Феодалка

Каидо посмеялся.

– Надо же было уводить их от тебя. Хороший предлог! Единственное, что еще держит этих бандитов в узде, это страх перед церковью и риск получить плохое положение в мире ином. Хотя бы там пожить, раз уж в этом мире им одна дорога – на виселицу.

Меня приятно удивила эта находчивость. Не такой уж он мужлан, каким старается казаться!

И еще какая-то фраза зацепила слух. Будущее в мире ином. Этот мир и мир иной…

Ну конечно! Вот о чем говорил священник! После объяснения про двенадцать часов все встало на свои места. Он, значит, хотел подготовить меня к загробной жизни. Черт! Я хлопнула себя по лбу и стала судорожно вспоминать, что тогда успела наговорить. И как это выглядело для священника.

Каидо по-своему истолковал мой жест.

– Ты думала, я неграмотный и поэтому разорил имение? – вскинулся он. – Я, может, и не старший, и меня не готовили управлять баронством, но на этой земле я вырос и кое-что понимаю! Опустынивание всегда шло, не я его устроил!

– Раз оно всегда шло, может, и не стоит продолжать делать то, что не дает результата? – осторожно начала я.

– Перестать сеять? Может, еще перестать есть?! – возмутился барон.

– Но зерно же не единственное, что дает эта земля?

– Да, лес тоже. Здесь растут прекрасные мачтовые сосны. Осталось подождать каких-то лет пятнадцать, двадцать и можно рубить…

– Я про стекло. Его раньше здесь производили.

– Детские забавы! Стеклом людей не накормишь, – повторил он явно не свою фразу.

– Но его же можно продавать. Сколько стоит воз стеклянных бутылок для вина? Дороже воза зерна? Наверняка! И год ждать урожая не надо! Ты смотрел бухгалтерию? У вас есть амбарные книги или что-то такое?

Парень прямо растерялся от моих вопросов. Не ожидал от женщины такой прыти в хозяйственных делах. Я же ухватилась за любимую тему. Все-таки в своем мире я окончила факультет финансов и вела бухгалтерию нашего маленького конструкторского предприятия с Федором и Мишей.

Мы поднялись на второй этаж, и Каидо открыл старинным ключом запыленный кабинет отца. Отец, видно, тоже бывал там не часто. Большой письменный стол у окна, массивный шкаф со стеклянными дверцами, уставленный кубками и трофеями, и маленький узкий стеллаж для книг составляли всю обстановку. На стеллаже стояли высохшие чернильницы, пара молитвенников и лежали толстые тетради с кипой разных листов и обрезков пергамента между страницами. Это и были книги прихода и расхода еще деда. Я погрузилась в изучение.

Эти записи велись для себя, баронам не перед кем отчитываться. Стройной привычной системы записи в них не было. Сокращения, пометки, столбики цифр с трудом поддавались расшифровке. Иногда предок расписывал свои хозяйственные удачи длинным подробным сочинением, в назидание потомкам, видимо.

Жаль, что потомки не оценили! Относились к скрупулезным подсчетам с аристократическим презрением. Все им войны да турниры, пиры и охота, а не эта мышиная возня. Зато я впитывала сведения.

Кое-как разобралась с календарем и хронологией. Сейчас шел тридцать пятый год правления герцога Леона, десятый день месяца вишни – наверное назван по цветению. А в обратный путь мне в месяц совы, числа третьего, чтоб точно успеть.

Записи были семидесятилетней давности, многие цены могли измениться, но не сильно. Это не наш стремительный век компьютеров. Здесь порядок цен сохранялся веками, раздробленность способствовала.

Кажется, я поняла, откуда она взялась. Частые эпидемии чумы, из-за которых феоды закрывали свои границы и жили натуральным хозяйством. А значит – свой барон там царь и бог, а приказы короля просто не доходили.

Также я узнала, откуда Каидо взял эту поговорку, что стеклом не накормишь. Наверное, в одну из волн чумы баронство осталось с грузом стекла, которое не продать, и без зерна, которое не купить. После этого и начали изо всех сил сеять, а стекольное производство забросили.

Я подготовила целую речь, чтоб заставить Каидо заняться стеклом. Сделала несколько закладок в местах с убедительными цифрами. Когда показала, он был в восторге.

– Я прикажу восстановить мастерские сейчас же! Соберу мастеров, всех, которые остались, и велю им взять по несколько учеников!

