Нити Тьмы. Книга I. Тарнодан

Унарт представлял собой что-то среднее между локомотивом и машиной, а если быть точнее, являлся и тем, и другим одновременно: короткий, обтекаемый, чёрный «вагон» без внешнего разделения на кабину водителя и «кузов» для пассажиров, с двумя колесными парами, сейчас опирающиеся на рельсы. При необходимости, они сменялись обычными шипованными колёсами, выдвигающимся на смену железным, аналогично система работала и наоборот.

Подойдя ближе к концу гудящей вереницы унартов, Кас распахнул люк в задней части того, на борту которого располагалась большая белая цифра «18».

На него разом воззрилось четыре пары любопытных глаз: храны всегда интересовались чарами, ведь от последних часто зависела их жизнь, и знали плюсы и минусы каждого наперечёт. Они дружно поздоровались – три парня и девушка, по глазам которых отчётливо читалось, что сегодняшнему своему командиру они очень даже рады. Команда в сборе, и, сдержанно кивнув, здороваясь, Кас захлопнул люк и направился к кабине водителя.

Постучав костяшками пальцев в стекло обзорного окошка и убедившись, что белокурый парнишка за панелью управления его видит, чар показал пальцем вверх. Водитель кивнул, понимая этот жест, а командир резким движением взобрался на унарт.

На крыше, по всей его длине, располагалась клетка в половину человеческого роста. Она была из толстых прутьев из металла аркантита, находившимися друг к другу настолько близко, что и руки не просунуть. Захлопнув за собой дверцу в клетку, Кас два раза стукнул по кабине водителя сверху ладонью, ознаменуя, что команда готова к дозору, а тот подал в ответ короткий сигнал – «принято».

Кинув бесполезный – а по его личному мнению – ещё и вредный – шлем в дальний угол клетки, Кас разместился в её центре. Скрестив ноги, он достал из карманов хрантоны – «значки» в ладонь размером, на которых красовался герб Хампта: белый ромб, углы которого были стилизованы под скрещенные мечи, а в центре располагалось плоское изображение главного здания, в отличие от оригинала тоже белого. Чёрной была только надпись по сторонам ромба, гласившая: «Хампт – это свобода. Хампт – это жизнь.»

Закрепив их на плечах, Кас в который раз отметил «забавность» красовавшегося девиза, когда сидишь в клетке и отправляешься на смерть. Каждый хран носил хрантоны там, где ему было удобно – регламента на этот счёт не существовало.

Казавшиеся безобидными миниатюрные штуковины имели специфический функционал: любой такой «значок» являлся взрывным устройством «на самый крайний случай», оттого их выдавали только перед выходом в дозор и забирали по его окончании.

Впереди послышался стук колёс о рельсы – унарты начали выдвигаться в город. Когда восемнадцатый деловито выехал за высокие, ощетинившиеся острыми зубцами ворота, над городом разнёсся заунывный, раскатывающийся вой сирен, ознаменовывающий начало комендантского часа.

От окружающих домов раздался негромкий лязг закрывающих все окна металлических ставен. Разрозненные высотки обратились в безмолвных безжизненных истуканов. Стоило сирене смолкнуть, и лишь тусклый свет замурованных в кованные решётки фонарей и стук колёс унартов напоминали о том, что в этом городе ещё есть жизнь…

Водитель подал короткий сигнал, съезжая на отклонённый путь – они пересекли границу нужного сектора. Кас вздохнул и сосредоточился: и без того тёмный мир вокруг подёрнуло дымкой, в глазах чара окружение стало немногим светлее и пошло рябью, напоминавшей круги на воде. Все чувства резко обострились, где-то в глубине души стало щемиться чувство нарастающей тревоги, а по спине холодными мурашками пробежал страх, вне состояния перехода не посещавший Каса уже много лет.

Он стукнул по крыше кабины ещё раз, и унарт послушно остановился, в этот раз не подавая никаких сигналов. Лязгнув в гробовой тишине затвором на клетке, чар распахнул небольшую дверь и спрыгнул на тротуар, поморщившись от света фонаря –сейчас он раздражал, словно солнечный зайчик, пущенный в глаза.

Кас застегнул строгий ворот, закрывающий шею целиком и упирающийся в подбородок, и резким движением распахнул люк. Лишних команд не требовалось: увидев светящиеся мерным белым светом глаза чара, храны шустро застегнули свои вороты и натянули шлемы, тихо хлопнув узкими забралами. Командир отошёл в сторону, выпуская их, и закрыл люк, когда все выбрались наружу.

