Верните мне мою жизнь

Мы вышли на тротуар. Джейк, достав сигарету, прикрыл ладонью зажигалку от ветра. Оранжевый огонёк осветил его насмешливую ухмылку:

– Эл, ты не говорила, что Киллиан твой психиатр.

– Вы же коллеги! – Я сморщила нос от дыма. – Думала, вы в курсе.

Элис перехватила пачку, ловко выловив сигарету зубами:

– Нам говорили, что ты ходишь к старому Митчеллу. Тому, что вяжет носки во время сеансов. Он недавно вернулся в город. А тут Киллиан, да еще и с этой..

– Кто из этих двух Вас больше беспокоит и откуда Вы друг друга знаете? – Спросила я.

– Беспокоит? Изабель или Киллиан? – Джейк усмехнулся, выпуская дым. – Они просто странные. Он играет в альфа-самца, а она – его подстилка. Но ты же сама видишь: они словно марионетки, которые прячут нитки.

– Учились на пару лет старше нас, – Перебила Элис, затягиваясь сигаретой. – Киллиану стоило бы самому обратиться к психиатру. Он копается в чужих чувствах, будто своих не понимает. А Изабель… – Она фыркнула, – Ещё в школе пыталась переспать со всей их бандой. Видимо, хоть к кому-то пристроилась.

– Может, они женаты? – Джейк поднял бровь.

– Нет, у него нет кольца – Сквозь бросила я и тут же пожалела.

Элис резко обернулась, её каблук скрипнул по асфальту, как нож по стеклу:

– Только не говори, что этот говнюк в костюме тебе понравился.

– Что? Нет! Он объективно красив и хорош собой, но не мой типаж.

– Поэтому ты обратила внимание на отсутствие кольца – Подначивал меня Джейк.

– Так, хватит, ни он, ни его спутница меня не интересуют, поэтому, я ставлю запрет на эту тему. – Сама не поняла, что я именно сказала, но судя по удивленным лицам друзей, это должно сработать.

– Ну неееееееет, она вспомнила – Протянул Джейк.

– Теперь нам точно не справиться с ней – Захихикала Элис.

– Что я сделала не так? – Шёпотом спросила я, не понимая, в чем дело.

Они рассмеялись.

– Ты все сделала так, просто у тебя всегда были приемчики, которые ты использовала против нас – то стряпала милое лицо, когда тебе что-то было нужно от нас, то ставила запреты на темы, которые были тебе не интересны. А иногда прокатывала нас так же, как этого отморозка Джеймса.

– Или жаловалась. – Осекся Джейк.

– Жаловалась? – Тут же спросила я.

– Родителям. – Элис потушила окурок о подошву, смеясь.

Я пожала плечами, сдерживая улыбку. Их забота, смешанная с лёгким презрением к моим «детским» уловкам, напоминала отношение к котёнку, который воображает себя тигром. Но в этом и был секрет – пусть считают меня младшей сестрой, пусть снисходительно катят глаза на мои запреты. Но теперь я знала, мой арсенал приёмов, от щенячьих глаз до ледяного молчания, работал безотказно. Всегда работал.

До дома мы добрались быстро, таксист понял наше настроение и включил нам музыку, какие-то слова даже всплывали в моей голове, и я периодически подпевала, в то время как эта сумасшедшая парочка горланила на всю улицу. Эти двое на каждом светофоре вылезали из окна и терроризировали людей на улице своим пением, а я не переставала извиняться перед водителем, который, кажется, был совсем не против нашей компанией и громко смеялся вместе с нами.

Оставив хорошие чаевые таксисту, мы направились в квартиру, я тут же застолбила диван, тыча пальцем во «влюблённых»:

– Если услышу хоть один стон – Завтра расскажу вашим родителям про ту историю с полицией!

– Какая ещё полиция? – Джейк притворно округлил глаза.

– Ту, которую я пока не вспомнила, – Парировала я, натягивая одеяло до подбородка.

