Ожри Гвижит

Я обернулся. По тропинке бежала Вадзаих. Она была очень встревожена. За ее спиной из своего вигвама выбрался вождь и за ним пара индейцев. Это были все мужчины, оставшиеся в лагере. Индианка махала одной рукой, делая мне какие-то знаки. Другой она придерживала большой живот. Я воткнул свой инструмент в снег и оперся на него в ожидании. Мужчины в нерешительности пошли вслед за ней. По мою душу, – подумал я. И что? Поведут в соседнее племя? Или тот индеец сам пришел? Появилось невольное желание прикоснуться к холодной рукояти ножа, висевшего на поясе. Но я сдержался. В конце концов, мне никто не угрожал. И чего они хотели, было не совсем ясно.

Вадзаих, подбежав ко мне, остановилась и что-то крикнула не понятное. Но на ее лице был неподдельный испуг. Я глянул через ее плечо на шедших по тропе мужчин. Они были безоружны. И даже ножи, предмет, с которым индейцы не расставались даже ночью, были не при них. Может быть, я неправильно понял намерения племени, – мелькнула мысль. Может быть, они не собирались меня никому выдавать? Но что им надо? И что так напугало индианку?

Приглядевшись, я заметил вдалеке в лесу фигурку человека, мелькавшую среди стройных стволов клёнов. Разглядеть было сложно, но в свете дня мне показалось, что на нём одета индейская куртка. Он, по всей видимости, уходил из лагеря. Потому что лица видно не было. А значит, я смотрел ему в спину. Вспомнились, как утром, ещё в темноте, когда все спали, мимо нашего вигвама проскрипели чьи-то шаги. Я тогда не обратил на них внимания, решив, что кому-то из индейцев тоже не спится, как и мне. Потом шаги стихли. И до меня донёсся голос вождя.

Что происходило все утро в его жилище, я не знал. Меня туда не пускали. Тот раз, когда участвовал в собрании мужчин племени, был исключением. И теперь я начинал догадываться, что этот удаляющийся человек был как-то связан с утренним визитером. Может быть, послание от другого племени? – решил я, пытаясь рассмотреть внимательней удалявшуюся фигуру. Возможно, он из племени того индейца. Наверное, передал какое-то послание. И чего теперь хочет сделать вождь? Убить меня? Изгнать из лагеря? Связать и как барана передать тому индейцу, чтобы свершилась месть? Вадзаих махала руками, показывая мне, что надо уходить. Она как будто прогоняла меня и толкала в грудь, крича что-то непонятное. Левая рука невольно скользнула к ножу и легла на рукоять.

Вдруг раздался громкий выстрел. Он был настолько неожиданным, что все остановились. Уходивший в лес индеец вскинул руки и упал. За ним последовали еще выстрелы. Двое мужчин племени, следовавшие за вождём, осели подобно скошенным стеблям травы. И распласталась на земле. У одного пулей снесло шапку, которая отлетела в сторону с брызгами крови. Другой был ранен в живот и корчился от боли, бессильно перебирая ногами. Вокруг него быстро образовалось большое красное пятно пропитанного кровью снега. Все произошло настолько быстро, что я не сразу смог осознать. И некоторое время стоял, бессмысленным взором глядя на них. Вождь, поняв, что происходит быстрее меня, кинулся в сторону от тропы и кинулся в сугроб, укрывший его от очередного выстрела.

Удивлённые глаза Вадзаих, смотревшие словно куда-то за мою спину, заставили выйти из ступора. Они, казалось, ожидали спасения, и вместе с тем в них читалась некая отрешённость и отчаяние. Быстро потянув ее к себе, я повалился в сугроб между соседними вигвамами, стоящими напротив нашего. Глубокий снег скрыл нас от стрелявших людей. А попасть в то, чего не видно, да еще среди сливавшегося в однородное белое покрывало снегу, было на много сложнее, чем в стоящие фигуры. Прогремел выстрел, и на только что расчищенную тропинку упал молодой индеец. В груди, там, где сердце, была маленькая дырка. А снег под его спиной быстро окрасился красным. Он минуту елозил ногами и руками по нему, корчась в агонии. Потом стих. И, словно замерев, безжизненно смотрел в ясное голубое небо.

