Миры и истории. Академия. Магия огня. Книга четвёртая

Только я хотел сказать, что я с этим абсолютно согласен, как чуть не подскочил от невероятной догадки, буквально потеряв дар речи: меч короля Артура… Эскалибур… Это же его он достал из камня!

Так вот почему смеялся Арэйс? Мой Адиль и есть Эскалибур?

Глава 4. Он живой!

«Человек, который верит в сказку, однажды в неё попадает, потому что у него есть сердце».

(Сергей Королёв)

Заснуть в этот вечер мне удалось далеко не сразу. Сначала было очередное паломничество наставников. Затем мы с Ветрошей рассматривали меч и болтали-болтали-болтали!

Я несколько раз протёр Адиль бархатной салфеткой и попытался взять его снова точно так, как сделал это в первый раз. Но, как ни странно, сияющие голубым светом руны больше не проявлялись. Я даже начал сомневаться, а были ли они…

Но нет, точно были! Я же не спятил! Но тогда почему меч больше не реагирует на меня так, как при нашей первой встрече?

Ох! Вот жесть! Я что, уже думаю о нём, как о живом существе? Так я скоро начну одушевлять штаны, стаканы и диван… Хотя сравнение, конечно, неудачное. Если меч действительно незаменим, и другого такого нет…

Вопрос: как мне носить его, если он со мной на всю мою жизнь? Не в рюкзаке же. Не в кармане. Не за пазухой.

Я попробовал нацепить его на пояс, но сразу понял, что затея так себе. Адиль колотил меня по ноге при каждом движении. А ещё Ветроша, посмотрев на меня с мечом на боку, закваркал так, что можно было не сомневаться: он откровенно посмеивается надо мной.

О, а что, если взять ремень и затянуть его петлёй на ножнах? Тогда получится приладить его на спину, перетянув ремень от плеча к бедру!

Получилось замечательно. Так клинок абсолютно не мешал движениям, даже рукопашного боя, и кроме того, я легко мог доставать его при необходимости.

До того, как завалиться спать, я решил попросить подставку для Адиля. Мог, конечно, просто наколдовать, но тогда она была бы временной – и пришлось бы постоянно плести заклинания, чтобы конструкция не рассыпалась и меч не шлёпнулся на пол. А что-то мне подсказывало, что вариант «шлёпнуться на пол» мечу бы не понравился…

О, я что, опять подумал о нём, как о живом?

Впрочем, тот, кто выполнил мой «заказ», явно тоже считает, что меч заслуживает уважения: появившаяся словно по мановению волшебной палочки подставка была из самого настоящего красного дерева с отделкой из перламутра, хотя я о таких деталях даже не думал.

Подставку я установил прямо в центре комнаты. Так, чтобы видеть Адиль из любого конца моих апартаментов. Аккуратно устроив меч в ложбинах стойки, я обернулся к наблюдавшему за мной Ветроше:

– Ну что, спим?

Пернатый кивнул. Но поспать мне удалось ещё не скоро: Ветрошу, оказывается, до сих пор так распирало от восторга, что он, удобно устроившись на спинке моей кровати, трещал ещё несколько часов.

Сама по себе его трескотня дремать мне не мешала. Но он же ждал ответов! И, если я вдруг не отвечал, начинал щекотать мои уши кончиками своих крыльев и истошно орать:

– Денис! Ты что? Ты тут? Дени-и-и-с! Де-е-е-ни-и-и-с! Ты что, меня не слушаешь?

Приходилось подскакивать, почёсывая уши, и бормотать:

– Да-да, согласен!

Хорошо, что Ветроша не жулик. Потому что в эту ночь он мог раскрутить меня на что угодно. Я соглашался со всем, что он нёс. Предложи он мне изобразить страуса, воткнувшего голову в песок, или взять кредит под сумасшедшие проценты, я бы и тогда сказал «да», настолько уставшим себя чувствовал и поэтому дико «тормозил».

Похоже, Ветроша по уши влюбился в Тоута и умудрился до мурашек смутить меня своими расспросами о нём, когда я понял, что сам почти ничего о моём наставнике не знаю. И ведь даже не пытался узнать!

