В твою любовь. Рискуя всем

Давай.

Удиви меня ещё раз, моя смелая.

– В восхитительно… – её голос на мгновение сорвался, и я готов поспорить: щеки Грейс покраснели от смущения, – В восхитительно интимных отношениях.

На секунду даже забыл, зачем я здесь на самом деле. Тело моментально отреагировало на заявление. А память услужливо подкинула воспоминания о том, как поясница Грейс, со скрытыми под тканью водолазки ямочками, в которую я сейчас упёрся горящим взглядом, могла выгибаться. Какие стоны могло рождать женское горло, одаривающее суд и присяжных колкостями на каждый вопрос.

Я прикусил губу изнутри, с усилием возвращая себя в реальность.

Чертовка.

Даже сейчас, даже когда не знает, что я здесь, даже в таких условиях – завела меня с полфразы.

– Знали ли вы о том, что ваш, скажем так, партнёр, командор Дивизиона «Тиррарии», собирался устроить переворот? Знали ли вы о его планах? – после того, как слушающие снова успокоились, вкрадчивым голосом задала следующий вопрос третья судья. Женщина.

Остальные члены комиссии и присяжные предпочли проигнорировать откровенный ответ и не углубляться в наши отношения. Воцарилось хрупкое молчание, пока Грейс собиралась с мыслями. Лёгкое возбуждение, присутствующее во мне до этого, резко спало. Я вдруг понял следующее – она провоцирует суд своими ответами не просто так, для забавы. Моя Грейс никогда ведь не отличалась чрезмерной наглостью, прямолинейностью и развязным языком.

Её показания имели четкую цель… Когда меня осенило, какую, я испытал смешанные чувства. Да, я собирался перехватить её тогда, когда Грейс поведут в комнату для инъекций. Расчёт был на это, но…

Она сама ведь намеренно выводила их.

Не оправдывалась, не пыталась защищаться. Не просила провести допрос под полиграфом, хотя, уверен, ей бы отказали.

Она намеренно добивалась смертного приговора.

Грейс желала смерти. Ждала её.

Тонкие, обескровленные пальцы сжали древесину трибуны по бокам.

Я судорожно сглотнул, когда следующий её прозвучавший ответ растерзал тишину:

– Мы собирались спасти Острова. Норд… Никогда не был преступником. Он не был связан с чужими. Всё было подстроено против него.

Меня кольнуло то, что она говорит обо мне в прошедшем времени. Она вынуждена так говорить.

Блять…

Как бы ею не овладела истерика при встрече со мной – мы так потеряем слишком много времени.

Как бы не сорвался я сам…

Несмотря на нарастающий гул, Грейс с жаром продолжила, перекрывая следующий вопрос судьи:

– Вы обвиняете и судите не тех людей. Что в очередной раз доказывает то, насколько подкупна прогнившая система Материка. Сколько Главный ныне командор Томас заплатил вам за мою смерть?! Что он вам обещал? Неужели никто из вас не задался вопросом, куда делся Макс, прежний глава «Тиррарии»? А Сэм!?.. Чужие, о которых вы возможно даже знали, вас вообще не интересуют? Вы все – чёртовы слепцы, которые даже не захотели разобраться и не провели элементарного расследования!

Её голос сорвался.

Я машинально вскочил с места, как и многие другие. В зале заседаний воцарился невообразимый гомон: в нём утонули её последние слоги… Под который охрана подбежала к так и оставшейся стоять на месте, дрожавшей от эмоций Грейс, чтобы заключить обратно в наручники. Карта, которую она сжимала в ладони во время допроса, упала на пол.

Подобравшись, я быстро оценил обстановку. Похоже, всё кончено.

Фраза главного судьи, пронзившая воздух образовавшегося хаоса сквозь треск молотка, подтвердила мои догадки:

– Увести её! Немедленно!

Конечно, блять.

Увести и уничтожить.

Мрази.

Мои ноздри раздулись. В груди пробуждался разъярённый зверь.

Лишь бы успеть.

Растолкав толпу у дверей, я выскочил из зала, но не побежал. Это могло меня выдать. Лишь убыстрив шаг, я взял курс на соседние коридоры, которые вели к комнатам казней. Я прекрасно помнил их расположение – к смертям многих заключенных приложена рука Научного звена. Опыты на людях – ценный способ добычи прикладных знаний.

Осмотревшись по сторонам, я убедился, что за мной никто не идёт. Распахнув одну из белоснежных дверей, которая вела на побочную небольшую лестничную площадку, я выставил впереди себя автомат.

