Багровый грех

Аурелия взяла планшет, выражение ее лица было обеспокоенным, когда она закрыла глаза, сосредоточив на нем свои психические чувства. Она сосредоточила свои мысли, направляя свою связь с Императором, позволяя своим способностям как санкционированного неолурка полностью проявиться на этом странном устройстве, в то же время защищая свой разум от его влияния, не давая любой силе, которую он содержал, захватить ее. Комната, казалось, стала холоднее, воздух был густым от невысказанного напряжения. Даже люди Вейна, казалось, чувствовали это, нервно шевелясь, их руки инстинктивно приближались к оружию. Через несколько мгновений глаза Аурелии резко открылись, ее лицо побледнело.

«Это устройство…», начала она, ее голос слегка дрожал, выдавая ее стоический фасад и ее удивление и беспокойство от того, что она почувствовала в этом странном устройстве, «оно наполнено сильной психической энергией… Я чувствую… удовольствие, тоску, желание… но искаженное, усиленное, преувеличенное стократно, если не больше…» Она изо всех сил пыталась найти слова, чтобы должным образом передать свои чувства тем, кто не мог по-настоящему понять, каково это – существовать, как она, между материальным и эфирным мирами. «…Это кажется… неправильным… неестественным… Искусителя…» – начала Аурелия, прежде чем быстро спохватилась, отказываясь произносить имя отвратительной сущности Хаоса, о которой Империя запретил большинству своих граждан знать, не говоря уже о том, чтобы давать ей дополнительную силу через свои мысли и слова. Однако это, должно быть, было тем, что Таро пыталось сказать Аларику, о взаимодействии Торна с опасными силами. Это также могло указывать на того, кем мог быть этот «Хор». Могло ли это устройство каким-то образом привести к убийству Торна, чтобы заставить его замолчать и заставить замолчать его отвратительные поступки и отношения с этими силами? Устройство также наверняка представляло собой некую подсказку или связь, теперь, с этой сущностью, с этим «Хором», и с дальнейшей порчей, которую они стремились распространить. «Ни при каких обстоятельствах», – снова начала она, ее голос был стальным и выдавал, насколько опасен этот объект, «он не должен быть активирован. По крайней мере, пока я должным образом не подготовлю необходимую психическую защиту, чтобы заблокировать его влияние. Должен быть способ, используя то, чему меня научили Церковь и Сестринство, открыть и расшифровать его, не поддаваясь его грязным хищничествам». Она быстро передала устройство Аларику. «Мы должны отнести его в безопасное место, куда-нибудь, защищенное от Варпа. Оно представляет собой как большую опасность, так и, потенциально, большие знания, которые могут позволить нам, наконец, поймать тех, кто отнял жизнь Торн». Это было, безусловно, мерзостью, оскорблением всего, что она, как верный неолурк и слуга Бога-Императора, дорожила. Такие устройства, такие технологии должны быть уничтожены. Она укрепила свою решимость. Она должна сыграть свою роль и увидеть, как ее долг выполнен. У нее не было выбора. Нет, если она хотела играть свою роль как одного из Его верных слуг.

Позже, в безопасном хранилище анализа данных глубоко внутри Шпиля, окруженные гудящими когитаторами и под бдительным оком отряда тяжеловооруженных Отпрысков Императора, они начали раскрывать секреты скрытой жизни покойного Губернатора. Это была кропотливая работа, требующая часов изучения зашифрованных файлов, расшифровки закодированных сообщений и перекрестных ссылок на записи данных, не только с тем, что было найдено у Торна, но и с тем, что Аларик постепенно смог раскрыть относительно связей покойного Губернатора по всему Улью, если не на самом Кузняграде, или, возможно, даже за его пределами, среди звезд.