Они захихикали, исчезнув в спальне. Через десять минут тишины я уже поверила в их ангельское смирение – как вдруг…

Я засунула голову под подушку, проклиная алкоголь, который почему-то не глушил слух. Грохот кровати, смешки, шлепки – всё слилось в сюрреалистичный саундтрек. Поэтому я добралась до виски в холодильнике, и он сделал своё дело: через двадцать минут мое сознание поплыло, унося меня в сон, где я не слышала звуков из соседней комнаты.

– Мой мир. – По телу пробежали мурашки.

– Я знаю, что ты не спишь. – Ладонь скользнула по моему бедру.

– Хорошо, хочешь, чтобы я раскрыл тебе свое сердце, пока ты спишь, будет сделано.

Я не могла ничего сказать и пошевелиться.

– Когда-нибудь мы уедем. На тот берег озера, где сосны достают до облаков. Будем варить кофе в тишине, кормить лесных жителей и гулять вечерами, взявшись за руки. Я буду будить тебя поцелуями в родинку за ухом. Гладить твои волосы. Целовать до головокружения, пока ты не засмеёшься, отталкивая меня. А вечерами… – Его пальцы вплелись в мои волосы, – …– ы станем теми, кого не пугают грозы. Будем слушать, как дождь стучит по крыше нашего дома. И я буду повторять, пока не уснёшь: «Ты – мой мир».

Дыхание на губах – горячее, навязчивое – заставило меня вздрогнуть. Я метнулась вверх, сердце колотясь так, будто вырывалось из груди. Солнечный свет резал глаза, смешивая реальность с обрывками сна.

Элис и Джейк замерли за кухонным островком, вилки с блинами застыли на полпути ко ртам. На мраморной столешнице дымился кофе в термочашках – их утренний ритуал, который я нарушила.

– Приснилось, что мы тебя съели? – Джейк хмыкнул.

– Выглядишь, будто видела призрака. – Подхватила Элис. – Прости, что разбудили.

Я завертела головой, сославшись на плохой сон, чтобы успокоить друзей и легла на подушку.

– Кажется, мы должны были завтракать у меня? – Спросила я, не вставая.

– Это первый завтрак, к тебе мы поедем на второй. – Ответила Элис.

– Я потратил слишком много калорий за эту ночь, я почти умер от истощения – Жуя сказал Джейк.

– О, нет, не говори мне больше ничего! – Сказала я и накрыла свое лицо второй подушкой.

Они громко засмеялись, а я показала им средний палец, от чего их смех стал еще громче.

Обрывки сна всё ещё цеплялись за сознание, как паутина. Дыхание на губах, пальцы, впивающиеся в бёдра – всё это ощущалось слишком физически, будто кто-то оставил следы на коже незримыми чернилами. Я тряхнула головой, пытаясь списать всё на марафон страсти в соседней спальне и направилась в ванную. Вода била по спине, заставляя мурашки бежать строем. Я стояла, упёршись ладонями в кафель, пока холод не выжег последние намёки на эротический бред. Через минут тридцать я вышла из душа. Элис сделала мне кофе, есть не хотелось. Чуть позже мы переоделись в соответствующую одежду и направились на завтрак к моим родителям.

Хорошее быстро заканчивается.

Родители встретили нас уже с накрытым столом. Друзья сразу почувствовали себя как дома – видимо, они стали частыми гостями за последнее время. Мама, как всегда, мастерски управлялась с блюдами, подкладывая всем добавку. Майкл то и дело воровал закуски с тарелки, украдкой поглядывая на Элис и Джейка. Казалось, её колдовское обаяние окончательно очаровало моего брата, и это явно доставляло ему дискомфорт. «Нужно будет поговорить с ним наедине, – мысленно отметила я. – Подростку не к лицу страдать из-за взрослой девушки, да ещё и связанной отношениями».

