Вивьен, сплошное недоразумение.

В лицо бил колкий воздух, сдобренный срывающимися снежинками. Светлое небо, закрытое покрывалом тугих облаков, сменилось синевой, клубящейся на горизонте, стоило нам обогнуть выступ скалы.

Мое оледенелое лицо, бессильно замершее в одном выражении от холода, застыло от нехороших предчувствий. Драген же, как по мановению волшебства, решил сбавить темп в разы и громко задышав, как в предсмертных конвульсиях, стал переходить на шаг. Казалось, Дурона это вообще не смутило.

Я хотела попросить возницу, чтобы он подогнал строптивое животное, но неожиданно вспомнила, что он глухой.

Нетерпеливо ерзая в санях под шкурой, я чувствовала разрастающийся во мне гнев. Не хватало еще попасть в снежный ад, заблудиться или вернуться назад.

Может быть, нужно было искупаться в священном озере, дабы все невзгоды отступили от меня, а священные земли выпустили из своих суровых объятий?

Через некоторое время, наполненное страстным ожиданием, морозом, от которого коченело все тело и страшным ожиданием бурана, зверь решил прибавить ход. Видно, отдохнул и набравшись новых сил, резво побежал параллельно сизым тучам.

Мы спустились несколько горок вниз, проехались мимо ущелья, от которого мое сердце чуть не выскочило из груди и наконец, выехали на ровную прямую дорогу. Я позволила себе успокоиться и больше не припечатывала затылок Дурона своими страшными предчувствиями. Возница, настроенный на свой спокойный и неспешный лад, пару раз взглянул на нависающие над нами тучи и кашлянул как не в себя.

Глухая тишина пугала, как и полностью безлюдный мир снегов. Вдали кто-то завыл, похожий на вульфа и я сразу же напряглась, предчувствуя нехорошее.

Если звери начинали выть, значит предвидели какие-нибудь природные гадости и стоило мне об этом подумать, как в считаные минуты началась метель. Я натянула на лицо капюшон, скрывая кожу от колкого снега и начала замерзать. События начинали пугать своим неизбежным погодным коллапсом.

Дурон, казалось, был спокоен. Конечно, он не слышал этих завываний зверей и стонов пурги, превращающихся в рев.

Моментально меня посетила нездоровая мысль, что во всей этой какофонии ужаса мы сгинем. Драген, будто считав мои мысли, резко затормозил и встал, чем привел меня в полное замешательство.

Пурга усиливалась. Снег валил как ненормальный, закручиваясь в воронки. Животное заревело и уперлось, не желая двигаться.

Я вылезла с саней, ухнулась в теплых унтах в сугроб, провалившись по щиколотку и подбежав к вознице, затрясла Дурона за плечо. Он вздохнул, будто ничего не происходило и покачал головой.

– Да вы тут из ума что ли все выжили? – рявкнула я, срываясь на крик, который тут же поглотил гул непогоды, – мы тут сгинем. Давай, сделай что-нибудь, чтобы мы смогли поехать вперед.

Дурон, казалось, понял мои причитания и промычал что-то нечленораздельное, пытаясь объяснить мне, что нам нужно переждать некоторое время, пока драген не решит двигаться дальше. Мол, он знает лучше. Надо подождать, а потом идти.

Из моих глаз брызнули слезы, то ли от ветра, то ли от досады, я так и не поняла, потому что все внутри меня замерзало.

За что мне дали в путь этих попутчиков? В чем же я провинилась?

Причитать было некогда. Я даже проявила бесстрашие и подлезла к животному, посмотревшему на меня из-под засыпанных бровных дуг как на мелкую вошь, мешающему ему пережидать непогоду.

– Давай, пора двигаться, бес тебя дери!

Все было бесполезным. Дурон накинул на себя шкуру и устало улыбнувшись мне, прикрыл глаза, будто смирился с кончиной.

Это было ужасно!

Понимая, что ничего не добьюсь, только израсходую силы, я кое-как взобралась в сани, ударившись коленом и укрылась шкурой, чувствуя, как ноет нога.

Время будто играло злую шутку, такую же, как и пурга. Ничего не хотело двигаться. Дрожа от холода как лист на ветру, я уже практически смирилась с быстрой кончиной, как ощутила шевеление. Я сначала подумала, что сознание со мной решило сыграть злую шутку, но нет, мы действительно ехали.

