Двойная шутка

– Так бы слушала и слушала, – вздохнула Дебби. – Откуда ты столько знаешь?

– Ты хочешь спросить, откуда у меня было столько времени, чтобы читать? – уточнил Алекс. – В детстве мы жили тесно, в однушке. Отец по вечерам часто работал за компьютером в комнате, чтобы прокормить четверых, а мы с мамой зимой, когда не разгуляешься, сидели в это время на кухне, и она рассказывала нам вполголоса сказки. Из кухни нельзя было прорубить окно в другое пространство, и она своей фантазией и книгами создавала нам дополнительное, открывала дверь в тот мир, где места всегда хватает.

– А про что рассказывала?

– Про многое. – Алекс задумался, припоминая. – Про фей и другие волшебные народы, которые можно увидеть, проследив за мыльными пузырями. Кстати, эта концепция «волшебный мир в шаге от реального, просто очень хорошо скрывается» легла в основу любимого приема Гофмана и жанра «городского фэнтэзи», вроде «Дозоров» Лукьяненко и «Гарри Поттера».

– Это было сурово, – заметил Фил, еще под впечатлением информации об однушке. – А я в детстве боялся заблудиться в гостях у бабушки.

– Мы выживали как могли. Все закончилось хорошо, родился мой брат, и после этого мы переехали в трешку, – добавил Алекс, – ну и отец ушел, так что сразу стало свободнее. Но к сказкам мы уже накрепко привязались. Однако у меня по-прежнему нет истории.

– Если не знаешь, о чем писать, пиши о любом из трех сюжетов, – Золушка, Спящая царевна и Красавица и чудовище, – посоветовала Дебби.

– Это скорее для любовных романов, – покачал головой Алекс. – Кстати, иронично, что прообразом Золушки стала Берта Большеногая, а ее принцем – Пипин Короткий, отец Карла Великого. Как говорится, король Пипин был очень мал, но выстроил дворец25. Берта доказала то, что именно она невеста принца, примерив обувь на свою необычно большую ножку. Как видите, в легендах любят преувеличивать или преуменьшать реальные события. Может, написать снова про Вилли Бастарда?

– А это еще кто такой? – поинтересовалась Дебби.

– Сын нормандского герцога Роберта Великолепного и конкубины Герлевы, или Герлетты, или Эрлетты. Мне больше нравится последний вариант. Он оставил заметный след в вашей истории.

– Я лично не слышала ни про какого Вилли Бастарда, – сказала Дебби. – Может, ты это только сейчас придумал?

– Ладно-ладно, – Алекс поднял руки, как бы сдаваясь. – Потом его назвали Вильгельм Завоеватель. Но, понимаешь, это было уже сильно потом. И победив англосаксов, он раздал эти земли своим друзьям и приближенным, так что ваша знать происходит именно от них.

– А в твоей крови не только славянское ДНК, – заметила Дебби, – но и, судя по всему, привет от монголо-татар.

Алекс, на лице которого помимо славянских корней отчетливо виднелся и татарский привет в виде высоких скул, улыбнулся:

– Всегда приятно поговорить с внимательным человеком. Ладно, напишу что-нибудь про орду Атиллы, – неожиданно заключил он и повернулся к своему ноутбуку.

Фил снова обратился к книге и сам не заметил, как прошел остаток вечера, в течение которого в квартирку Алекса заглядывал кто угодно, но только не Элла.

Глава 5. Знакомство с Шордичем

В начале февраля Фил снова приехал в Брентфорд.

– От тебя ведь сейчас вышла Софи? – уточнил он. Он видел помощницу режиссера выходящей из подъезда. Может, и не узнал бы со спины, если бы не ее приметная коса медного оттенка.

– Не могу сказать, ведь речь идет о чести дамы, – кратко ответил Алекс. – Фак, я сбился, – он взлохматил себе волосы. – Никак не могу продолжить мысль. Будешь дарджилинг?

– У тебя есть дарджиллинг?

– Конечно, есть, – кивнул Алекс, – как и цейлон, и прочее в том же духе. Все дарят мне чаи. И еще почему-то открытки, как будто я школьный учитель.

Алекс и сам выпил дарджилинг за компанию. Головная боль после этого утихла, но нужная идея никак не приходила на ум.

– Как думаешь, каков настоящий английский джентльмен? – спросил он, отставив чашку.

– Ну, прежде всего он хорошо образован, – Фил задумался.

– Да, – кивнул Алекс.