Отец тем временем оживлённо беседовал с гостями, расспрашивая о наших приключениях и осторожно касаясь темы моего самочувствия.

– Удивительно, но чувствую себя прекрасно, – Ответила я, нарезая сырный рулет.

– А как насчёт воспоминаний? – Мягко встряла мама, перекладывая салат.

– То, о чём вы рассказывали, в основном совпадает с обрывками в памяти. Но большая часть жизни пока… будто за туманом.

– Может, вместе восстановим пробелы? – Предложил отец. – Расскажем всё, что тебя интересует.

Майкл резко дёрнул головой в его сторону, но тут же уткнулся в тарелку, сжимая вилку до побелевших костяшек. Я заметила этот порыв, однако решила не развивать тему – брат всегда был гиперчувствительным, часто выискивая проблемы даже там, где их нет.

– Я была бы рада, – Ответила я, подпирая подбородок ладонью. – Давайте начнём с детства. Каким ребёнком я была?

Отец задумчиво провёл рукой по салфетке, будто стирая пыль с воспоминаний:

– О, ты была… необыкновенной. Первые годы – тихоней. Порой мы заглядывали в комнату, пугаясь этой звенящей тишины.

– А потом словно прорвало! – Мама звонко щёлкнула крышкой салатницы. – Сыпала вопросами: от муравьиных троп до названий созвездий.

– Пришлось энциклопедии скупать, – Усмехнулся отец. – Помнишь, как ты вцепилась в руль моей машины в пять лет? Устроила истерику, пока не посадил тебя на колени.

– «Рулить, рулить!» – Передразнила мама, крутя воображаемый штурвал. – Каждый вечер у нас были нелегальные заезды за город. Если бы нас поймали, полицейские бы конфисковали тебя вместе с нашими правами!

Я улыбалась, поддавшись воспоминаниям, хоть они и были еще размыты.

– Так длилось до того, пока тебе не исполнилось шесть, тогда мы отдали тебя в школу, которая отвечала всем нашим требованиям. Единственное, обучение там, подразумевало проживание на территории школы. Мы очень сомневались, но на нашей первой экскурсии ты встретила Джейка и Элис – Мама улыбнулась, взглянув на моих друзей, они послали ей улыбку в ответ. – Мы познакомились с их семьями, и ты отказывалась расставаться с ними. Дети в нашем районе были тебе не интересны, и мы думали, что тебе будет так же сложно заводить знакомство в новом месте, но в тот день началась та дружба, которой каждый может позавидовать.

– Вы не отрывались друг от друга, ты бегала за ними, как хвостик, но при этом умело манипулировала – Начал папа.

– Да уж, – Я покрутила пустой бокал, чувствуя жар в ушах. – «Грустные глазки» и внезапные «запреты» – помню. Уже помню.

– Ха! – Отец хлопнул в ладоши. – Одних это смешило, других ставило в тупик. А ты… – Он сделал паузу, – Просто разворачивалась и уходила. Без споров. Без компромиссов. Тем самым заканчивая разговор.

Искренняя улыбка папы растопила последние сомнения. Они наперебой вспоминали мои противоречивые выходки: мальчишеский задор в обычные дни и внезапные капризы, за которые я получила вечное прозвище «принцесса». После аварии он осторожничал с этим словом, будто боялся разбить хрупкое стекло моей памяти. Но сейчас, встретив мой смех, твёрдо пообещал:

– Всё будет, как прежде. Только лучше.

За столом витал дух не просто дружбы, а кровного родства. Оказалось, наши семьи годами делились историями, словно фамильными реликвиями.

– Помните штаб на старом клёне? – Элис ткнула вилкой в шрам на руке Джейка и захохотала. – Ты кричал: «Это боевое ранение!»

– А ваша «парикмахерская»! – Фыркнул он в ответ. – После вашего эксперимента мама Элис купила десять кепок, чтобы скрыть ваши стрижки.

