Ожри Гвижит

– Мисс, дайте цент, – улыбнулась она.

– Зачем тебе? – поинтересовалась мисс Анет.

– Я делаю бусы, – глаза девочки удивлённо захлопали ресницами.

– Бусы? – удивилась в свою очередь мисс Анет.

– А если хотите, можете купить их у меня, – девочка сунула руку под кожаную курточку. И вытащила не большую полоску кожи с нанизанными на нее ракушками, перемежавшимися с маленькими медными монетками. Изображённые головы индейцев на красных, потемневших от времени оттисках весело зазвенели от легкого ветра. – Вот, – протянула она их в сжатом кулачке.

– И сколько они стоят? – усмехнулась мисс Анет.

– Два доллара, – обиженно сжала губы девочка.

– Целых два доллара? – усмехнулась мисс Анет.

– Я сама их делала, – девочка настойчиво протягивала ей кулачок с поделкой.

– Женщина Белый человек, – послышался мужской хриплый голос. – Вы кого-то ищете?

Мисс Анет завертела головой в поисках говорившего. На ее глаза попался не высокий, крепко сложенный индеец в кожаной индейской куртке. Он стоял возле входа в вигвам рядом с ними и с интересом рассматривал ее. Девочка тоже обернулась на голос и, поняв, что торговля сорвалась, окинула мисс Анет взглядом, полным сожаления. А потом, весело улыбнувшись, упорхнула к игравшим невдалеке детям.

– Женщина Белый человек зря пришел сюда, – проговорил он. – Белый женщина здесь ходит не часто.

– Меня послали от школы, – улыбнулась ему мисс Анет. – Сегодня пришли ещё люди из вашего народа. И я хотела пригласить их на лекции.

– Правда? – оскалился он. – А я надеялся, что Белый женщина ищет мой друг.

Краска залила лицо мисс Анет. И ноги вдруг стали не послушными, словно обмякли и не желали держать вес тела. Она бросила на него негодующий взгляд и отвернулась, ища кого-нибудь.

– Так что, Белый женщина? – мужчина оторвался от входа и шагнул к ней. – Индеец лучше Белый человек. Индеец знает…

Но ему не дали закончить фразу. Из вигвама, чуть в стороне донесся громкий голос на непонятном для девушки языке. Властные и не терпящие пререканий нотки заставили индейца остановиться. Он попытался что-то ответить. Но голос был тверд, как камень. И, кажется, становился еще жёстче. Индеец скривился и, показав непристойный жест мисс Анет, что-то пробурчал. А после принялся кричать на занимавшуюся вигвамом индианку.

– Зайдите, мисс, – все тот же голос произнес уже на английском.

Она поспешно подошла к вигваму, из которого он доносился, и, с опаской оглянувшись, нырнула сквозь занавеску внутрь. Возле костра сидел крупный человек. Его лицо от лба к подбородку разрезал огромный белый шрам. А твердые жестокие глаза смотрели на нее, и в них не было никаких эмоций. Словно человек рассматривал муху, а не человека. От этого взгляда она почувствовала, как внутри все сжалось, и ей захотелось выйти обратно. А потом бежать как можно дальше от этого места. И этих индейцев. Она замерла в нерешительности. Но твердый голос разрешил все ее сомнения.

– Пройдите, мисс. Незачем стоять у входа.

Она повиновалась. И, скинув мокасины с шубкой, осторожно прошла по настеленным шкурам к огню. Присела. Черные холодные глаза, не отрываясь, следили за ней. Но на лице индейца не дрогнул ни один мускул. Он молча наблюдал, как девушка ищет удобную позу. И когда она устроилась, громко, заглушая крики снаружи, спросил:

– Так что вас привело в наш лагерь?

– Я хотела узнать, будут ли новые жители лагеря, прибывшие сегодня утром, посещать занятия? – четко выговаривая слова, произнесла мисс Анет. – Мне надо составить список.

– От куда вы узнали о наших гостях? – изумился индеец.