– Теперь я даже верю, что ты сможешь вернуть долг, – подбодрила его я.

– Да, я о таком способе не думал, но он мне больше нравится!

– А о каком думал? – мне стало любопытно

– Более быстром, но рисковом…

– Еще кого-то ограбить?

– Во имя всех святых! Нет!

Мы договорились, что он даст мне письма, провожатых, повозку, и на следующий день я смогу выехать в Саграду. Там получу деньги, сниму дом через его знакомого и отправлю с провожатыми десять золотых.

Осталось одно маленькое дело до отъезда.

Дочка горничной играла на заднем дворе. Как с этими детьми говорить-то хоть? У знакомых в моем мире как назло были одни младенцы. Ладно, решила импровизировать.

– Привет, Клариса! Тебя ведь так зовут? – спросила я. Девочка закивала и посмотрела с интересом. – Давай проверим, как хорошо ты знаешь, чему учит святая наша матерь-церковь. Ответишь правильно, получишь приз. Сладкое любишь?

Через час я узнала, что хотела, даже больше. Словоохотливая Клариса скучала в поместье без сверстников, и обрадовалась свободным ушам.

Религия оказалась чрезвычайно сложная: она состояла из множества святых и противостоящей им тьмы демонов. Теоретически над всем этим стоял Бог, но его без особой нужды по пустякам не дергали.

За каждый город или поселок и за каждый случай в жизни отвечал свой отдельный святой. У демонов была сложная иерархия и забавные приключения. Святые и демоны жили невидимыми среди людей и иногда могли вселяться в них. Тогда люди творили странные поступки. Например, купались зимой или изобретали порох. Заниматься экзорцизмом не приветствовалось: если не понятно, кто вселился, можно по ошибке изгнать святого.

Рая и ада здесь не знали. Верили в один загробный мир, в котором праведники получали власть, богатство, любовь и все хорошее, а грешники им прислуживали, питались травой, жили в норах, носили кандалы и всячески страдали.

Церковь по доброте своей просила людей исповедоваться каждую неделю. А кто не исповедовался, тот в конце концов становился отлученным, и после смерти обретал плохое положение в мире ином. Но и в мире этом с ним происходили всяческие неприятности. С отлученным нельзя иметь дел, торговать, подписывать договоры, вступать в брак. И чтоб вернуться в лоно церкви он вынужден платить “пагу”, как она тут называется. Короче, контроль у церкви был ненавязчивый и тотальный. Хорошо, что я отметилась посещением.

– Отлично, ты все знаешь, – сказала я, когда удовлетворила свое любопытство и попыталась уйти. – Пойдем в кухню за призом.

В кухне Марсель сидел на столе и перетирал в ступке миндаль. Рядом стояло блюдо со сладостями, которые всегда оставались после ужина. Девочка посмотрела на него равнодушно.

– А есть сахар? – спросила она заговорщицким шепотом.

– Простой сахар? – удивилась я. – Ну, ладно… Марсель, у нас где-то был сахар. Куда поставил?

Марсель спрыгнул со стола и заозирался испуганно. Да что опять не так?

Я нашла на полке сахарницу, там оставалось на донышке. Я протянула ее Кларисе и дала ложку:

– На, доедай. Как раз тебе порция.

Та схватила ее и, держа как сокровище, стала доставать по крупинке и разглядывать перед тем, как положить в рот.

Рано утром у дома стояла крытая повозка, запряженная парой лошадей. Каидо выделил кучера и двух верховых для охраны. Зная его бедственное положение, это показалось мне слишком помпезно.

– А ты не слишком много потратил на этот кортеж? – спросила я. Он удивился:

– Это мои люди, я никого не нанимал.

Ах да, вспомнила я, феодал не платит зарплату, он собирает дань деньгами, товаром или работой. То есть своим людям он просто приказывает вместо одной работы делать другую, и они подчиняются.

– Хорошо, – ответила я. – Надеюсь, им можно доверить золото, которое они повезут обратно?

– Абсолютно! – улыбнулся он. – Это надежные люди. Я доверяю им везти тебя.

Какой галантный! И выглядел Каидо сейчас посвежевшим. Побрился, приоделся в добротный камзол из красного и синего бархата. Былая синюшность казалась теперь аристократической бледностью. На ногах стоял твердо, ходил по двору, отдавал распоряжения.

