Феодалка

Ступор сменился паникой. Я ходила из угла в угол, лихорадочно соображая, что делать. А что я могла предпринять? Только ждать. Чего? Ясно, что ничего хорошего! Что могла означать эта процедура экзорцизма? В голову лезли земные методы. Такие как испытания каленым железом или бросание связанной вводу. Если выплывет, значит ведьма, а если утонула, значит невиновная… была.

Надо сообщить Каидо! Надо написать алькальду! Я не последний человек, я известна в высоких кругах! Меня не оставят!

Свет в окне почти исчез, дело шло к вечеру. Прошло несколько часов. Сколько мне еще тут сидеть? В животе урчало. Я ела только утром, перед тем как пойти на турнир. Кормить меня здесь хоть будут, а то, может, забыли? Но стучать, кричать и звать охранников я не рискнула.

Вдруг в коридоре раздались шаги и шорох ткани по каменным плитам. К зарешотченному окошку в двери направлялся человек. Это оказался падре Гийермо.

– Дочь моя… – начал он. Я подошла к окошку. Видно, ему было трудно начать. Наконец он продолжил:

– Я не думал, что все так обернется. У нас, священников, есть правило: докладывать церковному начальству о подозрительных или странных вещах, услышанных на исповеди… это не считается нарушением тайны, но делается ради безопасности княжества, поимки опасных преступников, с благими намерениями. Это было до иска от гильдии алхимиков и… я не думал, что дело получит ход. И хочу, чтоб вы знали: в вашу одержимость или демонскую сущность я не верю! Обычные мирские дрязги между гильдиями, которые не пожелали делиться доходами! Но Святой суд трудно переубедить. Они уже закусили удила. Доказывают, что не зря едят свой хлеб… Мда… Я к чему это? Чем я могу помочь вам?

– Найдите мне хорошего адвоката! – сказала я тут же.

– Адвоката? Это что? Кто? – не понял падре.

– Ну, тот, кто защищает в суде. Есть же у вас такое, когда один обвиняет, другой защищает, а суд выслушивает все стороны? Должны быть какие-то стандартные процедуры!

Падре смотрел на меня с непониманием.

– Боюсь, что у нас не так. Судит совет епископов, и каждый раз суд идет по-разному.

– Суд еще идет?

– Да, думаю, еще несколько заседаний проведут, но уже без вашего участия. Сейчас они решают считать ли вас демоном или жертвой одержимости. Мой совет, если будет возможность, склоните их в пользу одержимой. Хоть какой-то шанс…

– Тогда будет процедура экзорцизма. В чем она заключается?

– Испытуемому дают выпить особый напиток и читают над ним молитвы. Если в него вселились демоны, они начинают всячески проявлять себя. Это не всегда приятное зрелище. Одержимые выкрикивают проклятия, бьются в конвульсиях с пеной у рта…

У меня потемнело в глазах и подкосились ноги.

– Не продолжайте, не могу слушать об этом сейчас!

– Как скажете, но я бы советовал…

– Нет! Я не одержима и невиновна! Мне нужно это как-то доказать! Мне нужен защитник!

– Епископ Акоридский сейчас на суде говорил что-то в вашу защиту, я передам ему вашу просьбу. Но нужно его чем-то заинтересовать. Очень похоже, ему нужен ваш секрет чернил.

– Да, да! Конечно! – тут же согласилась я. Потому буду выкручиваться с секретами, главное, чтоб он вытащил меня сначала.

– И вот еще что: вы можете найти и привести сюда моего слугу? – я вспомнила о деньгах. У меня на руках оказалась приличная сумма, и она лежала сейчас в ларчике в моих вещах в доме Рансии. Золото могло пригодиться для подкупа этого епископа, если обещание секрета чернил не прокатит.

– Это тот юноша, который был с вами в Руане? Он сейчас отирается у входа в тюрьму. Я приведу его!

Он переговорил со стражником, вышел и вернулся с Марселем. Тот подошел, робко озираясь, и заглянул в окошко двери.

– Ваша милость! Как же это? Это какая-то ошибка! Я не верил! Я вас у господина Каидо искал! Он, кстати, ничего, живой. Ребро только сломано, за пару недель заживет! А потом мне знакомые слуги сказали, что вас арестовали! Но это же бред, вы не одержима, уж я-то знаю! И под присягой скажу!