Медленно, кропотливо, картина начала вырисовываться. Торн вел тайную жизнь, которая, учитывая его высокий статус слуги Императора, доказывала, что даже Планетарный Губернатор не был выше таких искушений, что его положение как слуги Империи не имело значения, если его низменные побуждения подавляли его чувство долга. Губернатор Торн, как оказалось, не был тем безупречным чиновником, которым он себя выдавал. У него было множество скрытых сделок. Данные выявили схему тайных встреч, незаконных транзакций и закодированных сообщений с лицами, известными тем, что они действуют вне закона, некоторые из них действуют даже за пределами самого Мегаполиса. Записи также намекали на тревожное увлечение запрещенными артефактами, еретическими текстами и оккультизмом, деятельностью, которая Администрация, Церковь и, если бы это было обнаружено, Бюро расследования, безусловно, наказали бы по всей возможной строгости. Именно это последнее откровение, больше, чем что-либо другое, указывало на то, что Торн пал жертвой Хаоса. Что его действия в конечном итоге привели к его смерти. Это могло даже, как считал Аларик, указывать на Вейн и ее участие во всем этом. Это должно было быть осторожное расследование, Аларик знал. В конце концов, что подумают граждане этого мира, если их вера подвергнется еще большему испытанию. Должно ли их доверие к тем, кто правит ими, еще больше пошатнуться, как это сделал Торн?

Шепот о непристойности становился громче. Тщательно выстроенный фасад Торна рушился, открывая человека, пронизанного тайными пороками и опасными амбициями, возможно, даже раскрывая участие этого «Хора», упомянутого Кси'ф'еллом. Он часто посещал гопаны, сомнительные заведения на нижних уровнях Мегаполиса, места, где можно было найти всевозможные удовольствия нинди за разумную цену, места, где граждане пропадали без вести, где в тени велась прибыльная работорговля. Он имел дело с различными сомнительными личностями, включая контрабандистов, воров данных и даже лиц, подозреваемых в связях с различными еретическими культами, о которых Бюро расследования знала в других мирах, культами, которые могли даже представлять угрозу для Кузняграда в целом. По всему Империи человечество постоянно находилось под угрозой со стороны еретических культов, поклонявшихся темным силам за пределами материального мира. Силам, которые стремились соблазнить слабовольных и отчаявшихся, угнетенных и тех, кто искал выхода, передышки от своего тяжелого и унылого существования на службе Империи Человека. Потребуются дальнейшие усилия со стороны Аларика, чтобы определить, удалось ли какой-либо из этих групп закрепиться на самом Кузняграде.

Доказательства также указывали на возможный политический мотив убийства. Торн нажил врагов во время своего пребывания на посту губернатора, это было несомненно. Его безжалостные амбиции и готовность нарушать правила создали соперников и противников внутри структуры власти Шпиля. Шепот также намекал на ряд тайных политических маневров, которые предполагали, что Торн, под конец, пытался консолидировать еще больше власти. Он готовился внести некоторые существенные изменения в способ управления Ульем, если не всем миром. Изменения, которые кто-то другой, по-видимому, был полон решимости предотвратить, возможно, чтобы сохранить свой собственный статус или базу власти.

«Похоже, наш губернатор играл в опасную игру», – прокомментировал Аларик, его взгляд был устремлен на определенный файл данных, его глаза сузились, когда его разум лихорадочно размышлял, обдумывая все эти новые детали, «игра с силами, которые он, возможно, не полностью понимал. Возможно, им манипулировали. Или, возможно, он считал себя выше Императора, вне Его досягаемости и Его правосудия. Теперь мы должны определить, чем он на самом деле занимался, и кто еще мог знать и предпринять действия, чтобы защитить себя от влияния Торна». Он помолчал мгновение, прежде чем снова заговорить, его мысли были сосредоточены на его следующем курсе действий. Аларик обратился напрямую к Касту, давая следующий набор инструкций: «Касту, я хочу, чтобы ты составил список тех заведений, которые Торн посещал на нижних уровнях, а также список всех тех, с кем он встречался тайно, тех, чьи имена чаще всего встречаются в его личных записях. Сверь тех, у кого есть известные соратники и местоположения, используя твои собственные записи и те, которые мы получили из покоев Торна».

«Будет сделано, Священник-следователь», – ответил Кастус, кивнув, уже направляясь выполнять приказы, – «хотя я должен тебя предупредить, нижние уровни опасны, даже для такого, как ты. Там есть места, куда даже Военная полиция боятся ступать. Нам нужно быть осторожными». Чем ниже спускаешься в городе-улье, тем ближе неизбежно оказываешься к его разлагающимся основам и его беззаконным обитателям. Каст знал, что потребуется большая осторожность, большое мужество и большая сила, чтобы гарантировать, что Аларик выполнит свою миссию в этом мире и в этом городе.