Мне даже стало жаль, что не успела замутить с ним романчик. Ладно, ни к чему мне привязанности. Через несколько месяцев меня здесь не будет.

Я зашла в свою комнату убедиться, что ничего не забыла. Уложила вещи сама, чтоб никто не увидел иномирных предметов. Хотела позвать Марселя тащить их, но остановилась. За дверью послышалось два голоса – его и барона.

“Честно не знаю… – говорил Марсель. – Ее милость называла, но я не запомнил…”

Я застыла и прислушалась.

Глава 9

– …княгиня, возможно. У них там какое-то другое название. Только знаете, господин барон, чур, я вам ничего не говорил!

– Да я сам догадался! – ответил тот. – Княгиня, не меньше. Делает, что хочет, не чинясь, спит на полу и зашивает раны. А потом со смехом отвергает брак и титул. Играет с желанием. Презирает смерть и даже светский этикет. Разбирается в финансах, но при этом сорит деньгами. Предлагает золото в долг без расписки: знает, что ей все равно вернут. Такое может себе позволить только персона с очень высоким положением. Для простого барона недосягаемым.

Каидо вздохнул.

– А сахар! – добавил заговорщицки Марсель. – Скормила служанкиной дочке весь сахар, словно горсть сухарей!

– У нас был сахар?!

Я не выдержала и прыснула от смеха за дверью. Голоса смолкли, прислушались, наверное. Я крикнула громко:

– Марсель, ты идешь, или мне самой тащить мешки?

– Иду, ваша милость.

Одни шаги стали приближаться, другие – удаляться.

Марсель появился на пороге. Он уже надел пожалованные бароном вещи: дорожный плащ, кафтан, штаны значительно новее предыдущих. Шляпа на чисто вымытых кудрях завершала наряд. Ну вот, уже не стыдно с таким в столице показаться.

Он бодро подхватил мешки и зашагал вниз. Я тоже спустилась.

Попрощались с бароном наскоро, как приятели, которые еще увидятся. Быстро тронулись в путь.

Теперь я ехала с комфортом в крытой повозке на огромных колесах, которые довольно прилично сглаживали тряску на каменистой дороге. Рядом гарцевали всадники барона, сзади Марсель на своем коне вел налегке моего Неженку.

Мы добрались в Саграду без приключений.

От въезда в город до ратуши вела прямая широкая улица с богатыми домами в три-четыре этажа, коваными решетками на воротах и белой штукатуркой по первому этажу. От главной улицы по обеим сторонам отходили узкие улочки, расползались вверх по склонам холмов и рассыпались лабиринтом.

Стоял солнечный день, на башне ратуши часы пробили четыре. Здесь тоже сутки делились на двадцать четыре часа. Повезло, ведь могло бы быть иначе.

В ратуше рабочий день уже заканчивался, служащие расходились. Привратник сказал, что я могу поговорить с господином Ламьером, он служит здесь недавно, поэтому весьма старается, засиживается допоздна.

Мы всей толпой: я, Марсель, люди барона, прошли через гулкие залы в самый конец и остановились перед большим письменным столом, огороженным колоннами и высокими стеллажами для бумаг. За ним сидел толстенький невысокий человечек.

Марсель взглянул на него, попятился и скрылся за спинами моих охранников. Приглядевшись, я поняла причину.

Это оказался Жак, тот самый с постоялого двора. Это его камзол “одолжил” Марсель. А потом мы с ним и его друзьями беседовали об отличиях дворян.

– По какому делу, любезные господа? – спросил Жак казенным голосом.

– Привет, Жак! – сказала я. В тот вечер мы непринужденно общались на “ты”, хорошо бы это продолжить. Он посмотрел, сощурившись, и нацепил на нос очки. Кажется, после этого узнал меня и взгляд его потеплел.

– Мариса, если не ошибаюсь? Откуда-то с севера?

– Ага, Тимьянская, – сказала я, без приглашения плюхнулась в кресло напротив. Мои охранники и Марсель, конечно, остались стоять. – Ну, как тебе новое место службы?

– Спасибо, обживаюсь! А как тебе Саграда? – подхватил он мой непринужденный тон.

Я даже смогла поддержать с Жаком светскую беседу. Узнала, что цены на лес упали, а на стекло выросли, а его кузина Рансия отвергла очередного жениха. И если б не турнир, то летом в столице совсем делать нечего.