Стрелявших видно не было, но по звукам выстрелов можно было определить, что как минимум двое находились от нас справа за вигвамом. А один где-то на протоптанной дороге, уходящей в лес позади нас. Метко стреляют, – подумал я. Попасть в того покидавшего лагерь индейца с такого расстояния! Тут нужно быть очень метким стрелком. Я слышал о таких трапперах, которые били мелкого зверя в глаз с трехсот шагов. Но никогда не встречал. Даже дома, в Техасе, таких охотников не было. Уйти от столь меткого стрелка было невозможно. Представив себе, как мы с Вадзаих медленно продираемся через сугробы в сторону редкого леса, отчётливо осознал, что нас прикончат практически сразу. А путь по тропе был отрезан. Голову словно обручем сдавила страшное ощущение безысходности. Я лихорадочно пытался придумать выход, но его не было. И оставалось только прятаться, либо вступать с ними в бой. У индейцев, конечно, были ружья. И у этого молодого тоже было. Старинное ещё, дульнозарядное. Он часто хвастался им, каждый раз приговаривая слово «рус». Кажется, русская шести линейная винтовка с диаметром канала ствола в полдюйма или чуть больше. Но до нее ещё надо было добраться.

С той стороны, где лежали убитые индейцы, послышался истошный крик женщины. За ним испуганный голос вождя. Тут-же последовало два выстрела, и женщина затихла. Но в тот же миг из вигвама показалась жена молодого индейца. Она чуть отодвинула занавешивавшую вход шкуру и осторожно выглянула наружу. Я махнул ей рукой и громко крикнул, чтобы она не высовывались. Но индианка, не разобрав слов, непонимающе посмотрела на нас с Вадзаих, лежащих в снегу. На миг в ее глазах мелькнула догадка о происходящем, и она попятилась назад. Но было уже поздно. По лесу прокатился грохот выстрела, и девушка упала замертво.

Вождь что-то кричал на своем языке. И не понятно было, ранен он или нет. Вадзаих, лёжа на боку, дрожала. И молча смотрела на лежавшего подле нас мертвого индейца. Ее глаза словно застыли и отказывались поверить, что это не сон. И того, что произошло уже не изменить. Но времени успокаивать ее не было. Надо было добраться до ружья. Я достал свой охотничий нож и, подползя к ближайшему жилищу, принялся разгребать снег. Видимо, меня заметили, и прогремело ещё несколько выстрелов. Пули просвистели надомной, оставив небольшие дырки в шкурах, покрывавших вигвам. Закончив работу, я прорезал небольшую щель в стенке и кивнул Вадзаих, чтобы она забиралась внутрь. Но девушка не шевелилась. Казалось, что она ничего вокруг себя не видела. Поэтому пришлось ползти обратно. И, обняв ее, привести в чувство. Внезапно она заплакала и ухватилась за меня, словно боясь отпустить. Пришлось даже слегка оттолкнуть ее. Наверно, это было грубо. И она умоляюще посмотрела на меня, как будто прося помощи. Как там, в лесу, где я нашел ее. И что-то кольнуло. Эти черные глаза словно тянули. Я прижал ее к себе и похлопал по плечу. Дожидаясь, когда она успокоится.

Выстрелы стихли. Наступило некоторое затишье. Только раненый в живот индеец тихо причитал, корчась от боли. Где-то в далеке послышались голоса. Сначала мне показалось, что я ослышался. Но потом четко и ясно расслышал английскую речь.

– Эй, Джо! Кажется, индейцы кончились.

– Да кто их знает. Может, в палатках прячутся.

– Да нет, Грязный Конь всех положил.

– Артист, ты видишь кого ни будь?

– Неа.

– Грязный Конь видит одного раненного. Ещё двое где-то в снег зарылись.

– Ну что, пойдем?

– Грязный Конь, ты останешься. Стреляй любого, кто пошевелится. Только этих двух не трогай.

– Грязный Конь сам знает, что делать.

– Артист, твоя правая сторона, моя левая.

