Вивьен, сплошное недоразумение.

Я прям предвидела как Эдмунда покачала головой, но мне было все равно.

Дед подождет.

Может, он вообще удивится, увидев меня. Небось, надеялся, что я сгину во льдах, как недоразумение.

Чувствуя трепет, я наконец, оказалась в своих покоях, позабыв о членах семьи, не подумавших встретить меня.

Теплая комната с аквамариновыми занавесями на окнах, оказалась чистой и уютной. На большом квадратном столе лежали мои книги и фолианты по плодородию, один из которых я взяла и прижала как родного к груди.

Отложив дорогую вещь в сторону, открыла окно, впуская внутрь ароматы лета, цветов и пение птиц.

Лучи Сувара мягко коснулись лица, наполняя спокойствием. Я взяла горшки с комнатными растениями и поставила их на козырек, чтобы они напитались светом и покосившись на сундук с вещами, решила, что займусь им позже, либо попрошу Бенедикту разобрать.

Бенедикта была у нас прислужницей с недавних пор. Она имела прямое родство с Эдмундой. Та приходилась ей племянницей. Девушкой она была скромной до корней светлых пепельных волос и очень красивой.

Когда она соприкоснулась тесно с моим характером, то была в ужасе, но стойко пережила острое словцо и выражения. В общем, мы притерлись. Она хорошо завязывала традиционные корсеты и занималась подготовкой платья, решив, что мне эти услуги очень нужны.

Я же, совершенно была далека от всех этих рюшей, шелков, переливающихся перчаток, предпочитая удобство первым делом.

Комната с отхожим местом и купелью, встретила меня любимыми отдушками и соляными кристаллами, которые я тут же погрузила внутрь ванны, начав ее набирать.

Тепловые кристаллы, встроенные в трубы, сразу же грели воду до нужных температур, в отличие от таскания ведер в землях Ванн.

Мое тело изнывало о расслаблении и тепле. Казалось, что до сих пор я не смогла отогреться и сделала погорячее, занырнув в купель полностью. Ароматы морских отдушек и шипящего соляного кристалла, одурманил меня, похлеще успокоительных трав. Я не заметила, как страшно захотела спать и помывшись, улеглась на мягкий матрас с перьевыми пышными подушками. Уснула быстро, а проснулась, когда уже начало смеркаться.

В покоях шуршала Бенедикта и замерла, увидев, что я открыла глаза.

– Госпожа, с приездом. Хотела разобрать ваш сундук.

Потянувшись, я улыбнулась удобствам, как чем-то невероятному.

– После помогу тебе, – выдала я немного уклончиво, так как под грудой тяжелых фолиантов, классических романов, лежал компромат из тройки откровенных романов, которые любили почитывать в узких кругах девицы Аквии и Терры. Эта литература не была запрещена, но порицалась страшим поколением, которым не важно было что порицать, главное к чему-нибудь придраться.

– Господин Гордон спрашивал о вас. До трапезы ожидает в кабинете.

Не став бубнить себе под нос фразы, наполненные негодованием, я просто промолчала, дабы не вгонять прислужницу в конфуз.

К деду на рандеву я собралась быстро. Смысл прихорашиваться, если тебя, итак, считают неказистым оно?

Внутри кабинета стояла гробовая тишина. Лишь тиканье напольных древних часов, отсчитывало минуты, будто бы притягивая скорое наказание.

Деду подарили этот очередной антиквариат какие-то знакомые, разбирающиеся в этой бурде. Доказывали, что привезли с Терры, с погребенного под землю города. По мне так наврали, решив подлизаться, а сами вытащили с барахолки.

С левой стороны вытянутого кабинета стояли шкафы, чуть правее выделялся бюст грифона, кровожадно распустившего крылья, возле которого стояло два стула и стол для игры в шахматы. Дед любил поломать голову над логичными ходами и унизить своим раздувшимся умом какого-нибудь плюгавого оппонента.

Гордону Суреверу Стейджу, не понравился мой внешний вид сразу.

Только очень знающий человек мог различить на беспристрастном лице человека, тип эмоций и чувств. Я определила, что белое платье в мелкий цветок с кружевным воротником, не впечатлило главу семьи. Он вздохнул, явно сверившись с прошлыми мыслями о моей дурноте.

Кучерявые волосы я специально распустила, чтобы добить господина на месте.

Серо-голубые глаза застыли на мне на несколько секунд, пока он не сморгнул и не откинулся на спинку обитого бархатом стула с золотой окантовкой.

