Ирма

И отключился.

Я долго смотрела на тёмный экран телефона. И почему я не сказала ему о вчерашнем? Зачем соврала?

Кстати, о вчерашнем… Не могу сказать, что баня меня так и манила к себе, но тем не менее я пошла к ней.

Она оказалась заперта. Единственное окно было занавешено плотной занавеской, из-за которой ничего не видно ни снаружи, ни внутри.

– Думаешь, призрак всё ещё там?

Да что ж меня все сегодня пугают?

Соседский мальчишка, что вчера почти перелез через забор и болтал про призраков, стоял, вальяжно прислонившись к этому самому забору. Вид у него был как у киношного ловеласа. Из очень плохого кино. Вряд ли ему было больше пятнадцати лет. Лицо всё было испещрено либо прыщами, либо их следами. Светлые густые волосы торчали в разные стороны, а водянистые голубые глаза терялись даже на фоне его бледной кожи.

– А ты так уверен, что это был именно призрак?

– Ещё бы, – фыркнул он. Парень осмотрелся по сторонам, а после, почти наполовину свесившись с забора, подозвал меня к себе: – Из старой усадьбы и не такое приходит. Хорошие духи́, – улыбнулся он мне кривой улыбкой.

Я даже отшатнулась. Но не слишком далеко, любопытство брало вверх.

– Что за усадьба?

– Стоит от нас в километрах пятнадцати. Старая, заброшенная. До СССР принадлежала какому-то помещику. А потом помещика раскулачили, да убили. С тех пор и пустует. Там, говорят, сатанисты обряды свои периодически проводят. Дьяволу поклоняются, – с видом знатока закончил он.

– И что делают? – с усмешкой спросила я.

Сосед снова закрутил головой, осматриваясь. А после, понизив голос до шёпота, сказал:

– В 50-х годах, говорят, там нашли четырёх убитых беременных девушек. Кто они, откуда они, вроде как, до сих пор никто не знает. Но факт остаётся фактом, всех четверых убили.

– А детей из животов не вырезали?

– Нет.

– Тогда это не сатанисты.

– А ты откуда знаешь? А понял, понял. Ты такая же, как Зоя Леонидовна.

Парень резко замолчал, прислушиваясь. А потом так же неожиданно отскочил от забора и уже на ходу бросил мне:

– Потом договорим.

После чего юркнул за сарай на своём участке.

Я вернулась в дом. Паша сидела за столом над картой и с брошкой в руках. Зоя Леонидовна готовила салат из огурцов и помидоров. Запах свежей зелени разлетелся по всюду. Есть захотелось жутко.

– Вам помочь? – спросила я.

– Да, помой укроп с петрушкой.

Я послушно принялась за работу. А сама всё это время обдумывала, как бы к куратору с этой усадьбой подойти. Почему-то я была уверена, что Зоя Леонидовна явно в восторге не останется.

Решила не юлить и говорить напрямую.

– Зоя Леонидовна, а про какую усадьбу говорил соседский мальчишка вчера?

Она аж перестала резать. Выпрямилась. Вся напряглась, будто команду услышала.

– Даже и не думай, – повернулась куратор ко мне.

Краем глаза я заметила, как Паша оживилась.

– А что я такого спросила?

– Ни мне тебе про призраков рассказывать, медиум. А усадьба это опасное место. Пристанище алкашей, наркоманов и бомжей. Так что и думать забудь. У вас есть чем заняться. Ирму ищите! Пойду за луком схожу, – уже спокойнее добавила Зоя Леонидовна.

Едва за ней захлопнулась дверь, Паша спросила:

– Чего это она?

– Понятия не имею. Но её это явно разозлило.

И это значило только одно – усадьба была достойна моего внимания. Дедушка проблему с распределением заданий решит не раньше, чем через три недели. Поиски могилы Ирмы, – наше непосредственное экзаменационное задание, – дохлый номер. А дедушка мне чётко сказал, чтобы я чем-то занялась. Вот я чем-то и займусь!..