– Я не знаю, – смутилась она. – Мне директор школы сказал.

– А он откуда узнал? – в голосе индейца звучала твердость камня.

– Может быть, увидел случайно, – ее голос неожиданно для нее самой дрогнул.

Индеец замолчал и несколько минут рассматривал девушку, словно решая, что с ней делать. Потом уже тише, чем прежде, так что за руганью и женским визгом снаружи его было едва слышно, проговорил.

– Нет. Они ушли. Ваши списки менять не надо.

– Значит, я так и передам директору! – обрадовано воскликнула она, вставая.

– Постойте, мисс, – остиновил ее индеец. – Вы та учительница, которая уезжала к Хитрой Кунице?

– Да, – она вновь села и удивлённо посмотрела на него.

– В Форте-Юкон не так много учителей, – тихим голосом пояснил он. – Не сложно догадаться. Значит, вы женщина того Белого человека, которого нашло племя Холодной Реки?

– Леверт! – вскрикнула она.

– Не кричите, – тихо произнес он. – Мне не известно его имя, – пожал плечами, все так же внимательно разглядывая ее.

– Он был с какой-то индианкой беременной, – протараторила она. – Он шел мыть золото на какой-то ручей, а потом исчез.

– Значит, вы действительно женщина этого пришлого человека, – задумчиво произнес индеец.

– Но где он сейчас? Вы можете меня к нему проводить? – мисс Анет посмотрела ему в глаза.

– Посмотрите, мисс, вокруг, – покачал головой индеец. – Как вы думаете, откуда тут все эти люди?

Она оглянулась. За занавешенным шкурой входом кто-то кричал, и слышались звуки глухих шлепков, сопровождавшихся женскими вскриками. А потом повернулась обратно и удивлённо посмотрела на индейца.

– Я не знаю. Может, рядом с нашим поселением им легче зиму пережить. Вот и пришли, – ответила мисс Анет.

– Нет, – проговорил индеец. – Нам и без пришлых людей хорошо жилось. Но пришли вы, европейцы, и начали нас убивать да грабить. Некоторые из них – это люди того племени. На них напали. Убили почти всех женщин и детей. Убили вождя. Остальные пришли в мой лагерь, потому что бояться тех, кто напал на племя Холодной Реки. Они боятся оставить детей и женщин одних. А дикие животные сами себя не поймают. На них надо охотиться, иначе племя будет голодать.

– Но как это случилось? И что с Левертом? – воскликнула мисс Анет.

– Что с вашим мужчиной? Никто этого не знает, – на лице индейца появилось надменное выражение. – Может, его похитили, а может, он сам участвовал в убийствах. Из рассказов людей племени, его не было в лагере, когда они вернулись с охоты. В любом случае, мисс, я бы вам рекомендовал быть осторожнее. И говорить по тише. Кто знает, что подумают люди. Пока они про вас не знают, вам ничего не угрожает. А когда поймут, что вы женщина того Белого человека… кто знает, что они сделают. Но я живу давно в Форте-Юкон. И я вождь в этом лагере. Мне совершенно не хотелось бы, чтоб здесь случилось нечто-то плохое. Ведь тогда все договоренности с Главой будут разрушены. А мне вражда с вашим народом не нужна.

– Леверт не мог такое сотворить, – ответила она уже тише. – Он не убийца.

– Люди на этой земле становятся другими, – пожал плечами индеец. – И кто знает, на что способным становится человек после встречи с духами.

– Нет, вы не правы! – чуть не выкрикнула она. – Я знаю его, как никто другой. Он хороший человек.

– Возможно, – на лице со шрамом мелькнула улыбка, но холодный взгляд все так же пронзал девушку. – Будет война. Люди племени Холодной реки ищут тех, кто убил их детей. И если среди них окажется ваш Леверт, то мы узнаем об этом. Но, так или иначе, мисс, больше не приходите сюда. Вам здесь делать нечего. А теперь уходите, – он махнул рукой в сторону выхода и потянулся за курительной трубкой, лежавшей возле жерди, на которую были натянуты шкуры стен вигвама. Крики снаружи стихли. И теперь были слышны только тихие всхлипы. Мисс Анет тихонько встала и поплелась к качавшейся на сквозняке занавеске.

