Ирма

Зоя Леонидовна занималась уборкой посуды. Оставленный мной на столе свёрток с брошью манил меня. Но перед глазами всё ещё стояли рубиновые ягоды, покрытые кровавой росой.

Тишину, которую сопровождало умиротворяющее тиканье часов, внезапно разрушил истошный крик. Я бы даже сказала вопль. Побросав всё в раковине, Зоя Леонидовна выбежала во двор. Я последовала за ней.

Возле пристройки слева от нас стояла Мира завёрнутая в полотенце. Она диким взглядом смотрела на распахнутую дверь пристройки, а вокруг неё водили хороводы три миленьких поросёнка. Видно Мира была действительно чем-то очень сильно ошарашена, раз не замечала живность у своих ног.

Вопль моей напарницы привлёк внимание не только поросят и наше. Соседи из двух ближайших домов тоже высыпали во дворы. Они с удивлением разглядывали Миру и только потом замечали нас с Зоей Леонидовной.

– Мирочка, что случилось? – заботливо спросила наш куратор, аккуратно подступая к Мире.

– Там в бане девушка. Бледная.

Я заглянула внутрь помещения.

– Тут никого нет. – Меня до сих пор трясло от вопля Миры.

– Она в самой бане, а не в предбаннике. Хотя там точно никого быть не могло, потому что я сама только что оттуда вышла.

Набравшись храбрости, я вошла внутрь. Яркий аромат парфюмерии приятно щекотал нос. Мира явно пользовалась дорогой зарубежной косметикой. Цена одной баночки наверняка была такой же, как и половина моего гардероба. Я толкнула деревянную дверь с ромбовидным окошком. Капли воды сбегали по лакированным панелям. Воздух был влажным.

– Там никого нет, – констатировала я, выходя на улицу.

– Похоже, призраки из усадьбы добрались и до нас.

Мы все втроём посмотрела на парня, примерно нашего с Мирой возраста, который чуть ли не перелез через забор. Женщина, что стояла позади него, отвесила ему крепкий подзатыльник и за футболку стянула с забора.

– Балабол, – шикнула она него.

***

Ирма.

В дверь стучали так, словно её хотели снести с петель. Капли, что проливной дождь кидал в окна, только усиливали грохот. Ирма взяла со стола подсвечник с почти догоревшей свечой и пошла, открывать дверь. Она уже знала, кто будет стоять на пороге.

Весна в этом году оказалась щедра на ливни. И не смотря на май месяц, погода стояла холодная. Поэтому целительница плотнее закуталась в вязаный платок, перед тем, как открыть незваной гостье.

Женщина, стоявшая на крыльце, промокла до последней нитки. Капли дождя стекали по её лицу и попадали прямиком в рот, стоило ей только его открыть.

Ночное небо озарила молния, после которой повторился раскат грома.

– Ирма, миленькая, выручай. Настька разродиться не может. Уже с полудня мучается девка. Боюсь, помрёт и ребёночка с собой утащит. Борька с меня всю душу за это вытрясет.

– А я с самого начала говорила, не правильно мальчишка лежит, ножками вперёд. Говорила же поворачивать его надо, но твой Борька меня к своей благоверной не пустил. Как худо стало, так прибежали.

Женщина упала в ноги Ирмы. Обхватила её колени, да запричитала:

– Ой, знаю, миленькая, знаю. Борька мой упрямый осёл, как что в голову свою страдальную вобьёт, так потом ничем не вышибешь. Вон перед самыми родами в город уехал, сказал, на заработок, а там, кто его знает? Может, соврал?

– Соврал, соврал, – сказала целительница, поднимая гостью на ноги. – Ну, пойдём, помогу я вам. Надейся, что не поздно.

Женщина испуганно несколько раз перекрестилась.

Ирма затушила свечу и поставила подсвечник на подоконник. От такого дождя ни один зонт не спасёт. Она пока с Полиной, гостьей, разговаривала, сама чуть ли не вся промокла.

Недолго думая, Ирма как есть вышла на улицу. Закрыв за собой дверь на старый и ржавый замок, каждый оборот которого резал слух своим ужасным скрипом, она направилась вслед за Полиной. Им предстояло пройти около двух километров до дома, где их ждала измучавшаяся роженица. Грязь противно чавкала под ногами, галоши постоянно в ней застревали. Целительница уже много раз пожалела, что не сменила обуви. В такой ливень Берёзоньки разом притихли. Даже собаки не лаяли. Запрятались по своим конурам да тряслись от страха всякий раз, как гром с молнией грянет.