Мира.

Весь оставшийся вечер и утро Зоя Леонидовна была необычайно молчалива. Похоже, мои вчерашние попытки расспросить её про усадьбу, ей не очень понравились. Что ж для меня это значило только одно – вперёд к цели, не зная преград!

Но одной в это ввязываться было скучно. И у меня была идеальная кандидатура, которая могла подойти на роль моего Робина. Если принимать в расчёт, что я Бэтмен.

Паша сидела за столом напротив меня потягивая чай и что-то увлечённо читая. Зоя Леонидовна вышла из своей комнаты, завязывая вокруг шеи свой очередной пёстрый платок. Она собиралась на рынок.

– Там молоко должны будут принести. Получите, ладно?

– Не переживайте, всё сделаем в лучшем виде, – откликнулась я.

– Я быстро приду. Меня не будет часа полтора, максимум два.

– Не волнуйтесь. Мы с Пашей уже большие девочки. Со спичками баловаться не станем.

Она хотела сказать что-то ещё, но передумала.

Я вышла её проводить. Уже у калитки Зоя Леонидовна остановилась и посмотрела на меня.

– Знаю, тебе всё это не нравится, но ты даже шанса не даёшь. Попробуй, может чего и получится.

Она ушла.

А я всё продолжала стоять на крыльце. Видела, как Зоя Леонидовна села в автобус.

Здесь можно было и не уточнять. Я итак поняла, что она имела в виду наше экзаменационное задание. Но мне было всё равно. Как только дедушка вернётся из Таиланда, он тут же нас вытянет из этой глуши. Я уже даже согласна с полицией работать, преступников искать. Всё лучше, чем это.

Собираясь войти в дом, я услышала:

– Тётя Зоюшка! Это я. Я вам молока принесла.

Во двор без спроса и приглашения вошла какая-то девица. Скорее всего, мы были с ней ровесницами. И я в живую увидела, что такое деревенский гламур. То, что на ней было надето вышло из моды ещё лет пятнадцать назад. О, эти ужасные псевдо замшевые сникерсы. В иссиня чёрных волосах было столько объёма, что мне стало больно даже представить, как она их расчёсывает. И эта жвачка. Отвратительная тяжёлая нижняя челюсть, которая пережёвывала эту бедную резинку, словно корова сено.

Увидев меня, незваная гостья остановилась. Она оценивающе пробежалась по моей брендовой пижаме. Задержала взгляд на пушистых белых тапочках с заячьими ушами. (Небось, сама такие же захотела.) А после с выражением полного пренебрежения уставилась на меня.

Хм, похоже, утро у меня сегодня удастся. Надо на ком-то отвести душу, после полусотни ноющих сообщений от Саши.

Я спустилась на одну ступень ниже.

– Ты кто? – с вызовом спросила я, скрещивая руки на груди.

– А ты кто? Я к тёте Зоюшке пришла.

– Зои Леонидовны сейчас нет. Она на рынок ушла. Но ты, если чего хотела, можешь через меня передать, а я уже передам ей. Если не забуду, конечно.

– Ааа, – противно протянула сельская модница. – Кажется, я поняла. Ты одна из тех городских, что должны были приехать к тёте Зоюшке. Никогда не знала, что у неё отчество Леонидовна. Спасибо тебе, впредь знать буду. Видно, у вас так себе отношения, если ты её по имени отчеству зовёшь. От меня она это не требует.

Господи, эта бесявая девчонка просто какой-то подарок небес. Я увидела, как она за спиной держит какую-то корзинку. Пазл достаточно быстро сложился в моей голове. Уж кем, кем, а глупой я точно никогда не была.

– Ты, видимо разносчица молока? Зоя Леонидовна, – выразительно произнесла я имя наставницы, – предупреждала, что молоко должны доставить.