– Эй, подожди, Джо. А если они засаду устроят?

– Не устроят. Их всего двое. Остальные ушли. Если у Грязного Коня от выпивки перед глазами не двоится, конечно.

– Грязный Конь следы читает, как вы свои книги. От его взора ничего не ускользнет.

– Вот видишь, Артист. Грязный Конь уверен.

– А индианки?

– Ты, баб испугался, что ли?

– Да нет, просто…

– Пошли давай.

Я встряхнул Вадзаих левой рукой и мотнул головой на щель в вигваме. Оставаться здесь было нельзя. Впрочем, из разговора я понял, что их всего трое. Значит, есть шанс отбиться. Мы быстро подползли к жилищу и, запустив в него девушку, я приготовился сделать рывок в сторону вигвама молодого индейца. Она что-то вскрикнула, но я уже выпрыгнул на тропинку и, сделав пару шагов, нырнул мимо лежавшей на входе мертвой индианки внутрь. Тут же последовало два выстрела. Одна пуля просвистела где-то рядом со мной. Второй, видимо, был менее точен. Но, кажется, раненый индеец замолчал. Раздумывать было некогда. Метнувшись мимо испуганно смотрящих на меня детей, я упал на колени и принялся шарить рукой под лавкой хозяина жилища. Обычно там лежала винтовка. Наткнувшись рукой на холодную сталь, облегчённо вздохнул. И вытащил оружие. Порывшись ещё, нашел жестяную банку с порохом, свинцовые пули и шомпол.

Но какое же всё-таки мучение заряжать дульнозарядную винтовку одной рукой. Я зажал ее между ног и принялся тыкать шомполом в дуло. Винтовка все время пыталась выскользнуть и упасть. Приходилось ее постоянно поправлять. И искать удобное положение. Кое как почистил ствол. Отложил оружие и прижал ногой баночку с порохом. Попробовал открыть. Плотная крышка не поддавалась. Пришлось вытаскивать нож и откупоривать с его помощью. Потом снова зажимать между ног оружие. А тут выяснилось самое не приятное. У индейца не было отмеренных и завёрнутый в бумагу зарядов. И насыпать порох пришлось прямо из банки, на глаз. Большая часть черного зернистого порошка просыпалась на шкуру под ногами. А отмерить нужное количество было вообще невозможно. После пороха полагалось шомполом забить пыж между ним и пулей. Но пока я возился, прошло много времени. И уже стали слышны приближавшиеся по снегу шаги.

Я наспех сунул в дуло пулю и протолкнул ее шомполом. Как мог, зажал заряд. И прислушался. Забившиеся у дальней стенки от входа и прижавшиеся друг к другу дети молча смотрели на мои манипуляции. Мельком глянув на них, я содрогнулся. Обычно веселые и счастливые, они глядели на меня взрослыми понимающими глазами, в которых читался страх. Не выдержав, я отвернулся и прижал приклад к животу. Левой рукой держать было тяжело и неудобно. Впрочем, точного выстрела мне и не надо было делать. На таком близком расстоянии промахнуться было невозможно. А любое попадание пули толщиной в палец должно было стать смертельным.

Шаги были уже совсем рядом. Раздалось несколько выстрелов. Видимо, они проверяли вигвамы соседей. Но там никого не было. Только пара женщин и дети. Неужели они стреляют в детей! – пронеслось в голове. Кто-то громко рассмеялся и сплюнул.

– Эй, Артист! Что у тебя? – голос звучал напряжённо.

– Трофеи, – буркнул тот.

– Безмозглый старик, – Артист громко рассмеялся.

Выстрел громыхнул раскатами над лагерем и покрытому белым снегом лесу.

– Зачем? – бросил Джо.

– А чего его с собой тащить?

– За него тоже деньги можно было взять.

– За мертвого возьмем. Голову отрежем и хватит.

В соседнем вигваме кто-то чихнул. Вадзаих! – пронеслось в голове! Голоса смолкли. И шаги медленно, словно крадучись, стали приближаться.

– Эй, уроды, – крикнул я. – Уходите к черту.