Как бы невзначай вспомнив о деле, я протянула ему расписки монастыря, а один из моих охранников – рекомендательное письмо от барона.

Я получила всю сумму без проблем.

Попрощались мы еще теплее. Жак осыпал меня заверениями своей дружбы, приглашал обращаться по любому поводу и так просто заходить. Мне бы хотелось записать это на счет своего обаяния, но тяжелый кошель с андриадорами перевешивал.

Следующей остановкой планировался дом стряпчего, который мог найти мне жилье. Он тоже жил где-то неподалеку и как раз возвращался со службы в это время. Узнав, по какому делу к нему нежданная гостя, он любезно предложил переночевать в своем доме, а с утра объехать все доступные дома и выбрать.

Еще один день в разъездах и хлопотах, и я заполучила в свое пользование уютный двухэтажный дом на окраине города с большим залом, четырьмя спальнями, конюшней и птичником во внутреннем дворике. Если сравнивать с моей двухкомнатной хрущевкой – просто хоромы, но здесь это обычный дом, даже маленький, по меркам столицы.

Заплатила сразу за полгода по одному андриадору в месяц и десять аргентилей стряпчему за хлопоты, выходило довольно бюджетно. Особенно если учесть, что за номер на постоялом дворе я тоже платила золотом, правда, какой-то более мелкой монетой, но то за одни сутки.

Обстановка в доме была добротная, но без излишней роскоши. Столы и стулья в достатке, кровати под балдахинами, видимо, это обязательный атрибут от летней мошкары. Буфеты с посудой в кухне и сундуки вдоль стен в коридорах. Две комнаты прислуги тоже были благоустроены и отличались от хозяйских только размером.

Неподалеку от дома протекал ручей в гранитном русле. От него к дому был проведен желоб, по которому постоянно текла вода, держа наполненной большую каменную емкость во внутреннем дворике. Так что можно считать, дом оказался с водопроводом.

С канализацией дела тоже обстояли не так плохо, как я боялась. Здесь не выплескивали помои из окон на улицу. На каждом доме под окнами проходил желоб, соединенный с водосточной трубой, а она, в свою очередь, вставлялась в канаву, закрытую плитами и чугунными решетками. Так что запаха не было. Он появлялся иногда, в дождь. Но это я потом узнала.

Птичник оказался очень нужным удобством, хоть я поначалу сомневалась в его необходимости, не собиралась разводить тут гусей или кур. Но все будущее жаркое продавалось на рынке в живом виде, а птичник играл роль холодильника. Погреб тоже имелся, хоть и не такой большой, как у барона.

Как только дом был выбран, я отсчитала десять андриадоров для Каидо и отпустила его людей обратно к барону. А сама начала обживаться на новом месте.

В своей спальне я поставила ванну, заказала ее у лудильщика. Больше недели не отмокала в ванной, не могла уже поливаться над тазиком. Да, греть воду в кухне и таскать ведрами, а потом вычерпывать и выливать в желоб не очень удобно и долго. Но Марсель крепкий парень и на конюшне тоже воду таскал каждый день, справится!

Кухня была большая, и в ней имелось самое необходимое – котлы и сковороды. Что-то пришлось докупить. Правда, миксера в свободной продаже не нашлось. Марсель попытался заказать его часовых дел мастеру, но не сумел толком объяснить, что за странный механизм нужен. Они разругались, и теперь мой кулинар в свободные вечера сидел на кухне в кладовке и пытался собрать какое-то подобие крутящейся установки из деревянных шестеренок. Предложение смириться и пользоваться венчиком для взбивания он отвергал с негодованием, словно полководец, которому предложили вместо флага привязать полотенце. Так что пока мы кое-как перебивались марципаном и помадками.

Я гуляла по центру, разглядывала вывески, заходила в лавочки, покупала порой что-то для хозяйства или приглянувшиеся безделушки. Первую неделю каждый день ходила на примерки к портному. Заказала сразу пять платьев разной степени торжественности. Ради такого крупного заказа портной отменил всю остальную работу и занимался только мной, но работал быстро.

Горничную тоже пришлось нанять, после того, как я получила свои платья и прилагающиеся к ним воротнички, рукава и прочие аксессуары. Их было совершенно невозможно надевать без посторонней помощи.