Крик Настасьи, молодой жены Бориса, сына Полины, они услышали ещё за домов семь. Перепуганная Полина почти бежать бросилась, что в её весе было не таким уж и лёгким занятием. А вот Ирма спешить перестала. Крик Насти был страшным, но добрым. Сама девка справилась. Малыш почти на подходе.

Уже через час маленький белокурый богатырёк трапезничал грудным молоком. Новоиспечённая мама хоть и была вымотана, но на своё чадо смотрела с великой любовью, на которую способная измученная длительными родами мать. Ирма в тазу с тёплой водой руки от крови мыла. Полина вокруг целительницы словно вокруг новогодней ёлки носилась. Муж Полины, Святополк, на улице нервно уже пятую самокрутку докуривал. Едва сын Бориса издал первый крик, дождь прекратился. Воздух сделался чистым и ароматным.

– Ой, Ирма, миленькая, даже не знаю, как тебя благодарить!

Полина засунула руки под объёмный фартук, достала оттуда несколько смятых бумажек и торопливо вложила их в мокрые руки целительницы.

– Никому ни слово, что от меня получила. Борька приедет, пойдёт тебя благодарить. Ни слово, что я тебе дала, – шептала она на ухо Ирме, сжимая её мокрые руки.

В дом вошёл новоиспечённый дед.

– Сердечно благодарен тебе за внука, – стёр он скупую мужскую слезу.

Морщины Святополка в свете немногочисленных свечей были ещё глубже, чем днём. Смерть восьмерых детей на нём сказалась куда хуже, нежели на Полине. Полина вообще была бабой-огонь. И в горящую избу войдёт, коня на скаку остановит. Её в Берёзоньках знали, уважали и боялись. Она единственная кто у Гречихина, местного помещика, домоправительницей задержалась на долгие годы. Другие слуги, как перчатки менялись. Характер у него был скверный, рука тяжёлая. Да и отмену крепостного права он не признавал.

– Проводишь? – спросила Ирма Полину, пряча день за пазухой.

Целительница никогда не страдала ложной скромностью. Награду за труды брала всегда и с охотой. Никогда дважды её уговаривать не приходилось.

Походка Полины стала легче. Не летала, но поступь смягчилась.

Ирма шла рядом и молчала. Она давно знала домоправительницу Гречихина. Той нужно лишь время, а тему для разговора она сама найдёт. Тем более, что Полине всегда есть, что сказать.

– За Борьку боязно, – начала она. Ирма смолчала, тогда Полина продолжила: – В город часто мотается с ребятами из деревни, но только те денег больше привозят. Хотя, вроде как, работают вместе. Думаешь, обманывают Борьку моего? Обсчитывают?

– Едва ли, – пожала плечами целительница. – Борька твой не дурак, своего не упустит. Вспомни, как Насти добивался.

Полина широко улыбнулась своим воспоминаниям.

– Влюблённые все дураки, – счастливо всплеснула руками она. А потом в миг серьёзной стала. – Тогда что, по-твоему?

Ирма резко остановилась, вслушиваясь. Полина последовала её примеру. Но вокруг стояла тишина, не считая далёкого воя собак.

– Что там? Ты что-то услышала? – обеспокоенно спросила Полина.

Не говоря ни слова, Ирма двинулась в сторону старого сарая, который стоял на территории сгоревшей старой избы.

В сарае было темно, сыро и холодно. Стойкий запах плесени моментально забивался в ноздри и не давал нормально дышать. Весь пол был усеян пожухлой старой травой. Стог сена, который сюда ещё прошлым летом прикатили деревенские мальчишки, больше напоминал изношенный матрас. От его объёма и высоты ничего не осталось.

За ним и мелькнула маленькая тень.

Движения Ирмы были быстрыми и чёткими. И хоть девочка активно пыталась сопротивляться, целительница держала её крепко.

Полина, стоявшая всё это время у входа в сарай, от неожиданности вскрикнула.

– Ребёнок. Господи, да это же ребёнок!

Девочка активно продолжала вырываться, но Ирма несколько раз её сильно встряхнула. Поняв, что никуда ей не деться, она безвольно поплелась на улицу вслед за целительницей.

– Чья она? – спросила Полина у Ирмы.

– Знать бы ещё. Ты, чья будешь? – спросила Ирма девочку.

