мятый конверт.

– Забыла передать тебе это. Лежало в келье монахини с того дня, как я заболела. Франческа велела передать его. А я все ношу и ношу в кармане. Забываю о нем.

Наоми не могла признаться, что присвоила письмо, потому что ей стало не просто любопытно, а даже обидно, что оно предназначалось не ей, а Даниэле: о подруге хоть кто-то помнил! Только сейчас Даниэла так грустила, что их любимая песня ей не помогала. И Наоми протянула ей конверт. Даниэла оживилась.

– Что это?

– Открой его скорее! Мне тоже не терпится узнать, что там, – солгала Наоми, хотя уже наизусть знала его содержимое.

Даниэла вытащила из конверта пеструю открытку с шарами, веселыми детьми и зверушками.

– «Чао, Даниэла! Как поживаешь? С наилучшими пожеланиями, друг отца. Энио». Как мило! – Лицо Даниэлы вдруг засияло.

– Ну вот! Есть человек, который думает о тебе.

– Я его не знаю. «Энио». Нет, не знаю. Я совсем смутно помню маму, а вот папу уже совсем нет. Он редко бывал дома. Слишком много работал, – снова загрустила Даниэла, опуская открытку на колени.

– Зато сейчас твой отец смотрит на тебя с небес. Глянь в окно. Видишь, там, за облаками? И посылает тебе своего друга. – Наоми обняла ее за плечи, с радостью потрясла, взяла из рук Даниэлы открытку.

– Подожди, что тут написано?

– Где?

– Вот же, чуть ниже, мелким почерком.

– Что?

– «Минус год до встречи с тобой». Он хочет с тобой встретиться! И обязательно тебя удочерит! – Она легонько толкнула подругу плечом. – Только не забудь потом про меня!

Даниэла оживилась, улыбнулась. Наоми даже казалось, что она слышит, как забилось сильнее сердце подруги. Кем бы ни был тот человек, он единственный, кто подарил им надежду.

– «Минус год до встречи с тобой»! – Даниэла поднялась и закружилась с открыткой по комнате. Наоми запрыгала рядом с ней, пока они не повалились со смехом на пол. – Когда он захочет меня удочерить, я скажу, что без тебя не тронусь с места. Мы всегда будем вместе. Слышишь? Всегда!

Наоми снова схватила за руки Даниэлу, запрыгала, закружилась вместе с ней по комнате. Но потом резко остановилась. Как-то уж странно звучала фраза на открытке «минус год до встречи с тобой». Что она могла означать?

– Какое счастье, Наоми! Конечно же, он нас удочерит! Мы будем как две сестренки. Какое счастье, Наоми! Ну же? Хватит думать! Это же удача! Нам улыбнулась удача!

Повеселевшая Даниэла снова повалила Наоми на пол, обнимая ее и целуя. Но Наоми легонько оттолкнула ее, поднялась с пола и серьезно продолжила:

– Знаешь, что случилось в бане, когда я упала в обморок? Ко мне приходила старуха. – При воспоминании ее передернуло, по телу побежали мурашки.

– Ясное дело, ведь скоро Мундупате,11 мертвые к нам, живым, приходят, – вспомнила Даниэла то, что рассказывала на днях Франческа. Поднялась с полу, собрала растрепавшиеся длинные, упругие волосы Наоми в косу. – Так что за старуха? Может, хотела украсть немного костей с кухни? Что она так рано притащилась? – Пробовала шутить Даниэла.

– Это же дух! Где ты видела, чтобы они ели кости? И приходят они, когда захотят. Не нужно им твоего приглашения, – цокнула языком Наоми.

Даниэла насторожилась.

– А может, это смерть к тебе приходила?

– Да ладно тебе, Дани. Смерть – это вовсе не страшно, люди все выдумывают. На самом деле ты летишь себе птицей. Можешь так до звезд долететь. Можешь – сквозь стены и облака. Украсть яблоки из подвала – пожалуйста!

– Надавать тумаков противному Диего?

– Проще простого! И ничего тебе за это не будет. Только эта старуха все болтает и болтает.

– Так разве ты умирала?