Постучав в обзорное окошко водителя, Кас показал ему тускло мигающий браслет на запястье. Тот кивнул, быстро застучав пальцами по приборной панели. Раздался тихий скрежет, ознаменовавший смену колёс, и унарт резво направился в сторону ближайшей высотки, где скрылся в гараже за металлическими гермоворотами.

Форма каждого дозорного Хампта была уникальной разработкой научного отдела. Она закрывала всё тело хранов и переходила в высокие, выше колена, сапоги на толстой подошве. Как это технологичное чудо работало – знали только его создатели, но благодаря своему снаряжению, дозорные были немногим сильнее и крепче обычных людей, а также могли без повреждений для ног или спины прыгать с высоты не более десятка метров и примерно настолько же в длину.

Помимо того, скрываемый черным форменным френчем, на спине крепился небольшой арсенал из аркантитовых ножей, клинков и мечей, закрепленных в специальных автоматических ножнах рукоятями вниз. Пару пистолетов, обычно совершенно бесполезных в дозоре, носили на поясе в кобуре, без разрешения ношения их в дневное время. Кас и вовсе никогда их не брал с собой, считая бестолковым утяжелением. Подвижность порой могла быть решающей в сохранении жизни, как своей, так и товарищей по команде.

Каждый из хранов достал свою «любимую» пару холодного оружия и, по очереди, они стали передавать их командиру для зачарования. Он касался руками рукоятей, и лезвие тускло загоралось мерным белым пламенем. Тускло – для нормального зрения, для самого чара оно пылало ослепительным огнём.

– Долго держится? – поинтересовался один из хранов, судя по надписи на нашивке после шифра – Рант.

– Часа три, может, четыре, – машинально ответил Кас, доставая из-за спины два обоюдоострых серпа и вальяжно зачаровывая их. Члены его сегодняшней команды с любопытством наблюдали за ним: Кас был единственным, кто пользовался столь необычным видом оружия.

– Ну ты, брат, силён, конечно, – восхитился Рант, а чар лишь тихо хмыкнул.

– Червоточина свежая? – вполголоса спросила Лия, непроизвольно озираясь.

– Понятия не имею, – также безэмоционально ответил командир и, прислушиваясь к ощущениям, уверенно добавил: – но из неё уже что-то выползло и, сдаётся мне, оно большое. Вероятнее всего, даже не одно.

Чар помрачнел и, ведомый своим чутьём, направился в сторону червоточины, волны от которой мелкой рябью беспокоили окружение и, осязаемо лишь ему одному, касались кожи.

Пытаясь разворотить герметичный мусорный бак первыми тремя парами членистых ног, огромный, в три унарта размером, оренкрат издавал омерзительные чавкающие звуки двумя рядами вертикальных, метровых, набитых острыми клыками пастей. Его гигантское тело, напоминавшее огромного опарыша, шло мелкой рябью от производимых передней частью потуг по открытию неподдающейся жестянки.

Кас отчётливо ощущал что-то ещё, но чувство опасности от мерзкого громилы перебивало всё напрочь, поэтому чар принял решение расправиться сначала с ним, а потом уже искать прочую «мелочь», просочившуюся через червоточину вслед за гигантом или даже на нём самом.

Командир жестом приказал хранам окружить нелюдь, а сам, держа один серп перед собой, чтобы сбить светом чудище с толку, направился к голове. Молниеносно среагировав на сильно раздражающий обитателей потустороннего Лиерархена яркий свет, оренкрат застучал рядами клыков. Отбросив переставший его интересовать бак, он полностью переключился на нечто более съестное и интересное, возникшее прямо перед ним.

Съестное оказалось ещё и опасным. Кас сделал несколько выпадов, пытаясь попасть в самое уязвимое место у твари, находящееся между клацающих пастей, но тщетно: несмотря на свою визуальную неуклюжесть, вёрткий червяк шустро уклонялся от светящейся угрозы. То, что серп опасен, оренкрат понял сразу – поначалу он попытался отбиться от него ногой и тут же её потерял. Низшие нелюди были гораздо умнее своих мелких тарноданских аналогов, обитающих под землёй, поэтому, даже никогда не видя до этого хранов, быстро соображали, что те очень «кусачая» добыча.

