Без сомнений

Упомянутый выше человек фигурировал во внутренних документах «G-2»4под псевдонимом Бонни. Он торопился. Требовались быстрота и решительность. Задание звало в Калифорнию. Погиб работающий на ведомство гражданский. Возможна утечка секретных документов. Статус полномочий War (война) позволял принимать непростые решения без утрясания с шефом. Этот факт заставлял агента получать задание лично, в Форт-Бельвор. Два часа пришлось тащиться из Ричмонда. Официальный протокол предполагал общение с куратором в комнате без окон через соединённые оптоволоконным кабелем напрямую экранированные видеошлемы…

Арлингтон, округ Фэрфакс, штат Виргиния. Штаб-квартира УБН (управление по борьбе с наркотиками). Один из офисов отдела разведки. В просторном помещении два специальных агента. Малозаметное глазу затемнение окон во всю стену не мешает разглядывать город с двадцать третьего этажа. А антибликовое покрытие скрывает, что внутри. Обилие аппаратуры, панорамные мониторы и шикарные кожаные, бежевые «директорские» кресла заверяют: ведомство не бедствует. Кэтлин Митчел, чернокожая моложавая женщина, уже не первый час напряжённо жмёт на клавиатуру.

– Лони, ты только глянь!

– Что-то нашла, Кэт?

Алонзо Батлер откладывает увлекательную книгу, снимает закинутые на рабочий стол ноги, рывком встаёт и подходит к напарнице.

– Ты помнишь историю побега от заботливого братца кузины Акоста Вальдеса?

– Ту, что он опекал после гибели родителей в автокатастрофе?

– Ага! Впечатлительная девочка обиделась на излишнюю заботу братца: согласно источнику, вырезал семью поспорившего с ней одноклассника. Сбежала. Сначала Бразилия. Потом Ба́ли. Затем Филиппины. И там потерялась из виду.

– Конечно! Мы же её разрабатывали. Расстроенный наркобарон остался крайне недоволен случившимся. Удивительно, что не нашёл! Однозначно ей помогали. Но Юго-Восточная Азия не наша зона влияния: наблюдательное дело5по объекту приостановили.

– А я нашла беглянку! Прямо у нас под бочком, в Виноградном штате6. Пришла полицейская сводка: женщина с полным именем Консуэлла Мария Вальдес Альфаро разыскала в больнице выжившего после ножевого ранения мужа. Совпадение?! Но нет! В анкете присутствовал номер для связи с заявительницей. Я пробила все камеры вдоль передвижения телефонного аппарата за последний месяц, сравнила… С учётом отвратительного качества эталонного и нового видеоматериалов и уже надоевших «рыл фаучи»7, а также изменивших внешность девчонки-подростка на молодую женщину прошедших пяти лет, результат группового теста на совпадение биометрии 83% – удача! У меня нет сомнений – точно она!

– Ты молодец, Кэт! Надо поспешить и стать первыми. Это территория сальвадорцев, а у них с Акоста вопреки перемирию не всё ро́вно. Местный офис в центре Едварда Ройбала задействуем при крайней необходимости – множество лишних ушей. Поедем вдвоём. Доложимся после вербовки объекта. Заодно погреем кости под ярким южным солнцем в Краю молока и мёда.

Лос-Анджелес. Общественная больница имени Мартина Лютера Кинга-младшего. У ведущих дознание об убийстве доктора Робертса дело не клеилось. Изначально внешне простое и предсказуемо громкое, резонансное расследование зашло в тупи́к. Надежды на видеофиксацию не оправдались: комнату, где произошло убийство, никто не покидал и внутрь не входил. На множество вопросов полностью отсутствуют ответы. Что сообщить скопившимся перед зданием и жаждущим сенсации «журналюгам», лейтенант Райт понятия не имел.

Стоя посреди места происшествия, он задумчиво наблюдал за работой и переругиванием подчинённых: криминалистов Метью Лойда и Хакима Али.

– А ты не офигел от дотошности? Этот порошок какой-то местный чудик рассыпал – к нам отношения не имеет. Мы в кабинете начальника химической лаборатории, и вокруг полно́ реактивов.

– А почему тогда эти частицы внутри одежды трупа? Любишь ты филонить, Хак. Собери и сдай на анализ. Можно прямо в госпитале – в этой больнице крутейшее в южной части города оборудование. Правда, шеф?

«Согласен. Детектив Али, слушай приказ: возьми пробы, отнеси местным кудесникам», – отреагировал Билл на вопрос Лойда.