Часть 2. Глава 14. Не сбывшиеся надежды

Мы шли целый день. Идти по насту было гораздо легче, чем тогда, когда нас вели разбойники к хижине. Через сугробы рыхлого снега в лесу. Хотя ноги по щиколотку утопали в снегу, все же двигались мы довольно быстро. И по моим расчетам прошли уже миль пятнадцать. Не меньше. Уже наступил вечер. Солнце завалилось за деревья, и вместо него на небосводе появилась яркая луна. От ее холодного света вся река словно окуталась призрачным туманом. И тускло светилась белой мистической дорогой перед нами. Было довольно светло. Возвышающиеся вдоль берега голые деревья замерли. И даже густые кусты, растущие по краям крутых склонов, на границе с полосой ровного снега, покрывавшего лед. Казалось, погрузились в сон. Не было даже намека на ветер. Стояла ясная теплая погода. И горящие на небе звезды притягивали к себе взгляд.

Вадзаих в очередной раз отстала. И я остановился. Беременной девушке было тяжело держать темп. Поэтому мне приходилось часто останавливаться, дожидаясь, когда она догонит. Девушка шла ярдах в пятидесяти позади. Она медленно и тяжело переставляла ноги. Но все же упрямо шагала за мной. Ее руки лежали на животе. А на лице было выражение человека, мучающегося от болезни или усталости. И вместе с тем страха. Меня это тревожило. Индианка весь день чувствовала себя плохо. Она время от времени останавливалась, хватаясь за живот, и мучительно стонала. Тогда я подбегал, желая помочь. Через несколько минут все проходило. А спустя несколько часов повторялось. И чем дольше мы шли, тем все чаще и чаще у нее начинались приступы.

Девушка все время что-то бубнила. Но разобрать слов я не мог. Однако мысль о том, что у нее могут начаться роды, не покидала меня. Меньше всего хотелось, чтобы это случилось именно сейчас. Ведь почти наверняка где-то за нами шел индеец. Он, по моим расчетам, уже должен был вернуться в хижину. И, обнаружив там мертвых подельников, почти без сомнения кинулся бы догонять нас. Четкая полоска следов, которые тянулись за нами, не оставляла и надежды, что Грязный Конь не поймет, в каком направлении мы идем. Я хотел сделать засаду. И, спрятавшись где-нибудь, дождаться, когда он приблизится на расстояние выстрела. А потом убить бандита из револьвера. Но, как назло, впереди все время была ровная гладкая поверхность реки. И следы на ней были видны очень далеко. Индеец легко мог бы вычислить по ним мое убежище. И даже наступавшая ночь, ясная и светлая, не оставляла нам шанса. Оставалось только идти. Идти как можно быстрее.

Индианка медленно подошла и, громко вздохнув, остановилась. Понимая, как ей тяжело, я не торопил. Но все же невольно окинул внимательным взглядом реку позади нас. Девушка тихо охнула и плюхнулась на снег. Она присела, подогнув под себя ноги и, тяжело дыша, погладила живот. Наши следы уходили далеко вдоль реки и терялись в серости, которая висела подобно туману, скрывая горизонт. Никого видно не было. Вдоль берега стояли безмолвные деревья, а под ними сливающиеся в черную полосу кусты. Их тени мягко ложились на снег. Образуя причудливые узоры. Высоко в небе висели звезды.

Я присел рядом. Видимо, приступ прошел, и индианка, успокоившись, наслаждалась передышкой. Она закрыла глаза и что-то запела, медленно покачиваясь, словно убаюкивая младенца. На ее лице появилось выражение умиротворенности. В лунном свете казалось, что она светится неким загадочным и мягким сиянием. Я невольно улыбнулся, рассматривая ее. Девушка была довольно красива. Конечно, не так красива, как мисс Анет. Но все же было в ней что-то, что заставляло останавливать взгляд.