Никого.

Мозг работал на пределе. Я практически чувствовал двигающиеся извилины под черепной коробкой. Молниеносно состроив в голове схему направления тех или иных путей и коридоров, сообразил, в какую именно часть здания могли увести Грейс.

Беззвучно поднявшись на один этаж, я, не опуская ни на минуту огнестрел, на миг задумался о судьбе всех остальных – Уиллсона, Криса и двух заточенных друзей. Смогли ли они освободиться?.. Но это был лишь порыв, вспышкой коснувшийся сознания. Отогнав возникший вопрос без ответа, я распахнул дверь с такой силы, что её край столкнулся с чьим-то лбом.

Хватило доли секунды, чтобы понять, что произошло – дверь удачно снесла одного их охранников, который… вёл Грейс. Слава Островам, снесла не её.

Раздался женский вскрик. Боец, которого ударила дверь, застонал, закрыв глаза, и рухнул. Пока его товарищ сообразил, что «периметр» нарушен незнакомцем, я вскинул автомат и пустил в него короткую очередь пуль. Разрывных пуль: распоров грудь, снаряды разлетелись на мелкие осколки уже внутри его тела, принося нечеловеческие муки перед смертью. Захрипев от боли, второй охранник попытался прикрыть торс ладонями. Те тут же окрасились тёмной кровью, и после он безмолвно упал на пол.

Грейс же прикрыла голову руками, инстинктивно отпрянув к противоположной стене. Сползая по ней на пол. Очевидно, не успев рассмотреть меня, нападающего на конвой. Я мазнул по фигуре быстрым взглядом, но выдыхать и расслабляться было рано – первый боец уже поднимался с колен, держась за окровавленный, разбитый нос и чертыхаясь.

Хм, неплохой вышел удар. Прежде чем охранник успел достать из кобуры пистолет, в его горле оказались два моих метательных ножа. Предсмертный крик вышел громче и омерзительнее, чем у его напарника.

Я стоял, тяжело дыша, наблюдая, как грузно осело ещё одно тело, захлебываясь багряными потоками. Всё произошло за считанные секунды. В который раз я был благодарен и генам, и тренировкам в «Тиррарии» за ту реакцию, которой обладал, – она сейчас чертовски пригодилась.

В коридоре с множеством кабинетов – больше никого. Пусто и тихо. Я захлопнул злополучную дверь на лестничную площадку за собой и в два шага сократил расстояние до сидевшей у стены Грейс.

Она дёрнулась, когда я коснулся её сжатых рук. Попытался отнять их от её головы и лица, чтобы заставить посмотреть на меня.

– Пожалуйста, не надо… – тихим, скулящим голосом попросила она, всё ещё оглушенная произошедшим.

– Грейс… – сипло позвал я, встав на колени и придвигаясь к ней ближе.

Она вжалась в стену, всхлипнув, и я ощутил под пальцами, как напряглись её запястья, предплечья. Всё тело…

– Нет… Нет… Нет! – восклицала она в ладони, всё ещё боясь убрать их: – Я схожу с ума?!

Вот же, блять…

– Милая, посмотри на меня.

Совладав с собой, я добавил властных интонаций в голос. Немного встряхнул её плечи:

– Грейс, это я! – пробравшись под её холодные руки, я, забыв о ранах, впился пальцами в её щеки, принуждая поднять на меня взгляд. – Блять… Это я. Посмотри на меня…

И если Грейс и так тряслась, будто от озноба, слушая меня, то теперь настала моя очередь. Я ощутил дрожь по позвоночнику – неоново-голубые глаза встретили меня безумием, неверием и страхом.

– Ты ведь мёртв… – исказившееся гримасой боли лицо оросилось слезами, и я поспешил смягчить свои касания по её скулам. – Ты ведь…

– Дыши, Грейс, – было крайне трудно сдерживать себя и не раздавить её тело в объятиях. Всё-таки, истерики и шока не избежать. Так и знал, – Это я. Я жив. Я здесь. Я пришёл за тобой.

Ей слёзы перешли в открытые рыдания, которые заставили наплевать на ускользающее время и… Наброситься на неё. Я пытался быть ласковее, но никак не мог – мои ладони сжали Грейс в удушающих объятиях. Губы сами бесконтрольно принялись покрывать родное влажное лицо поцелуями. Я старательно избегал разбитого, но такого же манящего, как и раньше, рта, понимая, что вызову очередное кровотечение из ранок.

