В твою любовь. Рискуя всем

Рэнделл откашлялся, понимая, что я имею в виду обыск, при котором с большой долей вероятности что-то нашли либо у Грейс, либо у Ким – что-нибудь, что могло бы их оправдать – и почти шёпотом ответил:

– Никаких подробностей выяснить не смог, сэр, но точно знаю, что у двух субъектов в Штабе с собой ничего нет. Все было изъято при заключении под стражу. Но что именно пока неизвестно. Насчет субъекта в Верховном суде – та же история.

– Ясно. Следов не оставил, надеюсь?

– Всё выполнено чисто, сэр, – Рэнделл расправил плечи, вздернув подбородок, будто всем своим видом демонстрируя преданность и профессионализм.

Славный малый.

– Продолжай работу. Пока я не дам отбой, – я не терял надежды найти хоть какое-то вещественное доказательство невиновности моих снайперов и двух молодых командоров.

И распрощавшись с бойцом, невольно ставшим шпионом, я повернулся в сторону здания радиосвязи, затерянном среди деревьев лесополосы.

Надо отдохнуть и всё осмыслить.

Нордвуда Эммерсона, увы, моё расследование уже никак не спасёт. Несмотря на его некоторую заносчивость, высокомерие и жёсткость, командор вызывал у меня уважение и симпатию; осознание того, что его больше нет, и как сильно это разбило сердце моей Грейс, давило странным, тяжким бременем.

Временами хотелось взять свой любимый дробовик, которым я не пользовался уже много лет, и разнести голову Томаса ко всем чертям, понимая, что именно он стал центром изменений, страданий и поломанных судеб. Но, с другой стороны, я чётко ощущал, насколько мне повезло быть не замешанным в этой истории, имея возможность втайне постараться что-то исправить и кого-то спасти. За эти дни злость на Грейс, Ким и командоров Дивизионов на то, что ничего не сообщили тогда, испарилась. Они, сами того не осознавая, создали в лице меня некий путь к отступлению, и теперь лишь от моих действий зависела дальнейшая жизнь выживших.

Как изменится моя собственная судьба, пока не беспокоило и не волновало: во-первых, я достаточно долго прожил на Островах для того, чтобы не принять и отвергнуть новые устои и результаты переворота; во-вторых, своё я уже отвоевал и словить пулю, чтобы спасти моих двух заноз, было абсолютно не страшно. В-третьих, в конце концов, а для кого, если не для них?

У самого-то личная жизнь так и не сложилась – одна сплошная служба на полигоне десятилетиями. Ни семьи, ни детей. Так что, я нисколько не жалел о своём решении раскопать истину за спиной Тома.

Главное – не торопиться и всё сделать с умом.

Жаль, что не было толковых единомышленников. Не было союзников. Узнать об отношении остальных военных к случившемуся не представлялось возможным в связи с ведением новых жестких правил коммуникации и усиленного комендантского часа. Да и у кого выяснять, когда на полигоне Острова Бурь остались полтора землекопа, а в Штаб, так или иначе, без разрешения Главного командора Томаса теперь и не сунешься? Я понимал, что среди сотоварищей могут найтись те, кто не верит в слив оружия чужим Нордвудом, но привлечь их в свой замысел было почти невозможным. И так уже сподвиг на это Рэнделла.

За этими слегка удручающими размышлениями, я добрёл по коридору до своей обустроенной для временного пребывания квартиры в Центре радиосвязи и, приложив карту, открыл дверь. Войдя в полутёмную маленькую прихожую, я снял с плеча автомат и привычно повесил его у двери.

Выключатель заклинило, когда я попытался с первого раза озарить помещение светом. И едва искусственные лучи выхватили очертания мебели, на мгновение ослепив мои старые глаза, я ощутил чье-то присутствие.

Мгновенно подобравшись, выхватил из кобуры пистолет, уверенным движением направив его в спинку вращающегося стула, который поворачивался в мою сторону. И единственное, что остановило меня от выстрела, выбив весь дух и одарив шоком, который я давно не испытывал, было изнеможденное, осунувшееся лицо человека, которого ещё несколько минут назад я считал мёртвым.

Нордвуд Эммерсон медленно развернулся ко мне, безразлично оглядывая оружие в моих руках, которое я поспешил опустить, и надтреснутым, сиплым голосом, в котором сквозила дикая усталость, проговорил:

– Приветствую, капитан…

***

– Сэр, – только и смог выдавить я, оглядывая грязную фигуру командора и задерживая взгляд на перевязанном наспех клоком футболки плече, – Вы живы, чёрт возьми! Хвала Островам!