В памяти всплыло лицо мисс Анет. Где она сейчас? В Форте-Юкон? И что понесло ее в такую даль? Неужели она поехала вслед за мной? А этот бандит. Француз, кажется. Как она сейчас? Наверно, тоже сейчас любуется звездным небом и мягким лунным светом. Ком подкатил к горлу. Вспомнились длинные мягкие волосы. Черные, как уголь. Даже у Вадзаих волосы были светлее. Большие яркие глаза, в глубине которых светились задорные веселые огоньки. И легкий стройный стан. Ее улыбка. Такая нежная и мягкая. Губы, к которым хотелось прижаться. Мягкая ладонь в моих руках. И звездное небо над раскидистыми ветвями деревьев.

Вдали послышался громкий вой волков. Он прокатился по реке и растворился в окружавшем ее лесу, возвращая меня в реальность. Заунывный звук, постепенно переходящий в угрожающее рычание, проникал в сердце, заставляя его замирать. Где-то рядом были волки. Огромные аляскинские звери. Я вспомнил нависавшего надомной медведя. Запах тухлой рыбы из его пасти. И огромные когти, изуродовавшие мое лицо. Было бы лучше, чтобы мисс Анет меня больше никогда не видела, – подумал я. Зачем ей такой урод.

Вой раздался снова. И теперь его подхватила целая стая. А где-то в другой стороне послышались голоса другой стаи. Волки словно переговаривались друг с другом. От этих завораживающих и вместе с тем ужасающих звуков, наполнивших всю долину реки, становилось не по себе. Словно сама смерть коснулась своим леденящим дуновением спины и скользнула к шее, сжимая горло. Вадзаих тоже замерла и прислушалась. В ее глазах появилась озабоченность, а через некоторое время она сменилась страхом, граничащим с ужасом. Видимо, индианка что-то расслышала не уловимое для меня. Она как могла быстро вскочила на ноги и, повторяя на своем языке какую-то не понятную фразу, быстро, чуть не бегом зашагала вперед.

– Чжох! Чжох! – повторяла девушка. – Квиитлитен чжох!

– Что? – я не понял, чего так испугалась индианка. И, быстро поднявшись, поспешил догонять ее.

– Чжох! – не обращая на меня внимания, бубнила она что-то не понятное. – Нивхон ту чжох ктхут чин. Нивхон вадзаих. Чжох. Квиитлитен чжох.

– Да что случилось-то? Ты можешь объяснить, – крикнул я ей.

– Чжох, – она возмущенно вскинула руки, но даже не посмотрела в мою сторону. – Нун анетсид. Катеттон тсут вадзаих нивхон.

Поняв, что все равно не смогу разобрать, о чем она говорит, я потянулся за револьвером. Рука нащупала холодную сталь, висящую на поясе. Тяжесть оружия несколько успокаивала. Придавая уверенности в нашей безопасности. На этот раз мне есть чем ответить, – успокаивал я себя. На этот раз я угощу этих проклятых зверей хорошей порцией свинца. И черте с два они чего смогут с нами сделать. Револьвер – это не ножик. С такой штукой никто не страшен.

Вой не прекращался. К голосам двух стай присоединились еще голоса. Далекие. Едва слышные. Казалось, вся Северная страна заполнилась зловещим волчьим воем. Висящее над нами звездное небо давило своей глубиной. Рассыпанные в вышине огоньки мягко мерцали, а за ними была бездна. Она словно поглотила весь мир. Непостижимая и черная, как сама вечность. А мы с индианкой, почти бежавшие по закованной льдом реке, казались мне подобными песчинкам. Да и вся Аляска казалась лишь маленькой пылинкой, затерянной среди бездны. И только этот вой был вечен. Он висел надо всем. И даже над ней. Словно погружая заснеженную землю в состояние мистического транса.

