Томография пророчества Иоанна Богослова

Второе. Сказать ученикам «сие Евангелие» можно только тогда, когда оно уже написано. Но Иисус, произнося монолог, сказать этого не мог, так как в руках текст еще не держал. Поэтому данное словосочетание, как и в случае с фразой «читающий да разумеет», появилось во время его написания, а раз так, то и все вышеприведенные аргументы несколько в ином варианте сохраняют свою актуальность. Следовательно, «сием Евангелием» Иисус называл не нынешний, искаженный вариант его текста, а первоначальное Евангелие, которое будет обнародовано и распространится по всему миру при Его Втором пришествии.

Нельзя исключать, что тогда же, у Иерусалимского Храма, Иисус рассказал своим ученикам и о судьбе своего учения; но это лишь смелое предположение, хотя не столь невероятное, поскольку и эта часть монолога Иисуса могла исчезнуть из Евангелия, как отсутствует Нагорная проповедь в воспоминаниях Марка.

Примечательно, что во всех четырех Евангелиях наибольшие несоответствия по сюжету наблюдаются в их конце, где описывается казнь и воскресение Христа. Это может свидетельствовать о том, что Иисус надиктовал свои воспоминания только до ареста, а сама казнь и события, связанные с воскресением и пребыванием Его в «небесном» теле, были восстановлены по памяти непосредственными их свидетелями, которых, как известно, было несколько. Соответственно, можно предположить, что «Евангелие от Иисуса» могло появиться еще до казни Христа, и каждый из учеников получил свой экземпляр до Тайной вечери. В дальнейшем апостолы, знакомя слушателей с «Евангелием от Иисуса», заканчивающимся пленением Учителя в Гефсиманском саду, рассказывали о последующих за арестом событиях уже по своим воспоминаниям или по рассказам очевидцев. Общеизвестно, что одно и то же событие, поведанное разными свидетелями, как правило, не совпадает в деталях, а при многократном его пересказе искажается еще в большей степени. Так оно и случилось. Кроме этого, следует учитывать, что уже первоначально рассказы свидетелей могли существенно отличаться друг от друга, чему способствовала обстановка необычности происходящего. Со временем расхождения становились все более существенными, и в то время как жизнеописание Христа можно было сверить с тогда еще существовавшим письменным источником – «Евангелием от Иисуса», – сравнить изустно передаваемое повествование о посмертном явлении Христа было не с чем. Когда же решили канонизировать Евангелие, то в различных христианских сообществах эта часть жизнеописания Христа, уже занесенная на бумагу, окончательно потеряла однообразие. Поэтому более достоверными сведениями о распятии и воскресении Христа следует считать воспоминания св. Иоанна, непосредственного участника тех событий, которые были написаны им значительно позже трех Евангелий (от Матфея, от Марка, от Луки) – реконструкций текста самого первого жизнеописания Иисуса. Наиболее вероятно, что Евангелие от Иоанна, написанное почти одновременно с Откровением, предупреждающее о недопустимости каких-либо корректировок, вошло в канонический сборник почти без искажений.