– И хорошо воспитан. Сдержан, умен. Обладает чувством юмора и не чужд самоиронии…

– Это можно объединить в папку «Ум».

– Не скажи, некоторые мои однокашники были умными, но совершенно не понимали шуток.

– Ну, что еще?

– Он в хорошей физической форме, имеет хобби и стиль, умеет хорошо одеваться… – Фил снова задумался. – А про самообладание я уже говорил? Еще эрудированность.

– То есть английский джентльмен – он как я? – подытожил Алекс.

– Вовсе нет! – Фил даже поднялся с дивана.

– Почему же?

– Ты слишком русский, – растерянно произнес Фил.

– Ну и что? Если б я не сказал, ты бы даже не догадался.

– Рано или поздно догадался бы.

– Мы оба знаем, что это не так.

– Русский априори не может быть английским джентльменом!

– Да ладно, без этого я был бы эталон, и люди просто боялись бы ко мне приближаться… Расслабься, я шучу, – Алекс улыбнулся, как бы в знак доказательства. – А ты знал, что английские клубы возникли еще в шестнадцатом веке, но первым клубом в современном понимании стал кружок любителей кофе в Оксфорде веком спустя? – Он писал статью про джентльменские клубы и все утро увлеченно гуглил в поисках информации. Фил неуверенно кивнул. – Жаль только, это уже всем известно. Мне бы какой-нибудь конкретики.

– Отец посещает «Нэвал энд Милитари клаб» в Сент-Джеймс-сквер.

Конечно, этот клуб считался не таким респектабельным, как «Уайтс» или «Будлс», но отец в юности тоже любил немного побунтовать, ну а потом уж привык к «Милитари».

– Расскажи-ка поподробнее.

– Клуб на улице Бэбмэйс-стрит, – Фил наморщил лоб, вспоминая. – Отец говорил, в том особняке не меньше семидесяти семи комнат. Там есть помещение для слуг, сад во внутреннем дворе и гараж.

–– И там наверняка стоят диваны «честерфилд». Ампир, лепнина, запах въевшегося в мебель табака и старых денег.

– Ты там был? – удивился Фил.

– Нет, просто представил. Как там витает флер политических разговоров про старые добрые стратегии Древнего Рима – разделяй и властвуй, рассорь соседей, дай лишний кусок пирога и получи целый пирог… А не, это уже для другой статьи. И как твой отец туда попал?

– Ну, у него связи со времен учебы.

– Ага, по протекции. Он что-нибудь рассказывает про клуб?

– Нет, конечно! Его бы тогда исключили.

– А тебя он когда-нибудь звал?

– Ну, это было бы неловко. Он ходит туда, когда хочет побыть один. Условно говоря.

– То есть подальше от миссис Сноудон? – понимающе кивнул Алекс. – А существуют ли там… ну не знаю… Типа временные пропуски, приглашения на вечер?

– В этот нет.

– Хм, – сказал Алекс, постукивая по мышке. – Есть еще «Будлс», основанный в 1762 году, есть «Брукс» на Парк-плейс, «Уайтс», «Тревелерс»… Про «Уайтс» я знаю, что в 2008 году от членства в нем отказался Джеймс Кэмерон, потому что клуб тогда официально отказался принимать женщин.

– Они из самых консервативных.

– Но где же мне тогда брать информацию – у газет-конкурентов, что ли?

– Я думал, ты знаешь все на свете.

– Джентльменские клубы как-то не входили в сферу моих интересов.

– Может, тут есть? – Фил кивнул на книги. Еще отец иногда ходил в один клуб на Олд-Фолд-лейн в Чиппинг-Барнете, но там просто играли в гольф.

– Если бы в книгах хранилась вся информация, журналисты были бы не нужны, – покачал головой Алекс. – Ладно, напишу пока про одежду.

И он продолжил набирать текст:

«Одеваться по правилам джентльмены учатся еще в частных школах. Пример итонской формы: черный пиджак, брюки в тонкую полоску и галстук-бабочка, который шьется на заказ. Может, устав от постоянной формы в школе, некоторые англичане, взрослея, начинают одеваться экстравагантно…» – Он стер последнюю фразу и помассировал виски. У него никак не получилось ухватить нерв, суть.

Он поднялся с места и решил завести разговор с другой стороны, в надежде, что идея придет с нового ракурса:

– А какой, по-твоему, недостаток у русских?

– Вас иногда слишком много, – неуверенно ответил Фил, – особенно ваших олигархов.

– Разве это так плохо?