Краем глаза Кас заметил ещё множество движений вокруг. Взвились разрезающие тьму клинки его соратников, незабвенно крушащих ещё каких-то тварей, почти неразличимых во мраке.

– Да у нас с тобой дуэль, – зло ухмыльнулся чар, разводя руки с серпами в стороны, дразня монстра и ожидая его атаки.

Вопреки ожиданиям Каса, вместо того чтобы ринуться на оппонента в «лоб», оренкрат резким движением сразу нескольких ног ударил чара по рукам с такой силой, что серпы отлетели в стороны. У Каса в голове успела промелькнуть мысль, что не будь на нем специальной усиленной формы, тварь либо сломала бы ему обе руки, либо вовсе их оторвала, а так он отделался сильным ушибом, к которым давно привык.

Монстр тоже не ожидал от своего врага такой стойкости, но не растерялся и, ударив его массивной грудью, повалил на землю. Пригвоздив врага своей громоздкой тушей, он распахнул обе зловонные пасти, намереваясь обглодать двуногого с обеих сторон разом.

Ему вполне бы это удалось, но монстра отвлёк громкий звук и резко ударившая в морду, казавшуюся безглазой, пулевая очередь. Оренкрат отвлекся от своей жертвы всего на пару мгновений, но их было достаточно, чтобы Кас смог успеть одним движением сорвать с плечей хрантоны и, бесцеремонно плюнув на каждый, запустить по одному в каждую из пастей.

Чар резко поднял руки, создавая и накрывая себя светящимся щитом. Содержимое внутренностей оренкрата было настолько токсичным, что, не сделай он этого, от него осталось бы лишь мокрое место в самом прямом смысле этого выражения. Тварь знатно разорвало от двух внутренних взрывов, и её содержимое дурно воняющей жёлтой жижей растеклось вокруг. Кас отвёл одну из рук в сторону, убирая щит, и смачно сплюнул кровью на землю.

– Командир, ты ранен? – обеспокоенно спросила Лия, стоя на достаточном расстоянии, чтобы не касаться зловонной жижи. – Тебе вызвать помощь?

– Нет, – хрипло откликнулся Кас, доставая из-за пазухи небольшую плоскую флягу. – Это просто откат.

Он тяжело поднялся и, отпив пару глотков из фляги, спрятал её обратно. Чар поднял выбитые из рук оренкратом серпы, которые сразу перестали светиться, как только выпали из рук, и убрал их за спину под френч. Ножны тихо щелкнули и, подтянув к себе оружие, обволокли его.

Учёные Хампта не зря ели свой хлеб – подобная конструкция ножен позволяла пользоваться оружием любой формы и вида, фиксируя его на спине и реагируя только на прикосновение руки владельца. Составляющее их подвижное вещество мгновенно раскрывалось при изъятии, и обволакивало лезвие, когда оружие возвращалось на место.

– Ты чего в оренкрата стрелял, дурень. Пулями же шкуру не пробьёшь, – устало обратилась к Ранту Лия.

– Отвлекал, – огрызнулся тот.

Нахмурившись и оценивающе окинув поле битвы взглядом, Кас перешагнул через груду тел серков – мелких тварей с кошку размером. Они походили на покрытых чешуёй церберов с четырьмя лысыми жгутоподобными хвостами, которые зверьки использовали для передвижения по негоризонтальным поверхностям.

– Спасибо, дружище, без тебя он меня сожрал бы, – хлопнув Ранта по плечу, поблагодарил Кас, на что хран самодовольно улыбнулся Лие.

– Всех перебили? – вполголоса поинтересовался стоящий рядом Харис, оглядываясь на всякий случай.

– Всех, – немного помедлив, прислушиваясь к своим ощущениям, ответил чар, – отдохните. Я прослежу за червоточиной.

Храны дружно кивнули, направившись к стоящим в ближайшем дворе скамьям. Убирать оружие они не стали – стоило хоть раз выпустить его из рук и свет чара гас, а без него против нелюдей оно было бесполезно.

Проводив команду взглядом, Кас подошёл к червоточине, внимательно осматривая её лоно, похожее на мутное матовое стекло. По противоположной стороне ползал серк, оставляя на «стекле» отпечатки мелких лап. Гравитация в Лиерархене работала наоборот, относительно Тарнодана, поэтому существо могло даже не подозревать, что под его лапами портал в другой мир.