Нордвуд коротко кивнул, не в силах что-либо произнести. Все его жизненные ресурсы были исчерпаны. Я видел это.

Ещё бы – почти неделю скитаться непонятно где, прежде чем объявиться вновь. Как он вообще сюда добрался? Его ведь подстрелили на Восточном! Но подумать только! Это было настоящим чудом, и я всё никак не мог поверить, что он здесь…

Тяжело вздохнув, я всё озирал его. Затем поспешил продолжить, приблизившись и положив пистолет на невысокий столик рядом:

– В первую очередь, вы должны знать, что я на вашей стороне. Никто не узнает, что вы здесь. Но, сэр, как вы проникли сюда?..

В моём голосе не было и тени упрека – лишь хотел выяснить, как этому сильному молодому человеку удалось выжить и добраться именно до меня. Именно до Острова Бурь, под носом людей Томаса, хоть его самого уже здесь не было. Наверняка уже облюбовал себе кресло Макса в Штабе.

– Окно, капитан Уиллсон, – устало усмехнулся Нордвуд, поморщившись от боли, которая, скорее всего, пронзила рану: – Ты живёшь на грёбаном первом этаже, так что это было не трудно.

Я усмехнулся, оглядев раму, а рядом – лежащий нож, которым мой гость вскрыл её. На подоконнике – следы грязи и крови, и я подумал, что первым делом надо убрать их не только изнутри, но и с внешней стороны здания. Конечно, на полигоне и форпостах сейчас мало солдат, однако подводить удачу, которая вовсю стала улыбаться, не хотелось.

Помолчав несколько секунд, Эммерсон медленно откинулся на спинку и ворчливо добавил:

– Я сначала следил пару дней за этими зданиями, прежде чем предпринять вылазку. Смотрю, тебя отправили сюда одного. И нахрена? В лесополосе нет смысла торчать, эти здания связи давно пора снести за ненадобностью… И да, кстати…

Он сглотнул, с трудом продолжая после тирады, будто та выбила остатки сил:

– Прошу тебя, давай без «сэр» и прочего дерьма. Мы сейчас не в тех условиях…

Да, так действительно было бы намного удобнее по многим причинам, начиная от той, что озвучена самим Эммерсоном, заканчивая тем, что с такой разницей в возрасте, как наша, скорее, он должен обращаться ко мне на «вы».

– Как скажешь, – я в дружеском жесте коснулся его здорового плеча. – Я несказанно рад, что ты цел и вернулся сюда. У меня есть немало новостей…

Норд встрепенулся, горящим взглядом уставившись в моё лицо. Я видел его нетерпение, и моё собственное разрывалось от радости приобретения самого главного союзника. И от желания поведать ему всё.

– Она жива?.. – еле слышно прохрипел командор: – Где она сейчас?

Я ждал этого вопроса, вновь убедившись в далеко не поверхностном отношении Нордвуда к Грейс. Но сейчас только строго покачал головой, направившись к ванной комнате и бросая на ходу:

– Сначала мы приведем тебя в порядок. На лицо явное истощение, да и рану нужно обработать по-человечески, убедиться, что нет заражения. А после поговорим и всё обсудим.

В спину ударил голос с непривычными нотками мольбы, которые Нордвуд не стал скрывать передо мной, и это заставило всё же обернуться. Я на секунду представил, как сильно сейчас мучается Грейс, всё ещё думая, что командор мёртв, и сердце сжалось от нахлынувших чувств:

– Прошу, Уиллсон. Просто скажи, что она жива…

Я поджал губы, опираясь ладонью на дверной косяк соседней комнаты. Потерев глаза пальцами, тихо проговорил:

– Да, жива. Но ей требуется наша помощь. Как и командору Уайту с Ким.

На похудевшем, заросшем короткой щетиной лице отразилось облегчение, а после… Расцветающая решимость. Я почти ощутил, как в воздухе повисло напряжение вкупе с чувством вины, что глодала молодого командора – он корил во всём случившемся себя. И неимоверными усилиями удержался от следующих расспросов.

– Хорошо… – шёпотом ответил Нордвуд, осторожно поднимаясь с места.

Я молча кивнул в сторону душа, куда он, не споря, проследовал, а после я принялся искать тряпку для уборки и аптечку, которая неизменно была всегда с собой, где бы и в каких условиях я ни жил.