– Это слишком сложно объяснять.

– И что же интересного рассказала твоя старушенция?

– Говорит, что лет сто с лишним назад, когда ее отец был герцогом, они жили на этой вилле. Что убираться отсюда она не собирается, ибо не может оставить свою деточку. И зовет меня «анима белла12». – Наоми так смешно сложила губы трубочкой, что Даниэла залилась смехом. – Ходит по комнатам туда-сюда, на кухню часто шастает. Любит, когда мы «Деву Марию» поем или когда сестра Франческа «Отче наш» читает. – Наоми вытаращила глаза, изображая мертвеца. – Смотрит на меня пустыми глазницами и все говорит, говорит.

– Все ты выдумываешь, Наоми! – схватилась за живот Даниэла.

– Ну и не верь. Что сын ее промотал все наследство, зато за дочь уж очень переживает. Еще что-то про нее рассказывает, но я ничего не разобрала.

– Ох, Наоми! От твоих разговоров меня сейчас стошнит.

– Может, попросим ее поговорить с твоими родителями? – Наоми забралась с ногами на кровать.

– Бр-р-р! Нагнала ты на меня страха.

– Перестань. Неженкам здесь не выжить. Диего бы уже давно тебя задушил, Линда отобрала бы куклу Марию, а сестра Несчастье заморозила бы на утренней молитве.

Даниэла сложила руки на груди:

– Обещай, что ты будешь со мной всегда!

– Даже не сомневайся!

– Хорошо, давай тогда поиграем во что-нибудь веселенькое.

– Может быть, в прятки?

– В ловлю конфет ртом? У меня сегодня шоколадное драже!

Даниэла всплеснула руками.

– Ты снова украла их у сестры Несчастье?

– Тс-с! Тихо. Просто позаимствовала. Она и так толстая, как пасхальный кулич.

– Но это несправедливо!

– Тоже мне, адвокат! Давай лучше в прятки.

Девочки со смехом побежали по комнате. Уже на лестнице Наоми остановилась, бросила взгляд на запотевшее окно.

– Видишь темную фигуру в плаще? Лицо старческое. Это она.

– Кто «она»? – застыла Даниэла, разинув рот.

– Старуха. Веришь теперь?

Глава 10. Пожар

Дети-Скорпионы обычно проявляют смелость и решительность в опасных ситуациях. Они инстинктивно ищут способы защитить себя и близких, а их естественная настороженность и склонность к глубокому анализу помогают быстро оценить ситуацию и найти наилучший выход.

За несколько дней до своего восьмого дня рождения Наоми в холле доедала хлебец, смазанный ежевичным вареньем, и рассматривала горлицу на подоконнике, которая заглядывала ей в глаза, словно выпрашивала еду. Наоми сжалилась над ней, открыла окно, раскрошила по подоконнику остаток полдника. Птица, почуяв тепло, тут же под детские оживленные крики и смех залетела внутрь, заметалась из угла в угол. Но тут в холле появилась Грация. В одной руке она держала Новый Завет, в другой – метлу, расхаживая по комнатам и проверяя, насколько Пия добросовестно вымела паутину.

И тут она заметила птицу. Размахивая метлой, закричала:

– Ты же дьявол во плоти! Принесешь несчастье всем, кто окажется рядом с тобой! Таких, как ты, раньше сжигали на костре!

Наоми поморщилась, чтобы не рассмеяться – как же Грация напоминала ей упитанную ведьму! – с вызовом ответила:

– Но ведь я ничего плохого не сделала! Всего лишь хотела покормить замерзшую бедняжку.

– На тебе клеймо! – злобно пыхтела Грация, пытаясь выпроводить горлицу из комнаты. – Бог наделил тебя таким от рождения. Да что можно ожидать от той, чья мать бросила дитя в приюте? Stigma a fortuna, non a Deo13.

– Неправда! Мой отец боролся… за справедливость, – вспыхнула Наоми, оглядываясь на Даниэлу. У них все было общее, даже семейная история. Тем более, что своей Наоми до сих пор не знала.