Червоточина шустро «схлопывалась»: её края, слабо вибрируя, стремились к центру, словно натекая со всех сторон. Дождавшись, пока она и вовсе исчезнет, Кас направился к команде. Он вышел из состояния перехода и его глаза перестали светиться, а мир вокруг стал обычным и очень тусклым.

Чар достал из кармана одинаковые, металлические, гладкие кольца, связанные между собой тонкой, но крепкой, нитью и надел их на пальцы. Собрав все пальцы вместе, а затем разведя в стороны, он вызвал на ладони сплитфон, коим вне работы пользовался крайне редко.

Отметив на карте точку недавней бойни для утренней группы зачистки, Кас стряхнул кольца с руки и закинул их обратно в карман. Хранам в дозор брать с собой сплитфоны запрещалось, чтобы те не теряли бдительности. «Хотя бы нормально пообщаются,» – отмечал командир про себя.

– Надеюсь, у нас на сегодня всё, – сказал он команде. – Я присмотрю с той высотки, – он указал пальцем на ближайшую.

Храны дружно показали ему браслеты, тускло мигающие синим. Командир кивнул и показал свой – со связью всё в порядке.

Чар неспеша побрёл к углу высотки, где располагался своеобразный каркасный лифт. Как и клетка на унарте, каркас был сделан из аркантита. Встав на его небольшую передвижную платформу, Кас провёл запястьем у замка. Среагировав на нанесённый на нём ключ, лифт послушно поплыл вверх.

Спуск мог быть таким же плавным, либо, при необходимости, прицепив к себе пару карабинов, носимых на поясе, и один – встроенный в ботинок, к несущей конструкции лифта, можно было с большой скоростью спуститься вниз. Кас тяжело вздохнул, надеясь, что этой ночью ему это не пригодится…

Глава 3

В сумерках привычно взвыли сирены и раздался лязг закрывающихся ставен. Вот и всё, пришло время иных чудовищ. Какими бы они ни были, ни одно не сравнится с тем, что поджидало Нику в комнате на шестом этаже…

Обратного пути нет. Быть съеденной, однако, девушке тоже не хотелось, поэтому припустив по опустевшей улице, она пробежала мимо пары домов, когда ощутила накатывающий страх. Чувство было настолько омерзительным и проникающим в самые недра сознания, что Ника решила лишний раз не рисковать и забежала в подъезд третьей по счёту высотки. После оповещения комендантского часа специальный ключ, нанесённый на запястье, мог открыть любую дверь в любое здание. Выдохнув, девушка вошла в лифт и нажала кнопку верхнего этажа.

Выход на все крыши зданий был открыт, почему – Ника не знала, просто всегда и везде было так, как само собой разумеющееся. «Никогда не задавалась вопросом, почему так… С крыши же точно никто не зайдёт. Или зайдёт?» – возникший на задворках сознания вопрос на мгновение застопорил девушку, поднимавшуюся по лестнице наверх, к двери на крышу.

– А тебе уже какое дело, дура… – хмыкнув, обругала она себя под нос.

Лёгкий ветерок трепал её непослушные пышные волосы, когда Ника направилась к краю. Здесь было гораздо холоднее, чем внизу. Она поёжилась, поставила на парапет прихваченную с собой аптечку, но открывать её пока не стала, изумившись открывшемуся виду.

По причине строгих запретов, Ника никогда не бывала на крышах высоток ночью. Только один раз днём и из любопытства, но тогда ей не показалось это чем-то завораживающим – та высотка была ниже своих соседок, и они застили собой вид вокруг, отчего создавалось впечатление, будто окружающее серое месиво с прогалами окон просто стало ниже и ничего, относительно нахождения на земле, не поменялось.

Высотка, на которой Ника находилась сейчас, располагалась ближе к окраине города и была выше окружающих её. Чернеющие вокруг здания в тусклом свете двух лун и совсем незначительных отблесках редких малозаметных фонарей величественно и безмолвно громоздились рядом, словно непоколебимые истуканы.

Прочего света, из-за плотно закрытых ставен, видно не было. Создавалось впечатление, что город умер с наступлением ночи. Лишь небольшие красные огоньки по краям высоток перемигивались, словно глаза нелюдей, забравшихся на крышу. Зачем они, если ночью никто не летает? Где-то на задворках сознания снова стало щемиться беспокойство…

Ника тряхнула головой, отгоняя от себя накатывающее наваждение и больше не имеющие значения вопросы. Раскрыв аптечку, она выругалась, осознавая, что сгоряча не подумала, чем будет запивать таблетки. Задумавшись, девушка стала выуживать из аптечки хоть что-то, похожее на жидкость, и расставлять на парапет.