Сохранился ли до наших дней экземпляр первого Евангелия или его список, сказать трудно. Но если он и сохранился, то Ватикан тщательно скрывает этот факт, поскольку у него на то есть веские основания. И к этому вопросу мы еще подойдем. Несомненно одно: если бы дошедшие до нас варианты жизнеописания Христа не имели общей письменной основы, то отличия их друг от друга были бы более существенными. Это неизбежно. Но и уберечь оригинальный текст от искажений в тех условиях, в каких его размножали, еще труднее. И причины ясны. Понятно, что запомнить огромный текстовой массив полностью вряд ли кому удавалось; отчетливо откладывалось в памяти лишь то, что относилось непосредственно к учению Христа – Его притчи и речения. Этому способствовало и многократное прослушивание текста при его коллективном обсуждении в христианских сообществах. Поэтому в дальнейшем именно притчи и речения Спасителя были воспроизведены почти дословно; все же описания бытовых сцен запомнились христианам с меньшей точностью, но тем не менее достаточно близко к тексту. Необходимость переписывания Евангелия возникала уже по ходу апостольской проповеди, когда ученики Христа покидали одно сообщество и уходили к другому. Если среди верующих находился владеющий грамотой, то текст переписывался и, возможно, иногда не полностью; если же нет, то в дальнейшем учение Иисуса воспроизводилось по памяти. Когда экземпляр Евангелия, бывший у апостола, ветшал, и появлялась необходимость в его обновлении, тогда священный текст копировался с пришедшего в негодность оригинала. В этом случае список вряд ли отличался от первоначального текста. Однако нельзя исключать, что стремительно множащиеся христианские сообщества, принявшие учение Христа от своих соседей, начали копировать Евангелие со слов тех, кто помнил писание наизусть. Разумеется, память иногда подводила, и когда вариант жизнеописания Христа появлялся на свет таким же образом, то неточностей становилось все больше. Так, раз за разом, в священный текст вкрадывались ошибки, и со временем появлявшиеся списки Евангелия стали все больше отличаться от оригинала. В дальнейшем, шествуя по миру, жизнеописания Христа постепенно обретали вид, близкий к современному. Когда же дело дошло до их канонизации, оказалось, что текстов множество, их композиционные построения значительно отличаются друг от друга, поэтому для полноты картины пришлось воспользоваться тремя, добавив к ним оригинал Евангелия от Иоанна.

Неудивительно, что несовершенство человеческой памяти привело к тому, что различия в описании бытовых сцен, точность воспроизведения которых не имела непосредственного отношения к учению Христа, оказались весьма существенными. Уловить эту особенность достаточно легко. Так, в Евангелии от Матфея (Мф. 8:28) Христос, прибыв в страну Гергесинскую, встречает двух «бесноватых», в то время как у Марка (Мар. 5:1) мы находим лишь одного. Или в эпизоде с излечением слепых: у Матфея (Мф. 20:30) их двое, а у Марка (Мар. 10:46) и Луки (Лк. 18:35) всего один. Согласитесь, такие огрехи для непосредственного участника тех событий малозначимыми не назовешь, стоит только обратиться к личному опыту. Конечно, время может беспощадно стереть внешность «бесноватых» и «слепых», но их количество (а они были центральными фигурами в этих эпизодах) даже спустя много лет забыть невозможно. При этом в разных Евангелиях сюжет происходившего передается одними и теми же словосочетаниями (исключая количество главных героев), что является лишним доказательством воспроизведения рассказчиком заученного текста, а не повествованием о лично пережитых событиях.

Таким образом, можно сделать вывод, что современные Евангелия (кроме cв. Иоанна) вышли не из-под пера самих апостолов, а являются неоднократно воспроизведенным пересказом единого текста людьми, не принимавших непосредственного участия в событиях тех дней. Вывод этот не нов; но далее мы представим еще ряд аргументов, подтверждающих факт существования оригинального текста Евангелий, экземпляра Q, и сделаем это несколько с иного ракурса.

Тайна, ждущая своего часа

Однако, как бы то ни было, кем бы ни являлись авторы Евангелий, включенных в канон, достоверность событий, переданных ими, не вызывает сомнений ни у серьезных ученых, занимающихся исследованием древних рукописей, ни тем более у верующих. Причин думать по-другому нет! Однако диссонанс в общепринятое мнение вносит пророчество Святых Отцов, найденное в древних греческих книгах Лавры Саввы Освященного. Цитируемый ниже фрагмент заставляет взглянуть на жизнеописание Христа и основы Его учения уже с иного ракурса.

Греческие провидцы писали следующее:

Последние времена еще не настали, и совершенно ошибочно считать, что мы у порога пришествия Антихриста, потому что еще предстоит один и последний расцвет Православия, на сей раз во всем мире – во главе с Россией. Произойдет он после страшной войны, в которой погибнет не то 1/2, не то 2/3 человечества и которая будет остановлена голосом с неба: «И будет проповедано Евангелие во всем мире!»

1. Ибо до сего времени проповедовалось не Христово Евангелие, а Евангелие, искаженное еретиками.

2. Будет период всемирного благоденствия – но ненадолго.