Быстрая ходьба выматывала. Силы, которых после целого дня пути осталось и так уже не много, таяли очень быстро. Уже спустя минут десять индианка начала громко ловить ртом холодный воздух. Ее руки лежали на животе, придерживая его, чтобы не слишком сильно качался. А ноги стали заплетаться. Каждый шаг ей давался с большим трудом. Но она продолжала идти. Я тоже устал. Но пока держался. Вадзаих приходилось очень тяжело. И долго так продолжаться не могло. Скоро она обессилит и остановится. Я оглянулся назад. Вдали, в серой дымке, висевшей у горизонта, казалось, мелькали какие-то тени. Но вполне возможно, мне это только казалось. Разглядеть что-либо отчетливо и ясно не позволяла темнота спускавшейся ночи. Лишь на миг я заметил маленький огонек, сверкнувший среди тумана. И также внезапно погасший, как и появившийся. Там вдалеке кто-то был. Теперь сомнений в этом не оставалось.

Вспомнились большие следы волчьих лап около хижины. И вдруг я отчетливо представил, как огромные звери, оскалив белые клыки, рвали лежащую в снегу тушу убитого ими животного. В памяти всплыло, как они рычали и дрались за право оторвать от нее кусок плоти. Невольно представил нас с индианкой, лежащими по среди реки, окруженными десятком или двумя огромных зверей. Рука легла на револьвер. Но внезапно я осознал, что там всего шесть патронов. И если не получится отпугнуть стаю, то у нас нет шансов на спасение. Надо идти. Хотя какой смысл. Звери все равно нас догонят. Они быстрее нас. И нам не убежать.

Я бросил взгляд на небо. Оно было настолько огромным, что по сравнению с ним все казалось не существенным. Лишь песчинкой, подхваченной ветром среди бескрайних Великих равнин и несущейся по его воле в неизвестность. Висящая над нами бездна казалась бесконечной. Где-то среди звезд вспыхнула маленькая точка. Я заметил ее не сразу. Но она привлекала взгляд. Этот огонек на небе двигался. Медленно, но уверенно он летел куда-то в сторону от реки. Невольно я проводил его глазами. Падающая звезда, казалось, становилась ярче. Она пролетела мимо мерцавших звезд, словно огонек в тысячу свечей рядом с тусклыми фонариками. И, мигнув напоследок вспышкой света, нырнула за кроны деревьев. Еще несколько мгновений я смотрел на то место, куда она упала. Как вдруг осознал, что там, над лесом стоит едва заметное белесое пятно. В лунном свете почти невидимое. Сливавшееся с фоном темного неба. Но все же отличавшееся от него более светлым цветом. Приглядевшись внимательнее, я заметил тонкие, практически не различимые белые столбы. Протер рукой глаза. Потом вгляделся снова. Не наваждение ли? Но нет, столбы никуда не делись. Я насчитал штук пять или шесть. Наверно, их было больше. Однако разглядеть что-либо было очень сложно. Дым, – мелькнула мысль. Поселение людей. Индейцы? Европейцы? Впрочем, какая разница. Там люди. Я окрикнул Вадзаих и указал рукой в сторону пятна. Девушка пригляделась и, казалось, сбавила шаг. Она бросила на меня, словно извиняющийся взгляд.

– Читсьяа, – проговорила и опустила глаза.

– Что за читьсяя? – удивился я. И обернулся назад. Вдалеке отчетливо виднелись маленькие фигурки бегущих по насту реки зверей. Их более темные шкуры выделялись на светлом фоне снега. Целая стая волков быстро приближалась к нам. Наверно с дюжину или больше. Я прикинул расстояние. Слишком далеко. Дымы были слишком далеко. Нам не успеть. Волки быстрее нас. И мы просто не успеем добежать до поселения. Индианка тоже их заметила. В ее глазах мелькнули искорки слез. Она, задыхаясь и громко пыхтя, зашагала еще быстрее. Я разглядел, как по ее щеке скользнула тонкая полоска, засеребрившаяся в лунном свете.