***

Через пару часов, Нордвуд стал хоть немного похож на себя прежнего.

Появившаяся худоба от питания одними лишь ягодами, моллюсками и кореньями на свой страх и риск – мы до сих пор считали часть земель и моря «зараженными» криптококком после глобальной войны много лет назад – конечно, никуда не делась. Но свежая, хоть и не по размеру, выданная из шкафа одежда и гладко выбритое лицо сделали своё дело. Зашив его, благо, чистую, не загноившуюся рану, мы сели на маленькой кухоньке, и я был доволен тем, что с Нордвудом не приходилось возиться, как со многими военными его возраста – сейчас он и без моих старческих наставлений сам понимал, что не стоит перегружать желудок нормальной пищей после недельного марафона в лесу и заплыва вдоль побережий двух Островов. Что сказать – задатки командора. Проницательный, гибкий ум, инициативность и самостоятельность ничем не выбьешь.

– Знаешь, – отложив приборы, горько усмехнулся Нордвуд, – там, в волнах, а после среди деревьев я впервые обрадовался тому, что когда-то работал в Научном звене с разной информацией. Наверное, только это и спасло от отравления каким-нибудь ядовитым ракообразным…

– О да, – коротко рассмеялся я в ответ: – Ученый в нынешнем теле вояки – лучшая комбинация, чтобы пережить такой опыт.

Мы никак не могли начать разговор о случившемся, потому что весь вид Эммерсона говорил о том, что возвращение и погружение во всё это вновь даётся ему нелегко. Сжатые губы, периодически проступающие желваки, изрезавшие лоб морщины задумчивости. Он ещё не до конца пришёл в себя, и дело было не только в физическом состоянии. Что-то внутри молодого командора сломалось, что-то тонкое и хрупкое, присущее даже таким волевым людям, как он. Я знаю, о чём говорю, потому что сам пережил нечто подобное, потеряв в одном боевом задании пятнадцать лет назад лучшего друга.

Тогда нам тоже пришлось двое суток выживать в джунглях одного из малых архипелагов. И именно в те времена построили этот полигон на Острове Бурь, чтобы тверже укрепить позиции «Тиррарии» в борьбе с криптококком. Но делиться своими выцветшими воспоминаниями я не хотел и решил аккуратно перевести разговор в необходимое русло.

Времени было крайне мало, и каждое промедление могло стоить жизней близких людей.

– Думаю, не только знания по биологии спасли тебя, Нордвуд, – заметив, как командор сконцентрировал своё внимание на мне, я продолжил твердым тоном: – Мысли о ней мотивировали тебя вернуться и не погибнуть. Больше чем что бы то ни было.

Еле различимый короткий вздох сорвался с его рта, и я понял, что попал в точку. Принял это за некий призыв к действию.

– Не зови меня Нордвудом, Уиллсон. Просто Норд.

Откинувшись на спинку стула, я кивнул и скрестил руки на груди, бескомпромиссно начав свой рассказ:

– По приказу Тома Грейс держат в главной тюрьме Материка. Её ожидает приговор Верховного суда. Когда – неизвестно. К ней никого не подпускают, абсолютно. Это всё, что мне удалось узнать после побега Макса и той ситуации на Восточном.

Кулаки Эммерсона, которые раскрытыми ладонями до этого лежали на столе, немедленно сжались до побелевших костяшек. Норд постепенно оживал, и имя бывшего командора Дивизиона разведки, ставшего единственным главой всей «Тиррарии», сработало триггером.

– Грейс предъявлено обвинение в соучастии и в помощи предателю «Тиррарии», – деловито продолжил я, рассчитывая именно на такую реакцию, которую сейчас видел перед собой: – Последним, как ты уже, наверное, догадался, называют тебя. Но есть одна важная деталь, которая может нам помочь – все считают, что ты мёртв.

Норд резко встал, принявшись расхаживать по небольшому помещению нервным, чеканящим шагом. Его глаза лихорадочно бегали с предмета на предмет, когда он запустил пальцы в волосы, с силой оттягивая их назад.

– Блять… – гневно выдохнул он, слушая меня дальше.