Шаги остановились. На несколько мгновений воцарилась тишина. Даже ветер не нарушал ее. Видимо, решают, как напасть, – догадался я. Наверно, знаками обмениваются. Висевшая у входа шкура качнулась. Я приготовился. Послышался щелчок взводимого курка. И внезапно шкура откинулась в сторону, а за ней мелькнула тень. Не дожидаясь, когда в меня выстрелят, нажал на спуск. Винтовка громыхнула, наполняя вигвам дымом. И ударила в живот. Вход мгновенно заволокло белым, не прозрачным облаком. И отбросив оружие в сторону, я схватился за нож, готовясь кинуться вперёд. Как вдруг передо мной появился силуэт человека. Резко махнув ножом, я почувствовал, как лезвие ударилось о что-то твердое. Отпрыгнул в сторону, готовясь к ответному выстрелу, но споткнулся и упал. Тут-же на меня навалился грузный мужик в кожанной куртке. И следом за ним кто-то ударил по голове прикладом. Я рванулся, пытаясь достать сидевшего на мне ножом, но тот ухватился за него обеими руками. Тут же второй принялся крутить мне правую руку. До меня дошло осознание, что мне с ними не справиться. От злости я зарычал. И попытался укусить одного из них. Но не мог дотянуться. Мужик в кожаной куртке ударил по руке, выбивая нож. Все было кончено. Через несколько минут они связали мне руки за спиной и, перевернув на живот, сели сверху, словно охотники на тушу добытого ими медведя.

– Этот гад мне куртку порезал. Чуть кишки не выпустил. Вон кровищи сколько, – Проворчал мужик, с которым я боролся. И, помолчав, добавил: – Хорошо, что не глубоко.

– Да на тебе, как на собаке все заживает, – усмехнулся второй.

– Чего смешного, Артист? – ответил тот. – Тебя бы вот так полоснули. Посмотрел бы, как на тебе заживать будет.

– Что уставились? – бросил Артист прижавшимся друг к другу детям.

– Не дергайтесь, мистер Леворт, – похлопал меня по спине второй. – Это не в ваших интересах. Мы можем передать вас старому индейцу частями. И совершенно не обязательно целиком.

– С этим покончено. Осталось найти индианку, – проговорил Артист.

– Какого черта вам надо? – выкрикнул я.

Вместо ответа щелкнул возводимый курок револьвера, и тут-же раздалось два выстрела. Послышался тихий детский стон. И снова выстрел.

– Что, Артист? – Джо громко сплюнул. – Пойдем.

– Зачем! – прошептал я. – Детей-то зачем!

– Вставайте, мистер Леворт, – приказал Джо. – Нам предстоит долгий путь. Мы вас тащить не будем. Если не пойдете сами, то придется отрезать вам голову. За мертвого старый индеец даст меньше. Но сами понимаете…

– Подонки, – прошипел я.

Они подхватили меня и словно мешок вытащили на улицу. Бросили возле мертвого индейца. Его безжизненные глаза смотрели в небо. И от этого взгляда я почувствовал, как на голове поднимаются волосы. Большие кожаные мокасины, отороченные густым мехом, направились к соседнему вигваму. Остановились около первого. Но там никого не было. Прошагали ко второму. Другой, которого звали Артистом, стоял возле меня, карауля, чтобы не убежал. Шкура, закрывавшая вход в жилище, отодвинулась и тут-же раздалось несколько револьверных выстрелов. За ними истошный женский крик. Это кричала Вадзаих. Я узнал ее голос. Мокасины Джо шагнули внутрь и скрылись из вида. Вадзаих кричала и, по всей видимости, пыталась сопротивляться. Но что она могла. Вскоре мокасины показались вновь. Бандит выволок за волосы индианку, как будто она была куклой, а не живым человеком. И направился к нам. Она кричала и пыталась подтянуться, ухватившись за его руку. А он словно не замечал этого, продолжая тащить ее по снегу, не давая подняться.

– Эй, Джо! – заржал Артист. – Эту мадам хотели видеть живой. На кой она Французу мертвая?

– Ничего с ней не будет, – проворчал тот. – Свяжи ее, я пока вождём займусь.