Доставщица пошла красными пятнами от злости.

– Да как ты смеешь! Я не какая-то там разносчица. Мой папа владелец самой крупной молочной фермой в нашей области. Наше молоко даже в магазинах продают. «Русская душа». Наверняка, известный даже тебе бренд.

Я сделала вид, что задумалась.

– Ммм, неа. Прости, но я пью молоко из супермаркетов. Пас-те-ри-зо-ван-ное. Наверняка, даже тебе известное слово. Обычно такое молоко рекламируют на федеральных каналах, а не его разносчики.

Бум!

Могу поспорить на свой браслет-гвоздь от Картье, что у деревенской гламурной дивы дым из ушей повалил. Как же было смешно наблюдать за тем, как лихорадочно крутятся шестерёнки в её голове, в поисках подходящего ответа. Но он не находился. Конечно, девочка явно о себе была более высокого мнения.

На крыльцо вышла Паша. Видно, услышала нашу перебранку.

– Доброе утро, – мило улыбнулась она.

Ну, во-от, сейчас всю малину попортит.

– Вы, наверное, молоко принесли? Зоя Леонидовна о вас предупреждала. Меня Паша зовут. – Напарница спустилась к молокоразвозке и протянула руку для рукопожатия. Но вместо руки в неё почти кинули корзину с молоком.

Доставщица ушла, громко хлопнув калиткой. Ошарашенная Паша прижимала к себе корзину. Бедная, мне даже жаль её. Получила ни за что.

Мы вернулись в дом. Она, словно сомнамбула, стала расставлять бутылки в холодильнике. Чувство вины укололо меня. Паша-то, по сути, была здесь совершенно не причём.

Что-то я какая-то добрая сегодня.

– Не принимай на свой счёт. Это я её раздраконила.

– Что ты ей такого сказала?

– Ничего, – пожала я плечами. – Просто показала, кто здесь, из какого теста слеплен.

– Но зачем? Она не сделала тебе ничего плохого. Ты вообще её в первый раз в жизни видишь.

– Наивная ты, Пашка, – сказала я, садясь на стул. – Мы здесь городские, а, следовательно, лучше каждого здесь живущего нашего ровесника. И тут ситуация складывается следующая, либо мы ставим себя выше всех и активно это демонстрируем, возглавляя здесь хит-парад самых желанных девчонок. Либо позволяем им за счёт нас самоутверждаться и нас будут шпынять все, кому не лень. Лично мне по нраву первый вариант. А так как ты со мной, то и тебе придётся с ним согласиться. Не можешь подавить восстание, возглавь его. Мы ещё недели три здесь будем тусить. Авторитет важен.

Я замолчала. Паша тоже не сказала ни слова. Думаю, она активно пыталась переварить услышанное. Помня школьные годы, могу с уверенностью заявить, Паша – социофоб. По-моему, никто, кроме Лизы, с ней общий язык так и не смог найти. Логично было, что она категорически не понимает, зачем я тут свой авторитет установить пытаюсь, если мы скоро отсюда уедем. Признаться честно, я и сама толком не понимала, зачем это делаю. Но эта сельская надменность меня просто вывела из себя.

Кстати, неплохо было бы воспользоваться отсутствием Зои Леонидовны, и пока Паша прибывает в шоковом состоянии, приобщить, а если понадобиться и принудить её ещё к одной моей идеи.

– Чем ты планируешь заниматься всё это время, пока мой дедушка не вытащит нас отсюда? – с наигранным безразличием спросила я.

– А это уже точно решено?

– Что?

– Что задание нам заменят.

– Пока нет, но не переживай. Дай моему ему только вернуться в Россию и всё быстро встанет на место. Я вчера с ним разговаривала. Нам примерно здесь три недели куковать. Ну так, какие планы?

Паша ещё больше растерялась. Она сморщила нос и стала хрустеть пальцами. Явно нервничая.