– А что с документами из сейфа, лейтенант?

– Без болтовни приобщать к делу, Мет. Наплевать на этот гриф Пентагона! Мы их не читать, а опечатать собираемся.

***

1. Юридический термин «Джон Доу» появился во времена английского короля Эдварда III (1312-1377) и означает: истец неизвестен или анонимен. ИТ

2. Эдвард Майкл Дэвис – начальник полиции Лос-Анджелеса 1969-1978, калифорнийский сленг, ИТ

3. Кордован: дублённый материал из подкожной соединительной ткани под крупом у лошади, ИТ

4. G-2 – корпус военной разведки сухопутных сил США, старейшая служба в сообществе, существует с 1885 года; ИТ

5. Документирование слежки за подозрительными лицами, о преступлениях которых нет фактов на полицейском сленге называется "наблюдательное дело". Зачастую используется спецслужбами для оказания давления на свидетелей обвинения. ИТ

6. Разговорные в США названия Калифорнии: Золотой Запад, Край молока и мёда, штат Эльдорадо, Виноградный, Золотой или Пляжный штат. ИТ

7. «Рыла фаучи» – ехидное название требования носить медицинские маски в рамках ковидных ограничений. ВАТ: Энтони Фаучи в США – главный инфекционист; muzzle с американского английского – и маска, и рыло

Глава 15. Забавы

Неплохо лицемером быть,

но как досадно им прослыть!

За трое суток до дня гибели Климента. Вечер. Дворец в Скрепи́нтере. По всему периметру плотно обставленный круглыми пятиметровыми колоннами из разных минералов зал торжеств. Вот с вкраплениями гематитакварц играет бледно-жёлтым узором в полупрозрачной глубине. А здесь дарит спокойную уверенность красноватый гранит. А там поо́даль зеленеет жадеит1. За каменными столбами прячутся стены без окон и множественные проходы.

По отполированному до зеркального блеска полу шуршат в танцевальных па ноги придворных. Отбивают такт на сложенном в затейливые геометрические узоры разных цветов мраморе. Пары кружат под музыку, а их освещают многочисленные свисающие по двенадцать свечей люстры. Уложенные в одну вьющуюся по всему потолку гирлянду, они двигаются по кругу и колышутся в ритме зовущей мелодии. Сверкающие «зайчики» играют по лицам вальсирующих.

Рядом с тремя сторонами зала в два метра шириной трапециевидные пьедесталы в одну ступеньку. На них нет благородных пар. На восточном молчаливо беззвучно трудятся циркачи. Пускают цветной дым. Жонглируют. Показывают фокусы, акробатические трюки. Между ними бегает и строит артистам козни уродливый карлик.

На северном одиноко стоит дирижёр. Он управляет спрятанным в технических помещениях в подполе персоналом – оркестрантами и бурлаками световой гирлянды. Веселящаяся знать видит услаждающую им слух фигуру предсобой целиком. Для них – это бритый муж с бабочкой и во фраке. А отрабатывающие карви исполнением прекрасных мелодий и плясок света простолюдины только мелькания палочки через узкие смотровые щели.

А вот западный пуст. На нём сиротливо поджидают: арфа, рояль и контрабас. То время, когда в перерывах между танцами кто-нибудь из господ пожелает удивить собственным умением.

На юге зала те, что не утруждают себя топаньем под музыку. У круглой колонны из серафинита2пристроился Анджей Мазур. После посвящения отец О́гланд. А сегодня кардинал-епископ епархии в герцогстве Парле́з. Балы раздражали высокопоставленного священника – нельзя присесть. Либо танцевать, что по сану не положено. Или как истукан стоять на немолодых ныне ногах. Не радовали ни разносимые прислугой на серебряных подносах кубки с горячительными напитками, ни конфеты и сушения на любой вкус – от приторно-сладких до солёно-острых и кислых.

Композиция закончилась. В наставшей тишине раздался зычный глас церемониймейстера: «Менуэт для двоих. Танцуют: повелитель и госпожа». Вокруг Анджея затопали люди. Выдернутые из центра зала, они возбуждённо щебетали. «Поплясали? Постойте!» – в опрятную бородку проворчал Мазур. Приблизился гость вечера, конюший самого́ императора, Гре́ндель.

– Ваше Святейшество, я с начала бала хотел Вас попросить.

– И чем скромный деятель Церкви способен помочь благородному виконту? Я весь внимание.