– Динджи чжжу! – просипела девушка, ловя ртом воздух.

Волки бежали по насту очень быстро. В отличии от нас, им не мешал нападавший поверх него снег. Их лапы были идеально приспособлены для погони за более быстрой добычи, чем мы. Расстояние между нами довольно быстро сокращалось. И я представил, как через несколько минут они догонят нас. Как большой мощный зверь кинется на спину и повалит на землю. А еще один схватит за шею. Как сомкнутся на ней мощные челюсти, способные перегрызть бедренную кость огромного лося. И острые длинные клыки вонзятся в плоть, перерезая артерии.

– Ожри! – прохрипела индианка из последних сил.

– Да черте с два! – выкрикнул я преследовавшей нас стае. Они Успеют. Они должны успеть. Ведь там люди. Всего пара километров. Они успеют. Выхватил револьвер и, подняв его высоко над головой, нажал на спуск. Все шесть раз. Грохот выстрелов заглушил все. И подобно лавине покатился по долине реки. Успеют! Они успеют! Ведь там люди!

Часть 2. Глава 15. Вождь племени Ручья Волков.

В большом Вигваме горел огонь. Негой Хаа ти сидел на широкой и невысокой скамейке, выструганной из прочных жердей, которые аккуратно и очень точно были подогнаны друг к другу. Застеленная шкурой карибу, она слегка поскрипывала от веса крепкого мужчины. Не молодая женщина, сидевшая на другой стороне от костра, занималась шитьем. Проделав в двух сложенных шкурках дырку большим, похожим на шило, предметом из кости, она ловким движением проталкивала в нее тонкую полоску кожи, а потом, подхватив конец, вытягивала его, соединяя два куска в единое целое. Он осторожно наблюдал за работой жены. Ему нравилось смотреть, как она ловко управляется с тонкими и нежными заячьими шкурами. Не смотря на возраст, женщина все еще оставалась прекрасной хозяйкой. И в ее руках любой материал превращался в великолепно сшитую одежду. А каждый стежок выходил настолько точным и аккуратным, что больше походил на машинный, как на одежде европейцев.

Жаркий огонь потрескивал по середине жилища. И, вытянув ноги на лежащие в качестве пола шкуры, он с наслаждением грел ступни, иногда причмокивая от удовольствия. В последнее время они стали подводить не молодого вождя. От холода, бывало, схватывали судороги. Особенно неприятно было, когда это случалось во время охоты. Бывало, пойдет в лес зайца или куницу ловить, а тут раз – и все. Как стянет да скрутит – и мочи нет терпеть. Какая уж там охота. Старость приближается, – думал он и вспоминал древний обычай племени. А вместе с ней и немощность. Немощный старик никому не нужен. Как он будет охотиться и кормить себя да свою женщину? Человек становится обузой для племени. Был бы сын жив. Он проводил бы его в страну духов. Но его убили. Проклятый европеец. Уже и шагу не ступишь, как на чужака напорешься. Негой Хаа ти с горечью вздохнул и окрикнул жену:

– Женщина, чего сидишь? Уснула там, что ли?

Та обернулась на него и вопросительно посмотрела, опустив руки со шкурами на колени.

– Иди позови этого индейца, что пришел к нам сегодня. Да пошевеливайся!

Индианка, положив рукоделие на свой лежак, еще более аккуратно сделанный и ровный, чем у него, поспешно встала и, накинув теплую одежду, вышла. Послышались удаляющиеся шаги по скрипучему снегу. Откуда-то из далека донесся волчий вой. Сначала был слышен голос только одного зверя. Но через несколько мгновений к нему прибавились еще. И вскоре уже выла целая стая.