– Милая… – я обхватил талию Грейс, притягивая к себе, вдавливая в себя и желая слиться с ней воедино. Она увернулась от нового поцелуя и уткнулась лицом мне в ключицу: прикусив ткань моей формы зубами, Грейс тихо завыла, не в силах остановить рыдания. – Я пришёл за тобой…

Моя ладонь мягко запуталась в её растрепанных волосах, утешающе поглаживая. Лишь какие-то высшие силы знают, скольких усилий мне стоило сохранять подобие твердости, хладнокровия и невозмутимости. Мы ведь всё ещё не в безопасности. Я не мог полноценно отдаться охватившим меня чувствам, электрическими импульсами долбившие разум и тело.

От моих действий теперь зависели две жизни.

Я должен вывести нас из здания.

– Грейс, пожалуйста… – я вновь обхватил ладонями её лицо, покрасневшее и чуть опухшее, с трясущимися губами. Всмотрелся в глаза, выражение которых постепенно прояснялось за пеленой слёз: – Мы всё обсудим, всё обговорим. Но сейчас нам нужно уходить. Нельзя больше терять ни секунды, милая.

– Я… Я до последнего ждала тебя, Норд, – хрипло пробормотала она, качая головой.

Я заметил движение её ладони, которая вытащила из кармана чёрных брюк ту записку, что была в начале заседания:

– Я думала, что убила тебя… Но ты вернулся… Неужели… Это правда ты?..

Я догадывался, что моё появление ударит по психологическому состоянию Грейс. Но не предполагал, что настолько сильно. Её севший и прерывающийся жалобный голос резал меня без ножа.

Я опустил взгляд и различил собственный почерк на сжимаемом клочке: «Я скоро. Никуда не уходи».

Она хранила то моё утреннее послание. То самое, после нашего первого головокружительного секса.

Всё это, блять, время она хранила его.

С ума сойти… Я тяжело выдохнул, забирая и комкая бумажку из окаменевших пальцев, и снова резко прижал Грейс к себе.

Я был её надеждой. Моё обещание, которое относилось лишь к возвращению обратно в апартаменты, обернулось посланием более глобальным, нежели я изначально закладывал в него. Теперь я понял, от чего была та карта-ключ.

Мои слова грели её в вынужденной разлуке. И сердце пропустило удар, когда я осознал, что именно с ними, на куске бумаги в руке, она собиралась принять свою смерть. Судя по затихающим всхлипам, Грейс очень медленно, но верно приходила в себя. Я осторожно отстранил её и вновь взглянул в глаза:

– Это я. Правда – я. Говорил же, что ты больше никогда никуда от меня не денешься. Помнишь? – я провёл большими пальцами под её нижними веками, собирая остатки влаги.

Грейс, рвано дыша, быстро закивала, пытаясь остановить новый поток слёз. Минута. Ещё одна. Постаравшись собраться и успокоиться, Грейс вцепилась в мои плечи мертвой хваткой, когда я помог подняться на ноги. Я позволил себе короткую, еле заметную улыбку и заправил светлую прядь за её ухо.

– Прости, что моё «Я скоро» обернулось длительным и мучительным ожиданием для тебя, – я приложился губами к её покрытой испариной лбу в долгом поцелуе.

Словно очищая разум от любых мешающих эмоций, – например, от тех, что заставляли сейчас пойти и уничтожить всех ублюдков, по вине которых она так страдала.

– Это ты… Меня прости, – смог лишь прочесть по ей губам, настолько тихо она это произнесла.

Нам столько нужно с ней обсудить. И что-то подсказывало, что теперь у нас будет масса времени, чтобы насладиться друг другом, несмотря ни на что. Поправив оружие и подав Грейс ладонь, в которую она тут же вплела свои пальцы цепкой хваткой, я ободряюще кивнул ей:

– Уходим, милая.

Глава 8. Своевольная амнистия

Лэндон

Помню, когда-то давно, на дополнительных курсах в колледже, мы касались темы пяти стадий принятия неизбежного. Теперь я наблюдал их воочию.

Все дни заточения моя неугомонная Ким в соседней камере чрезмерно импульсивно демонстрировала первые две стадии, никак не перейдя к третьей. Я сам уже давно находился на пятой, и если первые сутки пытался как-то утихомирить Ким, то сейчас попросту слушал её крики в сторону безразличных охранников, неслышно усмехаясь себе под нос.

Отрицание. День первый.