– Конечно, командир. Как скажешь, – заржал Артист.

– Чего зубы скалишь? – зло бросил Джо. – Если хочешь, сам иди, отрезай.

– Я бы рад, но у меня чрезвычайно острое неприятие вида крови, – шутливо бросил Артист. – Мне никак нельзя.

– Ага, конечно, – проворчал Джо и бросил Вадзаих рядом со мной. – Займись.

Его мокасины вновь начали удаляться, направляясь в ту сторону, где в большом сугробе находился вождь.

– Вы звери! – выкрикнул я, смотря вслед удалявшимся мокасинам Джо.

– Что? – раздался удивленный голос Артиста. – Мы звери? Ну что вы, мистер Леворт! Это просто деловой подход. Не тащить же нам ещё и этого старика с собой.

– Детей-то за что! – заорал я.

– А? Вы про этих обезьян? – усмехнулся тот. – Да бросьте. Чего их жалеть. К тому же они сами виноваты. Могли отдать вас индейцу. Тогда бы мы здесь не появились. А впрочем, знаете, я даже рад, что так все получилось. Хороший заработок. И весьма легкий. Да и Француз будет рад, когда узнает, что не надо со старым индейцем торговаться.

– Какой ещё Француз? И откуда ты, черт бы тебя побрал, знаешь мое имя, – крикнул я.

– Да какая разница, – заржал он. – Хотя, впрочем, … Слухами земля полнится. Ваше имя мы узнали от индейца. А уж откуда он узнал, можете у него самого спросить. Ну, если успеете. У этой обезьяны какие-то счёты с вами. Видимо, вы хорошо ему насолили. Ума не приложу, отчего он столь зол на вас. Не раскроете секрет?

– Подонок! – прошипел я, глядя, как он толкнул пытавшуюся встать Вадзаих.

– Лежать, тварь! – скомандовал ей Артист. – За вас хорошо платят, мистер Леворт. Достаточно хорошо, чтобы взяться за дело. Да и эта тварь за каким-то чертом Французу понадобилась, – он пнул индианку. – И клянусь всеми святыми, я получу за ваши шкуры то, что мне причитается.

– А если я предложу вам больше? – бросил ему.

– А вы, мистер Леверт, однако, меня разочаровали. Я думал, что вы достойный противник, – он, казалось, огорченно сплюнул. А после добавил: – А ваша девка и то верно, ничего. За такой приз можно и побороться. Знаете, если бы не Француз, то я бы взял ее. Ну да ладно. Может, еще сорву куш.

– Оставь ее в покое, – прорычал я.

– Кого индианку? – удивился Артист. – Так теперь она ваша девка? Вот так штука. Чего вы нашли в этой обезьяне? Променять красотку на вот это?

– Мисс Анет, – просипел я. – Но разве она здесь?

– Красивая девка, – мечтательно причмокнул он.

– Я убью тебя, гад. Клянусь, что убью! – выкрикнул я, пытаясь лягнуть его ногой.

Но Артист не ответил. Вместо этого он громко заржал и принялся связывать брыкавшуюся индианку.

Часть 2. Глава 7. Хитрая Куница.

Нарты тонули в рыхлом снегу. Собаки, скуля, барахтались в белых заносах, погружаясь в них с головой. Крепкие кожаные ремни, тянувшиеся от собак к нартам, были подобны упругой струне. И, толкавшая упряжку сзади, мисс Анет иногда думала, что они вот-вот лопнут. Но крепкие потяги держались. И упряжка продолжала путь. Мистер Льюис шел впереди, протаптывая дорогу для собак и указывая им направление. Пробиваться сквозь глубокий снег было тяжело. И он часто останавливался, снимая шапку и вытирая со лба пот.

– Чертова Аляска, – бубнил он, глубоко вздыхая. И, немного передохнув, продолжал пробивать снег перед нартами.