Узнала у Марселя, как тут обычно находят прислугу. Оказалось, та же церковь служила еще и биржей труда: слева обычно толпились нищие, справа – те, кто искали работу. Мы пришли до вечерней мессы. Недолго думая, я наняла приятную девушку, работящую и адекватную, по оценке Марселя.

Когда с бытовыми вопросами разобралась и успела заскучать, я решила узнать, чем развлекается местное светское общество. Раз я живу жизнью обычной дворянки, мне тоже надо посещать балы, турниры, еще что-то. Ведь не только одна церковь раз в неделю. И платья надо выгуливать.

Кстати, Жак предлагал заходить по любому поводу, а его кузина Рансия разбиралась в моде и, должно быть, в светской жизни тоже.

В ратуше в этот день было людно. У стола Жака толпились какие-то посетители, что-то почтительно объясняли ему, показывая кипу бумаг, а Жак благосклонно взирал на них и сонно кивал. Завидев меня издали, он оживился и замахал мне руками.

– Мариса! Проходи, проходи! Какими судьбами? Как раз вспоминал тебя!

Он отмахнулся от посетителей, и те замолчали и откочевали в сторону, пропуская меня к столу. Мне стало неудобно.

– Я отвлекла тебя?

– Ничего, ничего, подождут! Это мещане, ничего важного.

– Я, собственно, не по делу, мне твоя кузина нужна.

– Рансия? Она в это время гуляет в городских садах, здесь неподалеку. Но что за спешка, – сказал он, видя, что я собираюсь уходить. – Мы можем пойти вместе, служба скоро закончится. А пока…

Он позвонил в колокольчик, и к столу через лабиринт стеллажей пробрался слуга. Жак что-то сказал ему, и слуга исчез, а через минуту появился с бутылкой вина и парой бокалов на подносе.

Неплохо он тут устроился, – подумала я – может открыто пить на рабочем месте и отмахиваться от посетителей!

Те уже ушли, видя, что сегодня их вопросом заниматься не будут, так что я осталась.

Мы снова потрепались о всякой ерунде, попивая винцо, и вышли, когда часы на башне прозвонили четыре. Я успела узнать у Жака титулы его, Рансии и остальных друзей из той тусовки. Они все были сеньорами. Начальный титул, ниже баронского, а столько себе позволял!

Я тоже решила представляться эти титулом, так удобнее. До сих пор мне везло, но все же не могут принимать мои промахи и незнание элементарного за чудачества скучающей княгини.

– Мариса! Рада видеть! Давно в Саграде? – затараторила Рансия, встретив нас в садах за ратушей. С ней была спутница в простом платье без украшений. Рансия повернулась к ней и холодно сказала:

– Можешь идти, я буду с сеньорой Марисой, твоя компания не понадобится.

Женщина присела и удалилась. На мой вопрос Рансия пояснила:

– Это компаньонка, отец навязал, чтоб я одна не ходила. Даже здесь, в центре столицы, представляешь!

Я мало что представляла, так и призналась ей. Она начала с увлечением разъяснять особенности нравов местного дворянства. Мне как раз это и было нужно. Этим вечером я многое узнала, например, что девушки на выданье поодиночке не ходят. Существовал целый свод правил, когда и с кем можно ходить, а также как знакомиться, как наносить визит, кто может приглашать к себе в гости и даже как заводить любовников.

Похоже, мне и правда лучше было представляться вдовой, они обладали наибольшей свободой.

Жака мы потеряли у таверны. Ему надоело слушать девчачьи разговоры, он увидел друзей и поспешил к ним. Мы обошли сады, разговаривая, потом взяли извозчика и поехали ко мне. Я хотела показать, как обустроилась, и узнать ее мнение насчет своих новых нарядов.

У парадного крыльца в конюшне возился Марсель.

– У нас гости, накрой в гостинной, – крикнула я ему, спрыгивая с повозки. Тут же подумала, зря я так быстро, надо было подождать, пока опустят подножку и помогут спуститься. Видела же в городе сто раз! Рансия вот так и делала. Она подождала помощи и спустилась, держа Марселя за плечо. Тот хотел уже идти в дом, но она удержала его за рубашку и пристально вгляделась ему в глаза, хоть он и пытался их отвезти.

– Так это был твой слуга?! – с обидой заявила она. – И как ты его не выгнала после такого? Надеюсь, хотя бы оторванную пуговицу он пришил?