– Протекции. Подавая высокородную руку для моего уважительного приветственного поцелуя, Госпожа смотрит сквозь меня. В сане настоятеля монастыря в Дероде́ре Вы духовни́к Элеоноры в её девичестве.

– Простите, сын мой, но это выше скудных сил скромного клирика3. Слава идёт впереди Вас. Пристрастие норави́нга к простолюдинкам не сумеет вызвать одобрения у столь пекущейся о приличиях женщины. Заступничество священника в помыслах о божественном, и не касается светских правил и предрассудков.

Пока шёл этот ничего не значащий разговор, оба собеседника незаметно для окружающих помигивали, косились и водили глазами. Смысл шифрованных намёков сводился к организации тайной встречи на следующий день в исповедальне местной церкви ровно в полдень.

А в центре зала в одиночестве прекрасная пара: пятидесяти семилетний Твел и двадцатилетняя Элеонора. Уверенность зрелости и пылкость молодости. Контраст в осанках и на лицах. Также как и цвет волос – иссиня-чёрный и золотой. Поклоны и реверансы знатных танцоров завораживают придворных зевак. Но сложный грациозный танец не мешает супругам непринуждённо шептаться.

– Господин муж, я хотела попросить одобрения.

– И в чём я смею отказать милой жёнушке? Ленок, ты меня удивляешь!

– Духовни́к моего отрочества в дероде́рском монастыре гостит в замке. Разреши завтра исповедоваться у него в полдень. Это принесёт мне радость воспоминаний детства.

– Дорогуша, дела церкви – вопрос не ко мне. Ты вправе выбирать клирика для религиозных дел по собственному усмотрению. Насчёт места проведения обряда святые отцы, епископ О́гланд и настоятель храма в Скрепи́нтере, я верю, что договорятся.

– Спасибо, я очень благодарна за твоё великодушное разрешение исполнить мой дерзкий каприз!

«Всё этой дуре неймётся. Картины прошлого ей подавай… А в глубине – всё прозаично: лапал знатную малолетку попик в позднем девичестве», – ехидно с ноткой злости подумал Твел после беседы. «Клятый лицемер! Изысканные речи – из уст законченного негодяя», – яркими кристаллами сверкали мысли в голове Элеоноры.

Восход следующего дня. Мессир Мевре́зор со скупой чопорностью принимает смотр замковой стражи и гарнизона. Поднимающееся из-за двадцатиметровых стен утреннее солнце озаряет плац. Зябко. В застывшем воздухе громко раздаются отрывистые фразы команд. Бряцают щиты. Стучат по камням дре́вки алебард. Краснеют натужные лица недоспавших солдат. Невозмутимы и строги фигуры закованных в броню рыцарей. На рутинное мероприятье пришёл поглазеть Гре́ндель.

– Ужель унылые рожи бравых ребят заставили спозаранку встать важного имперского сановника?

– О! Нет! Мне нужны Вы.

– Зачем? Чем старый служака способен помочь знатному виконту?

– Мессир, с этим щепетильным вопросом обратиться к герцогу мне мешает банальный стыд. Только к Вам. Как неженатый человек, поймёте… У Вас в подчинении маркитантки…

– Ха! Наслышан! Подсоблю. Когда обеспечить «любящему» простой люд норави́нгу доступ на столь важный военный объект?

– Где-то за час до полу́дня.

Солнце подходило к зениту, когда Гре́ндель воспользовался утренним обещанием Мевре́зора. Приют солдатской любви роскошью не отличался: добротное двухэтажное строение из отёсанных брёвен. На входе «кавалера» с молчаливой улыбкой встретила миловидная женщина средних лет с пышными формами. Тёмная шерстяная юбка до щиколоток, бледно-жёлтая льняная кофта в цветочек без выреза и платок на голове. Её строгий без кокетства наряд говорил, что обязанность у «мамочки» одна: управление заведением. Без фривольностей.

Внутри первый этаж напоминал обычную таверну. Некрашеные дубовые столы с табуретами, стойка, а за ней полки с напитками, справа подмостки для музыкантов. Квадратные окна плотно прикрыли занавесками. Безлюдно. Не то время. Солдатам недосуг – тренируются. Четыре лестницы ведут на второй этаж в комнаты для утех.

«Девочки!» – пронзительный властный голос вернул аристократа к действительности.

– Милорд, выпить? Может, нужен эликсир?

– Нет! Только особу поярче.