Стыдоба! Это надо будет как-то исправить.

…Поспать мне удалось только тогда, когда успокоился Ветроша. Часа два. И на этот раз нас обоих будил будильник – звуками тамтамов, постепенно набирающими громкость, так что притвориться, что мы их не слышим, не мог ни я, ни Ветроша.

Тамтамы прекратились, как только я коснулся ногами пола. Продирая режущие от недосыпа глаза, я убедился, что Адиль так и лежит там, где я его оставил – на подставке. Я протопал в ванную. Но даже ледяная вода не сильно помогла мне проснуться.

Заказав сок из сельдерея и свёклы (решил, раз он невкусный, то должен взбодрить), я поделился им с Ветрошей, который безучастно сунул клювик в стакан, глотнул, а потом бухнулся головкой в грудку и снова заснул.

Вздохнув, я натянул штаны, футболку, взял меч и спросил посапывающего Ветрошу, готов ли он лететь со мной на пробежку и на занятия. Вопрос пришлось повторить. Громко. Только тогда пернатый встрепенулся: «Да-да, полетели», и снова в дрёме бахнул клювом себе в грудку.

– Ну так полетели? Или сладких снов? – я сделал последнюю попытку, хотя предпочёл бы, чтобы он всё-таки поспал, настолько трогательно и беззащитно он выглядел спящим…

– Да-да! – Ветроша встряхнулся, фыркнул, потоптался, снова встряхнулся. – Куда летим?

– За мной летим! – взяв в руки свой сказочный меч и приладив его за спиной, я тоже встряхнулся, пока мы с Ветрошей ждали, когда дверь соизволит открыться после моего запроса с двумя «пожалуйста» и одним «спасибо».

Никак не привыкну, что с дверями на Атласе нужно считаться.

Первый раз сказочным я назвал Адиль ещё вчера, когда выдал Ветроше все героические легенды о мече, какие только нашел в хрониках.

Что интересно, его они своей мифичностью абсолютно не смутили. Наоборот, он был в восторге как от Артура с Яриси, так и от Ильи Муромца.

И вот почему:

– За спинами таких героев, – говорил Ветроша, – можно спрятаться всем маленьким и слабым! Даже нужно! Потому что настоящие герои маленьких и слабых никогда не бросают!

Я попытался охладить его пыл:

– Ветроша, всё это бабкины сказки! Ну, ладно… Не бабкины. Но сказки.

– Почему? – возмутился пернатый.

– Да потому, что нет ни одного документального подтверждения, что все эти спасатели слабых и маленьких жили на самом деле! Я верю только фактам! И вообще, ты не думал, что это слабые и маленькие их выдумали, просто чтобы им жилось не так страшно, чтобы у них была надежда?

Ветроша сначала обиженно помолчал, а потом, тряхнув головой (как будто его только что осенило), спросил:

– А помнишь, ты рассказывал мне, как попал в цветные миры?

– И что?

– Нет, скажи, ты помнишь?

– Конечно, помню. К чему ты клонишь?

– А к тому, что ты сам признавал, что до встречи с Пузатым в пришельцев не верил! Но это не значит, что их не было!

Вот же обормот!

Мало мне жёлтого! Ещё один философ на мою голову!

На пробежке нам с Ветрошей всё-таки удалось немного взбодриться – настолько, чтобы уже не дремать. При этом он с полдороги начал летать зигзагами, периодически покрикивая: «Фуа!», «Крааа!», «Оурри!» – и только один раз проорал: «Кхрррррбра!», спугнув задорным ветерком стайку местных птиц.

Что это всё значило, я не понимал, но, поскольку его голос звучал весело, а флейта в моей голове, когда он баловался ветром, играла как-то даже непривычно ласково, я решил ни о чём не спрашивать. Явно же – радуется.

Мне самому хотелось быстрее попасть на полосу препятствий и увидеть, что приготовил для меня Арэйс. При этом я понимал, что мне – с Адилем или без него – сегодня наверняка наваляют.