– Нет, вы посмотрите на этих ублюдков! Эй, блять! Выпустили нас отсюда! Козлы! Мы такие же солдаты «Тиррарии», как и вы! Да вы вообще знаете, кого спрятали за решетку!

Гнев. День четвёртый.

– Блять, как я вас всех ненавижу! Я выдавлю вам глаза собственными пальцами и не поморщусь, когда выйду отсюда! Надо было оставаться работать в Фермерском ведомстве, они там хоть песни поют! В полях коров гоняют! Лэн, скажи им! Скажи этим говнюкам, что мы уничтожим их!

– Детка, пора бы уже успокоиться, нет?

– Я не собираюсь так просто сдаваться!

– Максимум чего ты добьёшься своими воплями – севший голос и пару ударов дубинкой, когда бойцы потеряют терпение. Так что, приди в себя, Ким. Умоляю.

– Да пошли они к черту!

Вновь отрицание. День седьмой.

– Верните то, что забрали у нас! Вы не можете просто так проводить обыск, а после швырнуть нас в ёбаные камеры! Вы нарушаете все правила этой сраной организации! Вашу мать!

Где-то на девятый день в соседней «клетке» наступила тишина. Помимо мыслей о том, что такого я нашёл в этой девушке, что даже её грязный язык заставляет влюбляться в неё сильнее с каждой минутой, я решил, что Ким перескочила стадию «торга» и таким образом проявляет «депрессию». Но я ошибся, потому что на очередной день она вернулась как раз на третью стадию:

– Окей, твари, раз нам с моим мужиком суждено умереть, то хотя бы, блять, переведите нас в одну камеру! Я не готова попрощаться с жизнью без умопомрачительного секса напоследок!

Услышав это, я просто закрыл лицо руками, наверное, впервые покраснев за долгое время, и долго смеялся.

Камеры, куда нас заперли, были в старомодном стиле: по бокам – стены, так что я даже не видел, что рядом делает Ким; фронтальные решетки, из которых особо не высунешься, чтобы хотя бы переглянуться с ней; и невероятно маленькое окно на задней стене. Ведущее во тьму подземелий. Двое солдат, вооружённые до зубов, охраняли оба конца коридора, где находились «клетки». И почти не реагировали ни на выпады Ким, ни на какие-либо мои спокойные просьбы о, например, лишней бутылке воды.

Первое время я был чертовски зол на свою ненормальную.

Я никак не ожидал увидеть её тогда, на побережье Материка, – не успел как следует пришвартовать катер, как меня схватили, а вслед и подоспевшую на гидроцикле Ким. У нас отобрали абсолютно всё: и доказательства невиновности Норда, и оружие, и жетоны, оставив лишь одежду.

Мы успели даже поругаться на этой почве – я настаивал на том, что она не должна была лезть в пекло; Ким же упёрлась в то, что не могла меня оставить. Но уже через несколько часов заточения обида испарилась, и осталось лишь общее чувство сопричастности ко всему происходящему и беспокойство не только за свои судьбы.

Мы не имели ни малейшего понятия, что произошло с Нордом и Грейс. До нас доносились лишь обрывки каких-то слухов, если охранники о чём-то переговаривались. Одна сплетня хуже другой… В те моменты, когда Ким утомлялась выкрикивать очередные пустые угрозы, мы тихо обсуждали предположения и варианты, придвинувшись поближе к решёткам, чтобы лучше слышать друг друга.

– Я не могу так больше… – на десятый или одиннадцатый по счёту день простонала Ким утром.

Я измерял шагами свою камеру, слыша, как в её соседней что-то стучит.

– Знаю, детка, – как можно бодрее ответил я, прислушиваясь к звукам. – Не знаю только, что меня раздражает больше: само по себе пребывание здесь или же то, что до тебя не дотронуться, не дотянуться.

Послышался её тяжёлый вздох, а после Ким тихо прошептала:

– Мне не хватает тебя, Лэн. Очень…

Её откровенности были большой редкостью – даже со мной она продолжала прятать ранимую натуру за маской дикости. И лёгкой, напускной невоспитанности.

– У меня нет никаких вариантов, как отсюда выбраться, – тяжело было сдерживать обречённость в голосе: – Но я не хочу падать духом, и тебе не советую. Кстати, что за звук у тебя там?

– Я играю с долбаным камушком. Швыряю его, блять, об стену, и он отскакивает ко мне.

Я усмехнулся, представив себе картину – Ким с грустным лицом сидит у другой стены и пинает туда-сюда маленький камень.

