Багровый грех

«Вейн скрывает информацию», – заметил Каст, его голос был тихим, после одного особенно напряженного обмена между Алариком и лордом-Генералом, его руки были скрещены на его широкой груди. «Она пытается контролировать ход расследования. Она боится, к чему это может привести, что это может вовлечь ее или раскрыть что-то еще, что она отчаянно пытается скрыть». Он замолчал, прищурив глаза. «Я знаю этот взгляд», – сказал Кастус, сосредоточившись на изображении Вейн, которая смотрела на них из-за зеркального стекла. «Я уже видел это в этом мире. Это взгляд того, кто считает себя неприкасаемым. Но это также, – продолжил Каст, – взгляд того, кто боится разоблачения».

«Согласен», – ответил Аларик, его взгляд был прикован к удаляющейся фигуре Вейн, когда она выходила из комнаты наблюдения, ее недовольство было очевидно в каждом движении. «Она как-то замешана, либо прямо, либо косвенно. Она что-то скрывает, либо чтобы защитить себя, либо чтобы защитить кого-то другого». Он сделал паузу, обдумывая свой следующий шаг. Собственные последователи Вейн многое ему открыли, хотя и сказали мало. Каждый из них был явно напуган, и на него нужно было больше надавить. Это должно было произойти позже. Сначала ему нужно было сосредоточиться на этом новом списке. «Нам нужно больше узнать о ее отношениях с Торном, ее передвижениях до его смерти и, возможно, о том, с кем она встречалась на нижних уровнях». Он повернулся к Кастусу. «Я хочу, чтобы ты осторожно расследовал действия Вейн в дни, предшествовавшие убийству. Я хочу знать, с кем она встречалась, куда ходила и что делала. Используй свои связи, но будь осторожен. У нее есть ресурсы, и, скорее всего, у нее будут собственные глаза и уши по всему Улью». Это может оказаться более сложным для Аларика, но он также знал, что это, скорее всего, раскроет еще большую коррупцию и более распространенную ересь. «Нам нужно действовать осторожно, но мы не можем позволить ей помешать нашему расследованию». Ему нужно было убедиться, что он использует все возможные преимущества и использует страх Вейн, используя ее собственное положение и последователей против нее, если он хочет добиться успеха здесь. «Мы должны держать ее в неведении, одновременно работая над нашим новым списком имен, предоставленным из планшета Торна и интервью. Каждое имя представляет собой как возможность, так и опасность".

"Это будет сделано", – ответил Каст с кивком, выражение его лица было мрачным. Он знал риски, понимал опасности расследования кого-то столь могущественного, как Вейн, даже того, кто когда-то работал в СПО Кузняграда, как и он сам когда-то. Вероятно, Вейн знал его, хотя они никогда официально не были представлены. Тем не менее, это знание не приносило ему утешения. Каст знал истинные опасности этого мира и угрозу, которую она представляла. "У меня есть связи по всему Улью, люди, которые мне должны. Я могу потянуть за некоторые ниточки, собрать информацию, не привлекая слишком много внимания. Я даже могу", сказал Каст, когда его глаза на мгновение закрылись, размышляя над информацией, которую он уже почерпнул из интервью и из своих бесед с членами своих собственных сил, "иметь некоторое представление о том, где Торн мог путешествовать на нижних уровнях Мегаполиса. Там есть определенные заведения. Те, которые занимаются незаконными товарами и услугами. Места, куда мог бы отправиться такой человек, как Торн, чтобы скрыть свою деятельность и потакать своим тайным порокам». Его глаза резко открылись, когда он продолжил. «Эти самые места», предупредил Каст, «небезопасны. Это места, куда даже те, кто предан Императору, как мы, редко, если вообще когда-либо, заходят".

По мере того, как день подходил к концу, Аларик обнаружил, что у него растет список подозреваемых, у каждого из которых есть свои мотивы, свои секреты и свои потенциальные связи с убийством губернатора. Там был амбициозный администратор, жаждущий продвинуться по карьерной лестнице; ревнивый телохранитель, возмущенный авторитетом Торна; на первый взгляд невинный писец, который, казалось, знал больше, чем говорил; таинственные фигуры, мельком входящие и выходящие из Шпиля; и, конечно же, сама Вейн, чье участие в убийстве все еще было весьма вероятным, прямым или косвенным путем.