При свете растущей луны обе женщины внимательно рассмотрели свою находку. Это была болезненно худая невысокая девочка-подросток лет 12-13. Её светлые волосы, заплетённые в неряшливую косу, растрепались. Однотонное светлое платье было грязным и плохо пахло. Ноги были босыми и грязными по самые щиколотки. Лицо загоревшее, почти чёрное. И только ярко-голубые глаза оставались чистыми и ясными. Но в них было полно страха. Ирма почувствовала, как девочка дрожит и явно не от холода. Целительница ослабила хватку, но отпускать не стала, побоялась, что сбежит.

– Ты чья? – повторила вопрос Полина. – Я ни у кого такой не видела.

– Я тоже. Может Гречихина?

– Нет, вряд ли. – Полина наклонилась по росту девочки. – Ты что немая? Язык проглотила?

Девочка с ужасом посмотрела на Ирму.

– Немая? – удивлённо переспросила целительница. – А ну-ка рот открой.

Какое-то время девочка стояла в нерешительности. Она всё не могла понять, стоит ли ей доверять этим женщинам. Не похоже было, что бы они ей хотели причинить зло. И всё же надо было быть осторожной.

Девочка аккуратно открыла рот. Приподняв её лицо за подбородок, Ирма посмотрела в него, а вместе с ней и Полина. Женщина тут же отступила назад, перекрещиваясь.

– Боже милостивый, кто с ней так?

Во рту у незнакомки было два ряда белых здоровых зубов и обрубок того, что раньше языком называлось.

– Ты от кого-то бежишь, – заключила Ирма, отпуская подбородок девочки. – Но не бойся. Теперь ты под моей защитой. Кто бы за тобой не пришёл, ему сначала придётся тебя у меня забрать.

Девочка издала нервный выдох. Она верила, верила этой женщине. Она чувствовала, как от неё исходит сила и власть. Почему-то она знала точно, что теперь находится в безопасности. Но маленький червячок сомнения…

– Я буду звать тебя Ариной, – нежно улыбнулась Ирма.

Глава 2

Мира.

Я почти успокоилась.

Паша и Зоя Леонидовна всё это время молчали. Видно, обе ждали, когда говорить начну я. А я всё не могла. Благо хоть руки не тряслись. Сама не ожидала от себя такого. Не думала, что могу так испугаться.

Призрак…

Я – экстрасенс-медиум, и я имею с ними дело всю свою сознательную жизнь. И как эксперт в данном вопросе, меня всегда смешило, как обычные люди, а так же шарлатаны, косящие под экстрасенсов далеки от правды. А, правда, в том, что призрак – это не душа. Призрак – это разум. Человека можно разделить не только анатомически, на медицинский и научный лад. В более высоком смысле, каждое живое существо делиться на три части: тело, разум и душу. Тело, то чему придают огромное значение материалисты, самая зыбкая, неустойчивая и легко заменяемая часть. Расходный материал.

Душа… Ей поют оды, считают самой чистой и священной, пусть в меня за это плюнут, материей. Но это отнюдь не так. Всё, то зло, что творят люди, оно твориться их душами. Иначе, почему в ад попадает именно она? Простые люди, сами того не понимая, оказались очень близки к правде. Но как обычно, проходят мимо неё. Именно она переходит в Мир мёртвых душ, известный нам, как ад. Вот только мир наш не ведает, что он сам живёт в аду, только на его лайтовых уровнях. Данте писал о девяти кругах, но на самом деле их только два. И в одном из них он жил.

Люди – смешные существа. Носятся со своими душами, всё очистить их пытаются. Так устроен уж наш разум. Кстати о разуме, третьей составляющей. Именно разум и является призраком. Призрак – это сгусток энергии. Душа не может вырабатывать энергию, а вот разум, мозг, еще как может. Вспомнить хоть научные фильмы, где нам красочно показывают, как мозг посылает сигнал по своим нейронам. Энергия в чистом виде. Душа бродить не может. Она либо в теле, либо в Пустоте. Кажется, кто-то из учёных Мира Гоголя (Мира мёртвых душ) об этом что-то писал.

Короче, экстрасенсы не души успокаивают, а разумы. Ох уж эти неспокойные мозги…

Я отпила уже давно остывший чай с мятой. В который раз, подавив в себе желание поморщиться. Не хотелось расстраивать Зою Леонидовну.

– Мирочка, тебе полегче? – с волнением в глоссе спросила она.

– Почти отпустило.

– Так что же ты там всё таки увидела? – осторожно спросила Паша.

– Девушку… Молодую женщину. Бледную, почти как простыня.