– И не будем забывать про угон машины – чисто твоя заслуга, – Джейк бросил в меня хлебной крошкой. – Ты кричала: «Я же умею рулить!»

– А вы оба сидели сзади и визжали, как маленькие дети! – Парировала я.

Папа поднял бокал, словно тост был за нашу авантюрность и на кухне зазвучал звон бокалов. Да, мы пили сок, но почему бы и нет.

Как оказалось, что такие истории длились до сих пор. Незадолго до аварии, к нам с Элис на улице пристали очередные отбросы, по типу Джеймса. В этот момент из ниоткуда появился Джейк, как рыцарь в доспехах он должен был нас спасти, но в итоге… Мы так увлеклись с Элис, что сначала залили негодяев перцовкой, а потом добивали их своими сумочкам, у которых, как оказалось, очень острая фурнитура. В итоге из отделения полиции забирали нас. Хорошо, что полицейские были знакомы с образом жизни наших противников по поединку и мы отделались лишь предупреждением, после чего бурно отметили нашу свободу.

– В участке вам вручили медали за «борьбу с преступностью», – Ехидно заметила мама, поправляя салфетку. – Полицейский еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

Смех звенел, как хрусталь, а я ловила каждый момент, собирая себя из этих осколков. Те холодные полтора месяца после аварии, когда я примеряла маску «идеальной» – казались чужим кошмаром. Здесь же, среди этого хаоса воспоминаний, я наконец узнавала себя.

Но мамины пальцы вдруг замерли на краю стола. Её взгляд, секунду назад тёплый, стал осторожным, как у хирурга перед плохим диагнозом. «Конец празднику», – ёкнуло у меня внутри.

– Элэйн, не всё в нашей жизни было… – Мамины пальцы сжали край скатерти, будто пытаясь удержать невидимый груз.

– Я помню! – Вырвалось у меня раньше мысли. – Болезнь Майкла, кредиты… Но мы же справились?

Отец провёл ладонью по щетине, словно стирая невидимую паутину прошлого:

– Принцесса, мама не об этом.

Тишина стала густой, как смола.

– Год назад нас было пятеро. – Голос матери дрогнул. – У тебя есть… был… старший брат.

Воздух выхватили из комнаты. Я метнула взгляд на Элис – её пальцы впились в салфетку, превратив её в бумажный ком. Майкл, бледный, уткнулся в графин с водой. Джейк резко встал, загремев стулом – сигаретная пачка выскользнула из дрожащих пальцев.

Имя прорвалось сквозь недели забвения:

– Кай… – Мои губы сами сложились в знакомый слог. Рука непроизвольно потянулась к шее, где когда-то висел подаренный им кулон.

Память ударила обухом.

Его смех, гулкий как колокол, когда я впервые врезалась в забор на его Mustang. «Тормоз левой, Эл!» – Кричал он, едва переводя дыхание от смеха.

Пластинка The Weeknd на повторе в нашей берлоге-квартире, где пахло жареной пиццей и его одеколоном. «Принцесса, убери свои чудовищные кроссовки с моего дивана!»

Его ладонь, закрывающая мои глаза в больничном коридоре, когда мы приходили туда с ним и Майклом: «Не смотри на капельницы. Думай о моём новом Ducati – твой черёд кататься завтра».

– Пожар… – Слова выжгли горло кислотой. – Он… не выжил.

Отец вцепился в подлокотники, суставы побелели. Мама прикрыла глаза, словно перед ней снова плясали языки пламени на экране новостей. Джейк, прислонившись к косяку, крутил зажигалку между пальцев.

Молчание повисло тяжёлым пологом. Мама кивнула, сжимая в руках смятую салфетку. Взгляды остальных скользили по мне, будто сканируя на предмет трещин. Но грохот отодвигаемого стула разорвал тишину.

– Вы… клялись! – Голос Майкла напоминал скрип ржавых петель. Он вцепился в спинку стула, будто земля уходила из-под ног. – Ни слова об этом! Никого больше не терять!