– Убирайся! Я не хочу тебя больше видеть! И не собираюсь выслушивать от Франчески, что плохо с тобой обращаюсь! – Ринулась в сторону кухни, где другая монахине вместе с Пией прибиралась после полдника.

Наоми прикрыла ладонью родимое пятно с правой стороны шеи, красное, словно ожог, так ненавистное сестре Грации. Не получалось у нее быть послушной. Поэтому ее мало кто любил, кроме Даниэлы и пса Бруно. Может, еще и сестра Франческа, но она любила всех на этой Земле.

– Не слушай ее, – успокаивала ее Даниэла. – Родимое пятно – это божья отметина. И знаешь что? Я кое-что придумала.

– Ты решилась бежать? – изумилась Наоми.

– Еще лучше. Грация только что позвала Франческу примерять мальчикам одежду для причастия, а потом они уйдут готовить цветочные композиции к празднику, а это до вечерней службы. Времени нам хватит.

– Что ты задумала?

Даниэла, не ответив, потащила Наоми по темному коридору в сторону келий монахинь. Наоми задержалась, посматривая вглубь коридора. Ей показалось, что мелькнула фигура в воздушном платье под темным пальто и шляпке. «Нет, привиделось». Даниэла нетерпеливо влекла подругу за собой, тихонько толкнула приоткрытую в келью Грации дверь, которая предательски скрипнула. По коридору раздались чьи-то быстрые шаги. Девочки замерли. Но потом все стихло.

Даниэла нырнула в дверной проем, за ней последовала и Наоми, вполголоса спросила:

– Что мы будем делать?

Снова послышались шаги. Наоми выпрямилась. Ее преследовало ощущение, что кто-то за ними следил.

Пока Даниэла что-то искала, Наоми рассматривала мрачную холодную келью со старой деревянной кроватью, распятием над ней, вдоль стен – из такого же дерева полки, на них выстроились несколько свечей в подсвечниках, четки, библия и другие книги. Чуть поодаль на столе лежал ворох бумаг, ручка, чернильница и печать. Маленькое закрытое окно почти не пропускало свет.

Даниэла открыла дверцу тумбочки, слева от кровати, достала коробку с шоколадными конфетами, угостила одной Наоми, еще одну засунула себе в рот. За коробкой конфет нашла тюбик какой-то мази, упаковку с ватой, спички, свечу, флакончик со святой водой, бутыль спирта и старое кадило из желтого металла округлой формы, с тремя цепочками.

– Ты собралась устроить фейерверк? – предположила Наоми. – Как на прошлый Новый год? Такие красивые огоньки в небе!

Но Даниэла твердо сказала:

– Нет. Клеймо. Вот сюда. – Она постучала по правой стороне шеи. Наоми она показалась очень странной. – Такое же, как у тебя.

Даниэла зажгла свечу и с восхищением рассматривала оранжевый с голубым, похожий на крылья мотылька, горящий фитиль. Потом протянула свечку Наоми, принялась набивать кадило ватой. Полила ее спиртом.

–Это опасно! – вскрикнула Наоми.

– Наш ритуал. Мы ведь сестры, Наоми!

– Уверена?

Но Даниэла отобрала у Наоми свечку и поднесла к вате в кадиле:

– Да! У нас одна судьба. Посмотри, как хорошо горит.

– Шипит, как змея. – Наоми насторожилась, но азарт Даниэлы вызвал в ней игривость, она подхватила со стола Грации ворох бумаг, подбросила их в воздух, устраивая бумажный снег.

– Давай бумагу сюда! – В глазах Даниэлы плясали дьявольские искры. Наоми еще никогда не видела подругу такой бесстрашной, сделала небольшой шар из белого листа и бросила его в кадило. Огонь вспыхнул с новой силой.

– Слишком много огня! – крикнула Наоми, пробуя забрать из рук подруги кадило.

Но Даниэла попятилась назад. Вцепилась маленькими пальцами за металлический корпус. Вскрикнула. Не так-то просто исполнить то, что она задумала. Когда огонь чуть уменьшился, она приподняла кадило за цепочку так, чтобы крышка накрыла пламя, укоротила цепочку вдвое.