Зоя Леонидовна и Паша переглянулись.

– Ты уверена, что тебе не показалось? – спросила куратор.

– Абсолютно. Я видела её так же чётко, как вас сейчас.

– А долго ты на неё смотрела? – спросила Паша.

– Не очень. Я испугалась и выбежала из бани. Зоя Леонидовна, может у вас где-то здесь бродит неупокоенный разум?

– Это исключено, – покачала куратор головой. – Если бы что и было, я первая об этом бы знала.

– Ты не думала, возможно, это была игра света, пара?.. – Как бы Паша не пыталась мягко это сказать, я всё равно почувствовала, что она считает меня сумасшедшей.

– Определённо – нет. И я не чокнулась. Не вижу больше смысла продолжать этот разговор. Вы все равно мне не верите.

Как и ожидалось, спорить со мной никто не стал.

Зоя Леонидовна показала нам нашу комнату, которую мы с Пашей должны были делить. Кровати стояли параллельно друг другу, разделяли их две прикроватные тумбочки. Комнатка была простенькой, никаких излишков. Шкаф один на двоих. И это настоящая проблема. Потому что он мал даже для моих вещей, не то, что Пашкины туда ещё положить. Пришлось большую часть оставить в чемоданах, которые были засунуты во все щели и углы комнаты. Даже под кровать моей напарницы.

Пожелав нам сладких снов, куратор удалилась восвояси, прикрыв за собой дверь. Я сидела у зеркала, занималась многоступенчатым уходом за своей кожей. Паша сидела на своей кровати и наблюдала за мной.

– Что? – спросила я.

– Да вот думаю, зачем так много?

– Много чего?

– Ты мажешься? У нас кожа ещё молодая. К чему это всё? – она поводила в воздухе руками, явно намекая на мои крема.

– Слышала пословицу, платье надо снову беречь? Я берегу.

– Но ведь потом кожа облениться и сама ничего делать не будет. А представь, тебя в Сахару занесёт. Ты же раньше погибнешь от обезвоживания кожи, чем всего организма в целом.

Я удивлённо приподняла бровь. Точнее она сама непроизвольно поползла вверх. Я была почти уверена, что Паша будет отмалчиваться, сторониться меня. А тут ещё и паясничать удумала.

Удивила.

Я повернулась к зеркалу. И продолжая свои процедуры, как можно язвительней ответила:

– Ну, я могу себе позволить вот это всё, так почему бы и нет. Удовольствие это, конечно, не из дешёвых, но положение моей семьи меня обязывает выглядеть всегда хорошо. Так что…

Кинув на Пашу взгляд через зеркало, я увидела, как быстро она забралась под одеяло и отвернулась к стене. Я удовлетворённо улыбнулась. Пусть знает своё место.

Ночью я крутилась долго. Матрас хоть и был ортопедическим, по заявлению Зои Леонидовны, но не позволял расслабиться от слова совсем. Тени на потолке были слишком живыми, а моя напарница слишком тихо спала. Мне постоянно приходилось прислушиваться к её дыханию. Всё время казалось, что она вот-вот помрёт. Хоть и причин этому беспокойству не было.

Телефон на прикроватной тумбе постоянно загорался из-за бесчисленного множества сообщений от Саши. Они с Лизой в обед сели на поезд. Определили их в какую-то Краснодарскую ЦРБ. Хоть не я одна за пределами города буду эти месяцы жить.

Я повернула телефон экраном вниз. Не хочу сейчас читать сообщения двоюродного братца. Ничего, кроме раздражения всё равно не получу. Пусть свои проблемы решает сам. А Лиза сейчас его очень большая проблема. Из всех своих чокнутых фанаток, её он боится больше всего. Надо заметить, что не без основания. Лиза – натуральный сталкер. Ну, и хорошо. Может хоть она научит Сашу быть мужиком.

Мысли о страданиях братца стали меня убаюкивать. Я даже почувствовала, как мои губы расплылись в улыбке. Но на границе между сном и явью, вновь увидела лицо девушки из бани. Я уже почувствовала, как моё тело хотело содрогнуться и проснуться. Но что-то дёрнуло меня в сон.

…Городские постоянно жалуются, что у них плохие дороги. Это они ещё сельских не узнали. В автобусе меня начало тошнить едва он только тронулся. Как и обещала, Зоя Леонидовна потащила нас к месту, где когда-то стоял дом Ирмы.