– Не знаю. Попробую что-нибудь новое по поводу Ирмы найти, – неуверенно пролепетала напарница.

Я подавила в себе желание её придушить.

– Мне казалось, мы ещё вчера сошлись на том, что это дохлый номер. Ты же ничего не почувствовала, – с уверенностью заявила я.

– Нет.

– И я тоже. Я вообще склоняюсь к той мысли, что Ирмы здесь нет, и никогда не было. Столько лет. Столько лет её здесь ищут и всё без толку. Я не понимаю, почему не хотят признать очевидного, если Ирма здесь когда-то и жила, то похоронили её явно где-то в другом месте.

– Или её останки были перезахоронены.

– В смысле?

– Вспомни, что говорила Зоя Леонидовна по поводу дома. Его снесли, потому что он стал местом поломнечества. А что если те люди, что построили аллею, так переживали, что и тело целительницы подвергнется той же участи, что её дом и просто перезахоронили её?

– В таком случае, она может быть где угодно.

– Не думаю. Она похоронена где-то рядом. Может и не в самих Берёзоньках, но где-то поблизости.

– Ты думаешь, что Моргенштерн настолько глуп, что сам до такого не догадался бы? Да и потом, территория огромна. Это даже не иголку в стоге сена искать. Это… Это… Я даже не знаю с чем сравнить.

– Вот и отлично. Нам будет, чем заняться эти три недели, пока ждём твоего дедушку.

Я открыла рот и закрыла. Она поставила меня в тупик. Но я не собиралась так просто сдаваться.

О, нет, детка! Ты не на ту нарвалась. К тому же история усадьбы явно была повеселее, чем мощи Ирмы.

– Я вчера не стала говорить, но от соседского мальчишки узнала, что в 50-х годах прошлого века в усадьбе нашли четыре трупа беременных женщин. Дети остались на месте, а личности самих женщин так и не были установлены.

Давай рыбка, клюй.

Паша нахмурилась ещё сильнее. Взгляд её стал более блуждающим. Я скорее почувствовала, чем поняла, – она заинтересовалась. Но видно та часть её разума, что отвечала за хорошую девочку, не хотела так просто отступать.

– Вероятнее всего, их захоронили на местном кладбище, в братской могиле. Раз родственников найти не смогли.

– Зое Леонидовне не очень понравилось, когда ты про эту усадьбу заговорила.

– Естественно. Это логично. В её задачу, как нашего куратора входит контролировать ход выполнения задания. А если мы возьмёмся за историю помещика и его усадьбы…

– Уже и помещик? Как-то быстро ты расширяешь свою зону интересов.

– Ну, это логично. Усадьба-то ему принадлежала. Паш, не вредничай, соглашайся.

– А вдруг это всё байки? И потом ты же сама слышала, как Зоя Леонидовна говорила, что это место опасно.

– Мы туда не пойдём. Во всяком случае, пока. Для начала попытаемся найти все случаи со странностями, что там творились. Дальше будет видно.

– Думаешь, та девушка, которую ты в бане увидела, связана с этой усадьбой?

У меня похолодело всё тело. Перед глазами снова возник образ лица. Огромные глаза, точеные скулы, прямой нос и крепко сжатые губы. Будто вываленная в муке. Я видела её всего мгновение, но жуть и страх, что я успела почувствовать, словно были мне знакомы всю жизнь.

Я невольно поёжилась. Не хочу о ней больше вспоминать. Не хочу о ней даже помнить. Просто стереть из памяти. Уничтожить это ужасное мгновение из своей жизни.

– Мира? – взволновано окликнула Паша.

– Она не была призраком.

– Тогда кто?

– Не знаю. Может вы с Зоей Леонидовной были правы и мне действительно померещилось. Ну, так, что ты в деле? – уже с улыбкой спросила я. – Будем вести своё расследование, а куратору говорить, что заняты поиском могилы Ирмы.