– Выбирайте любых. Одну. Двух, трёх – как жаждущая удовольствий душа пожелает. Не помню случая, чтобы у нас гостил знатный господин.

У стойки выстроились целая шеренга. Молодые женщины на любой цвет и вкус. Достоинства красотки прикрыли прозрачными трусами с рюшами. «Ту!» – указательный палец Гре́нделя ткнул в сторону скромно опустившей ресницы над большими серыми глазами девицы лет восемнадцати. Отсутствие косметики и заигрывающих жестов окупалось кукольной фигурой. Светло-русые волосы заботливые руки уложили в толстую, тугую косу. Что величаво свисала вдоль выпирающей на добрую ладонь стоячей груди. Крупные темно-розовые набухшие соски́ ритмично поднимаются. На шее у правой ключицы взволнованно подёргивает жилка. Маркитантка нервничает.

– А Вы опытный кавалер – Милена у нас впервые.

– Отдельную комнату. И не подглядывать.

– Как можно?! Берите её за руку и следуйте за мной.

Едва за «мамочкой» закрылась дверь, маркитантка одним отточенным движением стянула ажурные трусишки. Небрежно бросила их в сторону. И забралась на, бледно освещаемую бра с карминово-красным абажуром, квадратную кровать. Виконт огляделся. Развалившееся на всю комнату ложе. Светильник. Полка для одежды и доспехов. Прочая мебель отсутствует. Свежая простыня́ в живописном беспорядке бугрится множественными, предлагающими прилечь поудобнее, подушечками.

Девушка села на одну из них. Откинулась на спину. Закрыла глаза. Широко расставила ноги и бесстыдно оголила возбуждённое гладковыбритое лоно. Тонкие малиновые полоски малых половых губ распустились бутоном свежей после дождя розы. Выскакивали из набухших больших и эротично подчёркивали аккуратные формы клитора. Что вылез умильным хомячком и налился кровью. «Как пестик в бутоне», – сладострастно прошептал норави́нг. И в нетерпении, спешно скинул облачение.

Соблазнительный взмах длинными ресницами. Призывный взгляд обнажённой красотки подтолкнул кавалера. Гре́ндель побледнел. Её полноватые губы вытянулись трубочкой. Она выгнулась. Выставила вверх белеющий отсутствием волос лобок, что страстно подрагивал в ритм углублённого учащённого дыхания. Указательные и средние пальцы с продолговатыми, сужающимися ровными ногтями раздвинули «лепестки» под ним. Виконт под бременем страсти споткнулся об угол ложа. Поранился. Не удостоив царапину взглядом, он ринулся к показавшейся норке. Та влажными, поблескивающими в красноватом свете краями звала колом разбухший член…

«Кончил!» – танец двух надрывно дышащих тел на кровати завершился крупной дрожью чресл обоих. Женщина глубоко вздохнула. Держащий нежно правую руку на шее у даровавшей наслаждение простолюдинки, мужчина неожиданно жёстко вдавил средний палец в артерию. Милена не отличила насилие от оргазма и погрузилась в сон. Пошарив в разбросанных вещах, он из кармана выудил невзрачный гладкий плоский камушек и положил на лоб маркитантке: без снятия талисмана сама не проснётся.

Усевшись на кровать и выравнивая дыхание, Гре́ндель размышлял: «Неплохо девиц готовят к встрече с клиентом. И мадам любовным эликсиром опоили, и вагину намазали – раззадорили, и соски́ натёрли, чтоб надулись. Искусно! И шлюшка хороша! Порадовали. Но не без грешков: «мамка» наврала, что та в первый раз – опытная больно. Наказать надо, но нет времени – дела не ждут».

Гре́ндель неторопливо оделся, вытащил наружу с распятым на дубе Кемле́ем медальон и крепко сжал его в правой руке. Еле слышно прошептал с усердием специально зазубренную тарабарщину. Раскрыл ладонь. Серебряные ветви дуба поменяли цвет: позеленели. Почувствовался запах листвы после грозы. Как червячок из-под коры настоящего лесного исполина, из ствола дерева на амулете показался тоненький розоватый хоботок с блестящим красноватым камушком на конце. Виконт направил «рубиновый глаз Бога» на пустой угол комнатушки. Напряжённые две минуты увенчались появлением дымчатого овала портала. Из непроглядной пелены вылезла унизанная перстнями рука отца О́гланда. Взявшись за неё, конюший императора шагнул внутрь.