– Ким и Лэндона заперли на нижних этажах Штаба, и если у Грейс хотя бы есть призрачный шанс быть оправданной, то этих двоих ожидает трибунал. Сам знаешь судьбу тех, кто попадает в карцер. Дата – тоже неизвестна, – у меня самого всё внутри затопило злостью, когда я договорил: – Есть подозрение, что Том делает это специально. Он расстреляет ребят без участия Верховного суда и без зазрения совести, лишь бы причинить как можно больше боли Грейс. А ей, если признают виновной, просто введут смертельную инъекцию.

– Скажи мне… Это она стреляла в меня тогда, Уиллсон? Ты что-нибудь знаешь об этом?! – с горящими от ненависти к Тому глазами, неожиданно переведя тему, спросил Норд.

С остатками не накопленных до конца сил хлопнув по столу и опираясь на него, он навис над поверхностью, ожидая ответа.

– Я был там. Наш командор, теперь уже Главный командор, приставил к её виску пистолет, а второй направил на меня, не дав разобраться во всём, – я тяжело вздохнул, нахмурившись: – Том приказал стрелять в тебя, а Грейс была вынуждена исполнять приказ под страхом лишения собственной жизни.

Норд мгновенно прикрыл веки, затем зажмурился, борясь с тем, как бы не разнести здесь всё вокруг, и я понимал его в этот момент, благоразумно замолчав и не продолжая рассказ. Все детали мы обсудим чуть позже, главное – я донёс до него суть.

Не знаю, сколько так в тягучем молчании прошло времени – минута, две, пять, – но с шумом выпустив воздух сквозь сжатые зубы, Норд распахнул свои ставшие в одночасье жестокими глаза и зловеще проговорил, объявляя своей интонацией войну всему живому, что попадется на пути:

– Вот что мы сделаем, Уиллсон…

Глава 3. Месть подают холодной

Норд

– Одни мы не справимся. Нужно привлечь кого-то, кто находится в Штабе, – Уиллсон устало откинул кусок невесть откуда взявшегося в полузаброшенном здании карандаша и бумагу.

Вбивать план, который мы пытались составить весь следующий день, в планшет или иной подобный агрегат было чревато утечкой информации – старые добрые довоенные способы сейчас надёжнее.

Невольно вспомнилась записка, которую я тем утром наспех оставил Грейс, чтобы встретить Ким у входа в Штаб. Нутро защемило от смешанных чувств – гложущая тоска, дикое желание вытащить Грейс и затапливающая смесь сомнений с нежностью. Если буду позволять случаться этому слишком часто, расклеюсь, блять, окончательно.

Опираясь только лишь на слова Уиллсона, можно вроде спокойно отпустить терзания насчёт преданности Грейс, но…

Нет. Недостаточно. Мне, упрямцу, этого недостаточно.

Я должен увидеть её. И прочесть истину в больших голубых глазах.

Иначе никак…

– Плюс: вариант с изначальным освобождением ребят, чтобы после добраться до Грейс, может обернуться усилением охраны вокруг неё. Том явно заподозрит что-то неладное, как только обнаружит пропажу Ким и Лэна. И тогда до Материка нам не добраться, – продолжил капитан, видя, что я пока молчу.

Да, это мы совсем не учли.

– Тогда нужно разделиться. Вытаскивать их одновременно. Это опаснее и сложнее, но, похоже, у нас нет другого выхода, – я подошёл к приоткрытому окну.

Осторожно выглянул, чтобы убедиться в отсутствии посторонних, и затянулся сигаретой, любезно предоставленной Уиллсоном. Сам он не курил, но пачку для меня принёс на утро. Даже неделя, проведённая то в воде, то в чертовых джунглях, не отбила желания травить лёгкие никотином.

– Ты что-то упоминал о новых правилах связи. Получается, мы не можем спокойно общаться друг с другом, не боясь быть прослушанными? – я в задумчивости достал свой коммуникатор, который много дней пробыл в кармане старой формы со взмокшей и бесповоротно испорченной батареей.

Сигаретный дым коснулся кнопок, растворившись в воздухе.

– Не совсем так. Теперь мы не можем писать или звонить кому-либо без обоснования. Для того, чтобы я мог поговорить с кем-нибудь в Штабе, требуется весомая причина и согласование диспетчерской, которая даёт на то добро с разрешения Тома, – разъяснил Уиллсон.

Ограничение обмена информацией. Первое правило любого диктатора… Отличный вариант убийства правды. Уничтожения фактов и слухов о произошедшем, которые более не расползутся по Островам между военными подобно криптококку.