«Мы примем все меры предосторожности», – заверил его Аларик, – «но мы должны расследовать эти зацепки. Они вполне могут раскрыть, кто пытался заставить Торна замолчать и, возможно, почему они это сделали, а также то, во что он мог быть вовлечен до своей смерти. Они покажут нам, что могло произойти, кто этот «Хор» и где могла распространиться эта гниль». Он знал, что это опасный путь. В конце концов, они нашли доказательства Хаоса, а это означало, что неизбежно будет конфликт. Он всегда был, когда кто-то сражался с этим конкретным врагом. «У нас больше нет роскоши времени». Они должны действовать быстро, опасаясь, что ситуация в этом мире ухудшится до неустранимой степени, что приведет к какому-то событию уровня Экстерминатус, которое, как знал Аларик, он должен был предотвратить любыми способами.

По мере того, как Аларик продолжал изучать данные, он чувствовал растущее чувство беспокойства. Шепот о непристойностях касался не только Торна. Они касались самого города. Что-то здесь было глубоко неправильно. В улье Сибелиус была скрытая гниль. Тьма, гноящаяся под его сверкающей поверхностью, скрытая глубоко в тенях Мегаполиса, угрожающая испортить все, к чему она прикасалась. Тайные пороки Торна и его кончина могли быть лишь одним из симптомов гораздо большей проблемы. «Перевернутая Башня, Кровоточащий Глаз и Повешенный». Императорское Таро, как всегда, указало путь. Этот грязный город. Это была Перевернутая Башня, о которой говорили карты. Она представляла коррумпированное руководство этого города. Это также означало, что предстоящая задача была гораздо масштабнее и гораздо опаснее, чем он изначально предполагал. Аларик знал, что ему предстоит многое сделать. Таро показало это. Он не должен был подвести свой долг перед Императором Человечества. Весь этот город, возможно, должен был быть очищен, если они хотели выполнить свои клятвы Империи и спасти этот мир. Аларик, Аурелия, Каст и все их последователи, вместе с теми, кому они могли доверять, были единственными, кто стоял между этим городом, его гражданами и полным уничтожением, если Хаос овладеет ими. И Аларик, например, не хотел, чтобы это произошло, пока он еще дышал. Он доведет это до конца, как и было его клятвой Богу-Императору. Император защищает.

Глава 5: Рука правосудия

В воздухе висела тяжесть суда, густая и удушающая. Она давила на собравшихся в Шпиле. Каждый, кого приводили на допрос, чувствовал это. Они знали, на каком-то уровне, что стоят перед представителем воли Императора, человеком, наделенным полномочиями искоренять коррупцию, ересь и предательство, где бы они ни находились. Человеком, чья цель, чье все существование, казалось, было посвящено уничтожению тех, кто предал Империя Человечества. Аларик, всегда бдительный, мог чувствовать страх в каждом из них. Это был инструмент, который он использовал бы, если бы это было необходимо, чтобы вырвать искомую информацию, отделить правду от лжи.

Аларик, сидя за простым металлическим столом, наблюдал, как первого из сотрудников губернатора Торна привели в камеру для допросов. Комната была намеренно суровой, спроектированной так, чтобы быть одновременно устрашающей и лишенной отвлекающих факторов. Она была выкрашена в тусклый, безжизненный серый цвет, без единой отметины, украшающей ее стены, и только мерцающие люмены над головой обеспечивали скудный, резкий, стерильный свет. Воздух в комнате всегда казался странно холодным тем, кого туда приводили, независимо от того, какая температура была установлена на самом деле. Он служил своей цели – нервировать и дезориентировать тех, кого подвергали допросу, чтобы затем их можно было сломать и раскрыть все перед Рукой Суда Императора. Радио-рекордер, стандартный образец имперской технологии, стоял на столе, его красный свет зловеще мигал, молчаливое свидетельство того, что каждое произнесенное слово будет записано, изучено и использовано в качестве доказательства, если необходимо, чтобы помочь привести к осуждению, в этом мире или за его пределами. «Назовите свое имя и должность для протокола», – приказал Аларик, его голос был лишен интонаций, не выдавая ничего из того, что он чувствовал внутри, скрывая свои намерения за маской стоика. В конце концов, это была тактика, которую он использовал бесчисленное количество раз прежде, в бесчисленных мирах. Аларик использовал бы любую тактику, которую он считал необходимой, чтобы увидеть, как свершится правосудие Императора.