– Ну, если судить по правилам хорошего тона… Это вопрос уместности. А у нас?

– Вы иногда слишком прагматичны.

– Разве это минус?

– Когда речь идет о заимствовании чужих ценностей и ресурсов – то да.

– Так это ж давно было.

– Хм, – сказал Алекс.

– У наших народов ведь есть и что-то общее, верно?

– Может, стойкость? – предположил Алекс. – И англичане так же ходят, уставившись в землю. Наверно, климат тоже влияет… Нет, для статьи не пойдет, разве что для стендапа.

– Ты еще и стендапом занимаешься? – удивился Фил.

Алекс поморщился:

– Ну, занимаюсь – это громко сказано. Так, иногда просят рассказать что-нибудь для эмигрантского клуба, не более. Просто чтобы заполнить вечер.

– Эмигрантского клуба?

– Да. А ты думал, только у джентльменов есть клубы?

– А можно спросить…

– Нет, – отрезал Алекс.

Он снова углубился в статью, а Фил вытащил из книжной кучи очередную увесистую книгу. Даже очень увесистую. Это оказалось «Троецарствие» Ло Гуаньчжуна, и Фил, посомневавшись, отложил ее обратно.

Спустя некоторое время Алекс пояснил:

– Я там обычно высмеиваю англичан, а это не предназначено для английского уха, сам понимаешь.

– Я – могила! – пообещал Фил.

– Нет.

***

Стрит-арты Шордича, казалось, сами выпрыгивали навстречу, будто танцовщица из торта. Например, неожиданным стал сурикат из красных ленточек с названиями городов26. Под его глазом, как синяк, виднелась надпись «Москва». Дальше по Брик-лейн красовалась граффити от Шока-1, приятеля Бэнкси – «Мужчина и женщина танцуют танго». Мужчина и женщина танцевали танго среди звезд, потому что маленький земной шарик далеко внизу под их ногами был захламлен разными вещами.

Работы самого Бэнкси разбирались вместе со стенами, так что в Лондоне от него, считай, почти ничего и не осталось. Например, его работу у рынка на Портобелло-роуд недалеко от дома Мадлен владелец здания продал за 350 тысяч фунтов.

– Даже те эмигранты, которые хорошо знают английский, могут попасть впросак, – говорил с небольшой сцены Алекс. Бар «Конкрит», где проходили стендапы, находился в Шордиче (мировой витрине всевозможных граффити) и располагался на цокольном этаже бывшей чайной фабрики. Публика была русскоязычная, но из уважения к владельцу бара и барменам Алекс дублировал текст на английском в виде субтитров, ползущих на белом экране за его спиной снизу вверх, как в «Звездных войнах», чтобы они не подумали, будто он иронизирует над ними. – Им все равно требуется перевод с королевского английского на обычный. Например, если англичанин хочет сказать «Что за бред» или «Ты что, идиот?», он говорит: «Вы, наверное, шутите?». Еще они любят сказать вам что-нибудь нейтральное про погоду, и только наутро до вас дойдет, что вас послали или, наоборот, пригласили на чай. Намекаете, что я мог бы соображать быстрее? Но понимаете, тогда они уже безнадежно отстанут… Спасибо, вы отличная публика.

А вот английская хладнокровность иногда впечатляет. Вы ведь знаете, почему во всех английских домах есть минимум второй этаж? Чтобы поселить гостя подальше от камина. Да-да, англичане не слишком-то жалуют гостей. Ведь у них огромная личная дистанция. Можно представить это так: сначала в комнату заходит дистанция, а потом уже сам англичанин. Отсюда и такие просторные комнаты – я имею в виду, в особняках. Это чтобы дистанция могла в них разместиться. Но вы поняли нюанс – только богачи могут позволить себе ее иметь. Бедняки довольствуются лишь двухэтажными автобусами… – Алекс говорил так, будто дистанция – это было нечто одушевленное. Хотя Фил не замечал за собой особенной дистанции. Да, он не лез к малознакомым людям, но только потому, что этого не позволяли правила хорошего тона. Англичане просто ненавязчивы, вот что. – Спасибо, вы отличная публика!

– Бис! – потребовала отличная публика. Алекс не стал с ней спорить.