Рука суда была готова упасть, но на кого? Аларик знал, что правда все еще была там, спрятанная где-то в лабиринтных коридорах Шпиля, погребенная под слоями обмана, замаскированная имперским благопристойным образом и скрытая корыстными действиями тех, кто стремился защитить свои собственные интересы, свои собственные секреты, неважно, чего это будет стоить этому городу или его жителям. Он также знал, что есть те, кто еще более опасен, более коварен, которые работают в тени, распространяя свое грязное влияние по всему этому Улью и этому миру. «И Хор поет ему, пока она все глубже погружается в бездну». Вот что сказал Кси'ф'елл. И он также чувствовал это через Аурелию. Теперь дело было не просто в том, чтобы найти убийцу. Речь шла о раскрытии чего-то гораздо большего, более ужасающего, что достигло самого сердца этого Мегаполиса и, возможно, даже за его пределами. Речь шла о спасении этого мира от самого себя, от тех, кто стремился заявить на него права, от тех, кто отвернулся от света Бога-Императора и принял тьму Варпа, искушения Хаоса.

Когда Аларик собирался покинуть комнату для допросов, он остановился, его взгляд скользнул по пустой комнате, его глаза задержались на радио-рекордере, его красный свет все еще мигал, молчаливый свидетель событий дня, лжи и полуправды, произнесенных в этих стенах. Воздух в комнате казался тяжелым, холоднее, чем раньше. Или, возможно, его собственное растущее чувство беспокойства заставило его почувствовать это более остро. Он мог чувствовать тяжесть своей ответственности, бремя своего долга, давящее на него, напоминавшее ему, что именно он будет нести это бремя для граждан этого Мегаполиса, как и должны Священники-следователи. Император требовал справедливости. Император требовал порядка. И Аларик, как Его инструмент, доставит и то, и другое, неважно какой ценой.

«Игра началась», – пробормотал Аларик, его голос был едва слышен, хотя он знал, что и Каст, и Аурелия ясно его слышали, его глаза светились смесью решимости и мрачной решимости. «И мы», – добавил он, его взгляд скользнул по лицам двух его товарищей, его самых доверенных союзников в этом начинании, – «единственные, кто играет за Императора. Мы не должны потерпеть неудачу. Император, в конце концов, защищает». Они должны добиться успеха. Иначе некому будет защищать граждан Кузняграда, останавливать растущую мощь тех, кто хочет обратить этот мир в свои собственные грязные цели. Губительные Силы не должны здесь восторжествовать.

Глава 6: Проблеск коррупции

Шпиль, некогда символ порядка и имперской власти, теперь ощущался как охотничьи угодья, его длинные, гулкие коридоры и роскошные покои были заполнены невидимыми глазами, скрытыми планами и шепчущимися угрозами, каждая из которых, казалось, была направлена на Аларика и его расследование. Каждый шаг Аларика, казалось, был под пристальным вниманием, каждое движение тщательно изучалось. Он чувствовал, как на него давит тяжесть подозрения, ощутимое напряжение в воздухе, которое говорило о скрытых опасностях и растущем противодействии его присутствию здесь. Именно в эти моменты, идя по этим коридорам, проходя мимо тех, кто работал и жил здесь, Аларик наиболее остро чувствовал шаткость своего положения. Его расследование было похоже на камень, брошенный в тихий пруд, рябь расходилась наружу, нарушая спокойную поверхность и взбалтывая осадок, лежавший внизу. Каждая новая часть информации, казалось, приводила его к еще трем загадкам. Казалось, что расследование может легко разрастись и охватить весь Шпиль и его огромное население. Напряжение росло. Аларик подозревал, что вскоре начнется открытый конфликт с теми в этом Улье, кто стремился сохранить свою власть любыми необходимыми средствами. Его долг – встретиться с ним лицом к лицу и уничтожить этих еретиков за их действия против Империи и его законного правителя, Бога-Императора.