Человек перед ним, худой, нервный писец по имени Люций, сглотнул, его глаза метались по комнате, словно ища какой-то способ побега, какой-то способ избежать взгляда этой ужасающей фигуры, которая сидела в суде. Его худое, изможденное тело, казалось, еще больше сжалось в его плохо сидящей форме. Сама одежда была на удивление хорошего качества, еще одно свидетельство того, что, несмотря на очевидные проступки Торна, он все еще сохранял большое богатство, как и следовало ожидать от человека в таком хваленом положении, и также хорошо вознаграждал своих последователей, возможно, чтобы еще больше скрыть те же самые секреты. «Люциус Веро, старший писец, назначенный в личный кабинет губернатора, Священник-следователь», – пробормотал он, его голос был едва слышен. Его руки, крепко сжатые на коленях, заметно дрожали, выдавая страх человека. Он знал, что многие, кто входил в эту комнату или в другие подобные ей по всему огромному Империи людей, делали это, чтобы больше никогда не быть увиденными. Люциус явно не любил своего покойного работодателя и, казалось, возмущался тем, что его привлекали к ответственности за возможные проступки Торна.

Аларик наклонился вперед, его взгляд был напряженным, непоколебимым. «Ты отвечал за управление расписанием губернатора, его перепиской, его ежедневными делами. Расскажи мне, Люциус, что ты видел? Что ты слышал? Что ты знаешь о событиях, приведших к смерти губернатора? Расскажи мне все и не думай скрывать от меня никаких подробностей, какими бы мелкими они ни были. Я узнаю, если ты солжешь». Именно эта последняя фраза так нервировала большинство доставленных на допрос. В конце концов, Священник-следователь, как говорили, мог отличать ложь от правды, почти экстрасенсорная способность, которая вселяла страх в большинство. Это, наряду с их полномочиями, полученными непосредственно от самого Императора, делало задачи Священника-следователя намного проще, в некотором смысле.

Допросы продолжались часами, каждый член персонала Торна представал перед Алариком, чтобы предстать перед его пристальным вниманием, каждое интервью, казалось бы, не давало ничего ценного, кроме добавления имен потенциальных лиц, связанных с Торном и, возможно, вовлеченных в его дела и, в конечном счете, в его кончину. Один за другим их проводили через комнату: измученный главный администратор, стоический личный охранник, нервный камердинер, высокомерный повар и множество других, которые служили в доме Торна, выполняя множество задач, которые поддерживали дом Торна и его повседневную деятельность, работая эффективно. Их допрашивали по их движения внутри Шпиля, их собственные ежедневные задачи и о Торне, их работодателе, и о том, что они могли видеть или слышать до его смерти. Они не могли скрыть своего презрения к Торну несмотря на то, что он был верным слугой Императора и был назначен Им, чтобы руководить этим городом и этим миром. Их реакции могли оказаться решающими и мог помочь в определении того, где именно распространилась эта гниль и на кого, не только в Шпиле, но, возможно, и в мире и Улье в целом. Аларику нужно было определить всех тех из персонала, кто мог бы привести его ближе к убийцам Торна, а затем, как он надеялся, и дальше, к тем, кто несет ответственность за развращение этого мира.

Каждое интервью было тщательно спланированным танцем наблюдения, прощупывания вопросов и тонкого запугивания, призванным отделить правду от лжи. Аларик следил за явными признаками обмана: дрожь в голосе, нервный тик, капля пота на лбу, малейшее движение глаз, нерешительность в ответе. Он слушал не только их слова, но и молчание между ними, невысказанные тревоги, скрытые страхи. Он искал любые несоответствия, любые трещины в их историях, какими бы маленькими они ни были. В конце концов, они часто представляли собой самые большие слабости и могли привести к дальнейшим возможностям для допросов, для применения давления и, в конечном итоге, к раскрытию истины.