– Лучше молчи, – мрачно прервал его падре Гийермо. – Твои слова могут вывернуть в любую сторону. Раз не одержима, в своем уме, все помнит и осознает,значит, сама демон и есть.

Марсель опешил.

– Но как же это? – пролепетал он. – Это же святой суд. Он что, тоже несправедливый?

Падре хмуро вздохнул.

– Тогда скажу, что ничего не помнит и не осознает! То дни путает, то святых, то цены. На расходы дает слишком много и слишком добрая и даже не бьет меня, почти…

– Не бьет тебя? Ну это уж слишком! Нам надо доказать, что она всего лишь временно одержима, а не совсем ку-ку!

Я издала нервный смешок.

Марсель заглянул сквозь решетку:

– Я вас тут не брошу! Я вас вытащу! Говорите, что нужно делать?

– Для начала спрячь все подозрительное. Если будут проводить обыск, они не должны видеть никаких непривычных предметов, – подсказал падре. Я встрепенулась и начала соображать в нужном направлении.

– Да, точно! Спрячь аптечку! И мой кожаный плащ с пуговицами! Они слишком… тимьянские. Здесь такие не носят, – уточнила я для падре. – И ларец, который на дне сундука. Но потом… надо будет мне его принести.

Здесь я запнулась. В ларце лежали все мои деньги. А это огромная сумма для бедного парня. Что ему мешает просто скрыться с ней и не помогать мне? Но нужно кому-то довериться, придется рискнуть. А кроме Марселя и нет никого больше. Каидо ранен. Рансия… нет, она слишком зависима от мнения света, статусов и слухов. Узнает, что я за решеткой, и тут же забудет, как меня звали. Зачем ей компрометирующие знакомства. Жак такой же, к тому же слушает во всем кузину.

– Понял. Будет сделано! – кивнул Марсель. – Ваш дом починили, я перевезу все вещи туда и спрячу, а на виду оставлю только сшитые здесь платья!

– Как вовремя! Перевози скорее, пока не пошел слух, где я.

– А потом меня сюда пустят? – Марсель обеспокоенно оглянулся на падре.

– Пустят, я распоряжусь, – заверил тот.

– Тогда я пошел… надо поторопиться. Слухи, они летят быстро…

Марсель поклонился, падре осенил меня символом арки, и они оба ушли.

А я снова осталась одна.

Я попыталась привести мысли в порядок. Значит, падре Гийермо после нашей беседы сообщил о странностях “наверх”, и, возможно, за мной стали наблюдать, но пока бесцельно.

Потом гильдия алхимиков, которая снабжала монастырь чернилами, получила отказ, осталась без работы, и они побежали искать, что за незнакомый конкурент обошел их. Увидели новые чернила, послушали про их чудо-свойства. Может, даже увидели образец. (А я сама рекомендовала настоятелю рекламироваться с их помощью! Лучше бы держал в секрете!) Они поняли, к чему можно прицепиться: “происки демонов”, и решили нажаловаться в Святой суд. Конечно, и сами были бы не против заполучить демонские секреты.

Этим секретом я попытаюсь поторговать через епископа Акоридского. Или как его? Это, наверное, то преподобие, который все время возражал. Только как с местными технологиями сделать хотя бы пишущий шарик?! Не говоря о пластике и нужной консистенции пасты.

Так, значит, что было дальше? Суд подключился, настоятеля сняли за колдовство и знакомство с демонами. Весь город гудел от этой новости, и только я была не в курсе, потому что слишком редко ходила на проповеди.

А вот герцогиня – Марселева пассия – слышала про это, и когда слуга вернулся к ней и пересказал мой разговор с Каидо, она сложила два и два и с горячей новостью полетела к священникам: смотрите, мол, я знаю, кто тут демон! Эх, говорили же мне, что она так просто не отступится и любую мелочь использует.

За окном погода испортилась. Всю ночь выл ветер и пахло дождем. Но это было лучше, чем затхлый тюремный воздух. Я завернулась в жесткое шерстяное одеяло и улеглась на деревянную, грубо сколоченную койку и попыталась уснуть.