Снег перестал валить как ненормальный, уйдя на запад. Дурон спокойно шлепнул вожжами зверя, который, минуя сугробы своими огромными лапами, увеличил темп.

Начинало смеркаться. В мерзлых землях это было нормальным явлением. Сувар прятался как ненормальный после четырех часов дня, дабы покинуть эти места как можно быстрее.

Я даже помыслить боялась, что драген решит снова передохнуть, переждать пургу или прилечь поспать. С таким темпом, я точно не доберусь до обожаемого деда, отправившего меня на погибель.

В полной темноте, спустя тройку часов, показавшейся вечностью, мы добрались до пограничья между землями.

Ветер стих, но было очень влажно и от этого казалось, что еще холоднее.

Дурон махнув мне рукой, распрощался, отправившись в сторожку для ночевки, пока я как ненормальная искала возницу, готового отвезти меня в Вандей.

Такой нашелся, но за увеличенную плату, потому что был поздний час.

Мне было все равно, я оплатила нужное количество лари и привязав сундук к экипажу, скрипящему рессорами, на негнущихся замерзших ногах залезла внутрь.

Спасибо умудренному опытом вознице, он положил внутрь пару горячих кирпичей, чтобы я смогла обогреться.

Жаль, не тепловых кристаллов, но и на том спасибо!

Я дрожала, не в силах унять холод, сковавший меня колкими иглами и устало потерев лицо, облокотилась на спинку прикрыла глаза, представляя как высказываю все недовольство господину Гордону, отправившему меня на смерть. Дед был невозмутимым до корней своих густых голубых волос, в которых серебрилась местами седина.

Хорошо же, отнеслись к главной и, по сути, единственной наследнице.

Андромеда, его дочь, у которой была два малолетних отпрыска, были не в счет. Гордон никогда не брал их в серьез, считая, что его распутное чадо, родила на свет созданий, явно нагулянных на стороне, а не от супруга. Один был темноволосым, а другая рыжей. Андромеда уверяла, что ее младшая дочь копия Ады, представительницы рода в пятом поколении. Та была похожа на осеннюю листву. По крайней мере, такой образ изображал выцветший от времени портрет.

Спустя пару часов, то ли дремы, то ли забытья, я наконец, оказалась в Вандее, где мне снова пришлось встретиться с не самыми ласковыми условиями.

Лил дождь. Я прибыла поздно, посему, ни на какой дирижабль уже не успела. Да и не была уверена, что в грозу, что-то полетит. Только если какой-нибудь ненормальный капитан.

Попросив возницу довести меня до приличного постоялого двора, я уже думала лишь о том, чтобы лечь в постель.

Тело ломило и хотелось просто покоя, но не тут-то было!

Стоило дилижансу остановиться и мне выйти в проливной дождь, как меня тут же окатил другой пронесшийся как ненормальный экипаж.

Я просто закрыла глаза, смахивая с щек грязь. Мое терпение было на исходе.

Глава 2

Старающиеся не смотреть на меня носильщики внесли мой мокрый сундук внутрь уютного небольшого холла, в котором я уловила ароматы остатков еды и сделав самый непринужденный вид, подошла к стойке, где на меня воззрилась женщина с темными как пуговицы глазами.

– Мне нужна комната, вечер добрый.

Смахнув грязную прядь волос с лица, я аккуратно положила на стойку окоченевшие кисти рук.

– И ужин, и помыться, – добавила вдогонку, пока женщина рассматривала меня как недоразумение, свалившиеся на ее плечи. Это она еще не видела, как я натоптала грязными ногами и с плаща налилась лужа. Кстати, тулуп и унты пришлось отдать Дурону, так как эта была собственность дядьки и с такими важными вещами он не пожелал расстаться, а я хоть и окоченела, но отдала, так как не совсем желала оставлять эти вещи на память.

Больше никогда я не попрусь в этот ад, лучше сгину где-нибудь!

– Есть одна, маленькая.

– Мне без разницы размер, леди. Мне переждать ночь, и я двинусь в путь.

– Сто лари.

Хозяйка улыбнулась так нежно, будто растеклась патокой.

– Сколько? – мое возмущение граничило с помешательством. Они что, с ума тут посходили или мое отсутствие привело к каким-то изменениям, про которые я ничего не знала?

– Так ведь, бюджетный дефицит, – пожала женщина плечами.