Его губы дрожали, как листья в шторм. Я протянула руку, но пальцы схватили пустоту – он уже отшатнулся, словно от пламени.

– Сынок… – Отец поднялся, осторожно, как сапёр перед миной. – Правда – не враг. Она заживляет раны, если…

– Лжёте! – Майкл ударил кулаком по столу, заставив задрожать бокалы. – Она полезет в ту же яму, что и Кай! Опять эти ваши «расследования», «справедливость»… Слёзы оставляли блестящие дорожки на его щеках. – Вы её убьёте!

– Майкл, милый… – Мама шагнула к нему, руки дрожали, будто держали невидимый груз.

– Не трогайте! – Он отпрянул к стене, как загнанный зверь. – Если она… если… – Слова захлёбывались в рыданиях. – Я вас возненавижу. Навсегда.

Дверь захлопнулась с грохотом, выбив из воздуха последний кислород.

Моя ладонь прижалась к груди – сердце колотилось, словно пыталось вырваться к нему. «Он боится потерять и меня».

– Элэйн… – Элис схватила мою руку, её ногти впились в кожу.

– Хватит драм на сегодня, – Я выдохнула, поднимаясь. В зеркале прихожей мелькнуло бледное лицо с глазами Кая – та же решимость, тот же упрямый подбородок.

Снизу доносились приглушённые звуки крушения:

– Рыдания матери, прерываемые шёпотом отца: «Дыши, дорогая, дыши…»

– Лязг холодильника – Джейк видимо наливал виски.

– Металлический звон ложки о стакан – Элис мешала успокоительное.

Дверь в комнату Майкла была приоткрыта ровно настолько, чтобы пропустить полоску света – и крик души, запертой в четырёх стенах.

Я не стала стучаться, чтобы не дать брату времени морально собраться и скрыть от меня свои чувства. Я подтолкнула дверь и зашла. Брат лежал на кровати. Он свернулся, как маленький ребенок и плакал, пока не увидел меня. Я заметила, как дрожали его губы и как он старался не показывать слабости, но он должен прожить этот момент, а я должна быть рядом с ним.

Я подошла к кровати и легла к брату, обняв его и поглаживая по спине.

– Все хорошо, чшш…– Я старалась показать ему, что я рядом и он может мне доверять.

– Я боюсь – Прошептал брат.

– Расскажи мне.

– Я боюсь, что ты тоже нас бросишь.

– Я никогда вас не оставлю, ни тебя, ни родителей, ни друзей.

– Кай тоже так говорил, а в итоге… – Прорыдал Майкл.

– Он не бросил нас, он погиб, Майкл. Я понимаю, что тебе тяжело, я могу только представить, что такое братская связь, но мы ничего не можем с этим поделать.

– Я не верю, как и не верила ты. Кай не мог погибнуть из-за пожара. Пообещай мне, что ты никому не проговоришься о том, что я тебе расскажу и что ты не будешь собой рисковать. – Сказал мне брат, протянув мизинчик, глядя на меня полными слез глазами.

Легкая улыбка коснулась моих губ, несмотря на всю трагичность сложившейся ситуации, я не могла не улыбаться воспоминаниям, которые продолжают всплывать в моей голове.

– Наша клятва на мизинчиках?

Брат лишь кивнул мне, вытерев лицо рукавом и приняв сидячее положение, я поднялась за ним.

Майкл нервно провел рукой по волосам, его пальцы сжимали ткань кофты до побеления костяшек.

– Они что-то замышляют. Родители, Элис и Джейк… Даже твой доктор в этом замешан – Выпалил он, будто слова жгли ему язык.

Я медленно опустила взгляд на свои руки, ощущая, как сильно они задрожали.

– Доктор Уиллс? – Переспросила я, хотя уже знала ответ.

Брат лишь кивнул, его обычно озорные глаза теперь напоминали два кусочка мрамора.