Негой Хаа ти снова вздохнул и откинулся на натянутые поверх жердей шкуры, образующие стены жилища. Его взгляд упал на оставленное женой шитье. Он вспомнил, как когда-то давно пришел в это племя и впервые увидел молодую чернобровую и стройную дивчину. Как она скромно улыбалась и бросала робкий взгляд на молодого парня в то время, когда они с охотниками его племени передавали дары для ее народа. Чужого тогда для него. Как не мог уснуть много дней. И однажды, решившись, на веки покинул отчий дом. А потом долго и жестоко боролся за нее с другими. Как это было давно. Тогда белых людей на их земле встретить было сложно. Солдаты, убивавшие всех попавшихся им под руку индейцев, уже уходили. И про их землю, казалось, начинали забывать. Остались только не большие группы европейцев, занимавшихся пушным промыслом. Тогда еще не нашли желтый метал. И по лесам Аляски не шарахались толпы обезумевших от него белых людей. Тогда он еще не был вождем. И ему не приходилось выбирать к кому примкнуть. К белым людям или к духам предков.

Донесся скрип шагов на улице. За торопливыми и быстрыми слышался неспешный грузный топот Грязного Коня. Негой Хаа ти принял прежнее положение и бросил твердый взгляд на занавеску. Шаги быстро приближались, и вскоре та откинулась в сторону. В жилище протиснулся индеец. Он осмотрелся и неторопливо скинув одежду, прошел внутрь. За ним появилась жена. Она тихонько разделась и, проскользнув на свою половину, снова села за шитье. Грязный Конь под пристальным взглядом вождя, подобно медведю, неуклюже сделал приветственный жест и присел на одну из скамеек, стоявших вдоль стен. Раздался скрип прогнувшихся под ним жердей. Его взгляд вопросительно уперся в лицо хозяина жилища.

– Ты говоришь, что они идут сюда. Но уже скоро ночь, а их нет, – проговорил вождь.

– Грязный Конь не знает, когда они доберутся, – скривился индеец. – Но то, что я говорил – чистая правда. Я видел их следы от хижины. Они не пройдут мимо. Индианка больна. Ее ноги заплетались, и шаг был неверный. Словно у зайца, который поел дурных плодов. Грязный Конь думает, что она хочет родить. Поэтому пройти мимо они не могут. Женщина сама приведет белого человека к тебе.

– Ты уверен в этом? – вождь внимательно вгляделся в его лицо.

– Да, – сделал утвердительный жест индеец.

– Значит, нам надо готовиться, – задумчиво проговорил вождь. И громко добавил, обращаясь к жене. – Женщина, ты слышала?

– Да, – она опустила глаза.

– Старик, я должен получить всю сумму, на которую мы договаривались. Белые люди, бывшие со мной, мертвы. Но от этого уговор не изменился. Я принес тебе голову старого вождя. И белый человек скоро придет. Ты даже женщину получишь. Но не вздумай меня обмануть. Мое ружье стреляет быстро и не знает промахов! – прорычал Грязный Конь.

– Ты все получишь, – успокоил его вождь. – А что ты скажешь Французу, когда он догадается, что индианка не попадет в Доусон? Ведь он тебя не простит.

– Я не видел Длинного Билла. А Француз не говорил, что с ней делать. Я об этом узнал только от тебя. Поэтому моя совесть чиста, – опустил голову индеец. – Что я скажу? А что я скажу Длинному Биллу, когда он вернется в хижину? Он никогда не поверит, что однорукий калека мог убить двух крепких воинов. И решит, что это сделал я, желая предать Француза. Или из желания завладеть всеми деньгами, причитающимися нам. Тогда мне пришлось бы убить его, чтобы не умереть самому. А потом надеяться, что Француз мне поверит. – Грязный Конь хмыкнул. – Да он даже слушать меня не станет. Я много раз видел, как наказывали провинившихся. Поэтому нет, старик, лучше быть виновным в том, в чем тебя подозревают. Нежели умереть без вины. А чтобы выжить, мне нужны деньги. Грязный Конь с тобой был честен. Тебе упрекать Грязного Коня не в чем. И если вождь племени Ручья Волков честный человек, то он заплатит Грязному Коню все, что должен.