– С чего ему вдруг взяться? С королем Агларом, наоборот все цветет и пахнет.

Я вздохнула, так как хозяйка как воды в рот набрала. Надулась.

Не став пререкаться, я сунула ей деньги и застыла, ожидая ключ.

– Отдельно ужин и вода, чтобы помыться. Еще пятьдесят лари.

Дрожа от гнева, усталости и наглости, я отсыпала даме нужную сумму.

Взметнув полами бархатного наряда, выглядевшего нарядно, но потертого от времени, женщина поднялась и с осанкой, которой можно было позавидовать направилась к лестнице.

Я поторопилась следом, а за ней носильщики моего сундука, который никак не хотел заходить в узкую арку, но все же прошел.

Мы шли по длинному коридору, стены которого украшали шелковые обои в мелкий василек, пока не уперлись в дверь.

– Как я уже сказала, комната маленькая и простая. Перед вами, хорошие покои занял господин. Вот там и правда уютно и воздуха много.

Я ступила на потертый до дыр ковер, бегло оглядев ночное пристанище.

Язык не поворачивался назвать его убогим.

– Белье застелили чистое. Сейчас принесут трапезу. Чем желаете угоститься? Горячий сбитень с пряностями? Кава? Взвар?

– Первое.

Я скинула на скособоченный стул плащ и отступила в сторону, так как носильщики протащили мой сундук и полностью перекрыли вход.

Теперь мне приходилось перешагивать, чтобы открыть дверь или сходить в отхожее место. Ну, или как крайний вариант перекатываться через узкую кровать, украшенную покрывалом из голубого люрекса.

– Меня зовут Бруклия. Я к вашим услугам.

Хозяйка удалилась, оставив меня в одиночестве в комнате, похожей на подсобку, освещенную кристаллами скудного голубого цвета.

За окном громыхнуло. Молния разрезала небо, вспышкой напугав до чертиков.

Усевшись на жесткий матрас, я ошалело смотрела на темно-синие стены, в ожидании еды и воды.

Воду принесли быстро и залили в купель, оказавшуюся маленькой и неудобной. В ней можно было сидеть скрючившейся в несколько раз.

Бруклия выдала мне несколько согревающих кристаллов и оставив трапезу под крышкой удалилась.

Сбитень оказался сносным, главное горячим, моментально обогрев внутренности. Пряные нотки специй, дали чувство успокоения, как и неплохая еда. Отварной, а потом обжаренный картофель, куриный рулет под грибной подливой, я слопала в один миг. Даже убранство убогих покоев, стало выглядеть вполне себе сносным. Я была в тепле, накормленная и не в землях вечной мерзлоты.

Искупавшись в горячей воде, я провалилась в сон, накрывшись всем чем только можно и кристалл под ноги положила для согрева. Усталость меня сморила моментально, что я не заметила, как наступило утро.

Испытывая недосып и плохое настроение, я торопилась продолжить дорогу до дома.

Дирижабль должен был отправляться в полдень, и я планировала на него успеть. Перекусив принесенным омлетом и кавой, я оставила свое временное пристанище, чувствуя воодушевление от мысли, что скоро окажусь в родных землях.

Подойдя к стойке, где мельтешило несколько людей, я прорвалась сквозь галдящую толпу, чтобы отдать ключ.

– Возьмите леди и спасибо за гостеприимство, – бросила я с дежурной улыбкой.

– Не хотел бы делать замечание, но сейчас мой черед, госпожа.

Не сразу поняв, что это говорят мне, я вскинулась на молодого мужчину, стоявшего рядом. Холодный взгляд, в котором читались нотки недовольства, уперся в мое лицо, пока я щурилась на типе, решившим кинуть в меня обвинением.

– Не заметила вашего присутствия, господин. Вы подошли бы ближе к стойке, а не жались бы на галерке, дабы заявить свое присутствие.

Вскинутая бровь надменно замерла. Непреднамеренно мужчина оправил плащ, сверкнув сапфировым перстнем.

– Очки вам в помощь.

– Так вы наглец, – ухмылка полоснула мой рот, – бросаетесь фразочками как кольями. Очки и так спутники моей жизни, не стоит вам так переживать. Имеется сей предмет.