Арэйс ждал нас у начала полосы – в позе наблюдающего за салагами сержанта: ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди, брови нахмурены…

Вместо приветствия на моё «здрасте» наставник резко сказал:

– Не расслабляться!

– Да я никогда… – начал было я оправдываться.

Но он тут же меня прервал:

– Сегодня ты должен колоть и рубить по-настоящему. Так, как будто борешься в реальной битве, где можешь погибнуть. Ты меня понял?

Интересненько…

– А Вам не жалко этих моих несчастных спаррингов? Я же их покрошу на конфетти!

– Надеюсь, что так и будет, – кивнул Арэйс. – Вперёд! – он указал взглядом на стартовую позицию. – Кстати, у них оружие тоже настоящее.

Чего-о-о?!

Я буквально остолбенел. Посмотрел на Ветрошу, уютно устроившегося на одном из кустов. Он, похоже, либо не услышал того, что сказал Арэйс, либо не понял.

Я перевёл взгляд на непроницаемое лицо наставника. С минуту мы смотрели друг на друга, после чего Арэйс вкрадчиво спросил:

– Чего-то ждёшь?

Не жду. Боюсь. Хотя понимаю, что бояться уже поздно.

Собравшись с силами, я на ватных ногах двинулся к стартовой позиции и сразу увидел их: четырёх кукол с мечами, стоящих клином в боевой стойке. Одна впереди, три других сзади неё полукругом.

– Всего четыре? Арэйс, Вы меня разочаровываете! Вчетвером кроты напали на простого ёжика! Слишком поздно осознали, что он друг бульдожика! – проорал я через плечо в каком-то отчаянном порыве и тут же, рывком вытащив Адиль, бросился на поджидавших меня кукол.

Я очень хотел напасть сам, но они меня опередили. И, когда я парировал удар, мечи ударились друг о друга, высекая искры, с таким сочным звоном, что у меня отпали все сомнения в словах Арэйса о боевом оружии у моих спарринг-партнёров.

Моё сердце в этот момент закатилось куда-то в район пяток, потому что я понял, что никогда ещё не слышал этого звука в реальном, а не ментальном мире. При этом мой страх был тягучим, липким, как грязный пот, который хочется побыстрее отмыть. Да ещё ноги вдруг стали ватными…

Кукла будто почувствовала моё состояние и начала лупить своим мечом так мощно и часто, что я еле успевал отбиваться и пятиться.

«Соберись, тряпка! Соберись, тряпка!» – одно из любимых Стеллиных выражений буквально набатом звучало у меня в голове. Хотя, как я должен собраться? Мне вот-вот нос отсекут. Или что ещё хуже…

– Врежь ему, сморкач! А то я с тобой больше водиться никогда не буду! Харумпампам-барам-урам! – вдруг раздалось откуда-то сбоку.

Митро!

Как ни странно, его жизнеутверждающее хамство в очередной раз помогло мне собраться с духом, вернуть контроль над эмоциями и над телом, а затем найти в себе силы сделать то, что нужно. Что же, у каждого ёжика свой… бульдожек.

Раз я не могу пока нападать, то должен внимательно смотреть на противника, концентрироваться на защите и отражать удары продуманно, а не хаотично, угадывая их за несколько секунд до того, как кукла замахнётся своим оружием. Смотрю – делаю, смотрю – делаю…

Я настолько сосредоточился на умном ведении боя, что сам не заметил, как у меня вдруг получилось, отразив очередной удар, успеть уколоть куклу прямо в грудь. А ещё в этот момент я почувствовал, что… не чувствую тяжести меча в своей руке – он стал словно её продолжением! Взмахнув Адилем снова, я рубанул по кукле сверху вниз – и она тут же развалилась на две части.

Я что, разрубил её пополам? Вот так просто?

Да я всё могу! Кто молодец?

Не знаю, что это был за прилив сил, откуда он взялся, и почему я вдруг перестал бояться. Но трёх следующих кукол я превратил в кучу мусора меньше чем за три минуты!