– Добрый вечер, дедуля.

Гордон поморщился. Я единственная обращалась так к нему. Все остальные называли Гордон, господин или милорд.

Как-то мы поспорили на счет этой темы, и я смело выдала, что господином он мне быть не может, по причине тесного родства. Он промолчал, про себя не желая быть дедом, явно переживая за ушедшую молодость.

– Вивьен, думал ты задержишься. Дедвик писал, что ты в восторге от их гостеприимного края.

Я чуть не разразилась истерикой. Ну что за редкостная бредятина?

– Он явно что-то напутал или вы поняли не так. Надеюсь, ссылки больше не повторятся? Или вы настроены вторично меня туда заслать?

Звезда почета блеснула на пиджаке мужчины, мимолетно ослепив. Гордон получил ее за вклад в город Аквалон и носил ее теперь как знамя.

– Все зависит от тебя. Ты вразумилась?

– Я вроде как была в своем уме, чего не могу сказать о некоторых.

– Не стоит перегибать, дорогая. – Мужчина изобразил на лице улыбку. – Вижу, тебе пошло на пользу это путешествие.

– И как вы это определили?

Я уселась на стул рядом, не обратив внимание как мужчина поморщился. Как же, без приглашения и идеальных манер!

– Ты выглядишь свежей.

– Спасибо, не замороженным умертвием, дедушка. Видели бы вы как я добиралась обратно. Семь кругов Дантея покажутся вам цветочками. Пурга, старый драген, глухой возница и проливной ливень в Вандее, сведут с ума даже самого стойкого.

– Вижу ты справилась, не смотря на трудности. Сразу чувствуется стержень рода Стейдж.

Слово стержень, на меня повлияло как-то по-своему. Эдерика Нейл, романы которой я читала с упоением, называла этим названием кое-что другое. Надеюсь, дед не понял, о чем я подумала, а то бы отправил меня в Ванн навсегда.

– Да, я крепка как старый эвкалипт. Непогода не смогла меня свалить.

Гордон моргнул, продолжая крутить в руках самописное перо.

– Не думаю, что вы позвали меня молчать, не так ли?

– Тоска по тебе была сильнее, чем мог подумать. Заскучал.

Огромным усилием я сдержала залп смеха. Дед удивил сарказмом.

– Я тоже, просилась быстрее к вам под родное крыло.

Гордон оправил руками волосы, поредевшие за годы. Голубой тон терялся за седыми прядями все больше и больше.

– Я повторю свой вопрос, Вивьен. Ты забыла господина Тотала?

– Допустим, – кивнула я, чувствуя какой-то подвох.

– Я рад, что ты справилась с детскими чувствами, не являющимися настоящими.

– Вы что-то хотите, дедуля? Говорите прямо.

– Ничего такого, – слегка пожал плечами мужчина, но только бы слепец не увидел за этим спокойствием, что он что-то задумал.

– Эдмунда проговорилась о гостях? И кто они?

– Озвучу за трапезой.

Гордон поднялся с кресла, чиркнув ножками по скрипучему паркету. Тяжелый аромат благовоний, сразу же ударил в нос.

Мужчина обогнул стол и подошел ко мне, приобняв за худые плечи.

– Знаю, как ты соскучилась по всем, – мужчина поднажал на мою спину, чтобы побыстрее выпроводить, – скоро ты утолишь разлуку с близкими.

Я закатила глаза, промолчав на очередную высокопарную речь.

Из столовой доносились умопомрачительные ароматы вечерней трапезы.

В чем дед не экономил, так это в питании, предпочитая стол, уставленный яствами. Редко можно было узреть что-нибудь простое и сытное. И уж точно, на трапезе я бы ни за что в жизни не увидела здоровенной ноги каюна, капающей жиром.

– Господин, – плавными движениями пройти в зал пригласила Эдмунда. Помимо запаха деликатесов, я тут же встретила двух своих родственников и повела носом.

– Вивьен, – ко мне очень эмоционально подошел отец. Мужчиной он был средних лет, носил пышные усы и вихрастую шевелюру. Маленькие, бегающие глазки мутно-серого оттенка, окружали тонкие морщинки, а на носу, вполне себе внушительном, можно было разглядеть мелкие конопатины. Одевался он вполне прилично, по крайней мере именно так Алистер Стейдж, думал.