Я с минуту обдумывал его слова, прежде чем перейти к идее, которая не спеша зарождалась в голове:

– Томми просто конченный. Всегда знал. Вот что… Ты ведь проводишь аттестацию своих снайперов? – получив утвердительный кивок, я медленно продолжил: – Почему бы тогда… хм… Почему бы не попробовать запросить некое второе лицо на полигон, кто также вместе с тобой проведёт эту аттестацию, даст своё второе мнение? А в обоснование нашему ублюдку-командору ты предоставишь следующее: после всего случившегося, ты, как капитан отряда, стал более тщательно относиться к подготовке бойцов и хочешь устроить им двойную проверку.

Уиллсон прищурился, внимательно вглядываясь в стену перед собой и расплылся в хитрой улыбке:

– Таким образом, я смогу связаться с кем-то из Штаба, да ещё и позвать его сюда… Да и причина хороша, не докопаешься. Это вновь убедит Тома в том, что я не играю в истории никакой роли. Что работа и служба продолжает идти своим чередом. Отличная мысль, Норд, – он одобрительно развёл руками, но после спросил: – Только вот, кого ты имеешь в виду под вторым лицом? Кто согласится приехать сюда, а после помогать в освобождении Ким и Лэна из карцера?..

Я лукаво усмехнулся, одним движением отправляя окурок на улицу, и вновь вернул своё внимание капитану.

– Крис Норман. Один из нынешних офицеров-инструкторов. Думаю, он вне подозрения, потому что мы с Лэном не успели затянуть его в эту трясину слишком глубоко. Крис в курсе ситуации в общих чертах. И, бьюсь об заклад, ему тоже не всё равно на происходящее.

Не всё равно на неё.

– Этот тот самый парень, который проходил подготовку с тобой и Грейс в одной группе? Она рассказывала о нём.

Я невольно поджал губы, чувствуя еле ощутимый укол необоснованной ревности. Но Уиллсон, кажется, ничего не заметил.

– Да, это он.

Он молча зафиксировал информацию на бумаге и далее подытожил:

– Тогда я свяжусь с диспетчерской, попрошу соединить меня с ним, выдам им необходимое обоснование. А после одобрения, которое, скорее всего, не заставит себя ждать, он приедет сюда и втроём мы обсудим имеющиеся возможности. Ты точно уверен в нём?

– Уверен.

Я вернулся за стол, тяжело усаживаясь обратно.

Тело ещё не пришло в себя после долгого марафона выживания до Острова Бурь, куда пришлось добираться вплавь. С колоссальным риском быть замеченным с прибережных форпостов и быть утопленным морем одновременно. Мышцы, будто до сих пор чувствовавшие накат волн, отдавали неприятной болью и усталостью.

Повезло, что не наткнулся на очаги криптококка.

Рана заживала не так быстро, как хотелось бы. Или как это было бы, будь в наличии регенерация, но и на том спасибо, что не умудрился занести туда заразу. Однако всё это меркло… На фоне тех пронзающих ядовитых мыслей, клубком змей периодически просыпающихся во мне.

– Когда тебе дадут разрешение на коммуникацию, Крису необходимо как-то намекнуть на истинную цель посещения полигона, – стараясь не упустить важных нюансов, размышлял я вслух. – Иначе он не совсем поймёт, какого хера его выдергивают из Штаба и случайно поднимет суету.

– Согласен, тем более в согласованных коммуникациях прослушивание маловероятно. Что ему сказать? – Уиллсон понял с полуслова, что требуется некая шифровка.

Я в задумчивости покрутил в руках исписанный наполовину листок, завороженно наблюдая, как тусклый луч редкого на Острове Бурь солнца упал на буквы.

– Передай ему: «Проверяем Тихонь. Их надо сберечь». Он поймёт, – еле слышно проговорил я и поднял глаза на капитана.

Тот лишь тактично кивнул, не вдаваясь в подробности. Мы обменялись ещё парой слов, и Уиллсон оставил меня одного, чтобы дойти до вышки и исполнить задуманное.

***

Когда он вернулся и сообщил об успешном созвоне с Крисом, я облегченно выдохнул, ощущая, как узел неизвестности в груди слабеет. Хоть какой-то прогресс.

Крис – толковый парень, который поможет в составлении плана проникновения в карцер, и когда мы встретимся на троих, продумать всё пошагово будет чуть проще.

– Твой боец, Рэнделл, сможет выяснить даты суда и казни? – нарушил я затянувшееся, но уместное молчание, пока Уиллсон что-то стряпал на кухоньке.