Впрочем, я не радовался, понимая, что это ещё не конец. Во-первых, впереди препятствия, а во-вторых, куклы на старте нападали по одной.

А если бы они налетели все вместе? От меня бы здесь костей не осталось…

Даже Адиль – до чего же хорош: режет, как по расплавленному маслу! – не смог бы мне помочь!

Атаку по «двое на одного» перед болтающимися кольцами я тоже отбил, хотя несколько раз был буквально на грани, когда чужие мечи появлялись буквально в сантиметре от меня. Я чувствовал, что выдыхаюсь. Но вот что невероятно, рука с Адилем по-прежнему была как новенькая! Хотя именно ею я и работал. Да, нет… Не может быть, чтобы он отдавал мне часть своей силы! Или… может?

Перед болотом с кочками на меня напали одновременно три противника. Времени на стратегию не было. Ни секунды. Но тело моё будто само решило в разбеге упасть ногами вперёд и по инерции, лёжа, пролететь между двумя куклами, затормозить у них за спинами и, быстро поднявшись, рубануть слева направо по всем трём сразу, а потом, слегка опешив, смотреть, как они разваливаются на части.

Когда я перебирался через болото, то уже понимал, что перед пропеллерами и маятниками нас с Адилем встретят четыре куклы. Ждать по-джентльменски, пока мы разбираемся один на один, они точно не будут.

Стоп! «Нас с Адилем»? Я, правда, так подумал? Да что со мной такое? Это же всего лишь меч! Ножик! Только большой и старый!

А спустя пару минут этот «большой и старый» за одну секунду стал будто серым вихрем в моей руке, сметающим всё на своём пути. И да, я двигался очень быстро (весь бой занял секунд двадцать, как потом сказал Арэйс), но, по моим ощущениям, я был как будто в замедленной съёмке, успевая замечать абсолютно всё и оценивать действия – свои и кукол.

Когда всё закончилось, и я перебрался через предпоследнее препятствие, мои руки будто чугуном налились. Воздуха не хватало. Я медленно крутился вокруг себя, со странным чувством глядя на изрубленных кукол.

– Это мой сморкач! – вдруг услышал я довольный вопль Митро.

– Наш сморкач! – как эхо весело проорал Ветроша.

Так теперь ещё и он будет разговаривать со мной как с салагой?

Но эта парочка вернула меня в реальность. Я медленно подошёл к последнему препятствию – отвесной стене, вложил Адиль в ножны за спиной и, подпрыгнув и ухватившись за верх стены, легко подтянулся и перемахнул на другую сторону. При этом сумел не упасть звёздочкой, приземляясь.

Арэйс стоял рядом с устроившимися у кромки поля Митро и Ветрошей и смотрел на меня так, будто видел впервые. Когда я подошёл, он спросил:

– Что это было?

– Полоса препятствий, – выдохнул я устало.

– В последней схватке. Что это было?

– Я… Я не знаю. Что Вы от меня хотите? Вы отправили меня драться, я дрался.

– Конечно, – Арэйс поджал губы. – Но когда это ты научился так драться?

– Это он, – я поднял руку и большим пальцем показал себе за спину. – Это он. Я как будто повторял бой, который уже знаю наизусть, и понимал, что мне делать. Моё тело само понимало. Но…

– Что «но»? – резко спросил наставник.

– Это прозвучит как чушь собачья… Простите. Я уверен, что это он был в таких боях и знал, что нужно делать. И он просто отдал это знание мне.

– Интересно, – Арэйс снова поджал губы, а потом вдруг совершенно неожиданно улыбнулся. – Ну, не такая уж это чушь. Видимо, ты ему на самом деле нравишься.

– Кому? Мечу? Он вещь. Я был бы рад думать иначе, но… Мастер, простите, я прочитал кучу историй об Адиле. Там ни одного исторического факта! Сплошные сказки!

– А сказки откуда берутся? – наставник продолжал улыбаться, что ему, как ни странно, учитывая его внешность и род занятий, шло. – Давай-ка присядем и поговорим.