Когда мой отец появился на свет, ему дали сильное имя, имевшее значение «защитник». Возможно, дед и моя умершая бабка Матильда, в своих мечтах считали, что наследник будет сильным, крепким и целеустремленным.

Увы, все случилось не так. Мой отец, был целеустремлен только в курении табачных листов, лени и тайным посещениям непотребного дома, расположившего все оттенки разврата на окраине города.

Ростом он пошел в Матильду, а не в рослого Гордона, казался плюгавым и незаметным. Больше всего он любил размеренный образ жизни, редко срывался на крик и часто разрешал мне многое, дабы я не жужжала над ним как надоедливый пискун.

Отношения у нас были сносные и вполне неплохие. Алистер жил в своем мире дурмана от табака, а я в любви к плодовым. Наши миры не пересекались и не бились друг об друга.

– Ты вернулась, – левый глаз отца зашелся в подмигивании. Он заключил меня в свои худосочные объятия, от которых моя голова закружилась. Дело было не в крепости мышц, а в запахе табачных отдушек, коими провоняла вся одежда Алистера.

– Отец, – улыбка коснулась моего напряженного рта, – не могла дождаться, что этот день настанет. Как здоровье? Мигрени отпустили вас?

Алистер быстро высвободил меня из отеческой хватки. Порыв отеческой любви можно было назвать завершенным.

– Теплые месяцы действуют на меня удручающе. Духота давит на сосуды.

– Хм, – хлопнула я глазами, – вам нужно было составить мне компанию в мерзлые земли. Озеро Эа лечит все недуги. Не правда ли, дедуля?

Дед косо поглядел на нерадивого отпрыска.

– Боюсь, здесь уже ничего не переделаешь, – не скрывая своего пренебрежения, дед уселся на главное место, расправив салфетку.

Алистер моментально дернул галстук и забегал глазами, в поисках новой порции табака, чтобы убежать от реальности, в виде деспотичного Гордона Стейджа.

Я тоже села на свое место и только решила с жадностью рассмотреть закуски, как в столовую, увешанную антикварными тарелками, чуть ли не до потолка, украшенного потрескавшейся лепниной, вплыла как дирижабль молчаливая Агнесс.

Агнесс, Андромеда и Алистер, были единокровными наследниками деда.

Все трое были настолько разными, что порой я задумывалась, как три таких ребенка могли уродиться у столь серьезного деда.

Ни один не был похож на него характерами.

Алистер был прожигателем жизни. Андромеда заносчивой, откровенной и развратной, а Агнесс, можно было назвать целомудренной непорочностью и энциклопедией запретов.

Больше всего, меня допекала именно она, решившая что сможет воспитать меня в канонах веры, терпимости и чистоты.

По молодости, Гордон сумел спровадить ее на церемонию обмена брачных чаш, но спустя год ее супруг отправился к богам, видимо не выдержав целибата и воздержанности от похоти.

У Агнесс, даже расцветший куст глицинии казался полным разврата.

Женщина считала, что во мне сидит бес, его надо изгонять всеми возможными способами и посему часто гоняла меня в молельный дом на исповеди и слушанья молитв.

Именно она, нашептала Гордону на ухо, что мне будет полезно провести время вдали от дома, в холоде.

Одетая в темное платье из неприметной синей вискозы, застегнутое по самое горло, она уселась напротив меня, вперившись своими черными глазами. Внешностью она пошла в деда. Только волосы были с синим отливом, вечно собранные в высокую прическу и заколотые шпильками.

Трапезы фанатичная тетка, посещала регулярно и не было ни одного раза, когда мы не бодались с ней при встрече.

– Худоба пошла тебе на пользу, – высказалась она заместо приветствия, – не все же объедаться до неприличия.

– И вам доброго дня, тетушка. Успела соскучиться по запаху ладана, спутнику вашей жизни.

Гордон кивнул Эдмунде, разрешая начать обслуживание.

Перед носом поставили тарель с фаршированным морским угрем и подливой.

Я вздохнула. Морские гады не были моим любимым видом трапез, но все же лучше, чем топленый жир в тарелке. Я бегло осмотрела стол, где в убранстве хрупкого фарфора, углядела бланшированные огурцы, овощную нарезку из моркови и свеклы под маслом, спаржу в приправе и тушеного лепура (кролик) в холодной подливе. Чуть правее дымились пирожки. Не дожидаясь разрешения, я быстро добавила себе в тарелку все то, что было съедобным и даже носом не повела, наплевав на взгляд Агнесс, полный укоризны. Дед молчал, не обращая внимание на мои манеры, явно свыкшийся с тем, что в его семье все ненормальные.