– Прошу вас, отдайте ключ и разойдемся мирно, – выказывая скуку нашим препирательством, мужчина вздохнул, напомнив мне деда. Тот тоже любил строить из себя самого умного, а меня считал дурочкой, у которой иногда что-то получалось. Эта манера меня разозлила, и я еще сильнее вперилась в господина, не скрывая своего гнева.

– Какие же такие эскулапы учили вас таким повадкам общения с женским полом? Старцы, ненавидящие женские юбки и считающие их исчадием ада?

Уголки губ наглеца слегка дрогнули, но лишь слегка. Он отвернулся, показав мне свой точеный профиль, с прямым носом, аккуратными скулами и слегка островатым подбородком.

– Вам не с кем поговорить? Долго хранили обет молчания?

Я даже прыснула от такой наглости. Вот же бесстыжий!

– Вы проницательны. Шестьдесят дней обета. Не представляете как язык чешется завести уморительную беседу с каким-нибудь заносчивым товарищем. А тут вдруг вы! Как это назвать, если не удачей?

– Вы ошиблись, госпожа. Не люблю тратить драгоценное время на пустую болтовню.

Я наигранно охнула.

– Какое разочарование, а я думала, вы как раз из категории балаболов.

– Как вы это определили? – между делом произнес мужчина, взяв перо, чтобы расписаться в отдаче ключа. На его лице не шевельнулся ни один мускул.

Я вдруг отметила, что он красив, как-то по-особенному.

– Прочитала по лицу. Знаете ли, обладаю неким даром. Вот, например, ваши кустистые брови так и кричат о том, что вы любите подавлять людей, а горбинка на носу так и вещает о ваших агрессивных повадках.

Мужчина, не выдержав такой пурги, все же, повернулся ко мне, всмотревшись. Благо, я отмыла всю грязь в купели, похожей на таз и не была одета в тулуп и унты. Раньше я об этом никогда не задумывалась, а сейчас с чего вдруг?

Он слегка прищурился, наверно, пытаясь найти в моей внешности, что-то притягательное, но по выражению лица не смог. Я подавила вдох сожаления.

Но мотнув кучерявой от природы копной, я задрала подбородок. Пусть знает, что имеет дело с госпожой, а не абы с кем!

– Кустистые брови, – задумчивость яркими красками расцвела на лице, – интересное сравнение.

Я улыбнулась.

– Печально прерывать ваш поток знаний, но мне пора.

Молодой мужчина развернулся, схватив со стойки ридикюль и вышел с постоялого двора, окатив меня насыщенным ароматом благовоний, источающим морозный холод.

Я тоже сделала нужные действия, простилась с хозяйкой и направилась к дилижансу, где уже водрузили мой сундук с вещами.

На дирижабль я успела. Да и место оказалось выигрышным. Прямо возле окна. Можно было спокойно наслаждаться видами лесов, рек, маленькими городками и виноградниками.

Но я не упивалась пейзажами, по причине банальной и простой. Этот заносчивый тип выбил меня из колеи. Всегда ненавидела таких отвратительных и мерзких, мнящих из себя не весть что. Да от него за версту несло запахом ненависти к женскому полу!

Даже Винсент, который деликатно отказал мне в чувствах, а потом разнес о моем признании сплетню на весь Аквалон и то, не вызывал во мне такое смятение и брезгливость. Да и вообще, возможно сплетни разносил не он, а его недалекие дружки.

В дирижабле раздавался галдеж, немного начинающий меня напрягать.

Я пришла к выводу, что обратный путь начал походить на кругосветное путешествие по своей длительности. Мне стало казаться, что я никогда не доберусь до точки назначения.

Наконец, дирижабль приземлился в столице. Я с восхищением прильнула к окну, разглядывая белые каменные домики, увитые цветами и красивыми кадками с растительностью. Брызги фонтанов, сияющих в лучах Сувара, образовывали радуги, а Хрустальный замок, был величественно прекрасен.

Столица разрасталась, становилась многолюдной и современной, чего нельзя было сказать об Аквалоне.

Город был построен несколько десятков лет назад и территориально располагался в двух часах пути от столицы Аквии. Аквалон был небольшим провинциальным городом, с уютными домиками в центре и вальяжными особняками на окраине. Здесь было много скверов, утопающих в зелени высоких эвкалиптов и платанов, располагалась уютная едальня, кондитерская и миниатюрная современная ресторация, открытая под предводительством королевства. Также, можно было посетить с дюжину других увеселительных мест и провести досуг в парке с качелями и небольшим озером, куда прилетали размножаться лебедеи.