– С самого своего приезда я гадал, зачем англичанам сдались вторые и третьи имена, – снова заговорил он, выпив стакан воды. – Вы скажете, что у русских тоже есть что-то подобное – то есть отчества, но это ведь другое, это принадлежность к роду. И вот у меня появился английский коллега, у которого тоже три имени, и в результате возникла новая теория: это чтобы можно было без зазрения разговаривать сам с собой. И потом сказать, что решение принято в результате беседы с умнейшим собеседником…– Тут английский коллега скроил такую кислую гримасу, что Алекс не удержался от смешка, хотя обычно выдерживал выступление в серьезных тонах. – Прошу прощения за этот смех, обычно я себе такое не позволяю, – тут же сымпровизировал он, – просто я на миг представил, как бы отреагировал коллега, если б услышал… Надеюсь, ты этого не услышишь, Дон… Все, я готов вернуться к вам, господа, и в свою обычную блестящую форму. Спасибо, вы отличная публика! Как вы знаете, разделение на «ты» и «вы» есть в русском, а не в английском, но тем не менее здесь вы всегда четко слышите, когда они вам выкают. Парадокс! Иногда на это указывает даже мимолетное движение бровей. Ага, узнали своих соседей? Это потому что вы не только хорошая, но и наблюдательная публика. Кстати про покерфейс. Конечно, я не могу обойти молчанием такую знаковую фигуру, как Джейсон Стетхем. Вы ведь в курсе, куда я клоню? Да-да, на его странице какие-то тролли уже который год пишут разные хохмы на кириллице. Вроде «Беспонтовыми понтами понтоваться понта нет» или «Видел закат? Это я закатил». Тогда скажу вам, как юморист юмористам: поддерживайте там высокую марку российского юмора, окей? В конце концов, что нам еще остается, кроме как шутить. Спасибо, вы отличная публика.

Зрители улыбались не столько метким замечаниям Алекса, сколько поддававшись той расслабленной атмосфере, которую он как-то умел генерировать одним своим присутствием.

– А почему в стендапе ты назвал меня Доном? – спросил уже на улице Фил.

– Ну типа благородный дон, – пояснил Алекс, – для конспирации, и к тому же коротко. Не называть же тебя полным именем – это было бы слишком длинно.

– У англичан, кстати, не такая уж большая дистанция.

– Есть такой прием, называется – гипербола.

– Слушай, – решился Фил, – а у тебя когда-нибудь был, ну, личный агент? Я-то как-то быстро поступил в театр после академии, а потом предложили роль в сериале, – поспешил объяснить он, – и не работал с агентствами, но может, в них есть толк?

– Конечно, есть, – кивнул Алекс. – У меня есть знакомый агент, правда, не личный. Она помогла мне пару раз на общественных началах. Это она нашла для меня роль графа в пабном театре, а потом и должность осветителя на студии.

– Не актера?

– Но хоть что-то. По-моему даже, совсем неплохо, учитывая, что это не стоило мне ни фунта. Зато в светоподсобке, то есть базе для хранения оборудования, меня хорошо натаскали по части железа27. Да я и сам натаскался туда-сюда. – В должности осветителя Алекс научился не только разбираться в разных типах осветительных приборов и фильтрах к ним и правильно применять во время съемок, но и быстро перемещаться в пространствах павильонов. Главное, требовалось быстро думать, бегать и знать, как подключить, прикрепить или повесить любой прибор, чтобы не затянуть съемку и не повредить оборудованию.

– Железа?

– Ну, грипы, автогрипы28. Еще есть текстиль29, он полегче.

– Значит, Элла работает на общественных началах?

– Нет, просто помогает начинающим актерам на деньги спонсоров.

– А спонсоры – это…

– Это состоявшиеся актеры, которым она подсобила на начальном этапе и которые теперь имеют возможность помочь ее агентству. Добровольно, конечно, – добавил Алекс.

Фил хотел было сказать, что интересно было бы встретиться с ней и поговорить лично, но промедлил, обдумывая фразу, и нужный момент был упущен: разговор зашел уже про другое. А именно – про Ист-Энд.

Фил опрометчиво признался, что не слишком часто бывал в восточных районах.

– А между тем там есть много интересного, – заметил Алекс.

– Например?

– Например, старые пабы с непростой историей. «Блайнд Беггар» на Уайтчепел-роуд. В том районе случались перестрелки с полицией, в одной из которых однажды участвовали даже русские анархисты, а еще когда-то бродил Джек-Потрошитель.

– Нет уж, я туда ни ногой, – решительно сказал Фил. Ведь возле баров, которых будто нарочно обзывают «попрошайками», встретить этих самых попрошаек намного больше.