– Гре́ндель, ну и навоняли же Вы. Лишняя тяга к натуральности в маскировке ведёт к проблемам. Рыбой нестерпимо несёт. Вскоре появится наша соратница. Что скажет?

– Так закройте портал и проветрите, отче. Да и не думаю, что эту ханжу обескуражит лёгкий запах свежей любви.

– Да что сама Элеонора! Мы в чужом конфессионале4. У местного настоятеля нюх как у крота. Что он настучит здешней канцелярской крысе или кому ещё о скабрёзности проводимого обряда?!

– Не лицемерьте, батюшка! Я не вчера родился. Этот крендель годами у Вас на прикорме с рук ест – не проболтается. Да и Ваши пристрастия для него не секрет. Вряд ли заподозрит Вас в связях с женщиной.

– Вечно суёте свой длинный нос, Гре́ндель!

– Не способен удержаться святой отец – больно я любознателен. Ничего не имею против, но безумно мечтаю спросить. Как сановник церкви столь свободно разбрасывается богопротивной магией? Порталы, волшебные предметы, заклинания?

– Нет непотребного на службе Господу. Мерзкими бывают цели, а не способы достижения, сын мой. Да и знаете Вы всё – просто юродствуете. Как и тогда, когда называете меня то отцом, то батюшкой, а не как полагается при обращении к действующему кардиналу – монсеньором.

***

1. Гематит – красный железняк, а жадеит – природный камень зеленоватого цвета спутанно-волокнистой структуры, ИТ

2. Серафинит: тёмно-зелёный минерал с лучевыми и сферическими узорами морозного стекла, ИТ

3. Клирик это организатор богослужения, ФПИТ

4. Конфессионал – исповедальня в виде разделённой надвое матерчатой перегородкой с отдельными входами деревянной кабинки, ФПИТ

Глава 16. Лич

Злой некромант людей трупьём губил,

а славный маг живьём его пленил…

«Меня не высосал джимачви́р1– я остался собой: могу спокойно думать, чувствовать. Свобода! Неужто этот миг настал?! Как прекрасен мир, когда волны гавва́ха ласково качают, переливаются и нежно убаюкивают! После стольких лет заточения…» – давний член ко́вена провинции Лит, Таде́уш Пяст наслаждался потоками пронизывающего дух колдуна волшебного эфира, что наполняло счастьем и дарило непрекращающийся восторг…

Захлестнувшие немолодого чародея эмоции радости, сменил здоровый реализм: как можно быстрее и весомее впитать гавва́ха – пополнить силу. Встречу с новой опасностью впору ожидать в любое мгновенье. Неупоко́й (испускаемый при насильственной смерти эфир) – зенит орудий для восстановления подлинного некроманта. Трупов вокруг предостаточно. Приступим: сначала прильнём к тому, что вчера называлось бывшим тюремщиком Климентом. Пара живых крестьян не помеха – даже не заметят парящий поблизости дух. Один в глубокой коме. Второй – чудаковат.

Неторопливое обогащение эфиром наводило на печальные мысли. Вырвавшийся пленник со скорбью вспоминал ушедших в нихи́ль внутри камня-темницы каждого из соузников – он пережил их всех. Дробящий волю кристалл не позволял чародею и на долю мгновенья подумать об участи несчастных. Все силы шли на борьбу с неустанным давлением джимачви́ра, который вытягивал эфир колдовства из всего, чем овладел. Закончится волшебная, связывающая воедино сила гавва́ха. И потерявший её дух распадётся на мириады не сознающих себя осколков – растворится. А сколько незнакомцев перемолол плен у имперского мага? И не счесть.

Новым сокамерникам повезло. Не успели попасться, как тюрьма развалилась: растеклись, как вначале и Пяст, в кронах деревьев. Пищат, страдают. Нет чтоб радоваться: избавились от столь страшной доли. Не понимают бедолаги – отчего спаслись. Недавние общинники-ро́довики, переживают за «удавку-поводок»: Климент порвал им связь с родом.

По мнению многих из Ко́вена, подобные крестьяне помощи не заслуживают – продали свободу воли за советы ушедших в тлен неудачников. И большее презрение вызывают, разве что поклонники «бога» Кемле́я. Те вообще продались в услужение и превратились из людей в ждущее от судьбы милостыню, безропотное «студенистое» стадо. Но где сейчас сии гордые колдуны? Таде́уш и в прежние времена чванством не отличался, а сегодня приподнятое настроение…

«Сил маловато, но чахлость ушла. За благотворительность от сирых не жду благодарность, но за честное имя растоптанных в прах побратимов!», – с этими высокопарными мыслями некромант потратил усвоенный гавва́х и восстановил несчастным, одному за другим, порталы душ. С лёгким мелодичным свистом они исчезали в на́ви и воссоединялись с предками. «Никто и спасибо не сказал. Да, что от смердов ждать?» – хмыкнул чародей.