Аквалон получил свою славу тем, что когда-то здесь повелась огромная любовь к скульптурам. Почти у каждого дома и чуть ли не у каждого пня, можно было встретить статую какого-нибудь божества, ангела и еще кое-чего очень странного – памятника овощам и фруктам.

Город и прилегающие к нему территории, были местами щедрыми на плодородие, возможно еще и потому, что граничили с территориями артефакта земель Терры.

Через небольшую реку, с желтоватыми водами, можно было сразу же попасть в Терон, город другого артефакта. Там проживала моя достаточно близкая подруга Кира. Девушкой она была своеобразной. Больше всего любила гончарное мастерство и отдавала этому делу все свободное время.

Мы были с ней чем-то похожи.

Если Кира фанатично обожала горшки, которые потом дарила в виде презентов, то я занималась плодородием с малых лет.

Я больше всего на свете любила копаться в земле, проводила время на грядках и парниках, а еще выращивала плодовые деревья, выводя новые виды.

Осечек было много. Иногда вырастало что-то странное и пугающее, но все же, были и экземпляры, что закачаешься.

Моей самой большой гордостью было то, что я смогла вырастить листья чефира, из которых потом заваривался крепкий напиток, который можно было пить с травами, ягодными листами и с добавлением меда.

В одном из фолиантов от предков, я накопала засушенный лист, залила его водой и долго отмачивала, пока не появился еле заметный корешок. После чего выбрала самое благоприятное место для посадки и чуть ли не молилась на него, пока он не прижился и не дал следующие соцветия.

Так в нашем особняке, а потом и на плантации не разрослась целая гряда из кустов.

Данное явление запатентовали, дав название «Чефир В. Стейдж». Дед мог бы назвать полным именем, но видно его задушила варанга (жаба), что слава перейдет чудноватой внучке, а не ему. Уж очень он любил, когда только его считали самым умным. Его нарциссическая натура, порой меня просто допекала!

Воодушевившись, что до Аквалона, моих книг и грядок, осталось менее двадцати минут пути, я чуть ли не запрыгала от радости, подгоняя вяло текущие минуты.

Меня никто не встретил, в чем я не сомневалась, хотя с постоялого двора отправила весть, что прибуду после полудня.

В землях Аквии было принято таскать с собой дуэнью, в качестве сопровождения. Такими манерами пользовались далеко не везде и не во всех семьях, не желая тратить деньги или были уверены в рассудительности своих отпрысков.

Видно, мой дед и все семейство, тоже думало также, считая что лишний рот кормить нет смысла. Я, итак, копалась целыми днями в земле и торчала в библиотечных сводах дома, да и после подслушанной фразы Гордона Стейджа и его сестры Агнесс, проживающей с нами, точки в этом деле поставили жирнее некуда.

«Нескладное неказистое создание».

Это отвратительно, когда самые близкие люди шепчутся за твоей спиной и придумывают обидные эпитеты.

Создание!

Это существо, не имеющее пола!

Я же, как бы им не хотелось признавать, родилась женщиной с формами, пусть не ярко-выраженными, но все же!

С такой родней, странной до безобразия, сложно научиться привлекательности. Нужно очень постараться. А еще попытаться не впасть в хандру, когда знаешь, что не уродился красой Аквалона, как например, дражайшая Анна Эдит Грудз, местная знаменитость и прелестница, от которой все мужчины в городе посходили с ума.

Девушки, входящие в возраст обмена чашами, страстно выходили на охоту. Анна Эдит была одной из них. Выбирала лучшего. Ее я терпеть не могла, считала заносчивой и высокомерной, с гнилым языком.

В реальность меня вернула плавная посадка дирижабля. Я некоторое время подождала, поправив взбунтовавшиеся кучерявые волосы и пропуская вперед самых нетерпеливых и выйдя на станции, поймала открытую повозку.

Погода стояла прекрасная. Я не могла представить как соскучилась по теплу и запаху растений. Сувар мягко светил, лаская меня мягкими лучами и хорошенько припекал.

До холодных месяцев оставался еще небольшой промежуток времени. Можно было насладиться летом, сбором плодов и закапаться в земле по локти.

Возница проехал по главной улице. Хорсы задорно стучали подковами по брусчатке, практически отбивая чечетку, пока я разглядывала любимые заведения и тешила себя скорым посещением любимой кондитерской «У Гертруды».