Враждебность Вейн, когда-то скрытая, теперь становилась все более явной. Казалось, она достигла какой-то невидимой точки разрыва и была полна решимости помешать работе Священника-следователя любой ценой. Аларик знал, что она играет в опасную игру, которая может иметь для нее серьезные последствия, если она потерпит неудачу, если Аларик преуспеет в своей задаче здесь. Она становилась смелее в своих попытках помешать расследованию Аларика, ее маска имперского благопристойности сползала с каждым днем, обнажая безжалостные амбиции, отчаяние, что скрывалось за ними. Возможно, подумал Аларик, это исходило от ее страха. Она должна была знать, какой властью обладает Священник-следователь и насколько далеко простирается его влияние на каждый аспект имперского общества. Ее действия против Аларика и его расследования становились все смелее с каждым днем. Она могла даже подумать об устранении Священника-следователя, хотя для этого ей придется действовать через своих собственных агентов, чтобы не впутывать себя еще больше. Аларик должен был признать, что это была опасная игра для них обоих. Однако Аларик держал гораздо более сильную руку.

Там, где она когда-то предлагала символическое сотрудничество, теперь она ставила препятствия на его пути на каждом шагу. Запросы на доступ к записям встречались задержками и оправданиями. Попытки допросить ключевых сотрудников были заблокированы бюрократическими препонами, заявлениями о противоречивых графиках и удобными болезнями, которые, казалось, затронули тех самых людей, с которыми Аларик просил встретиться, часто сразу после того, как такие просьбы были сделаны. Это была явная попытка контролировать поток информации, ограничить способность Аларика свободно действовать в Шпиле и не дать ему раскрыть правду, какой бы она ни была. Это, больше, чем что-либо другое, указывало на то, что Вейн каким-то образом была соучастницей, если не напрямую вовлечена, либо добровольно, либо через какую-то угрозу. В конце концов, Аларик все еще действовал, предполагая, что она невиновна. Однако это могло быстро измениться, если бы дальнейшие доказательства раскрыли ее причастность. Возможно, было бы разумно начать более пристально следить за ней, возможно, даже используя уникальные таланты Аурелии в этом отношении, если бы ее удалось убедить. Аларик знал, основываясь на их кратком взаимодействии, насколько сложным это может оказаться, учитывая презрение Аурелии к такой деятельности. Однако Священник-следователь Аларик никогда не отступал от вызова, особенно когда на карту была поставлена его задача, его цель пребывания здесь. Он должен был гарантировать, что его миссия по раскрытию правды о кончине Торна и искоренению любой скрытой коррупции будет доведена до конца, независимо от того, кто стоял у него на пути, даже Лорд-Генерал Правительство.

Одна особенно напряженная встреча произошла в собственном кабинете Вейн, роскошно обставленной комнате, которая говорила о ее богатстве и влиянии, а также демонстрировала ее собственное хваленое положение в этом Улье и на самом Кузняграде. Он был оформлен во многом в том же стиле, что и остальная часть Шпиля, в насыщенных красных, золотых и бронзовых тонах. Однако в кабинете Вейн эти цвета были еще насыщеннее, чем где-либо еще, если такое вообще было возможно. Сами стены были покрыты искусно сотканными гобеленами, изображавшими сцены имперских триумфов, великих битв, выигранных против ужасных врагов, каждая из которых была призвана продемонстрировать мощь и силу Империи. Однако каждая из этих гобеленов таила в себе более глубокий смысл. Каждая из этих битв велась против еретических врагов, тех, кто лишился милости Императора, отправка тех, кто в Империи стал предателем. В этом случае гобелены, казалось, были почти предназначены для предупреждения Аларику, чтобы он не заходил слишком далеко, не копал слишком глубоко в секретах, которые скрывались под ними. Мебель в офисе, как и в покоях Торна, была изготовлена из темного, богато отполированного инопланетного дерева, почти наверняка импортированного в Кузняград за большие деньги. Это еще раз подтвердило подозрения Аларика, что Вейн был вовлечен в какой-то вид незаконной торговли, возможно, даже работал вместе с Торном в этом начинании, и, возможно, скрывал тот же самый тип коррупции, жертвой которого он сам стал. Большой, богато украшенный стол доминировал в комнате, его поверхность была покрыта планшетами данных и документами официального вида, что еще больше подчеркивало роль Вейна как лорда-Генерала, одной из самых важных фигур в этом городе, ниже только самого Торна. За столом, из окна от пола до потолка открывался захватывающий вид на верхние уровни Шпиля, панорама сверкающего металла и возвышающихся конструкций, которые, казалось, тянулись вечно, свидетельство огромного масштаба человеческих амбиций и промышленности, демонстрируемых по всему Улью. Аларик также понял, что это давало Вейн почти непревзойденный обзор всего, что происходило в этой части города, предполагая, что мало что могло произойти здесь без ее ведома. Она увидит все, что произойдет внизу, и использует это в своих интересах.