– У тебя хотя бы какое-то развлечение есть. У меня тут совсем пусто.

– Знаешь, что я сделаю в первую очередь, как только мы выйдем отсюда? – вдруг резко поменяла тему Ким и, судя по шуршанию, подвинулась ближе к решетке.

Я последовал её примеру, попутно думая, что, скорее всего, ни я, ни она больше не вкусим желанного воздуха свободы.

– Что же? – с улыбкой спросил я, примерно зная, что за этим последует.

Но она умудрялась меня удивлять… Покоряя вновь и вновь.

– Я потащу тебя с собой в душ… – томно вздохнув, прошептала Ким, мгновенно заводя меня фантазиями: – Медленно сниму с тебя эту чёртову форму командора патруля… Разденусь сама, опущусь перед тобой на колени и…

И в тот момент, когда я ожидал окончания провокационной фразы, тяжело сглотнув и ощущая нарастающее неудобство в брюках, где-то в конце коридора раздался глухой стук.

Этот шум мгновенно отрезвил и меня, и Ким. Её голос тут же стал настороженным:

– Ты слышал это?!

Звук повторился уже с другого конца. Уж очень сильно он был похож на падение человеческого тела.

– И это тоже, – подтвердил я и, на всякий случай, добавил: – Отойди от двери, Ким. Мало ли…

Мы оба углубились в полумрак камер, когда через пару мгновений стали раздаваться звуки шагов. Я весь подобрался, не зная, чего ожидать, и еле слышное сопение моей девушки говорило о том же.

– Соскучились, господа затворники? – голос показался знакомым, и через минуту-другую в свете ламп показались две фигуры.

– Уиллсон! – взвизгнула Ким, скорее всего, от нахлынувших эмоций ударяясь руками о решётку: – Хвала этому ебучим Островам, ты здесь, Уиллсон!

Я резко, с облегчением выдохнул накопленный воздух, когда увидел подошедшего к моей камере Криса. Он быстрыми движениями расправился с замком и слегка нервозно воскликнул:

– У нас очень мало времени. Буквально пара минут, чтобы убраться отсюда.

– Понял, – тут же собравшись с мыслями и решив оставить расспросы на потом, ответил я, выскакивая наружу.

А вот Ким и не думала торопиться. Сначала кинулась на Уиллсона с объятиями – я вспомнил, что он был её капитаном на полигоне, и мы встречались пару раз – затем она вцепилась в плечи Криса с фразой: «Не знаю, кто ты, но спаситель достоин обнимашек!». Наградив его звонким поцелуем в щеку, на что я лишь закатил глаза, а бедолага инструктор весь покраснел, как рак, Ким, наконец-то, пришла в себя.

Ненадолго…

Под старательно отведенные в сторону взгляды двух наших союзников, она схватила меня за шею и впилась губами в мои, вкладывая в поцелуй всю накопленную за эти дни страсть и тоску. Я мягко отстранил её спустя некоторое время, извиняющимся покачиванием головы указывая Крису и Уиллсону что-то из серии: «Да она такая, и никуда от этого не деться».

– Вы пришли за нами! Пришли! – подскочила Ким на месте от радости, и я решил схватить её за руку, чтобы немного остудить пыл. – Но как, как?!..

Сейчас нужна максимальная сосредоточенность и внимательность, чтобы выбраться наружу. И я поспешил напомнить ей об этом.

– Всё потом. Нам пора уходить, взбалмошная засранка, – по-отечески потрепал за щёку Ким Уиллсон, поддержав мою фразу.

– Так понимаю, у вас есть план? – спросил я находу, не выпуская её ладони, когда мы вчетвером двинулись в противоположную сторону от того конца коридора, из которого нас изначально привели в тюрьму.

– Да, – твёрдо ответил мне капитан, а Крис передал в руки пистолет и автомат: – Вам нужно быстро и незаметно пролезть в кузов нашего джипа. Сейчас мы идём к выходу из здания Штаба, он припаркован там. Не попадитесь никому на глаза. Бойцов у главных дверей мы, если что, возьмём на себя.

Скорее всего, оружие они отобрали у охраны – Ким тоже получила военные трофеи и улыбнулась во все тридцать два прекрасных зуба.

– О-о-о да, крошки, – любовно погладила она пистолет, перевешивая полуавтоматическую винтовку на плечо. – Мамочка по вам соскучилась.

Такая ненормальная девчонка.

Моя девчонка…

Когда мы обходили лежавшее бессознательное тело одного из охранников, Ким не удержалась и, вырвав ладонь из моей, пару раз стукнула того ногой в живот.