3. В России в это время будет православный Царь, которого Господь явит русскому народу. И после этого мир опять развратится и не будет уже способен к исправлению, тогда попустит Господь воцарение Антихриста.

Особого внимания заслуживает предсказание о Евангелии. Еретическое по своей сути, оно стало достоянием широкой гласности по инициативе самой Церкви, что не дает усомниться в его подлинности. Приводится оно Сергеем Фоминым в книге «Россия перед вторым пришествием», изданной в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре в 1993 году (М., Серда-Пресс, 1999. 418 с.). Факт сам по себе удивительный! И более всего поражает, что сенсационная по своей сути новость совершенно не взволновала православный мир. Подумать только, подвергнуты сомнению основы христианства – Евангелия! Однако ничего особенного не произошло. Православное сообщество спокойно, без тени сомнения приняло официальную версию толкования этой части пророчества: что-де автор имел в виду неверное понимание учения Христа католиками и протестантами. Но если оценить заявление Святых Отцов непредвзято, то совершенно очевидно, что его формулировка не допускает какой-либо двусмысленности: речь идет не о толковании священных текстов, а о значительном их искажении. Когда и как такое могло произойти, сказать трудно, а поэтому и безоговорочно поверить невозможно. Более вероятным видится фальсификация самого пророчества. Однако усомниться в исторической достоверности первоисточника – значит подвергнуть сомнению компетентность специалистов-археологов, а также служителей Церкви, всегда проявлявших исключительную осторожность в вопросах работы с документами, касающихся истории христианства. И такой подход, безусловно, заслуживает уважения.

А теперь давайте зададимся вопросом, а возможно ли в принципе искажение евангельских текстов? Ведь из пророчества следует, что речь идет не о каких-то мелких несоответствиях в рассказах авторов-евангелистов, а о внесении серьезных поправок в текст оригинала, в корне искажающих смысл учения Христа. Получается, что все это время православная Церковь шла не в том направлении! Возможно ли такое? Ведь допустить, что не все речения и притчи Иисуса переданы авторами Евангелий дословно – это одно, но утверждать, что служителями церкви в прошлом намеренно и грубо искажены основы учения Христа – это уже абсолютно другое. Всегда считалось – и мнение это незыблемо до сих пор, – что древние письмена бережно хранились и передавались христианами из поколения в поколение и дошли до нас через тысячелетия в первозданном виде. Подвергнуть этот факт сомнению крайне неразумно! Ведь историческая достоверность событий, описываемых в Библии, неоднократно подтверждалась археологическими находками, а идентичность современных текстов Ветхого Завета древнейшим свиткам, найденным в Кумранском ущелье, дает основание полагать, что и Евангелия дошли до нас без значительных искажений. И все-таки давайте допустим, что Святые Отцы правы и речь идет о недопустимом искажении Евангелия, тем более что такое предположение имеет серьезное основание быть истинным.

Так, в пользу предлагаемой гипотезы говорит найденное Евангелие от Фомы. Его обнаружили в 1945 году при раскопках, и по оценкам специалистов древняя рукопись относится к 60–140 гг. от Р. Х. Подлинность неожиданной находки не вызывает сомнений ни у археологов, ни у представителей Церкви. Евангелие от Фомы не повествует о жизни Спасителя, а полностью посвящено Его речениям, произнесенным, скорее всего, еще до распятия. Этот апокриф представляет собой логию в форме вопросов–ответов. Текст по объему невелик, речений Христа немного, и в большинстве своем повторяются те, что имеются в канонических текстах; однако встречаются и такие, которые либо были неизвестны, либо в значительной степени отличаются от евангельских.

Полностью цитировать Евангелие от Фомы мы не станем – оно есть в интернете; приведем лишь некоторые из речений Христа, отвечающих рассматриваемой теме. Но начнем мы не с них, а с первых строк Послания:

Эти тайные слова, которые сказал Иисус живой и которые записал Диди Иуда Фома. И он сказал: Тот, кто обретает истолкование этих слов, не вкусит смерти.