Глава 6. Первое свидание

И конечно же, Фил оказался совершенно не готов к тому, чего ждал так долго. Однажды в середине февраля в дверь постучали, потом она открылась, и Фил замер с книгой в руке. Книга была про Японию и с обилием японских словечек – «Человек недостойный» Осаму Дадзая. Кайдан, кодан, ракуго, аманатто, кастелла, футон, фуросики, яката – он уже устал гуглить, хорошо хоть интернет здесь неплохо работал. Хотя корректнее было бы снабдить издание сносками. Но когда Фил высказал идею про сноски, Алекс переглянулся с Дебби и насмешливо заметил: «Да, надо признать, для современной читающей публики в массе это становится необходимо». Хотя Фил читал теперь и по методу скорочтения, и просто взахлеб, в любое свободное время, даже ночью, он все равно знал еще слишком мало, критично мало. Почему, ну почему родители берегли его от книг в детстве? Мама даже из суеверия не пускала в отцовскую библиотеку. Знали бы они, в какое перенасыщенное информацией время им всем придется жить!

В основном Фил читал как заведенный из опасения, что Алекс как-нибудь выдаст перед Эллой всю глубину его необразованности, может, даже не специально, а мимоходом, одним ироничным словом или вопросом.

– Элла, – обрадовался Алекс, – сто лет не была! Нужна новая книга по актерскому мастерству?

– По танцу, – уточнила Элла и прошла в комнату. – Привет, Дебби. Вы не одни?

– А, это Фил, он тут тусуется, как в библиотеке, – представил его Алекс. – Фил, это Элла, агент. Да подойди поближе, она не кусается! Знаменитая английская дистанция, – улыбнулся он Элле, – еле помещается в комнату.

– Да тут комната – шестьдесят футов, – пробормотал Фил.

– Не важно.

– Привет, Фил, – любезно улыбнулась Элла. И пояснила Алексу: – Мы уже познакомились, когда ты куда-то выходил.

– Вот как?

– Я возьму до завтра «Романтическую историю танца»? – И Элла изящным движением вытащила из книжных завалов ту самую книгу, которую Фил так долго и безуспешно искал.

– Я тоже ее искал, – он проследил за книгой завороженным взглядом.

– Могу отдать вам, – предложила Элла, – если завтра вечером сможете со мной пересечься.

– Смогу! – поспешно кивнул Фил.

– В восемнадцать на Эрлс-корт, где паб «Блэкбёрд»30 у метро, если удобно?

– Очень удобно, – заверил Филипп, прикидывая, как завтра отпроситься пораньше.

– Ну, тогда до завтра, – она махнула всем сразу и так же легко вышла.

– Фак, – пробормотал Фил от волнения.

– В первый раз слышу, как вы ругаетесь, – заметила Дебби.

– Это еще что, – хмыкнул Алекс, – однажды он вообще обозвал меня английским джентльменом.

– Я такого не говорил, – возразил Фил, но как-то вяло – мысли мешались, глотая друг друга.

– Ты сказал, что у меня блестящий ум, как и у джентльмена. Или наоборот? В общем, я бы поспорил, у кого более блестящий, но это, наверно, будет нескромно.

– У джентльмена должно быть Дело, – неуверенно сказал Фил.

– У меня есть дело – осветительное.

На этой работе Алекс научился разбираться в разных типах осветительных приборов и фильтрах к ним и правильно применять их во время съемок. Еще требовалось быстро думать, бегать и знать, как подключить, прикрепить или повесить любой прибор, железо31 или текстиль32, чтобы не затянуть съемку и не повредить оборудованию.

– Джентльмены консервативны.

– Я тоже предпочитаю классику. Блин, мне уже становится не по себе, – Алекс не выражался в присутствии дам, – срочно докажи, что я не джентльмен.

– Ты пижон и позер.

– Нет большего позера и пижона, чем английский джентльмен, Фил. Ты что, не смотрел «Аббатство Даунтон»?

– Иногда я тобой восхищаюсь, – сказала Алексу Дебби.

– Я бы сам собой восхищался, – кивнул Алекс, – будь у меня свободное время… А, – он сделал вид, что его осенило, – так вот чем я отличаюсь от джентльмена!

– Не только, – сказал Фил. – Чтобы стать джентльменом, нужно поучиться в нашей школе! Это не подделаешь, как акцент. И нужно родиться в английской семье.

– Желательно первым и мальчиком, – хмыкнула Дебби.

– Да, еще мне не хватает титула и поместья, – заключил Алекс.