Черт! Совсем забыла, Рансия тоже присутствовала при этой сцене на веранде в таверне. Бедняга бросил на меня умоляющий взгляд. Меня эта ситуация позабавила.

– Вообще-то тогда он моим еще не был, я наняла его на следующий день.

– После такого? – воскликнула Рансия. Не думаю, что я ее убедила, но Марселя она отпустила.

Мы прошли в гостинную на первом этаже.

– Принеси сладкого и чай… то есть, что-то попить, что подходит в это время суток, – сказала я Марселю, вспомнив, что чая здесь не водится.

– Я бы не хотел лишний раз попадаться на глаза вашей подруге, – проговорил он вполголоса, когда Рансия прошла вперед. – Пусть лучше Елена принесет.

– Привыкай, она здесь будет частой гостьей! Не вечно же тебе прятаться из-за былого… пустяка.

– Ага, вам легко говорить! – возразил он. – А мне неохота за одну ошибку третий раз получать!

– Не волнуйся! От нее я сумею тебя защитить, – посмеялась я. Марсель вздохнул и пошел в кухню за угощением.

В это время суток, оказывается, подавали вино. С фисташковыми конфетами и песочными корзиночками с мягким сладким сыром оказалось очень даже гармонично. Не знала, что у нас есть вино, надо проинспектировать кухню, что еще там водится. До сих пор я просто давала Марселю небольшую сумму и не вникала в хозяйственные дела. Идеальный выход! В прошлой жизни холодильник у меня вечно пустовал.

– О, что это, конфеты? Какие необычные! – Рансия тоже оценила мастерство моего слуги, поедая сладости одну за другой. – У меня скоро прием. Ты просто должна поделиться со мной своим поваром!

Отлично, а делиться рецептами тут не принято?

– Повар перед тобой, – я показала на Марселя, который изобразил скромный поклон.

Ее глаза сузились.

– Надо же, а по виду не скажешь. Теперь я понимаю, почему ты его наняла вопреки здравому смыслу!

Мы поговорили о доме, обстановке, нарядах. Она нашла их подходящими, хоть и осудила почти полное отсутствие украшений. Посоветовала головные уборы, которые начали входить в моду и которые я окрестила “парчовая на маковке кичка”, что бы это ни значило. И так как без головного убора ходить было нельзя, я решила и дальше носить береты и слыть старомодной.

Горничную не одобрила – слишком молодая и смазливая, по мнению Рансии, от этого одни проблемы. Сказала, что надо было нанимать женщину в возрасте.

Дом, ожидаемо, показался ей маленьким и на отшибе, и лучше бы, сказала она, сняла первый этаж на центральной улице, среди роскоши и светского общества, раз уж денег не жалко. Видимо, Жак насплетничал про мои богатства.

Вообще в этих рассуждениях сквозила плохо скрываемая зависть. Особенно, когда Рансия увидела ванну в съемном жилье, которая прослужит полгода, а потом ее придется оставить здесь. При дешевой еде, вещи стоили очень дорого. Их редко покупали, берегли и передавали по наследству. Одежду занашивали до дыр перед тем, как продать старьевщику. Покупку нового платья приурочивали к большому событию в светском обществе, а так, чтоб заказать сразу пять… На дом, наряды, ванну, посуду и безделушки для уюта я за неделю потратила примерно годовой доход небольшого имения.

Это только первое время, дальше буду экономить, успокоила я себя.

– Так ты говоришь, у тебя прием? – вернулась я к теме.

– Да, на следующей неделе. И ты приглашена, разумеется! Будут первые люди нашего круга и даже один барон!

Ага, барон, значит, уже не наш круг, это круче. Я рассказала вкратце историю с Каидо, не упоминая о нападении, такую же версию, как и лесничему. Глаза Рансии загорелись:

– Барон Руанский? Ты шутишь! Ты могла стать баронессой и отказалась?

– Ты тоже, по словам твоего кузена, довольно разборчива с претендентами, – отшутилась я.

– Да, но барон!.. Нет, ты просто ненормальная!

– Подумаешь! Зато мы остались друзьями. А для брака нужно нечто большее, чувства какие-то, разве нет?

По лицу Рансии разлилось недоумение смешанное со страхом.

– Точно ненормальная, – подытожила она. И добавила:

– Ну, раз вы такие друзья, может, пригласишь его на мой прием? Два барона в доме Мартин, это будет фурор. Кое-кто лопнет от зависти!