– Да. Вчера слышал, как отец шептался с ним по телефону, пока ты принимала душ. Говорил что-то про «риск рецидива» и «архивные записи» – Он замолчал, переводя дыхание – До аварии они общались раз в полгода, а теперь – каждый божий день. Разве это не странно?

Ледяная струйка страха пробежала по спине – Может, просто обсуждают мое лечение? После комы… – Голос сорвался на последнем слове. Я до сих пор не могла вспомнить те минуты – Скрежет металла, крик, алые брызги на лобовом стекле…

– Тогда почему скрывают? – Майкл вскочил, начав метаться по комнате, как пойманная в клетку рысь – Сегодня утром мама шепталась с Элис. Поймал обрывки: «психотерапевт, нож, нельзя допустить повторения». – Он резко обернулся, его тень на стене вздрогнула вместе с ним. – Как эти слова вообще могут быть связаны?!

Мои пальцы бессознательно сжали шрам на запястье – один из тех, что появились в день аварии. – Не знаю – Прошептала я, чувствуя, как в висках начинает стучать знакомое, ненавистное эхо – Но ты прав насчёт Кая. Помнишь, как он проверял розетки перед нашим переездом? Дважды переделывал проводку, хотя хозяин говорил, что всё в порядке.

Картинка всплыла перед глазами неожиданно четко: брат на четвереньках, в пыли, с тестером в зубах. Его смешок: «Лучше я сейчас попотею, чем ты потом спалишь это гнездо».

Майкл кивнул. – Он же сам монтировал противопожарные датчики. А полиция говорит – короткое замыкание. Как будто Кай мог допустить такое.

Голос брата дрогнул.

– Почему ты единственная, кто это понимает? Почему все просто… смирились?

В груди что-то ёкнуло, будто оборвалась невидимая струна. «Убийство?» – всплыла мысль в голове сама собой. Тишина повисла в воздухе, тяжелая и липкая, как смола.

– Кому понадобилось убивать Кая? Скромного парня из маленького городка, который… – Я закусила губу, внезапно осознав, что не помню, чем именно занимался брат.

– Майкл, а кем работал Кай? – Спросила я, пересев в кресло и вцепляясь в подлокотники, словно кресло могло удержать расползающиеся воспоминания.

Брат горько усмехнулся – Вы же вместе владели «Confort» – Тем кафе у клиники. Это ещё один секрет, который мне запретили раскрывать.

Он сделал паузу, наблюдая за моими эмоциями.

– Но родители говорили, что я работала в страховой компании! – Выдохнула я, ощущая, как пол уходит из-под ног. Картины вспыхивали, как плохо настроенный телевизор: запах свежемолотого кофе, стук посуды, смех Кая за стойкой.

– После колледжа вы вложили бабушкино наследство в бизнес – Майкл пододвинулся ближе, осторожно взяв мою дрожащую руку. Его пальцы были холодными.

– Помнишь бабушку Марго? Она оставила нам дом, но родители настояли продать его. Ваша доля пошла на кафе, моя – на лечение.

Я зажмурилась, пытаясь выловить из темноты хоть что-то. Внезапно всплыл образ: бабушка в фартуке ругает нас за то, что мы воровали пироги с кухни, а мы с Каем смеёмся, глядя на нее. Ведь знали, что она не умеет ругаться – Она… называла нас «мои бунтари» – неожиданно вырвалось у меня.

– Да! – Майкл оживился – Вы с Каем были её любимцами, меня, она, к сожалению, уже забывала гораздо быстрее, чем Вас. Даже когда память начала подводить ее окончательно, она… – Он замолчал, глотая ком в горле – А дом продали за бесценок. Новые хозяева снесли его через месяц.

Тишина повисла густая, как сироп. Где-то за окном заскрипели качели, звук словно продирался сквозь вату.