Рывком притянула кадило к шее. Вскрикнула от боли. Заплакала. Кадило со звоном упало. Кто-то стукнул в дверь. Наоми крикнула: “Помогите!”

Но дверь лишь сильнее захлопнулась. Щелкнул замок. Наоми вздрогнула от неожиданности, уронила зажженную свечу. Кинулась на помощь подруге. Огонь тут же лизнул разбросанную на полу бумагу, захватил края хлопчатобумажного покрывала, вздымаясь ярким столбом. Наоми заметалась. Схватила с полки книгу, принялась махать ею, надеясь потушить пожар, но от этого пламя становилось только выше, больше. Вскоре уже зловеще потрескивало. Даниэла замерла, наблюдая, как огонь выходит из-под контроля, разгуливая по комнате.

Дым едким призраком витал по келье. Становился гуще, тяжелее. Наоми с трудом дышала, терла слезящиеся глаза, оглядывалась по сторонам. Она искала спасения.

– Что мы натворили? – Наоми закашляла, подбежала к двери, подергала, пытаясь ее открыть. Но ручка не поддавалась, будто кто-то закрыл их снаружи.

– Помогите! Помогите! – закричала она.

Даниэла то хныкала, то виновато оглядывалась, щурясь от едкого дыма, и шептала:

– Это несправедливо! Боженька, это несправедливо. Ты несправедлив.

– Мы умре-о-ом, Даниэла! Понимаешь? – запричитала Наоми, но тут же обняла ее.

– Не бойся, Наоми. Ты придумаешь что-нибудь. Ты всегда что-то придумываешь, – твердо произнесла Даниэла.

Наоми снова осмотрелась. Ей пришла мысль.

– Маленькое окно в стене! Оно закрыто железной решеткой. Ее надо снять. Мы вылезем на улицу. Даниэла, помоги же мне! – сказала она, подтягиваясь к окну, но пламя преградило ей путь. – Что-то тяжелое! Нужно выбить его!

Наоми заметила на полке среди книг старинное зеркало в металлическом обрамлении с тяжелым основанием. Схватила его. Подбежала к окну, принялась бить им по решетке, сильно и ритмично, будто колотила в барабан.

Образ подруги уже растворялся в бешеном танце огня, который поедал все, что попадалось на его пути – деревянный стол, полки с книгами. Не пощадил даже распятие.

– Держись, Даниэла!

Пламя и дым все больше отделяли Наоми от подруги.

– Наоми! – кричала Даниэла. – Я тебя не вижу. Наоми! Клеймо. У меня теперь тоже клеймо, – плакала она.

– Даниэла, где ты!

– Наоми-и-и!

Вскоре голоса подружек слились в единый крик. Огонь продолжал свой беспощадный танец, увлекая девочек в адскую печь.

***

Франческа вдруг почувствовала себя нехорошо. Защемило сердце. Она перевела дух. «Что же это такое? Откуда этот жар? И жажда. Безумная, необъяснимая жажда, будто сжигает все внутри». Тут до нее донесся запах гари. Дети в церкви продолжали петь, только она вертела головой, озиралась вокруг. Девочек нигде не было.

Пропев «Спаси, Господи!» Франческа услышала издалека странные звуки. Стук. Будто били железом по железу.

«Откуда? Откуда этот ужасный запах?» Тут она услышала детские крики о помощи, выбежала в коридор, заметалась. В животе змеем затягивался тугой узел. Ее потряхивало от предчувствия беды. Но вскоре звуки умолкли. «Келья Грации? Но почему?» Из-под двери валил черный дым. Ее сердце разрывалось. Дышать стало невозможно. Монахиня толкнула дверь, но та не поддалась. Еще толчок.

– Даниэла! Наоми! – барабанила и кричала она, но в ответ тишина. – Наоми, детка! Даниэла! Девочка моя!

«Надо кого-то позвать на помощь! Нет времени! И до воды далеко». «Это за грех мой!» – метнулось в голове. «Не сейчас!» Призывая Богородицу, она увидела в нескольких шагах от себя статую Девы Марии из крашеного дерева.