Аурелия, присутствовавшая во время каждого интервью, молча стояла в углу комнаты, ее присутствие было ощутимым напоминанием о психических силах, имеющихся в распоряжении Аларика, а также о тех, которыми она сама обладала как санкционированный неолурк. Ее глаза, закрытые в сосредоточении, были сосредоточены на психических отголосках каждого человека, ощущая их скрытые эмоции, их невысказанные страхи, выискивая тех, кто пал от хищничества Варпа, тех, кто был соучастником этого растущего заговора, еще одно доказательство, если оно было необходимо, что «Хор» Кси'ф'елла был реален, что его щупальца действительно проникли в этот Мегаполис, если не в этот мир, и стремились распространиться.

Каст, всегда бдительный, наблюдал за происходящим из-за одностороннего зеркала, его рука никогда не отрывалась от его оружия. Его знания протоколов безопасности Шпиля, его персонала и сложной сети отношений внутри его стен, основанные на годах как солдата и наблюдательного члена его сил безопасности, оказались бесценными. Он дал представление о людях, которых допрашивали, их репутации, их связях, их потенциальных мотивах. Каст прожил свою жизнь на Кузняграде, служа этому Улью, и сделал бы все, чтобы защитить его от тех, кто пытался причинить ему вред, даже если это означало предать других членов СПО, которые отпали от света Императора.

По мере того, как день клонился к вечеру, начала проявляться тревожная картина. Под внешним видом имперского благопристойности, под позолоченной поверхностью вежливого общества, за позолоченной клеткой, в которой жили эти люди, гнила паутина секретов и лжи, становясь больше с каждым мгновением. Казалось, каждый член персонала Торна что-то скрывал. Какой-то тайный стыд, какой-то скрытый порок, какой-то поступок, который они хотели скрыть от взора Императора, какие-то амбиции или личные недостатки, все, что можно было бы использовать, чтобы манипулировать ими или контролировать их, принуждать их к актам мятежа, ереси. Именно такое давление так часто позволяло тем, кто служил Губительным Силам, вторгаться в миры Империи, пытаясь отвратить его граждан от их истинной цели.

Один говорил о тихих спорах в кабинете губернатора, жарких дискуссиях за закрытыми дверями, которые всегда заканчивались тем, что Торн резко отстранял тех, кто был в его присутствии, предполагая, что он, по крайней мере, подозревал, что находится в большой опасности. Другой шептал о тайных встречах глубокой ночью, о фигурах, закутанных и скрытых от глаз, которых видели входящими и выходящими из Шпиля под покровом темноты, использующими какую-то скрытую точку доступа или какой-то давно забытый проход, чтобы беспрепятственно попасть на высшие уровни власти в Улье. Еще одна говорила о странных символах, мельком увиденных на личных вещах Губернатора, символах, значение которых она не могла или не хотела делиться, хотя она явно знала больше, и присутствие которых в Шпиле глубоко беспокоило ее, хотя, в конечном счете, она казалась слишком напуганной, чтобы сказать больше, из-за страха, возможно, какой-то мести. Многие другие рассказывали о все более странном поведении Торна в недели, предшествовавшие его смерти, о его растущей паранойе и его одержимости безопасностью, намекая Аларику, что он знал, что находится в опасности, даже если он казался бессильным предотвратить то, что должно было произойти. Это была собственная вина Торна, его еретические отношения с темными силами, которые привели к его нынешнему положению. Это также означало, что не было никого, кого можно было бы по-настоящему обвинить, не в самой коррупции, и не в его кончине, а только покойного Губернатора, человека, назначенного Самим Императором, чтобы исполнить Его волю в этом мире. Падение Торна было абсолютным.

«Они все, по-своему, соучастники», – заметила Аурелия, ее голос был обеспокоенным после одного особенно изнурительного интервью, ее глаза, когда она открылась, уставились в какую-то невидимую даль, видя то, чего никто другой в комнате не мог видеть. Это была сила, которая спасла и прокляла бесчисленное количество душ по всей галактике. Та, которая все еще могла помочь Аларику выполняя свою задачу здесь. «Они, возможно, и не подняли руку на губернатора сами, но их молчание, их бездействие, их готовность смотреть в другую сторону делают их виновными. Они позволили этому случиться. Они знали и ничего не сделали. Внутри каждого из них есть тьма. Я чувствую это. Они все чувствуют себя запятнанными этим, хотя они явно ничего не знали о кинжале или более еретических наклонностях Торна. Это, по крайней мере, не было бы разделено, даже с самыми близкими Торну». Именно эти наклонности, это еретическое влияние, скорее всего, пронизывали каждый аспект существования Торна, его дом, его ближайших доверенных лиц и, конечно же, членов его персонала. Это потребовало бы большой осторожности со стороны Аларика. Это было то, с чем нужно было обращаться деликатно, но со всей силой воли Императора за этим. «Они соучастники своим бездействием, своим бездействием перед лицом этого растущего зла. Возможно, даже активно участвуя в его распространении, даже непреднамеренно».