Аларик запросил доступ к внутренним журналам связи Шпиля, в частности, к тем, которые касались личных покоев Торна в дни, предшествовавшие его убийству. Он подозревал, что они могут раскрыть личности тех таинственных фигур, которые были замечены входящими и выходящими из Шпиля, а также предоставить более подробную информацию о состоянии ума Торна, возможно, показывая тех, с кем он общался или взаимодействовал, и, через это, кто мог затаить обиду на Торна или, возможно, даже быть теми, кто был ответственен за его гибель. Они могли бы даже раскрыть дальнейшие подробности, связанные с этим таинственным «Хором», о котором упоминал Кси'ф'елл еще до того, как Аларик прибыл в этот мир.

Вейн, сидящая за своим внушительным столом, сложив руки домиком перед собой, смотрела на Аларика с едва скрываемым презрением, словно он был какой-то раздражитель, от которого нужно было отмахнуться. Она явно устала от его присутствия, от его расследования и, что самое важное, от его власти в ее Улье. Вероятно, она надеялась похоронить это расследование, разобраться с ним самой и использовать эту возможность, чтобы укрепить свою собственную власть в Шпиле. Прибытие Аларика положило конец любым таким планам. Теперь Вейн делала все, что было в ее силах, чтобы помешать его расследованию, помешать его усилиям здесь. «Эти записи строго засекречены, Священник-следователь», – заявила она, ее голос был тихим, лишенным всякой теплоты. Ее глаза, обычно так тщательно охраняемые, теперь сверкали открытой враждебностью. Она возмутилась этим вторжением, этим сомнением в ее авторитете, как будто она была назначена Императором, а не Торн. Именно это возмущение, возможно, могло бы приблизить Вейн к собственной роли в этих событиях. «Доступ к ним требует разрешения от высших уровней Правительство. Это вызвало бы, как я уже сказала, значительные помехи и заняло бы значительное время, чтобы собрать их. Время», – добавила она, ее губы изогнулись в тонкой, почти незаметной улыбке, – «которого, как я полагаю, у вас нет. Я уверена, Священник-следователь, что у вас есть более важные дела. В конце концов, в моей организации есть много людей, которые вполне способны расследовать такое преступление, без необходимости вмешивать кого-то вроде вас». «Власть, данная мне самим Императором, заменяет любые местные протоколы», – возразил Аларик, его голос был непоколебим, не оставляя места для неверного толкования. Он не сделает для нее исключения, пока его долг остается невыполненным. Его глаза, твердые, как пласталь, встретились с ее глазами напрямую. Он не позволит себя запугать, ни ей, ни кому-либо другому. Он сталкивался с гораздо более опасными существами, чем такие, как Вейн, на бесчисленных полях сражений, с врагами, гораздо более опасными, чем она могла когда-либо мечтать. «А что касается времени», – добавил он, его голос упал до низкого, опасного мурлыканья, – «уверяю вас, лорд-Генерал, что у меня есть все время в мире, чтобы раскрыть правду. Император требует справедливости, и я намерен ее осуществить». Аларик знал, что ему нужно действовать быстро, чтобы предотвратить дальнейшее распространение ереси и коррупции, а также поймать ответственных за убийство Торна, кем бы они ни были, и, возможно, этот «Хор».