Вылезли мы на конечной остановке. С нами было ещё пару человек. Они незаметно разбрелись по рядом стоящим халупам. По-другому эти дома было сложно назвать. Покосившиеся, с облупленной штукатуркой. Заборы выглядели либо как зубы человека боящегося стоматолога, как огня, либо как филиал мебельной помойки.

Зоя Леонидовна повела нас в сторону леса. Как показалось мне. Пройдя несколько метров, под ногами я стала угадывать разбитую плитку. Старого союзного образца.

– Дом Ирмы стоял почти у самого леса. Сама целительница часто там пропадала. Собирала травы, ягоды, грибы, – вещала Зоя Леонидовна. – После Первой мировой жители села нашего, на тот момент ещё деревни, общими силами собрали деньги и в дань памяти целительницы построили здесь красивую небольшую аллею. А чтобы большевики её не снесли, бюст Ленина воткнули. А вот, кстати, и он.

Куратор указала на небольшую почти разрушенную колонну, на которой действительно стоял чей-то бюст, но лица невозможно было угадать.

– Основные деньги на аллею были потрачены, да на фонтан. Он чуть впереди будет. Поэтому памятник Ленину сварганили по-быстрому и задёшево. Вот он почти весь и развалился.

– Здесь очень много плакучих ив, – заметила Паша.

– Это да. Говорили, Ирма очень любила это дерево. Да и само его название, – люди хотели показать, что оплакивают свою спасительницу.

Очень уединённо, подумалось мне. Наверняка, здесь было красиво, когда за всем ухаживали. Никогда бы не подумала, что Ирма действительно так важна людям. Возможно, не просто так её могилу всё ещё ищут. Но даже этот факт не умолял несправедливости ситуации, в которой я оказалась.

Родители пообещали, что если я всё таки окончу школу с золотой медалью, они мне устроят Дубайский шопинг. С этим экзаменационным заданием я очень рисковала остаться без него.

Симпатия к Ирме как-то быстро улетучилась.

Впереди появился ещё более разрушенный, чем бюст, фонтан. Возможно, когда-то в нём и была какая-то красивая фигурка, – наверняка, с глубоким смыслом, – только сейчас чаша его была пуста.

– Воду в фонтан проводили с ближайшей колонки. Пока люди здесь жили, и колонка функционировала, фонтан работал. А в 90-е, когда союз развалился, и народ в города уехал, и колонка, и фонтан прекратили свою жизнедеятельность, – рассказала Зоя Леонидовна.

Мы с Пашей переглянулись. От истории Зои Леонидовны стало даже как-то грустно. Люди строили, деньги свои вкладывали, чтобы потом это всё было разрушено временем и отсутствием ухода.

Впрочем, это происходит повсеместно.

Мы оказались почти у самой кромки леса, когда наш куратор остановилась. Указывая на две близко стоящие берёзы, она сказал:

– Вот здесь был дом Ирмы. Эти две подружки будут вам ориентиром, если вдруг без меня сюда прийти захотите.

Трава и листья под ногами были жёлтые, но идти по ним было мягко. Я сделала несколько неуверенных шагов. Почему-то мне казалось, что как только я ступлю на эту, территорию меня снесёт волной сильной энергии. Ведь это же было место ИРМЫ.

Но я ничего не почувствовала. Совсем ничего. Будто здесь никогда и ничего не было. И это было странно.

Места, где живут экстрасенсы, да любые люди со сверхспособностями, пропитываются их энергией. И следы эти остаются на долгие века. Даже, если способности эти были не велики.

Я покрутилась несколько раз вокруг своей оси. Ничего. Мне не за что было уцепиться.

Паша протянула мне руку, в которой лежал свёрток с брошью.

– Ты её возьмёшь или я?

Я непроизвольно отшатнулась. Не знаю почему, но к этому украшению мне совершенно не хотелось прикасаться. Хоть я признавала его красоту и привлекательность.

– Думаю, лучше тебе ею пользоваться. Ты же здесь поисковик. К тому же не вижу смысла тратить здесь энергию. Нам всё равно заменят задание.

Паша очень внимательно посмотрела на меня из под своей густой чёлки, будто я её сейчас обидела.

Ни слова не говоря, она принялась за работу.

Сжав крепко брошь между ладонями, моя напарница стала медленно бродить по местности, периодически где-нибудь останавливаясь. Но судя по тому, что она нигде подолгу не задерживалась, её тоже ничего не цепляло.

Так Паша и переходила с места на место.

– Может и тебе попробовать? Вдруг что-нибудь удастся почувствовать? – сказала Зоя Леонидовна.