– Земли Ванн, хотелось думать, пошли тебе на пользу, но вижу сумбурные резкие движения и заносчивость не искоренить.

Из-под густых бровей, меня пронзил колкий взгляд Агнесс. Женщина пилила в тарелке микроскопический кусок угря.

– Увы, ваши ожидания по изгнанию беса из меня, не оправдались. Мерзлые земли воспитали во мне умение противостоять невзгодам и закалили мой характер.

Агнесс тихо подавила вдох, моментально почернев от негодования. Странно, что не возвела руки к небу и не стала в голос читать молитву, призывая высшие силы меня спасти.

– Молодец, дочь, – деловито высказался Алистер, воодушевленно разделывая лепура в тарелке. – Далеко пойдешь! Вся в отца!

Жадно пережевывая овощи, я заставила себя наигранно улыбнуться. Наверно надо было благодарить высшие силы, что на родителя я совершенно не была похожа. Только эти конопатины на лице остались от него и врождённая заносчивость.

– Где бабуля? – решила я сменить тему на самую безопасную.

– Не стали будить ее к трапезе, – меланхолично ответила за всех Агнесс. В одной теме, мы все сходились в едином мнении. Аманда, мать Гордона, дожившая до дремучих седин, повредившаяся умом от старости, была костью в горле у всего семейства.

Аманда любила умирать и никак не могла это сделать, зато допекала всех знатно. Манипуляторша до корней своих жестких как мочалка волос, она добивалась того, чего хотела, но с годами сбавила обороты, что не могло ни радовать.

Даже Агнесс, казавшаяся оплотом терпения и правильности, выводилась из себя, а потом долгими вечерами стояла на коленях, отмаливая свой грех перед любимым образом богини терпения Сумары.

– Она просила навестить тебя ее завтра, – продолжила тетка. – Прежде чем, ты пойдешь к ней, мы навестим молельный дом. Пора очиститься от скверны.

Я уставилась на нее как на исчадие ада.

– Уверена, что все злые помыслы покинули меня в доме дядюшки Дедвика. Не вижу смысла устраивать свидание с богами так скоро.

– Вивьен, – тетка изображала терпение, – твой благодетель должен быть на первом месте. Я пекусь за него.

– Не помню, чтобы вас назначали моим опекуном. У меня есть дедуля и отец, мужчины как никак, – пожала я плечами, заполняя рот едой, дабы раздразнить Агнесс своими манерами.

Тетка перевела взгляд на Гордона, ища поддержки, но дед молчал, наполняя трапезу паузами и не включаясь в эти вечные баталии.

– Я хотела провести весь день с отцом, – добавила я, – уверена, мы так истосковались друг по другу, что время, проведенное вместе, восполнит сердечную горечь. Ведь правда, отец?

Алистер, даже не успел скрыть испуга.

Мы никогда не оставались наедине, положенных десяти минут, а потом бежали в разные стороны, так как беседы были немногословными настолько, что обычно несколько слов, заполняли тишину, а не наоборот.

– Утро у меня занято, – начал отец неуверенно, – планировал проверить плодовую ярмарку на наличие конкурентов в цитрусовых.

Это была самая глупая отмазка! Все сразу поняли, что Алистер врет и одновременно вздохнули.

– Видишь? – как исчадие из бездны, улыбнулась Агнесс, пришпилив меня своими острыми глазами как насекомое жалом. – Боги призывают тебя в свое лоно.

Я сжала вилку и нож. Мы сверлили друг друга с упорством и не моргая.

– Дедуля, – перевела я внимание на Гордона, наслаждающегося угрем, – как вы считаете, не сделать ли нам на следующий день воплощения тетушке дарение? Например, кутью (собака) или ласкового кеди! Что-то внутри меня подсказывает, что ей не хватает заботы о ком-нибудь покладистом.

– Не уверен, что дом потянет еще одного члена семьи, – не поднимая глаз, высказал он свое мнение, – вспомни день, когда в особняк вбежала уличная кеди и ее ловили весь день. Не скажу, что соседство с животным одарит нас пользой.

– Я не говорю за всех, дорогой дедушка, – продолжила я, облизав губы от масла, – только про тетушку Агнесс.

– Пора заканчивать этот никчемный разговор, – вмешалась женщина, – кроме моей веры, мне никто не нужен.