«Правда?» – усмехнулась Вейн, ее фасад имперского благопристойного поведения треснул, обнажив необузданные амбиции и гнев, что скрывался за ними. «Правда в том, что я говорю, Священник-следователь. Я – закон в этом Улье. Торн мертв. Назначение нового губернатора – моя обязанность, которая обеспечит легкий переход для граждан этого Мегаполиса и поддержит порядок в этом мире». Она наклонилась вперед, ее глаза сузились, ее голос упал почти до шепота. Аларик заметил, как Вейн , даже ни разу не упомянул Императора в своих обсуждениях до сих пор. Могло ли это быть намеренным, еще одним признаком ее растущей коррупции и нелояльности, задавался вопросом Аларик? Она продолжила: «Я бы посоветовала вам не вмешиваться в дела, которые вас не касаются, Священник-следователь. Некоторые двери лучше оставить закрытыми. Некоторые секреты лучше оставить похороненными".

"Все вопросы касаются меня", – заявил Аларик, положив руку на рукоять своего силового меча, тонкое, но несомненное напоминание о силе в его распоряжении, силе, которую он мог призвать, чтобы увидеть, как воля Императора будет исполнена, здесь, на Кузняграде или где-либо еще в огромном Империи Человека. Он не мог, не мог не исполнить свой долг. "Особенно те, которые связаны с убийством, интригами, ересью и коррупцией", – добавил он многозначительно, устремив на нее взгляд. Он позволил этим двум последним словам повиснуть в воздухе между ними, напоминанием о том, почему он действительно здесь, и что он в конечном итоге раскроет, независимо от того, кто или что встанет у него на пути. Аларик искоренит всех тех в этом Улье, кто отвернулся от света Императора.

Невысказанная угроза тяжело висела в воздухе, молчаливая битва воль между двумя могущественными личностями, каждая из которых была полна решимости увидеть достижение своих собственных целей, каждая была готова пойти на все, чтобы защитить свои интересы, чего бы они ни стоили. быть, даже если, как в случае Вейн, это могло привести к открытому конфликту с Священником-следователем. Это была опасная игра, которую они играли, Аларик знал, но он был готов довести ее до конца. В конце концов, он сталкивался и с гораздо худшим.

Однако именно Каст увидел взаимодействие таким, каким оно было на самом деле: проблеск в сердце коррупции Вейн. Он наблюдал за ней годами, был свидетелем ее восхождения по карьерной лестнице в СПО, наблюдал ее безжалостные амбиции и готовность нарушать правила, выходить за рамки закона, все во имя поддержания порядка. В прошлом он даже восхищался ею за это, за ее способность добиваться результатов в городе, где бюрократия и волокита часто душили прогресс и останавливали любые действия. Однако теперь он увидел в ее глазах что-то еще: проблеск страха, намек на отчаяние. Это был взгляд загнанного в угол животного, готового наброситься на все, что ему угрожало, готового сделать что угодно, даже если это означало напасть на тех, кто должен был стать ее союзниками.

«Она что-то скрывает, Священник-следователь», – заявил позже Каст, когда они вспоминали события дня в спартанских казармах Отпрысков Императора, собственных отборных солдат Аларика, преданных Императору превыше всего. Это были люди, которые умрут за свое дело, как они показывали снова и снова в бесчисленных сражениях по всей галактике, сталкиваясь с некоторыми из самых опасных угроз, которые только можно себе представить. Их покои были функциональными и строгими, отражая их статус элитных воинов. В них не было никаких украшений или роскоши, которые можно было увидеть во многих частях Шпиля, что было еще одним доказательством их статуса в Империи как элитных солдат и их преданности Императору, а также еще одним напоминанием Аларику о силе, которая была в его распоряжении, если бы она ему понадобилась. Стены были голыми, за исключением нескольких имперских знаков отличия и небольшого святилища, посвященного Богу-Императору. Мебель была простой и утилитарной: жесткие койки, металлические сундуки и общий стол, за которым Отпрыски часто собирались, чтобы поесть, поговорить и составить план. Именно здесь Аларик часто чувствовал себя наиболее непринужденно, окруженный теми, кого он знал как неподкупных, чья преданность Империи была абсолютной и неоспоримой. Именно из этих бараков и с помощью Отпрысков Императора Аларик чувствовал себя наиболее способным спланировать свой следующий шаг и проложить курс, чтобы искоренить скрытое зло в этом Улье. В конце концов, это была их задача – бороться с такими угрозами. Это было просто другое поле битвы.