Я кинула на неё раздражённый взгляд.

– Я знаю, ты к этому скептически относишься. Но ты уже здесь, так почему бы не рискнуть? Не стоять же истуканом, пока Паша здесь кружит.

– А вы сами? Вы сами здесь хоть что-то когда-то чувствовали?

Куратор ненадолго задумалась.

– Было такое ощущение, что пару раз я ловила здесь ниточки, но они достаточно быстро от меня ускользали.

– Не считаете это странным? Ведь Ирма была сильным экстрасенсом. Что такое лет сто для энергии такого масштаба?

– Знаю, к чему ты ведёшь. Но это точно, то место, на котором стоял её дом. Попробуй. Я слабый медиум. Не то, что ты.

Зоя Леонидовна скрылась за кустами, притом внимательно осматривая их ветви. Словно ища что-то.

Хоть всё внутри меня и протестовало, я всё же решила попробовать. В успех я, конечно, не верила, но тупо стоять и ждать Пашу мне тоже не хотелось.

Я прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Воздух был чистым и лёгким. Даже дышать им было приятно. Стараясь вызвать в памяти образ Ирмы, который я запомнила ещё по учебникам знахарства и лекартсва́. Но ничего не отозвалось. Я сделала это ещё раз. И ещё. Без результата.

После бесчисленных попыток, оставив это пустое занятие, я открыла глаза. И очень сильно удивилась. На какой-то миг мне показалось, что под берёзами-ориентирами стоит деревянный стол с лавками. Но стоило мне моргнуть, как видение исчезло.

Мне снова сделалось жутко, как вчера в бане.

Зои Леонидовны нигде поблизости не было, а Паша, как вкопанная стояла у самого входа в лес. Она даже не отреагировала, когда я её позвала.

Я быстрым шагом направилась к ней. Не нравилось мне всё это.

Дотронувшись до её плеча, я вывела свою напарницу из транса.

– Ты чего? Что ты там увидела?

– Где? – Паша непонимающе захлопала глазами.

– В лесу. Ты смотрела туда и даже не откликалась, когда я тебя звала. Что там?

– Ничего. Просто иногда я слишком сосредотачиваюсь на поиске и не замечаю ничего вокруг.

– Как ваши дела? – вопрос Зои Леонидовны заставил нас обеих подпрыгнуть на месте.

В руках у нашего куратора было несколько веточек с ещё зелёными листьями, которые она, судя по всему, обломала с кустов.

– Я не призрак Ирмы, – пыталась пошутить она. Видимо, наши с Пашей лица были очень красноречивы сейчас.

Домой мы добирались почти в полной тишине. Зоя Леонидовна всё пыталась начать разговор, но ни я, ни Паша её в этом начинании не поддерживали. На расспросы куратора она так же, как и я отвечала, что ничего не почувствовала.

Похоже, настало время поторопить дедушку.

Едва мы приехали домой, как я поспешила на задний двор. Удобно усевшись на ступеньках, начались мои попытки дозваниваться в Таиланд. Как и всегда, дедушка поднял трубку только с третьего звонка и то под самый конец. Его загорелая голова, на которой были тёмно-синие солнечные очки и соломенная шляпа, оказалась у меня во весь экран. Он всегда держит телефон близко к лицу. Любит собой любоваться во время разговора.

– Ну, как ты там? Держишься?

– Еле. А нельзя ли процесс как-то ускорить?

– Я бы и рад, но до моего возвращения я бессилен.

– До твоего возвращения ещё три недели, – заныла я.

– Уже меньше. Мируш, ты пойми, был бы это кто другой, я бы по телефону это всё в две секунды разрулил. Но это Моргенштерн, а это значит, что мне лично надо к нему притащиться. На расстоянии будет всё равно, что я там ему скажу, чем угрожать буду. Займи себя пока чем-нибудь. – Дедушка ненадолго задумался, а затем выдал «гениальное»: – Во! Ирму пока можешь поискать. Ну, или чё там от неё осталось.

– Очень остроумно.

– Я пока бессилен, а тебе всё равно заняться нечем. А в целом как дела обстоят? Как тебе сельская жизнь?

Я подняла глаза и увидела баню. Надо рассказать дедушке о вчерашнем. Он уж точно знает, что мне вчера померещилось.

– Дороги кошмар. А в целом ничего. Кормят вкусно.

– Это хорошо. – Дедушка повернулся куда-то в сторону. Видимо, его кто-то позвал. – Ладно, я побегу. Звони, пиши, если что.