Примечательно, что Фома называет Иисуса «живым», и в этом, казалось бы, нет ничего удивительного: Христос как Сын Божий всегда был и остается живым, как до творения мира, как сейчас, так и, разумеется, в будущем. Даже смерть на Голгофе не смогла прервать его существования, поскольку физическое отсутствие Его на земле ни на миг не прервало бытие духовное. Но нам видится, что слово «живой» использовано апостолом не в сакральном значении, а в качестве указания на определенные обстоятельства, при которых речения были услышаны и записаны. А именно, этим словом апостол дает понять, что записи сделаны им еще до распятия, когда Иисус пребывал в обычном человеческом теле; и если рассматривать слово «живой» в этом смысле, то оно становится близким к значению «земной», поскольку после распятия Иисус принадлежал уже больше Царству Божию, чем миру.

О том, что речения Христа, записанные Фомой, сделаны им во время совместных странствий с Учителем, говорит и их содержание. Значительная часть из них почти дословно повторяет те, что имеются в современных Евангелиях; все они произнесены до распятия, и это несомненно. Скорее всего, следуя за Иисусом и не имея понятия о Его дальнейших планах, Фома пытался фиксировать особо яркие высказывания Учителя, чтобы на всякий случай их сохранить. В дальнейшем, когда с участием воскресшего Христа было написано Евангелие от Иисуса, записи Фомы свою актуальность потеряли, но все-таки переписывались, что позволило одному экземпляру дожить до наших дней. Судя по содержанию речений, Евангелие от Фомы никогда и никем не корректировалось, так как в свете сформировавшегося взгляда на учение Христа многие из них кажутся по меньшей мере странными. И может поэтому подлинные записи одного из апостолов Христа не вызвали живого интереса у Церкви, не говоря о том, чтобы включить их в канон.

И действительно, что могут сказать богословы и как прокомментируют следующие слова Иисуса:

Речение 7. «Иисус сказал: Блажен тот лев, которого съест человек, и лев станет человеком. И проклят тот человек, которого съест лев, и лев станет человеком».

Речение 19. «Ученики сказали: Скажи нам, каким будет наш конец». Иисус сказал: «Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти».

Речение 20. «Иисус сказал: Блажен тот, кто был до того, как возник».

Речение 35. «Иисус сказал: Там, где три бога, там боги. Там где два или один, Я с ним».

Речение 54. «Иисус сказал: Блаженны единственные и избранные, ибо вы найдете Царствие, ибо вы от него (и) вы снова туда возвратитесь».

Речение 88. «Иисус сказал: Когда вы видите ваше подобие, вы радуетесь. Но когда вы видите ваши образы, которые произошли до вас, – они не умирают и не являются – сколь великое вы перенесете».

Можно предположить, что часть таких высказываний Христа в свое время была в Евангелии от Иисуса, и им приходилось кочевать от сообщества к сообществу в устной форме. А теперь оцените вероятность, что подобные малопонятные речения могли сохраниться в памяти христиан-неофитов – механическая память работала здесь с трудом, а осмысленной не за что было зацепиться. Да если учесть, что подобная тарабарщина многократно передавалась устно от одного к другому, то при отсутствии комментариев к ним шансов сохраниться в веках у этих речений было ничтожно мало. А что касается чистки священных текстов Церковью, то корректоры, взявшись для начала изъять все пояснения к притчам, с этими речениями возиться не стали, удалив их вместе с комментариями. И такое исключать нельзя. Однако оставим пока вопрос искажения текста Евангелий и вернемся к пророчеству греческих монахов.