Я подняла бровь.

– Да? Мне показалось иначе. Вы так старательно стираете границы между нами, что задумалась, что вам не хватает еще кого-то, помимо богов.

– Ты идешь завтра с Агнесс и точка, – отрезал дед. За столом сразу же возникла полная тишина. Я злобно прищурилась.

Ну, я тебе устрою дедуля! Вас всех снабжу партнерами для забот и радостей!

Алистер кашлянул. Отрезвляющий голос деда, действовал на него гипнотически. Я закусила язык, чтобы не сцепиться с теткой.

– Пока мы все тут, хотел высказаться о двух вещах, – монотонный и спокойный голос Гордона Стейджа, заставил всех перестать жевать и греметь посудой. Я тяжело вздохнула.

Поесть не дадут, ей богу!

Эдмунда, как раз, внесла персики в креме, которые я просто обожала и убрав грязную посуду, расставила всем пиалы с лакомством. Всем, кроме Агнесс. Тетка застыла взглядом на высоком фужере с водой и что-то нашептывала. Заговаривала жидкость, видимо!

– Две седмицы, может чуть больше, у нас будет гостить господин Адам. Это племянник и наследник моего очень хорошего друга Адди. Он приедет не просто так. В вопросе сельскохозяйственных культур, мы решили слить наше хозяйство и создать некий отдельный сектор, коим будет заниматься этот молодой человек.

– Что? – я даже не собиралась скрывать своего возмущения, – зачем нам кто-то нужен? Наш семья прекрасно ведет дела сама, без всяких там сторонников!

– Я так захотел, Вивьен, – сталь в голосе деда, могла перерезать горло оппонентам. Заткнувшись, я покраснела, чувствуя негодование.

Какой-то выскочка, который будет крутиться здесь и что-то вынюхивать, явно преследуя свои цели! А если он украдет фолиант с секретными рецептами выращивания? – Посему, гость должен прибыть завтра. Встретьте его с полной доброжелательностью и пожалуйста без эксцессов. Надеюсь, никто не опозорит меня.

Прозрачные глаза Гордона Стейджа, прожгли клеймо на каждом.

– Незнакомый человек в доме, – настороженно вылупилась на деда Агнесс. Мне бы рассмеяться, но я была с ней солидарна. Еще этого не хватало! Жеманничать и делать вид, что рада играть любезность и гостеприимство.

– Я согласна с тетушкой, – поддакнула я, – надеюсь, он не окажется распутником, готовым совратить нашу добродетель? Сейчас столько странных типов.

Поцокав языком, я закинула в рот персики. Вкус показался мне пресным из-за того, что мне испортили настроение сразу. То молельщик, то гость!

– Перестаньте молоть чушь, – Гордон провел зубами по нижней губе, про себя думая, что мы больные на всю голову. – Я доверяю ему, как самому себе.

– Надеюсь, вы не ошибаетесь, – не удержалась я, – это все счастливые известия или есть еще что-то, что вы прячете в рукаве?

– Из Хрустального города в Аквалон прибудут мои давнишние друзья, семейство Нордвик. Думаю, некоторое время мы проведем вместе.

Я выдохнула. Пусть дед делает что хочет. Развлекает своих товарищей и не трогает меня.

– Это все?

Гордон посмотрел на меня как на недотепу.

На ходу закинув персики в рот, я распрощалась с родней и под предлогом разобрать сундук, побежала наверх, прихватив пару пирожков.

Плевать я хотела на то, что они подумают о моих манерах. Семейство и так было чокнутым.

Усмехнувшись, я вошла в свою комнату, представив то, как этот Арнольд или Адам, ускачет отсюда, сверкая пятками, как только познакомиться с каждым членом семьи отдельно.

В покоях меня ждала Бенедикта, прислужница. Глаза на краснеющем как флаг лице, вылезли из орбит. Я даже хотела проверить у нее дыхание. Казалось, она застыла и не думала шевелиться.

– У тебя что горловая варанга, Бенедикта?

– Госпожа Вивьен, я хотела оказать вам помощь разобрать ваши вещи, сложить их аккуратно в шкафы, перестирать в порошках и отдушках.

– И? Ты можешь сделать это без зазрения совести, я не буду вставать против твоих желаний сделать это.

– Дело в том, что тут нет ваших вещей.

– Тебя что, госпожа Аманда угостила настоем трав, Бенедикта?