– Не знаю. – Паша так и продолжала сыпать неуверенностью. Она подняла взгляд на меня. – Можно попробовать, но с одним условием: я буду и дальше пытаться выполнять наше задание, а ты мне, в случае чего, подсобишь.

– Это уже два условия.

– Так уговор или нет? – она протянула мне руку, как делала до этого с сельской модницей.

Я ничего не теряла. Хочет искать Ирму, да флаг ей в руки барабан на шею. Уж как-нибудь отобьюсь от оказания ей в этом непосильной помощи своей.

Я пожала протянутую мне руку.

Паша.

Воодушевившись моим согласием, Мира убежала в комнату. Я услышала, как включился её Макбук. Хотя, если признаться честно, то я и не давала особо разрешения на втягивание меня в эту авантюру с особняком. Зоя Леонидовна дала чётко сказала, что нам туда лучше не лезть. И я была склонна с ней согласиться. Но чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не выносило мне мозг.

Мира действительно мне всегда напоминала капризного и очень избалованного ребёнка. Впрочем, Саша тоже от неё не отставал. Родившись внуками Богдана Бокалдина, они вели себя соответственно своему статусу. И для меня всегда было странно, что вместо того, чтобы испытывать за такое поведение неприязнь, люди к ним тянулись. С ними хотели дружить, общаться. И в этом для меня всегда был парадокс людского общества. Каким бы гадким не был человек, если он популярен и богат, то все хотят его в свои лучшие друзья. И что самое интересное это желание напрямую зависит от гадости популярной личности. Чем противнее, тем больше толпа желающих его внимания. И Мира с Сашей этим активно пользовались.

Со мной же всё было наоборот. Я всегда сторонилась людей. Не нахожу общего языка с большей частью из них. Хотя со стороны я кажусь очень милой и просто застенчивой, на самом деле я не стесняюсь, просто мне не о чем разговаривать с другими. Не знаю, как это объяснить, но когда чужой человек начинает со мной общаться, он меня раздражает. Я даже злость испытываю от того, что он пытается снабдить меня не нужной информацией. Какое мне дело до того, что и кому нравится? Люди большие эгоисты, уверенные, что абсолютно всем интересны их увлечения, дела, отношения. Но нет! Это не так!

Когда я только познакомилась с Лизой, у нас ней было то же самое. Она много болтала, рассказывая мне всё о себе, а я тихо раздражалась и злилась на неё за это. Но родители меня учили улыбаться, когда попадаешь в какую-то неприятную ситуацию. И Лиза это воспринимала как то, что я от неё в восторге. Так и началась наша с ней дружба. Она подружилась со мной раньше. Я же, поначалу, смирилась, ввиду неизбежности. Потом заметила, что из-за неё ко мне особо не лезет с дружбой, – Лиза была, да и сейчас есть, очень гиперактивная, не каждый может подобное выдержать. И я даже не заметила, как моё раздражение к ней прошло, а тишина когда она рядом начала напрягать.

Я на диване растелила карту Берёзонек. Это у Миры было в планах заняться усадьбой. Для меня же наше экзаменационное задание как было главным, так и осталось. Интересно, удастся ли дедушке Миры поменять нам задание? Наверное, да. Он же великий Богдан Бокалдин, даже Исаак Израилевич рядом с ним не так крут. Но если честно неизвестность нового задания меня очень сильно пугала. Что могут получить поисковик и медиум? Ответ был очевидный – искать трупы и раскрывать преступления. Проще говоря, работа с полицией.

Но одно дело искать давно умершую целительницу. Найдём мы её или нет, от этого только наша экзаменационная оценка зависела. Но живые люди… Не понимаю, как Лиза спокойно относится к тому, что ей придётся почти судьбы людей вершить. Хотя её знание – это факт. Ауру не обманешь. И Лиза просто говорит то, что видит.