– А машина Кая? – Вдруг спросила я, ощущая странный прилив энергии. Образ черной «Camaro» всплыл с кристальной четкостью: царапина на левом крыле от того дня, когда я училась парковаться…

Майкл вздрогнул, словно его ударили током – Она на стоянке у вашей старой квартиры. Ты же не собираешься… – Он замолчал, увидев мое выражение – Сестренка, обещай, что не будешь даже близко подходить к этой машине.

Я медленно поднялась, стряхнув с себя несуществующую пыль – Просто посмотреть – солгала я впервые брату за все недели реабилитации. Где-то глубоко внутри щёлкнул замок – тот самый, что Кай всегда закрывал на ночь тройным поворотом ключа.

Не все тайны можно забрать с собой в могилу

Мы провели еще какое-то время в комнате брата. Майкл пытался окончательно прийти в себя, а я, сидя напротив, перебирала в голове услышанное. Мысли невольно вернулись к бабушке Марго.

Она и правда была идеальной бабушкой – той, о которой мечтает каждый ребенок. Помогала родителям присматривать за нами в детстве, поддерживала материально, всегда находила слова утешения. Ее ясный ум и доброта оставались неизменными до тех пор, пока возраст не стал брать свое. Когда начались провалы в памяти, общение сошло на нет. Лишь в последние дни она неожиданно вспомнила всех нас, называя по именам. Мы поняли тогда – это прощание. Словно высшие силы, пожалев ее, забрали тихо: она уснула и не проснулась, застывшая в улыбке. На похоронах, кроме нашей семьи и двух подруг из пансионата, никого не было. Даже остальные ее родные дети не удосужились приехать. Спустя два года после ее ухода случился пожар… Хорошо, что ей не пришлось пережить гибель внука.

Переводя дух, я переключилась на мысли о кофейне. Теперь стало ясно, почему это место манило теплом: мы с братом обустраивали его как наше личное убежище. Но кто поддерживал там порядок все эти месяцы? Нужно спросить родителей. Заодно узнать, где ключи от машины Кая. Я решила попросить Элис и Джейка помочь с этим – последней ниточкой, связывающей с братом.

Спустившись в гостиную, застали напряженную паузу. Друзья переводили взгляды между мной и Майклом. Мама, похоже, не переставала плакать с момента нашего ухода – будто прорвало плотину, сдерживающую эмоции. Сама я держалась лишь на силе воли и поддержке близких, чьи плечи и так сгибались под грузом пережитого.

Тишину прервал отец.

Дилан Хейл. Его каштановые волосы, пробитые серебристыми нитями, всегда аккуратно зачесаны назад, будто он и в пятьдесят лет бросает вызов времени. Средний рост не мешает ему держаться с лёгкой надменностью морского капитана – подтянутое, жилистое тело выдаёт привычку к вечерним пробежкам. Острые скулы и резкая линия подбородка смягчены двухдневной щетиной, словно он нарочно балансирует между строгостью и бунтарством. За очками в тонкой стальной оправе прячутся пронзительные глаза цвета штормового моря – они успевали заметить всё: дрожь пальцев дочери, скрытую улыбку жены, ложь в чужих словах и переживания сыновей.

Даже в простой рубашке с закатанными рукавами он выглядел, как профессор из старых фильмов – тот, что разгадывает тайны между глотками кофе. Но стоило ему нахмуриться, и морщины у висков превращались в карту прожитых бурь. Его красота была неброской, как полированное дерево: теплое, с трещинками, но прочное. Даже запах его был обманчиво прост – древесный одеколон с ноткой типографской краски. Будто он навсегда застрял в эпохе, где мужчины носили часы с механическим заводом и знали цену молчанию.

Подойдя к Майклу, он молча обнял его, шепнув что-то на ухо. Брат кивнул и направился к матери. Та, вновь разрыдавшись, прижалась к сыну, едва доставая ему до плеч – высокий рост они с Каем унаследовали от деда, как любила повторять бабушка.