Он обернулся, чтобы протянуть бутылку холодного пива – этот напиток с Материка я не особо любил, но выбирать не приходилось, – и спокойно ответил:

– Да, он работает над этим, – отпив глоток из собственного стекла, капитан поморщился. – Ну и дерьмовое же пиво в этой партии…

Ведя челюстью туда и обратно, чтобы избавиться от навязчивого вкуса, он продолжил:

– Сам понимаешь, информация конфиденциальная: её так сразу без лишних телодвижений не достанешь. Но, думаю, через пару дней она будет у нас. Кстати, что насчёт спасения Грейс? Ребят, окей, мы вытащим с помощью Криса. А её?

– Её я беру на себя, – не задумываясь, ответил я, принюхавшись к запаху химически воссозданного солода.

– Опрометчиво соваться на Материк одному, Норд, – покачал головой Уиллсон, ставя передо мной тарелку с аппетитно выглядевшими сэндвичами.

– Крису ты нужнее. У тебя огромный боевой опыт. А я справлюсь и один. Суды в Верховном – публичные. Переодеться, замаскироваться и проникнуть на слушание не составит труда. А там, как только её уведут в комнату для ввода инъекции, я перехвачу её, – вкратце мой план был действительно таков.

Я успел обдумать его в отсутствие капитана.

– Ты хорошо ориентируешься в здании Верховного суда? Откуда? И почему ты так уверен, что суд приговорит её к казни?

– Пришлось поприсутствовать на некоторых делах по тестированию сывороток на заключенных в те годы. Как видишь, очередное удачное стечение обстоятельств, – я ощутил волну нарастающей злости, как только представил Грейс в камере, и с силой вцепился в хлеб с мясом: – Приговорит. Потому что Том со своей стороны сделает всё, чтобы не оставить в живых ту, кто отвергла его.

До зудящих ладоней хотелось верить в это самому. Из самой камеры я вряд ли ее вытащу. Только перехват. В памяти всплыли слова Грейс, которые так согрели мою тёмную душу в одной из наших бесед: «…я приняла для себя решение, что Том, даже если бы ты не появился в моей жизни, ни за что не прикоснулся бы ко мне и не получил бы меня. Как бы он ни пытался».

И на секунду представив совершенно обратную ситуацию, где эта мразь оставит её в живых в угоду себе… Будет пытать или ещё хуже – возьмёт силой – всё, тьма. Из головы вылетают все предохранители! Отключается, блять, хладнокровие, не позволяя трезво думать. Призывая сорваться с места прямо сейчас.

Грейс, моя сводящая с ума, моя беззащитная Тихоня… Не умеет обороняться при ближнем контакте. Ни ножей, ни пистолета, ни винтовки у неё в камере нет. Если Том придёт к ней, она не справится.

Если уже не пришёл…

Уиллсон, не говоря ни слова, мягко высвободил из моей побелевшей от напряжения ладони погнувшийся нож, откладывая его от греха подальше. Лишь этот жест привёл в чувство и вернул в реальность. Тактичность старого вояки зашкаливала, я убедился уже не один раз, так что, никак не прокомментировав мою последнюю реплику, он плавно перевёл разговор:

– Думаю, стоит всё-таки провести какую-нибудь показательную аттестацию. Тому же Рэнделлу, например. Для отчетности. После мы придумаем с Крисом повод, чтобы и мне приехать в Штаб, а дальше пойдём по плану освобождения. Но я всё ещё думаю, что тебе не стоит посещать Материк одному.

– Как командор, я знаю варианты как добраться туда не на пароме.

Я коротко отмахнулся, демонстрируя непоколебимость в принятом решении. На что капитан лишь тяжело вздохнул и тоже принялся за свою порцию еды.

Вернувшись после быстрого ужина в основную комнату, служившую и спальней, и гостиной, я уселся на тот самый вращающийся стул, пока Уиллсон с бутылкой недопитого пива устраивался в маленьком, неудобном кресле. Голова слегка гудела от информации и алкоголя, но важно было обсудить всё до конца, всё до мелочей.

– Предположим, всё пройдёт успешно, и наши заключенные окажутся с нами, – задумчиво начал я, рассматривая светлую жидкость, плескавшуюся в стекле: – Мы не сможем прятаться здесь вечно. И вообще вернуться на Остров Бурь. Оставаться на Центральном – тем более опасно. Нужно какое-нибудь место, где нас не достанут поднятые на ноги патрули.