С одним не срослось. Невезучий не успел выбраться из старого капкана, как попал в новый: нагва́ль2из содалита (минерал королевского синего цвета) втянул в себя дух ро́довика. Засел крепко: не разрушая каменного артефакта – не вытащить. «Кто же носитель оберега?» – чутьви́р (восприятие гавва́ха) Пяста не столь хорош, чтобы разглядеть на таком расстоянии, но тонкостью волшебного слуха полноправный член Ко́вена в грязь лицом не ударит. «Ликантро́п. Женская особь. Зверюга с артефактом – забавно», – внутренне рассмеялся колдун. «Не сам собой слабенький талисман сподобился прихватить душу человека: у бедняги есть схожие струны разума с владельцем оберега, оборотнем. Пусть вместе покувыркаются», – не соизволил вмешиваться некромант.

К следующему праху Таде́уш не успел. Надвигалась целая кавалькада всадников, а среди них «шпиц» (бранная кличка выпускников академии Магии). Пышущий силой и держащий в руках усиливавший колдовские возможности жезл. Отчаянье захлестнуло едва вырвавшегося узника. Малюсенький островок счастья утонет в пучине жестокостей судьбы – ему опять суждено стать пленником.

Бежать, увы – безнадёжно. Бесплотный некромант перемещался в пространстве на реактивной тяге: всасывание и выталкиванием гавва́ха. Скорость подобного передвижения несравнима с прытью живого человека, тем паче – конного. Обычная телепортация – для обладающих телом, а проторить итеринме́нт и перенестись духом некуда. У всех собратьев печальная судьба – нихи́ль или неволя: в гости не притащиться. В яви же, за целых пять веков отсутствия стёрлось всё, к чему горазд потянуться душой Таде́уш – а́уры участников родного ко́вена столетия, как истлели в мире живых. Понимая, что шансов победить в столь неравном поединке не имеет, Пяст обречённо двинулся навстречу судьбе. «Хоть до рожи не достану, так за коленку укушу», – вспомнилась детская присказка.

Тяжёлые ожидания трагичного будущего рассы́пались гнилою трухой: во́роги проехали сквозь него. Будто его нет. На лёгкую, без сил добычу не обратили внимание ни грозные рыцари, ни «злой» волшебник. С воинами ясно. Магические войны3канули. Забылось то время, когда без ношения выявляющих чужих колдунов амулетов грозила смерть или что похуже. Но мимо проскакал «шпиц»: он-то должен… Но нет! Чутьви́р вражеского чародея оказался слабоват. Не заметил. «Тупой неуч, слепой напыщенный прыщ, молокосос…» – ругательные, унизительные эпитеты мелькали в сознание довольного некроманта…

«Пойду помогу духу нагва́ля справиться с терзающим голодом владелицы и толкающим её на необдуманные поступки. Супостаты церемониться не будут – наскоро из неопасной зверушки сварганят чучело. Заодно и пригляжусь к бабёнке», – решил Таде́уш и проструился через заросли орешника к залёгшему под елью оборотню. У самых корней отсутствовал гавва́х человеческих чувств и страданий обильно вытекшего из растрескавшегося стигмата, но в достатке плескался приятно щекочущий, испускаемый стволами деревьев эфир ощущений питающих соков земли. Усвоить гавва́х растений, некромант не мог, чай не чародей-лесовик. Но не жором единым…

«Волчица. Родом из Но́рвуга, зе́мли на севере Лит. Кемле́йка – все связи с упокоенными близкими только через попа. Юна, но целомудрие отсутствует напрочь», – будоражащее женское начало исследуемой заставило старого затейника даже крякнуть от нахлынувших воспоминаний. Есть тело, нет: Пяст – мужик и годы отсутствие плоти никак этого факта не отменяли. «Нагва́ль забацал колдун-самоучка, не связанный ни с Империей, ни с Ко́веном. Любовник?! Ха! А штучка ещё та», – подытожил волшебник, непринуждённо расположился рядом и смаковал обволакивающие ощущения от вызывающих возбуждение давних воспоминаний девичьей а́уры.