Увлекшись этим занятием, Ника вздрогнула и выронила один из флаконов. Тот полетел вниз, когда тишину нарушили звуки выстрелов, раздавшиеся где-то внизу и эхом разлетевшиеся меж высоток. Осторожно высунув нос за парапет, в свете тусклых уличных фонарей внизу Ника разглядела отряд хранов, чьи мечи горели ярче, чем все фонари на этой улице, вместе взятые.

Дождавшись, пока всё стихнет, а храны уйдут отдыхать на скамьи поодаль, девушка выдохнула и взяла первую пачку таблеток, не интересуясь даже, что это и для чего – теперь это больше не имело никакого значения. На вкус таблетки оказались не такими уж противными. Ника решила повременить с запиванием, меланхолично закидывая их в рот и жуя по одной.

– Вкусно? – раздался тихий, низкий, мужской голос рядом.

От неожиданности Ника отскочила в сторону, инстинктивно подняв руки в защитной позе. Оперевшись спиной о парапет и сложив руки на груди, в паре метров от неё стоял высокий, жутковатого вида мужчина, непонятно откуда здесь взявшийся.

Судя по строгой чёрной форме – хран. На его лице, испещрённом огромным количеством шрамов вдоль и поперёк, с трудом читалось совершенно безучастное выражение. Он смотрел на Нику тяжёлым взглядом непроглядно-тёмных глаз, словно и правда дожидаясь ответа на поставленный им ироничный вопрос. Будто осознав, что хран точно его не получит, так как его появление шокировало девушку, он тяжело вздохнул и медленно подошёл к ней, нависнув над Никой грозовой тучей. Помедлив, мужчина поинтересовался:

– Как тебя зовут?

– Н… Ника, – осторожно ответила она трясущимся голосом, судорожно пытаясь собрать воедино разбегающиеся и путающиеся мысли.

– Ника, – коротко кивнул он, принимая информацию к сведению. – Я – Кас. По-хорошему, Ника, я должен взять тебя, как котёнка, за шкирку и оттащить в Хампт, где на тебя составят акт об административном нарушении в виде нахождения вне безопасной зоны после объявления комендантского часа. Тебе выпишут крупный штраф, которым, при твоей безвременной кончине, обложат твою семью. Впрочем, о ней ты, видимо, даже и не подумала, совершая вот это вот всё, – он махнул рукой в сторону раскрытой аптечки и расставленных вокруг неё лекарств. – Впрочем, если я так поступлю, после получения штрафа ты вряд ли что-то сможешь сделать. Тебя направят в психиатрическую клинику, после лечения в которой, поверь, тебе не захочется уже ничего. Вообще.

– Если это по-хорошему, то как тогда по-плохому… – еле слышно пролепетала Ника, тихо ненавидя себя за подобную «везучесть».

Кас хмыкнул и протянул руку, забрав у неё наполовину опустевший флакон с таблетками. Поднеся его к глазам, он прочёл название и таким же мерным голосом спросил:

– Больше ничего не пила? – он покосился на Нику, отрицательно покачавшую головой. – Ладно. Подействует в течение получаса.

– Как подействует? – отрешенно спросила Ника.

– Монвертин – это успокоительные, – усмехнулся хран, – такая доза угомонит даже оренкрата, – он небрежным движением повернул ещё несколько флаконов с таблетками, взяв один из них, он показал его Нике и пояснил: – А это – рейтентарин, не суть важно, для чего он, но если выпить больше пяти штук за сутки, он медленно разрушит твою печень, и ты умрёшь дней через пять, предварительно знатно намучившись. А этот, – он показал пальцем на другой, – вообще тебя не убьёт. Просто твоё тело сведёт судорогами, настолько болезненными, что ты не сможешь пошевелиться несколько дней и не будешь думать ни о чём, кроме сдавливающей невыносимой боли. А этот – вортаргал – забористая дрянь, но при передозировке тоже скорее всего не убьёт, а отправит в кому. Ты будешь существовать в состоянии растения, пока твои близкие будут спускать всё, что у них есть, на твоё содержание. Мне продолжать?

– Нет, достаточно… С ума сойти… – ошеломленно пробормотала Ника. – Откуда ты всё это знаешь?