– Алекс, мы ведь теперь достаточно близкие приятели? – с надеждой спросил Фил, когда Дебби ушла к себе.

– А с какой целью интересуешься?

– Ты не подскажешь фамилию Эллы?

– Карякина, а с какой целью интересуешься? – повторил Алекс.

– Может, в интернете есть что-нибудь про ее агентство, – туманно ответил Фил, – или, не знаю, про ее хобби. Мне надо подготовиться к свиданию.

– А у вас разве не встреча?

– Какая разница? Мне нужно воспользоваться шансом.

– Но все-таки, зачем тебе?

– Она мне нравится, – наконец признался Фил.

– Да ты ее видел-то мельком, – Алекс нахмурился. – Постой-ка, на книгах – это было с ней, что ли?

Филипп, ярко вспыхнув, кивнул.

– Надеюсь, это не проблема?

Алекс почему-то развеселился.

– Почему это должно быть для меня проблемой?

– Она же твой агент.

– Мы не встречались, – успокоил его Алекс. – Признаться, Элла меня удивила. И после этого она тебе понравилась?

– Я заинтересован, – пробормотал Фил.

– Лучше я сразу скажу: вы не пара.

– Почему это?

– Долго объяснять.

– Я не тороплюсь. Это потому что я актер, а она агент?

– Ну она любит ретрофильмы, стиль «галстуки опционально», классическую музыку, художников-авангардистов и книги. О чем вы будете разговаривать?

– Я тоже полюблю книги, – запальчиво сказал Фил, – они уже начинают мне нравиться.

– Зачем тебе это?

– Я заинтересован, – повторил Филипп упрямо.

– Тогда просто пригласи ее в кино, – посоветовал Алекс, – а там как пойдет.

– Но как мне понравиться ей, если я ничего о ней не знаю?

– Может, ей понравятся твои старые деньги.

– Если бы все было так просто, – вздохнул Фил. – Но мне почему-то кажется, что ей это не слишком интересно. Подскажи, я ведь знаю про нее только то, что она работает агентом и родом из России.

– Кто тебе сказал, что из России?

– Ну, – Фил растерянно моргнул. – У нее же похожий акцент… И ты сейчас назвал ее фамилию, она ведь на «а».

– Элла из Гомеля.

– А…

– Это в Белоруссии, – уточнил Алекс.

– Ну почти. Я знаю, что столица Белоруссии – Минск, – счел нужным сообщить Фил. Еще он знал, что именно на минском заводе выпускали часы «Луч», одна модель была и в его коллекции – 1816, ставшая победителем на Лейпцигской ярмарке в 1972 году. – А по поводу классики в одежде… С чего бы мне начать?

Одевался Фил, конечно, слегка эксцентрично. Пожалуй, его стиль можно было назвать «Первое что валялось в шкафу и не требовало глажки». Его винтажные часы редко сочетались с одеждой, однако Фила, похоже, это мало волновало. Вот и сейчас на нем были вещи не только разных стилей, но и фасонов и даже пар. Англичане называли это торжественным словом «экстравагантность», а Алекс считал просто фриковатостью. Филу единственному из актеров вещи на площадке для современных сцен подбирал художник по костюмам. Остальные одевались в свое, за исключением, конечно, исторических сцен.

Единственное, с чем у него всегда все было в порядке, – это с носовыми платками. В смысле, они всегда были белыми. Алекс бы даже подумал, что кто-то подарил ему коробку с тысячью штук, и он каждый вечер выбрасывал по платку и каждое утро брал новый, если бы на некоторых из них не попадалась буква S.

– Гленчек, виндзорская клетка, «принц Уэльский», «принц Галльский», аргайл, Эстерхази – выбирай любое.

– Я знаю, что все это одно и то же, – сказал Фил с досадой. Он все-таки был англичанин.

– Они отличаются палитрой, – возразил Алекс. – Гленчек – в черно-белую клетку, а в другие уже добавили цвета33. Аргайл – ромбы. Есть Бëрберри с их «клеткой нова»34. Ладно, не важно. У тебя есть хоть один костюм темного оттенка и туфли к нему?

– Должен быть, – неуверенно ответил Фил, – надо порыться в шкафу.

– Костюм обычно просится на вешалку.

– К чему столько мороки – это же просто одежда, – произнес Филипп с небрежностью человека, у которого всегда были деньги на качественные вещи. Одни его разномастные носки с Бонд-стрит стоили больше, чем польский строитель получал за три дня, но едва ли Фил задумывался об этом.