Всю ночь провела в полудреме. Мысли путались и смешивались со снами, создавая причудливые образы. То мне казалось, что я уже дома и рассказываю обо всем Мише и Федору, а они обещают переправить коробку ручек в плату за мое вызволение. То Каидо приходит на суд свидетелем в мою защиту, а ему объясняют, что свидетели не принимаются, такую практику еще не ввели, и вообще все уже решено, осталось только смириться…

Видимо, под утро я все-таки уснула. Разбудил меня лязг ключей в огромном ржавом замке. Я еле разлепила глаза. Все тело ломило после жестких досок.

Вошел тюремщик, усталый и безучастный. За его спиной в двери маячили стражники. Тюремщик налил воды в кувшин и вынес содержимое таза.

– Сейчас завтрак принесу, – буркнул он себе под нос, уходя.

Я рискнула окликнуть его в дверях и попросить пергамент и чернила. Он, не реагируя, вышел вон и закрыл дверь. Но все же принес необходимое вместе с завтраком. В миске был кусок хлеба и пармезан. Я накинулась на него и смолотила в один присест. Здесь он считался сыром для бедных, и я его не покупала, хотя раньше он мне нравился.

Подкрепившись, я села писать. Решила начать с алькальда. Если подумать, он мог бы сейчас мне помочь. Из всех моих знакомых у него больше всего власти. Но пергамент был слишком маленький, права на ошибку у меня не было. А так же не было представлений о местном деловом стиле, и что вообще уместно писать в таких случаях.

За обдумыванием письма меня застал еще один посетитель. Это был один из преподобий из зала суда.

– Епископ Акоридский, если не ошибаюсь, – поприветствовала я его сквозь решетку двери.

– Он самый, – криво улыбнулся епископ и сложил из рук символ арки. Сейчас я могла разглядеть его вблизи с откинутым капюшоном. Он был достаточно молод для такого звания, лет тридцать-тридцать пять. Золотая фибула на плаще, много перстней на руках. Надо же, какой пижон. На бледном лице тонкие усики и бородка, выражение снисходительно-ироничное. Вот так и читалось, он тоже ни на грош не верит в это демонство, но будет до последнего играть роль. А еще ему что-то надо. Что-то прозаическое и приземленное, вроде денег.

– Я отвлек вас, вы что-то писали? Занимаетесь делами или стихи слагаете?– промурлыкал он, взглядом указывая на стол.

– Ничего важного, всего лишь прошение к алькальду Саграды, – в тон ответила я.

– А вот этого не нужно! – сказал он, сгоняя с лица улыбку. Выражение стало сухим и жестким.

– Почему? – удивилась я.

– Чем меньше людей знает о вашем местопребывании, тем проще мне будет помочь вам! Если пойдет слух, и дело получит огласку, вмешаются другие силы, на которые я не смогу повлиять! И вас казнят! Публика, знаете ли, требует крови и Святой суд в этом ей не откажет. А демонов у нас давненько не казнили!

– Но вы же понимаете, что это чушь! Я никакой не демон и не одержимая! Это просто недобросовестная конкуренция! – попыталась я ввести новое понятие в юриспруденцию. Слово “недобросовестная” звучало на местном диалекте понятно, хотя чужеродно. А “конкуренция” и вовсе отсутствовало.

Епископ не стал выяснять значение новых слов, только пожал плечами в ответ на мое умничанье.

– Я понимаю, и что? Надо, чтоб все это понимали. Мало быть невиновной, надо еще и выглядеть таковой.

– Что вы предлагаете? Что я должна сделать?

– Для начала, никаких писем и визитов! И жениха своего удержите от необдуманных поступков, таких как штурм тюрьмы, например!

– Каидо? Он ранен и еще ничего не знает…

– Отлично! Я позабочусь о нем. Пошлю своего лекаря… А вы не пишите ничего, кроме, разве что, распоряжений по хозяйству. Тем более алькальду. Он все равно предпочитает воздерживаться от участия в делах церкви. Своих слуг предупредите, чтоб сплетни не распускали. Пускать к вам будут только одного, чтоб вы могли отправлять распоряжения, вести хозяйство и оплачивать долги, если есть. Для всех остальных – вы срочно отбыли по делам в имение.