Я села на диван, сжав брошь между ладонями. Интересно то, что она действительно не излучала никакой энергии. Что очень странно, учитывая, кому она принадлежала.

Закрыв глаза, я старалась сосредоточиться. Мне хотелось представить, каким был дом Ирмы? Как он выглядел при её жизни?

Сначала возник образ того, что я уже видела. Пустой участок, окружённый деревьями с одной стороны и кустами с другой. Под ногами всё ещё зелёная трава, усыпанная жёлтыми листьями. Две берёзы, тянущие свои кроны вверх, неохотно отдают свои блекло-зелёные листочки. Кажется, там было пару пеньков. Вот только где они не помню. Над головой ясное голубое небо. Единичные небольшие облака. И чистый воздух, которым не можешь надышаться.

Я выхожу из-за кустов и передо мной небольшая полностью деревянная изба. Никакой краски, брёвна покрыты лаком. На меня смотрят два окна и входная дверь с крылечком, к которому ведут две ступеньки. Занавески в окнах раздвинуты и видны комнатные растения. Надо подойти ближе, чтобы их рассмотреть.

К крыльцу ведёт очищенная от листьев дорожка, которую протоптало множество ног. К Ирме всегда бежали за помощью. В те времена, когда медицина была слаба и в большинстве своём бессильна, а так же дорога и недоступна, такие целители были на вес золота. Их уважали, почитали и кормили. Думаю отсюда и зародилось выражение – хорошего врача пациенты прокормят. Интересно, а сейчас оно тоже соответствует правде?

Под двумя подружками-берёзками стоит деревянный стол и две деревянные лавки с обеих сторон. На столе корзина с грибами. Грибов много, горкой, аж выпадают из неё. А рядом с корзиной пучки трав. Только зверобой и узнала. В отличие от Лизы, я никогда не разбиралась в растениях и насекомых. А пауков и тараканов и вовсе, как огня боюсь.

Захрустели ветки, зашелестела трава. Лёгкий ветерок сдул мои волосы назад. Нагибаясь под низкой веткой, к дому вышла женщина. Я её сразу узнала.

Она такая же, как её рисовали в учебниках. Немного выше среднего, с гордой осанкой и чуть прикрытыми глазами и смотрит на тебя словно сверху вниз. Но это не надменный взгляд, а скорее материнский. Так женщины смотрят на своих несмышленых детей, которые назло матери хотят устроить шалость. Пепельные волосы по плечи аккуратно уложены. Даже с такого расстояния я видела, как её глаза меняли цвет от серого к зелёному и обратно. Нос был прямым, губы плотно поджаты. Нижняя челюсть почти квадратная и волевой подбородок.

На Ирме было серое платье с вышитым узором из серебряных ниток. Простое, но выглядело очень дорого. Низ белого передника покрывала вышивка из различных трав и ягод. Она стояла, держа руки сцепленными спереди, на манер дворецкого, и не отводила от меня своих волшебных глаз.

– Ты ищешь то, чего не теряла.

Спокойный голос, от которого у меня табуном побежали мурашки по спине. Я даже невольно отступила назад.

Она двинулась ко мне, а я словно вкопанная приросла к земле. Не двинуться, не шелохнуться. Стою и глаз от неё отвести не могу.

– А вот я хочу вернуть то, что отдала.

Ирма протянула руку к моему лицу…

Дверь со скрипом открылась. Вошла Зоя Леонидовна. Видно у меня был очень ошарашенный вид, так как она, так и остановилась у самого порога.

– Пашунь, ты чего? Уснула что ли?

Я всё ещё не могла разобраться, куда попала? Видение с Ирмой было настолько реальным. Я чувствовала запах воздуха, дуновение ветра. Слышала звуки. И видела Ирму, будто живую. Никогда не погружалась в транс настолько сильно.

Её слова…

– Паша? – Зоя Леонидовна помахала рукой у меня перед лицом. – У тебя всё хорошо?