Трудно сказать, каким образом Святыми Отцами была получена информация о грубом редактировании Евангелий. Маловероятно, что кому-то из них удалось мистическим путем увидеть древний оригинал Евангелия от Иисуса; такая способность – явление уникальное. Да и вряд ли бы старцы взялись утверждать об искажении священных текстов, основываясь только на таком ненадежном источнике информации. Скорее всего, на тот момент, когда писались пророчества, у монахов в библиотеке еще хранилась одна из копий неотредактированного Евангелия, написанного с участием Иисуса. Сохраниться он мог только чудом – время беспощадно, да и церковники после редактуры текстов наверняка в приказном порядке распорядились все «крамольные» оригиналы сжечь. Возможно, в данном случае монахи ослушались. Нельзя также исключать, что, разослав по церквям новый вариант Евангелий, священнослужители вряд ли сами избавились от древних текстов, над которыми работали; велика вероятность, что руководством решило часть свитков сохранить, и они по сей день продолжают пылиться в библиотечных архивах Ватикана. Мотивы, которыми руководствовались редакторы, решив не уничтожать оригиналы Евангелий, понять трудно – было бы осмотрительным их сразу предать огню. Но церковники, вероятно, рассчитывали на недоступность ватиканских хранилищ, и, как нам предстоит убедиться, напрасно. «Нет ничего тайного, что не стало бы явным», – истинность этого изречения Христа неоднократно подтверждалась временем, и нет сомнений, что подтвердится в очередной раз, когда миру будет открыта тайна, скрывавшаяся Ватиканом долгих два тысячелетия. И основание думать так дает Нострадамус.

Сомневаетесь? Для начала давайте посмотрим, что пишет пророк в «Письме к Цезарю».

Et combien que celle occulte Philosophie ne fusse reprouvée, n'ay oncque volu presenter leurs effrenées persuasions: combien que plusieurs volumes qui ont estés cachéz par longs siecles me sont estés manifestéz. Mais doutant ce qui aduiendroit, en ay faict, apres la lecture present à Vulcan, que pendant qu'il les venoit à deuorer, la flamme leschant l'air rendoit vne clarté insolite, plus claire que naturelle flamme, comme lumiere de feu de clystre fulgurant, illuminant subit la maison, comme si elle fust esté en subite conflagration.

Перевод И. Разумова:

И хотя эта оккультная философия не была осуждена, [я] никогда не хотел показывать ее оголтелые убеждения: хотя некоторые тома, которые были сокрыты в течение долгих веков, были мне явлены. Но опасаясь того, что может случиться, после прочтения я предал [их] Вулкану, и пока он пожирал их, лизавшее воздух пламя производило необычный свет, более яркий, чем от естественного пламени, как свет от сверкающей вспышки, освещающей весь дом, как если бы случился пожар («Предисловие к Сыну Цезарю»).

Большинство исследователей творчества прованского пророка сходятся во мнении, что данное произведение, адресованное якобы сыну, на самом деле является посланием отдаленному потомку, которому предстоит расшифровать его широко известные предсказания. Примечательно, что невнятно излагая методы ясновидения, пророк между делом сообщает, что ему «были явлены» некие древние манускрипты, ознакомившись с которыми он немедленно их уничтожил. Но что значит «были явлены»? Ведь Нострадамус не пишет, что они долгие годы хранились у него в библиотеке, а недвусмысленно заявляет о появлении неких книг как будто ниоткуда. Создается впечатление, что манускрипты были каким-то образом Нострадамусу материализованы, им прочитаны и в последствие уничтожены.

Что бы все это значило?

Предположим следующее. Скорее всего, Нострадамус обладал уникальной способностью прозревать не только события будущего, но и заглядывать в прошлое. В данном случае речь идет о древнейших письменах, о существовании которых никто тогда не догадывался. Что содержалось в увиденных книгах, Нострадамус не пишет, но интерес к ним у пророка был настолько велик, что все явившиеся перед его взором тексты он старательно записал. Изучив их внимательнейшим образом, прованский провидец предал свои записи огню и, судя по той спешности, с какой Нострадамус постарался от них избавиться, эти рукописи могли вызвать интерес инквизиции со всеми вытекающими отсюда последствиями. Почему? Давайте рассуждать. Совершенно очевидно, что древние манускрипты не были астрологическими и алхимическими трактатами – тогда подобная литература не относилась к разряду запрещенной, и уничтожать древние тексты Нострадамус не стал бы. Видится также маловероятным, что пророк вдруг обратился к черной магии, поскольку, по имеющимся сведениям, круг его интересов замыкался профессиональной сферой (пророк был медиком), и предсказанием будущего; а, кроме того, Нострадамус был человеком глубоко и искренне верующим, что не позволяет допустить его одержимость Темными Силами. Таким образом, можно уверенно исключить все еретическое, что могло привести пророка на костер. Хорошо! Тогда какие древние письмена могли заинтересовать пророка?