В стороне иногда мелькали серые тени. Они тоже утопали в снегу, но упорно шли следом за путниками. Молчаливые звери, подобно призракам, появлялись в далеке и тут же исчезали. Собаки, чувствуя волков, часто оглядывались, водя навостренными ушами. Вокруг шумели ветвями высокие сосны, и лёгкий ветер, поднимая маленькие облачка снега, несся по верху сугробов, проникая сквозь одежду. Несмотря на тяжелую работу, мисс Анет начинала ощущать, как пальцы рук переставали ее слушаться, а ноги в мокасинах уже не ощущали тяжести тела и лишь больно покалывали, словно их пронзало тысячей игл одновременно.

– Не отстают, – донёсся до нее голос мистера Льюиса.

– Вы что-то сказали? – не расслышала мисс Анет.

– Волки, говорю. Не отстают! – крикнул он ей.

Она промолчала. Почему-то бегущие по близости звери ее перестали пугать. Опасность замёрзнуть теперь казалась гораздо более реальной. И все мысли девушки были обращены на болевшие стопы ног. А особенно на пальцы. Она пробовала ими пошевелить, но не могла понять, шевелятся они или нет.

– Вы говорили, что скоро выйдем на дорогу, – крикнула она мистеру Леворту.

– Ну да, – отозвался тот.

– И где же она? – воскликнула мисс Анет.

– Мы на ней, мисс Анет, – мистер Льюис обернулся, и на его лице появилась снисходительная улыбка.

– Это дорога!? – девушка чуть не сорвалась на истеричный крик.

– Да, мисс Анет, – поправил шапку мистер Льюис. – Позёмка! В этих краях дорогу переметает в считанные часы.

– Я не чувствую пальцы на ногах, – пожаловалась ему девушка.

– Потерпите, мисс Анет. Мы уже рядом, – он отвернулся и протянул вперёд руку. – Вон видите тот холм? За ним деревня индейцев. Уже совсем рядом.

– Мне кажется, что нам туда не добраться, – мисс Анет оступилась и тут-же плюхнулись в снег. Несколько секунд полежала, набираясь сил, и поднялась. Снег облепил ее лицо. Она забавно принялась фыркать и смахивать его рукавицами.

– Потерпите, мисс Анет, – усмехнулся мистер Льюис. – Потерпите. Ещё часок и будем на месте.

– Кажется, я не доживу, – поморщилась девушка и побежала догонять ушедшую вперёд упряжку.

– Нам стоит поторопиться! – крикнул ей мистер Льюис и продолжил тяжело шагать сквозь сугробы. – Волки, мисс Анет. Волки. Не советую отставать.

Она, добежав до нарт, обернулась. Вдалеке на протоптанной дороге стоял крупный зверь. Он очень походил на обычную индейскую собаку. И размером был примерно таким же. Но опущенная к земле морда и настороженные уши выдавали в нем дикое животное. Которое следило за людьми, пришедшими на его землю, словно выбирая подходящий момент для нападения. Мисс Анет показалось, что волк смотрит прямо на нее. Хотя до него было очень далеко, но черные глаза как будто светились. Она почувствовала, как мурашки пробежали по телу. Этот волк словно обжигал ее взглядом. И в его неподвижной, но напряжённой позе было что-то дьявольское. Готовое в мгновение кинуться и растерзать. Но волк не двигался. И от этого становилось ещё страшнее. Она отвернулась, настороженно вслушиваясь в свист ветра, ожидая услышать за спиной скрип снега под ногами бегущего зверя. И принялась ещё усерднее толкать нарты.

– Только вы, мисс Анет, с индейцами поосторожнее, – бросил ей мистер Льюис. – Они к женщинам, знаете, не очень. Дикие люди.

– Что? – не расслышала она.

– К ним надо подход найти. Задобрить, знаете ли, – пояснил мистер Льюис.

– Как задобрить? – удивилась она.

– С вашего позволения, лучше, если я буду говорить, – ответил он.

– А вы знаете их язык? – ещё больше удивилась мисс Анет.

– Да, конечно, – казалось, он даже усмехнулся. – Как же мне прикажете скупать у них пушнину, если говорить по-ихнему не могу.

– Я буду рада вашей помощи, – ответила ему мисс Анет. – Все, чего мне надо – это узнать что-нибудь о Леворте. И если вы мне поможете, то я отблагодарю вас.