«Она знает о смерти Торна больше, чем показывает, возможно, даже больше, чем мы, о его тайной жизни или о его отношениях с другими за пределами этого Мегаполиса», – продолжал Каст, скрестив руки на широкой груди и нахмурив брови в задумчивости. Его время в СПО, где он имел дело с самым худшим, что мог предложить город, с преступниками и еретиками, которые искали убежища внутри, а также с теми, кто охотился на невинных граждан города, многому его научило. Он знал лучше, чем кто-либо другой, насколько опасен может быть этот город, как он скрывает эти опасности за фасадом имперской власти. «Я видел этот взгляд раньше, у других на подобных должностях власти в этом Улье. Это взгляд того, кто слишком долго избегал чего-то, того, кто настолько привык действовать в тени, что забыл, что значит быть на свету. Она уязвима. Нам нужно выяснить, насколько глубоко она была связана с Торном. Что их объединяло, кроме их очевидной неприязни друг к другу. «Возможно, – сказал Каст, наклонившись к Аларику, его глаза были устремлены на него, – будет благоразумно сосредоточить внимание на самой Вейн». На ее действиях, на тех, с кем она встречается тайно, на тех сделках она так отчаянно пытается скрыться от нас".

"Согласен", – ответил Аларик, его взгляд был устремлен на мерцающий планшет данных, отображающий официальные записи Вейн, его разум уже работал, собирая воедино фрагменты информации, анализируя каждую деталь, какой бы незначительной она ни была, ища слабости, любое преимущество, которое он мог бы использовать против нее. Это была привычка, выработанная годами, никогда не недооценивать противника, кем бы он ни был. В конце концов, это не раз спасало ему жизнь, когда он сталкивался с некоторыми из самых отвратительных угроз, которые только можно себе представить для Империи Человечества, позволяя Аларику выполнять работу Императора по всей галактике. Он никогда не должен колебаться в своем долге, какую бы форму это ни принимало. "Она – ключевой игрок в этом, знает она об этом или нет, хочет она этого или нет. Нам нужно знать, что она скрывает, кого она защищает и почему. И нам нужно выяснить, являются ли ее действия ее собственными или ею манипулирует, возможно, этот «Хор» или какая-то другая скрытая сила. В любом случае, – добавил он, его голос стал жестче, – мы не можем позволить ей встать у нас на пути. «Если понадобится, – сказал Аларик, медленно закрыв глаза на мгновение, – нам придется убрать ее». Любыми необходимыми средствами».

Аурелия, которая молча наблюдала за обменом, ее психические чувства были настроены на тонкие подводные течения эмоций, кружащихся вокруг них, наконец, заговорила, ее голос был необычайно напряженным. Напряжение, опасность, с которой они столкнулись, начали проявляться в ее тоне и позе, показывая, насколько трудной была эта задача, даже для такой, как она, обученной бороться с самым худшим, что Хаос мог им бросить. «Ее страх ощутим», – подтвердила она, ее глаза, когда открылись, были сосредоточены на какой-то далекой точке за стенами бараков, видя то, чего не мог увидеть никто другой в комнате. Она боролась, на мгновение, чтобы выразить свои чувства словами. «Это глубокий, непреходящий страх, не только за себя, но и за что-то… или кого-то… другого». Аурелия боролась на мгновение, прежде чем продолжить. «Вокруг нее тьма, тень, которая цепляется за нее, развращая ее. Я чувствую это, становясь сильнее с каждым мгновением. Как будто, – она колебалась, подбирая нужные слова, – ею манипулируют, ее воля искажается, чтобы служить целям какой-то другой силы, какому-то скрытому замыслу». Именно против этих манипуляций, этих скрытых сил ее учили бороться. Защищать невинных от. Однако в этом мире это казалось более сложной задачей, чем обычно. Возможно, ее способности были каким-то образом ограничены какой-то внешней силой? «Этот «Хор», – заявила Аурелия, снова закрыв глаза, сосредоточив свой разум, используя свою связь с Императором, – он как-то замешан, я уверена в этом. Видение Кси'ф'елла. Эта растущая тьма. Все это связано. Оно оказывает влияние здесь. У него есть сила».