Я подошла к сундуку и заглянула внутрь, как в колодец, наполненный иыланами (змеи). Мои глаза сразу же полезли на лоб, как у прислужницы.

–Мать моя женщина! – охнула я, – что это такое?

Моя рука потянулась к аккуратным стопкам, вымерено лежавшим линиями внутри пространства и выудила сверху мужское исподнее белье, пахшее свежестью и чистотой. Не то чтобы я его понюхала, вдохнула, прислонив к носу. Я не была настолько больной. Нет! Просто запах стиральных отдушек был таким интенсивным, что ударил в нос как кулак.

Мне стоило нескольких секунд, чтобы включить логику. Я когда-то успела перепутать сундуки с какими-то перфекционистом до мозга костей.

Глава 3

Мечтавшая спокойно уснуть в своей постели на мягких подушках, я распрощалась с этой идеей сразу же, как только узнала о том, что в моих покоях, по-хозяйски осел чужой сундук, как две капли воды похожий на мой.

Только имелись отличия в табличке собственника. Заместо В. Стейдж, там значилось А.Редвил.

И если в сундуке этого господина, с задатками фанатичной аккуратности, все было понятно, то мой сундук, мог вызвать в этом Редвиле, приступ паники из пары существенных критериев.

Первым был факт, спрятанных под фолиантами о плодородии книг Эдерики Нейл, пишущей неприлично и развратно. Там даже были иллюстрации, от которых моя тетка Агнесс потеряла бы дар речи. А вторым – откровенный бардак. Я не старательно укладывала свою поклажу, а закидывала ее внутрь, по причине что убегала от холода. Да и вообще, я не думала, что мои вещи будут у какого-то Редвила. Так бы я, возможно, была бы более аккуратной.

Эта ситуация меня напрягла еще и тем, что важные фолианты по плодородию оказались у чужака и я планировала отправиться в отдел пропавших вещей, чтобы сделать заявку на возврат.

Хотелось думать, что господин А. Редвил, окажется вменяемым джентльменом и не приберет к рукам мои ценные вещи.

Провозившись до утра, я провалилась в беспокойный сон и к моему острому сожалению, была нагло разбужена теткой Агнесс. Эта женщина, которую назвать родственницей язык не поворачивался, разбудила меня звоном колокольчика.

Впору испугаться так, что стать заикой, потому что это женщина без тормозов, с особой жестокостью раздвинула занавеси, впуская внутрь свет. Она деловито прошлась по комнате, всматриваясь в каждый угол, словно ища отблески скверны и притаившегося разврата.

– Поторопись, – скрежет в интонациях, заставил меня поморщиться. Я промолчала, дико бесясь. – Дилижанс ожидает нас через тридцать минут. Песнопение ждать не будет.

Агнесс вышла из комнаты также быстро, как и зашла. Благо, не выдала что-нибудь умное на счет сундука, который следовало убрать в гардеробную, от лишних глаз, а то подумают не весть что.

С послушницей богов, спорить было бесполезно, а очень хотелось поднять крик в эту несусветную рань. Часы, насмехаясь, показывали половину шестого утра. Тетка точно спятила со своим молельным домом и явно хотела заразить своим безумством всех остальных.

Поднявшись с нагретого за ночь места, я вытащила из шкафа голубое ситцевое платье, волосы же, кое-как заколола позади заколкой. Решив, что позавтракаю после, покинула, пока еще, спящий особняк, надеясь, что проповедь продлиться недолго.

Агнесс, как привидение в грубой синей парче, притаилась в углу, накинув на голову вуаль на каком-то ободке. Так обычно наряжались старые девы, прячущие морщины под тряпицей.

– Неужели так сложно одеть что-то подходящее к такому святому месту, Вивьен? Мы едем не на гулянье в парк, а к богам на свидание.

– Все в стирке, покрылось пылью за месяцы. Не одену же я на такое значимое рандеву непостыдную для этого места грязь?

Я отвернулась к окну, стараясь обрубить утренние беседы. В такой ранний час, я не страдала хорошим настроением и одно неверное слово могло вывести меня из себя.

– Ты читала молитвослов, пока была там?

Прикинуться спящей не удалось. Начался какой-то блиц-опрос, от которого тут же стало тошно. Молитвослов, да простят меня вездесущие создания с крыльями, я вышвырнула в один из сугробов Ванн, когда разбирала вещи у дядюшки. Избавлялась от тени тетки как могла!