«Страх», – пробормотал Аларик, устремив взгляд на радио-рекордер, его разум перебирал все, что он узнал, складывая информацию, как кусочки пазла, в более крупную картину, пытаясь понять ее значение, где эти кусочки лучше всего подходят. «Они боятся, боятся за себя и боятся того, что они могли бы сделать. Страх заставляет людей совершать ужасные вещи. Он заставляет их закрывать глаза на несправедливость, на коррупцию, на ересь». Он сделал паузу, его глаза сузились. «Или, возможно, – добавил он, его голос стал жестче, – это что-то большее. Возможно, их страх оправдан. Возможно, они знают, что на самом деле случилось с Торном. Возможно, они знают, кто несет ответственность, и просто слишком боятся поделиться этим. Они были свидетелями его действий, они, возможно, видели его взаимодействие с этим «Хором», но слишком трусливы, чтобы высказаться, слишком напуганы, чтобы противостоять ему». Так часто, бывало, с Хаосом. Он манипулировал посредством страха, настраивая даже самых преданных граждан против тех, кого они должны были защищать, используя это, чтобы контролировать и уничтожать тех, кто выступал против него. «Они знали», – сказал Аларик, когда он начал мерить шагами комнату, взад и вперед, прорабатывая информацию в своем уме. «Они знали, что что-то не так, но ничего не делали».

На протяжении всех допросов присутствие лорда-Генерала Вейн было постоянным источником напряжения. Она настаивала на том, чтобы наблюдать за процессом, якобы для того, чтобы убедиться, что все проводится в соответствии с надлежащими правовыми протоколами, а также чтобы ограничить доступ Аларика к Шпилю, используя свое присутствие и власть, какими бы они ни были, чтобы ограничить его, чтобы ее сотрудники присутствовали с ним все время, тем самым надеясь помешать любому расследованию или ограничить его свободу передвижения, как она считала нужным. Это была очевидная попытка с ее стороны запугать и контролировать, даже если в конечном итоге это было бы неэффективно. Вейн не смогла бы надолго остановить Аларика. Однако это добавило бы времени и сложности его расследованию. Это было, в конечном счете, раздражение.

По правде говоря, Вейн была там, чтобы следить за прогрессом Аларика, оценивать направление его расследования и, если возможно, уводить его от определенных линий расследования, особенно тех, которые могли бы привести ближе к ней и ее собственной возможной причастности. Это была опасная игра, которую она играла, но она, казалось, была полна решимости довести ее до конца, возможно, потому, что видела в этом какую-то выгоду для себя, или, возможно, потому, что ею манипулировали или ее контролировали. В любом случае, было ясно, что она была заинтересована в исходе этого расследования и могла бы действовать против него, чтобы защитить свои собственные интересы.

Однако ее присутствие только усиливало чувство беспокойства в Шпиле. Все знали, что она и губернатор были в ссоре, что они сталкивались из-за вопросов политики и, возможно, даже из-за более личных проблем. Шепот об их разногласиях, их тонко завуалированной враждебности циркулировал в Шпиле в течение нескольких месяцев. Теперь эти шепоты приобрели новый, более зловещий смысл, хотя указывало ли это на Вейн как на убийцу Торна или просто как на того, кто презирал его, еще предстояло увидеть. Аларику придется использовать эти новые знания, эти имена соратников Торна, как в его штате, так и за его пределами, чтобы начать определять свой следующий курс действий. Растущая угроза, которую представлял Хаос и этот таинственный «Хор», могла вскоре раскрыться, если Аларик правильно разыграет свои карты. Это был его долг, и Аларик позаботится о том, чтобы он был выполнен.