Кас взял один из флаконов и достал из бумажного «кармашка» на его боку длинную аннотацию, написанную мелким шрифтом. Наставительно держа её двумя пальцами, он иронично ответил:

– Читать умею. Чему рекомендую и тебе научиться. Не поверишь, но это весьма полезно и по жизни пригодится.

– Не пригодится уже, – упрямствовала Ника, – если не таблетки, гравитация убьёт точно.

– Ой ли? – хмыкнул хран и подманил её пальцем к парапету. Когда девушка недоверчиво подошла, он показал ей пальцем вниз, где во мраке ночи даже с такой высоты можно было различить располагавшийся по периметру здания резервуар, наполненный какой-то жидкостью, отражающей отблески фонарей.

– Кас, тут сорок шесть этажей. С такой высоты разница между водой и асфальтом ощутима не будет, – Ника почувствовала, что съеденные ей таблетки начали действовать. Её перестало трясти, угрозы штрафа и психиатрической больницы были уже не столь устрашающими, как и её неожиданный странный собеседник.

К тому же, девушка резонно заключила – если бы он хотел привести свою угрозу в действие, сделал бы это сразу, а не стал бы тратить время на разговоры с ней. Впрочем, даже если это впечатление было ошибочным, она всё равно не смогла бы ничего сделать: от храна не убежишь, он догонит одним прыжком, резко прыгнуть вниз тоже не вариант – вне всякого сомнения, его реакция была намного выше, а с таким мощным телосложением откинуть хрупкую девушку назад от парапета ему не составит труда.

Пока Ника хмурилась, размышляя, Кас выбрал бутылёк из аптечки и бесцеремонно запустил его вниз. Она ожидала услышать в тишине далекий всплеск, но его не последовало.

– Это не вода, – наставительно пояснил хран. – Какой в ней тут толк? Нелюди умеют плавать. Эта высотка – элитная, вокруг подобных всегда делают бассейны с керансисом, днём закрытые сверху настилами. Ты, видимо, пришла раньше, чем они открывались. Керансис специфичен и очень вязок, выбраться из него самостоятельно практически невозможно. От крупных тварей не спасёт, но, если нерадивый дозор упустит, скажем, серка, такой барьер вполне может спасти чьи-то ноги, к примеру. Соответственно, прилетев туда с такой высоты, вероятность смерти крайне мала, а вот получить множественные переломы и умирать в мерзкой жиже медленно и болезненно – наоборот, очень даже велика. К тому же, есть та же вероятность превращения в растение при должной доле везучести, – он покосился на задумчивую и расстроенную девушку. – Ника. Какими бы ни были твои проблемы, они решаемы, пока ты жива. Нас всех ожидает смерть в конце пути, от неё не уйдёт никто, но и бежать к ней навстречу – не самая хорошая идея. Всегда можно оступиться и последствия будут даже хуже, чем если получится достигнуть цели. Я прекрасно понимаю, почему сейчас так много самоубийц – смерть в наше время романтизируется через СМИ, кинематограф и интернет. Для одних она кажется чем-то далёким, что случится не с ними, для других – избавлением от всех проблем. Но всё это – ложь. Ложь, обесценивающая жизнь, насаждаемая пастухами стаду для того, чтобы его проредить от психически неуравновешенных посредством самоубийств. Помимо прочего, так легко выявить чрезмерно подверженных пропаганде или же просто психопатов, которые, не ценя своих жизней, стройными рядами понесут свои тела на убой в Хампт. А там уже рады всем подряд – храны долго не живут, а зачищать улицы толстозады из кабинетов не пойдут, да и с таким количеством зомбированных добровольцев им никогда не придётся, – он сделал внушительную паузу посмотрев куда-то вдаль. – Ты не задумывалась, почему в Тенерисе суд работает лишь час в неделю, а в единственной тюрьме никто никогда не сидит, даже надсмотрщиков для вида не нанимают? Да, это преподносится как развитость общества, социальная ответственность и прочая чушь, которую так любят рассказывать в сказках для взрослых. На деле же, в судах и тюрьмах нет необходимости по другой причине – мы все… и так в загоне уже не одну сотню лет. Системе не нужны нахлебники в камерах. Ей нужны сторожевые псы на улицах.

– Любой пёс предпочтёт служить, чем быть забитым камнями. В службе хотя бы есть надежда на выживание, – Нике очень хотелось лечь спать, прямо здесь и сейчас, на крыше, и абсолютно плевать, что будет потом. – Выходит, многие храны просто уголовники? Или… люди с фабрикованными на них делами?