Из комнаты вышла Мира и, скрестив руки на груди, с озабоченностью уставилась на меня. Она явно понимала ещё меньше, чем куратор. Сказать по правде, я и сама не особо понимала, что только что произошло.

– Да, со мной всё в порядке. Задремала. – Я вскочила с дивана и кинулась к пакетам с покупками. Надеясь, хоть как-то разрядить обстановку.

Всё, то время, что мы разбирали их, то Мира, то Зоя Леонидовна на меня с тревогой смотрели. А я старалась делать вид, что всё в порядке и ничего не произошло, периодически каждой из них улыбаясь. От чего чувствовала себя ещё более неуютно.

Шуршание пакетов и короткие переговоры прервала песня, что стояла у меня на звонке. Я мысленно поблагодарила звонившего. Виновато улыбнувшись, побежала отвечать. Это Лиза звонила по видеосвязи. Я тут же вышла на заднее крылечко.

Отвечая на звонок, я была уверена, что увижу довольную и улыбающуюся подругу. Но вместо этого экран моего телефона заполонило красное от слёз лицо Лизы. У меня даже плечи поникли от увиденного.

– Лиза, что случилось? У тебя какие-то неприятности?

Подруга всхлипнула.

– Да.

– Что? Что произошло?

– Саша… – выдавила она и залилась горькими слезами.

Я растерялась ещё больше. Что такого у них там могло произойти? Саша в открытую её послал в пешее эротическое? Признался, что он гей? Что? Что вообще там у них происходит?

Я села в плетёное кресло, которое стояло под одной из двух яблонь. Стоит отметить, что яблоня, под которой стояло кресло, была более раскидистой, чем её соседка. Ветки были толстыми, да и сам ствол шире и основательнее.

– Лиз, прошу тебя, успокойся и объясни уже, что случилось?

Подруга несколько раз всхлипнула, пытаясь набрать воздуха для повествования своей беды.

– В общем, приехали мы вчера вечером. Всё было хорошо. Мы с Сашей разговаривали, смеялись. Я уже была уверена, что всё, контакт налажен. Там дальше всё по наклонной: первое свидание, первый поцелуй, секс, мой переезд к нему, пару лет совместного проживания, во время которых он поймёт, что я та самая и я ему без меня нежить, свадьба, дети – Тимофей и Матвей, – Лиза сделала паузу, снова набирая воздуха. – Я чуть ли имена нашим внукам не придумала. Их, пять. Всё было идеально, – она сокрушённо помотала головой, – пока мы сегодня не познакомились со своим куратором. С этой губошлёпкой рентген кабинета. Она, наверное, насосом подрабатывает, с её-то сосальней. Вот чё он в ней нашёл, Паш? – на последнем слове подруга снова расплакалась.

Сказать, что я была в шоке, ничего не сказать. Ожидала чего угодно, но не этого. Я в диком замешательстве и сказать-то не знаешь что.

Признаться честно, я всегда почти была уверена, Саша – гей. И на то у меня были свои аргументы. Во-первых, он абсолютно не пользовался своей популярностью среди девчонок. Саша мог менять их, как перчатки и каждый месяц. Готова даже я признать, он хорош собой. Во-вторых, его подружку-студентку не видел никто, все только слышали о ней. Саша, как и Мира довольно тщеславен, его фотогалерея в социальных сетях могла посоперничать с галерей любой сестры Кардашьян-Дженнер. Но ни на одной из фотографий его таинственной возлюбленной не было. Не считая тех снимков, где она стоит спиной или спрятала лицо у него на плече. Сомнительно. Не находите? В-третьих, Саша очень манерен. Его выставленный мизинчик, когда он держит чашку. И почерк такой красивый. Каллиграфический. И самый, на мой взгляд, главный, четвёртый аргумент – у него нет парней друзей. Он постоянно тусуется с Мирой, а вот пацанов сторонится.