– Хорошо, я поняла… Как будем действовать?

– Вам нужно встретиться с господином Арнольдо Виллановским. Он озвучит условия освобождения. Скорее всего, захочет узнать секрет ваших чернил.

– Этот господин Виллановский – глава гильдии алхимиков? – уточнила я. Епископ Акоридский усмехнулся.

– Гильдия это всего лишь ремесленники! Святой суд не станет к ним прислушиваться. Господин Арнольдо знатное лицо и их покровитель. И вы ему сильно дела подпортили. Но все еще можно исправить, я устрою вашу встречу. А вы помните, что я вам сказал.

Епископ ушел, я снова осталась одна, размышлять и считать время. С улицы доносился бой часов на башне ратуши. Немытые волосы выбились из прически и висели паклей. Хоть бы тут блох каких-нибудь не подцепить. Мышей, кажется, не было, только комары залетали с площади, спасаясь от дневной жары.

После полудня пришел Марсель.

– Ох, ваша милость, как страшно сюда заходить! Непонятно, чего больше бояться – что не пустят или что не выпустят!

– Марсель, нужно срочно пресечь всякие слухи о том, что я здесь! – начала я с главного. – Кому ты успел проболтаться?

– Никому! – обиженно заявил тот. – Что я, дурак? Вот даже госпожа Рансия не знает! Когда она спросила, почему это я вещи собираю, я соврал, что вам срочно нужно уехать по делам. А она говорит: “Знаю я эти ее дела! Ну ладно, поспеши. В Руан полдня добираться!” А я сделал вид, что она правильно догадалась и скрылся побыстрее. Теперь все в порядке, вещи в доме, коней на постой определил за аргентиль в месяц. Вы же не против? Что еще… ах, да! К господину Каидо заехал, только его люди уже шатры собирали и с полей уехали, а сам господин Каидо сейчас в городе, его лекарь к себе увез. Я хотел, было, ему про вас рассказать, но он болтал что-то, будто в пьяном бреду. Не иначе, как лекарь ему какое-то колдовское зелье подсунул! Все твердил, что уже с вами виделся сегодня, и что вы уже женаты!

Я испугалась за Каидо, но потом подумала, что это, видимо, лекарь епископа Акоридского таким способом удерживает его от необдуманных поступков. Но надолго такого способа не хватит, надо быстрее выбираться!

– Ой, что же тут болтаю! Вы, наверное, голодны? – с этими словами Марсель стал пропихивать между прутьями холщовый мешок, который принес с собой. В нем оказались пироги, кусок копченого окорока, фирменное Марселево печенье и пара груш.

– Ого, это все тебе разрешили пронести сюда? – удивилась я.

– Ну да, стражники только меренги себе забрали. Да ладно, ими все равно не наешься! Я им обещал в следующий раз корзиночки со сливками, чтоб охотнее пропускали.

Так, похоже, передача напильника в батоне здесь не практикуется. Я оценила решетку на окошке в двери. Да, такую за ночь не распилишь и сквозь окно не пролезешь. Вся надежда на этого загадочного господина Арнольдо Виллановского.

Я сказала Марселю, что принести на следующий день. Помимо еды требовались мыло, щетка, расческа, румяна, духи и чистое белье – все, чтоб обеспечить привычный комфорт и не чувствовать себя такой несчастной. Да и к переговорам надо сделать прическу и выглядеть достойно.

Вскоре пришли стражники, сообщили, что время закончилось, и выпроводили Марселя.

На обед, он же ужин, тюремщик принес какую-то пресную баланду из чечевицы и корешков. Увидев у меня груши, он пробормотал хмуро:

– Если вас домашним кормят, предупреждайте, я хоть ужин сэкономлю.

Я кивнула, рассчитывая надолго в тюрьме не задерживаться.

Глава 22

На следующее утро, получив все необходимое, я начала прихорашиваться. Переоделась во все чистое, кое-как расчесала и уложила волосы в простую “ракушку”. Самой и на ощупь это было крайне неудобно. А попросить зеркало я забыла, и Марсель сам не догадался.

Впрочем, могла и не с