– Хе, – усмехнулся мистер Льюис. – Мне ваша благодарность не нужна. Считайте мою услугу за добровольную помощь.

– А почему они не нападают? – поинтересовалась мисс Анет, махнув в сторону серых теней, иногда появляющихся в стороне.

– Кто? Волки? – не расслышал мистер Льюис. – А кто ж их знает. Может, удобный момент выбирают. А может, где-то нора поблизости. Вот и выпроваживают названных гостей. Уже скоро. Деревня тут рядом. Здесь не нападут.

Как и обещал мистер Льюис, спустя полчаса они, поднявшись на верх холма, увидели разбросанные по большой поляне жилища индейцев. Из отверстий в крышах тянулись темные столбы дыма. И на дорожках между вигвамов виднелись люди. Как можно жить в такой глуши? – подумала мисс Анет. Среди бесконечного снега и лютого мороза. Когда вокруг бродят стаи волков, готовых в любую минуту кинуться на человека. Она обернулась назад, ожидая увидеть там напряжённые волчьи глаза. Но позади было пусто. Никого не было. И тени в стороне словно растворились в бесконечной снежной белизне. Лишь позёмка небольшими белесыми волнами тянулась по сугробам, заметая широкую борозду, оставленную их нартами.

Старый вождь оказался человеком весьма гостеприимным. В большом деревянном доме горел костер. На полу по индейской традиции лежали шкуры карибу. А старый индеец восседал возле него напротив входа. Он с заметным удовольствием наблюдал за гревшейся возле огня девушкой. Мистер Льюис сидел рядом с ней и задумчиво смотрел, как пляшут языки пламени, облизывая светящиеся угольки.

Мисс Анет, расположившаяся на шкурах, протянула к костру замёрзшие ноги. И тепло разлилось по телу, отдаваясь лёгким покалыванием в ступнях. Чувствительность постепенно возвращалась, а вместе с ней на плечи опускалась тяжесть. Изнурительная дорога вымотала силы путников. И только сейчас она ощутила, насколько сильно устала. Глаза упорно пытались закрыться. И девушка прилагала большие усилия, чтобы не провалиться в сон. Чистое, но лишенное большинства удобств, к которым привыкли цивилизованные люди, жилище ей казалась невероятно уютным. Теплым и безопасным.

Не хотелось даже вспоминать о долгом пути и стае волков, преследовавших их до самого индейского поселения. Она грелась возле костра, представляя, словно со стороны, как они с мистером Льюисом спустились с холма. Как смотрели на них удивлёнными глазами стоящие возле крайних вигвамов индейцы. И кричали бегущие следом дети, когда их упряжка ехала по утоптанной дороге между жилищами. Как собаки устало легли на снег, когда они остановились. А на встречу им вышел вождь.

Старый индеец не торопил гостей, давая им спокойно согреться и отдохнуть после долгого пути. Казалось, что наблюдать, как путники, расположившись возле огня, восстанавливают силы, доставляло ему удовольствие. Он сидел и молча наблюдал за ними, ожидая, когда они будут готовы говорить. Его, без сомнения, интересовала причина визита. Тем более, что один из гостей только недавно посещал их деревню и увез европейца, вступившегося за них перед бандитами. Сам факт, что тот был серьезно ранен в схватке, означал, что пришлый человек, называвший себя Французом, мог вернуться. А о кровожадности пришлых людей он знал не понаслышке. И хорошо помнил горящие вигвамы индейских поселений, вокруг которых лежали сотни мертвых людей. Воспоминания из детства о приходе на земли Аляски американских солдат. Впрочем, и до них приходилось не сладко. С приходом европейцев на их землю пришел и голод. Стада карибу заметно поредели. А в поисках куниц, которых раньше было очень много, теперь приходилось обходить многие километры снежного леса. И вот теперь двое из их народа сидели возле костра в его деревне. Отогревались после долгой дороги. При этом одна из них была женщиной. А женщины пришлых людей в этих местах встречались только в поселениях чужаков. Но почти никогда в диких лесах. И вождь пытался понять, что им было нужно, продумывая самые разные варианты.