Предположить можно следующее.

Работая над своим Посланием и заглядывая в будущее, Нострадамус обнаружил, что через пять столетий христианство ждут коренные преобразования, одной из причин этого станут священные писания христианства – Евангелия. Заинтересовавшись таким поворотом событий, Нострадамус постарался расширить объем информации по этой тематике. В результате напряженных усилий пророку удалось узнать, что в XXI столетии Новый Завет будет отвергнут («Новый и Ветхий Завет сожжены»), поскольку выяснится, что священные тексты не являются точными копиями священных текстов. Полученная ясновидением информация наверняка шокировала Нострадамуса, и он решил узнать все о Евангелии времен Христа. При погружении сознания в далекое прошлое провидцу удалось мысленно визуализировать древние тексты и таким образом воссоздать древнейшую из священных книг. Примечательно, что явленные Нострадамусу манускрипты пророк отнес к оккультной философии. Что бы значила такая формулировка? По современным понятиям, подобного рода литературу можно отнести к попыткам осмысления таких лженаук, как астрология или алхимия. Однако нельзя забывать, что в XVI веке, когда появился этот термин, он нес несколько иную смысловую нагрузку. Ведь если сейчас под оккультизмом понимается все, что связано с неизвестными силами и явлениями в человеке и природе, то тогда его автор Агриппа Неттесгеймский под словосочетанием «philosophia occulta» имел в виду «тайную философию» и не более того. А это принципиально важный момент. Использовав «philosophia occulta» в его первоначальном значении, Нострадамус дает понять, что ему удалось прикоснуться к тайне священных текстов христианства, а не каких-либо книг вольного содержания. Судите сами. Философия – это, прежде всего, мировоззрение и, как было принято в древности, мировоззрение исключительно теологической направленности, в чем можно уже усмотреть намек на священные книги. И слово «оккультное», то есть «тайное», также гармонично вписывается в контекст, поскольку истинное Евангелие, ставшее недоступным для христиан начиная с I века, до сих пор является тайной за семью печатями. Но чтобы бесповоротно направить мысль исследователя в нужном направлении, провидец использует еще один весьма оригинальный прием. Нострадамус пишет, что в тот момент, когда его рукописи были брошены в камин, комната озарилась необычайно яркой вспышкой света. Поверить, что описанный Нострадамусом феномен имел место, конечно, можно, но, скорее всего, бумага спокойно превратилась в пепел без каких-либо спецэффектов. Однако расчет пророка был прост: необычный огонь, ничего общего с земным аналогом не имеющий, должен был еще раз указать на связь сжигаемых фолиантов с миром Духа, и огню предаются священные писания, и ничто другое.

Несомненно, изучение оригинала Евангелия дало Нострадамусу многое. Думается, что каким бы уникальным даром ясновидения пророк ни обладал, при отсутствии Евангелий, написанных Иисусом, понять суть реформации христианской Церкви в будущем он не смог бы, а поэтому вряд ли одобрил. Но в его работах отношение к радикальным реформам весьма лояльное, если не сказать одобрительное. Так, рискуя навлечь неудовольствие инквизиции, Нострадамус пишет, что «Ветхий и Новый Завет будут сожжены», а суть коренных перемен, ожидающих в будущем Церковь, недоступных пониманию его современникам, будет одобрена и принята отдаленными потомками. Разумеется, своим успехом Нострадамус поделиться ни с кем не мог, но послать весточку о столь значимом событии в будущее пророк, соблюдая меры крайней осторожности, счел необходимым. Понятно, что знания, полученные пророком свыше, были насколько сенсационными, настолько же и опасными. Можно не сомневаться, что тексты явленных ему древних книг в значительной степени отличались от тех, канонических, которые выдавались тогда и принимаются сейчас всеми христианскими конфессиями за истинные. Поэтому, чтобы обезопасить себя и свое Послание, Нострадамус запечатленные на бумагу Евангелия сжег, сочтя необходимым сообщить отдаленным потомкам только о существенном изменении религиозного сознания.