Минуя центр города, я обратила внимание, что напротив уютного сквера поставили памятник тыкве. Здоровенный овощ изобразили с улыбающимся зубастым ртом. Выглядело это нелепо, но в стиле Аквалона.

Сюда часто приезжали любопытные представители других городов и земель, чтобы поглядеть на дюжины скульптур и сделать на их фоне голографические открытки на память.

Не понимала я, что может быть такого привлекательного запечатлеть себя на фоне патиссона или кабачка.

За своими ворчливыми мыслями, я не заметила, как спустя некоторое время оказалась возле особняка семьи Стейдж.

Подъездная дорожка, как и всегда, оказалась расчищенной и чистой. Подле тянулся к свету зеленый газон, а по всему периметру дома росли кустарники жасмина, олеандра и цветы гортензии.

Светлый тон и неброский декор, добавляли нелишней строгости, но и изящества. Узкая лестница вела не только внутрь, но и на укрытые террасы, расположившиеся почти со всех сторон. Здесь приятно было испить чефира и послушать пение птиц, но я больше предпочитала беседку или небольшой уголок под зонтиком, недалеко от персиковых деревьев. Аромат стоял там умопомрачительный.

Возле фигурных перил дома, я узрела знакомые каменные вазоны и посмотрела наверх.

Местами стены опоясывал синеватый мох, а в северном крыле, плел свою вязь плющ с мелкими цветами.

Я так соскучилась по дому, что некоторое время впитывала родные стены в себя, наплевав на то, что снаружи он мне нравился больше, чем изнутри.

Дед обожал антиквариат, являлся знатным коллекционером. Все свое ценное добро, он хранил либо в своем кабинете, либо в главной большой гостиной.

Среди темных обоев, лоск которых побледнел с годами, группировались статуэтки, картины, какие-то странные вещицы и маски. От всего этого великолепия можно было рехнуться. Вся эта пестрящая ерунда накидывалась на тебя разом, стоило ступить внутрь зала. Не зря, остальные члены семьи не шибко жаловали это место, предпочитая что-то более спокойное.

– Виви, дорогая детка!

Стоило мне перешагнуть порог, как меня обняла главная прислужница, относящаяся ко мне с терпимостью и зачатками любви. Конечно, она тоже периодически ловила флюиды странностей и могли просто обидеться на ровном месте, если что-то было не по нее.

– Эдмунда, – я прижала к себе плотное тело женщины, почувствовав тепло и аромат домашней выпечки.

– Как добралась? Тебя ждали.

Мои брови сложились домиком от последней фразы. Прозвучала она совершенно не убедительно.

– Поездка была похожа на полосу препятствий, но меня не сломили ветра и морозы.

Скинув плащ на руки женщины, я посторонилась, так как мой сундук потащили по лестнице в мои покои. Обратив внимание на новую синюю дорожку, я не скрыла удивление. Как это дед расстался ос старой с золотой окантовкой, ставшей со временем коричневой?

– Обновки?

– Да, Андромеда сделала дарение. Господину Гордону сказалось по душе.

– Что-то ты странности говоришь, Эдмунда. Неужто вас тут зачаровали?

Прислужница усмехнулась, оголив ровные полоски зубов.

– К нам скоро прибудут гости, но это уже тебе господин расскажет.

Гости?

Мне это сразу не понравилось! Стоило мне прибыть и уже настроиться на спокойное времяпрепровождение, как тут кто-то рвется заполнять собой гостевые комнаты.

– Как все? Здоровы?

Вопрос прозвучал двусмысленно и бесцветно, будто я с нетерпением ожидала, что кого-то из рода Стейдж отбыл к богам.

Семейку свою я считала ненормальной. Каждый отличался какими-то своими странными индивидуальными качествами.

– Господин Гордон в кабинете, госпожа Агнесс в молельном доме, ваша прабабушка дремлет, а ваш отец отбыл по каким-то делам в центр города.

– Спасибо, что проинформировала, – кинула я через плечо, поднимаясь по пушистому ковру лестницы.

– Твой дедушка будет счастлив тебя повидать, Виви.

Скривившись, я не повернулась.

– После сытной обедни и купели, обязательно навещу. От меня разит хорсами, драгенами и еще не весть чем. Не думаю, что господин обожает такую смесь ароматов.