– Говорила вам, ублюдкам, что мы выйдем отсюда!

Еле-еле удалось оттащить мою разъяренную фурию под удивлённые взгляды товарищей, уповая лишь на то, что, когда мы выберемся на поверхность, Ким всё-таки немного оклемается. Тюрьма сказалась на ней крайне херово.

Впереди нас ждали хлюпкие лестницы, которые вели в бесконечное количество не используемых со времен войны пыточных комнат и иных камер. Я вспомнил, как Норд рассказывал о допросе чужого – скорее всего, проходил где-то здесь. Слышался лёгкий перезвон: с некоторых стен капала вода, попадая за воротник. Мы были глубоко внизу под Штабом.

– Пока всё тихо, – проинформировал нас Крис, который шёл впереди нашей колонны.

Уиллсон замыкал шествие за мной.

– Ты случаем не тот друг Грейс с подготовки? – чуть запыхавшись на подъёме, полюбопытствовала Ким. – Она рассказывала о тебе и девочке Шайло.

– Да, это я, – смущенно ответил Крис, обернувшись к нам на мгновение.

– Кстати, они в порядке? Она и Норд?.. – поддержал я тему, осторожно цепляясь за очередные перила.

Задал вопрос, глодавший не только меня.

– Надеемся, что да, – с тяжёлым вздохом ответил Уиллсон. – Он должен сейчас вызволять её из Верховного суда. Если всё пройдёт успешно, то мы скоро встретимся. Вы вообще в курсе, ребята, что сегодня у вас должен был быть трибунал?

Я и Ким напряженно переглянулись.

– Нет… – ошеломленно ответил я за нас двоих.

– Ну вот, – кряхтя, пробормотал капитан, не отставая от нас. – Видите, как мы удачно подоспели. А то вас бы просто вывели отсюда через пару минут и пустили бы пули в лбы, на потеху остальным. Эй, Крис…

– Да, сэр?

– Как думаешь, сколько у нас осталось времени, пока не объявили тревогу и погоню, заблокировав все двери?

Крис быстрым взглядом окинул свои часы и в волнении пробормотал:

– Около четырёх минут. Может, меньше… Пока они поймут, что видеонаблюдение выключено, пока дойдут до камер и обнаружат пропажу…

– Надо тогда поторопиться, ребятки, – строго заметил Уиллсон в ответ на оценку.

Мы синхронно, не сговариваясь, увеличили темп ходьбы, доведя его почти до бега, насколько было возможно на узких, опасных пролётах.

– Расскажете нам всё, что мы упустили за эти дни, пока будем ехать? – попросила Ким, когда мы, наконец, добрались до широкой металлической двери, ведущей на улицу.

– Обязательно, – кивнул ей Крис, а затем обратился ко мне: – Я выйду первым, осмотрюсь и дам знак. У вас будет не более тридцати секунд, чтобы перебежать пару футов и залезть в кузов. Охрана у входа не должна заметить ничего подозрительного – внедорожник специально припаркован так, что видимость минимальна, но на всякий поторопитесь. Мы с командиром тоже быстро проникнем на передние сиденья и даём газу.

– Договорились.

– Я прикрою вас сзади, – откашлявшись от пыли подземелий, добавил Уиллсон и поправил оружие.

Ким мгновенно поменялась в лице, услышав все инструкции, и стала такой серьёзной, какой я её почти никогда не видел. Одарив меня тёплым взглядом, она на секунду прильнула ко мне в быстром поцелуе и тоже приготовилась. Я ободряюще кивнул ей, полностью сосредоточившись на нашем последнем рывке на пути к свободе.

Через пару секунд, когда дверь пропустила полоску света и Крис исчез за ней, я осторожно выглянул и получил его знак. Совсем рядом виднелся чёрный бампер машины. Схватив Ким за руку, я тут же пригнулся. Она последовала моему примеру, и мы стремглав преодолели расстояние до кузова. Крис молниеносным движением распахнул дверцу, впуская нас внутрь, пока командир широким, уверенным шагом шёл к водительскому месту.

– Ладно, времени нет, залезу к вам, – сказал себе под нос Крис, махнув рукой перед собой, и запрыгнул в кузов.

Он похлопал по небольшому окошку, дав понять Уиллсону, что всё в порядке и можно ехать. Я ждал нападения. Ждал реакции двух солдат у дверей. Но те лишь несли вахту, перекидываясь какими-то фразами.