Мы устроились прямо там же – на траве, друг против друга. Митро и Ветроша сидели рядом – оба тише воды, но пялились на нас и подслушивали с однозначно заинтересованными мордашками.

– Послушай меня, Денис, – Арэйс сжал руки до хруста. – Ты знаешь, что историю делают великие личности? Именно на них опираются историки, когда выдают свою версию событий. Они знают всё: когда тот или иной герой (или злодей) родился, как и где жил, что делал, когда и при каких обстоятельствах умер. Но про оружие они не знают ничего! Им всё равно, как их герой одержал победу, сражался он палицей или мечом. Им важны сам факт победы и что за этим последовало. А теперь скажи, что в истории Элайи, например…

– Ильи Муромца, – перебил я наставника.

– Пусть будет Илья. Скажи, что в истории Ильи Муромца, которую ты знаешь, могло бы измениться, если бы он сражался не Адилем, а, скажем, Зульфикаром? Или Валудзу? Его, кстати, у вас на Терии называют «кровожадным мечом Мурамасы».

– Что Вы пытаетесь мне сказать?

– Что историю великих мечей могут достоверно знать только оружейники. Но они хроник и трактатов не пишут. Не на то учились. Но они рассказывают своим заказчикам то, что знают об оружии сами. Что слышали от других оружейников. Или от родителей, если являются частью династии оружейников. А вот заказчики пересказывают эти истории другим, те передают третьим…

И все дополняют её. Когда наконец находится писатель, способный передать эту историю по-настоящему (на папирусе, бумаге, бересте, не важно!), он рассказывает версию, которая через сотни, тысячи пересказов обросла такими подробностями, что стала похожей на сказку.

– Но это не значит, что сказка не основана на правде! – встрял решивший в очередной раз сумничать Митро.

– Точно! – усмехнулся Арэйс, показав мячику большой палец.

Тот на глазах раздулся, как будто вот-вот лопнет от самодовольства.

– Ладно. Но что тогда в легендах об Адиле правда, а что вымысел? – я не мог об этом не спросить.

Хотя догадывался, что именно услышу.

– Не знаю, Денис. Ты сам решаешь, во что тебе верить.

– Хотя бы скажите, ему действительно шесть тысяч лет?

– Скорее всего, больше, – задумчиво глядя на меня, ответил Арэйс. – Но в твоём случае это не так важно. Да, у него была долгая и интересная жизнь. Но разве ты сам не видишь, не чувствуешь, как он тебя бережёт? Он выбрал тебя, и он тебя бережёт! – наставник вздохнул. – Тут даже не только и не столько гордиться надо… Хотя я бы гордился. Очень! Но иногда, если тебя кто-то любит, лучше просто принять это. Порадоваться и принять.

А не разрушать нечто прекрасное сомнениями и вопросами, ответы на которые на самом деле тебе совсем не нужны.

Глава 5. Кузькина мать и явление Фарро

«Мастерство – это когда „что“ и „как“ приходят одновременно».

(Всеволод Мейерхольд)

Расставшись с Арэйсом, мы поспешили домой. Я в душ и на завтрак, Ветроша – только на завтрак, а Митро – за компанию. Ну, или чтобы меня доставать…

– А ты когда научился так палкой махать? – выдал мячик, выкатившись вперёд и крутанувшись вокруг себя, едва мы отошли от тренировочной площадки.

Я решил подыграть:

– Всегда умел. А сморкачом просто притворялся.

– Ну нет! Так не притворишься! – и давай хохотать, прямо передо мной накатываясь по тропе спиралью.

Вот что за вредный колобок? Любой баттл языком выиграет!

– Ветроша, он хамит, клюнь его как следует! – попросил я летающего зигзагами над тропой пернатого.

– Я лучше тебя-я-я клюну-у-у! – пропел Ветроша, сделав вид, что атакует меня в лоб.

Он почти столкнулся со мной и тут же быстро отлетел – поближе к Митро, после чего эти двое начали угорать на пару. Один так и катался спиралью и ржал, а второй нарезал круги над ним по воздуху. И тоже подхихикивал. Как разыгравшиеся дети, честное слово.

– Митро, кстати, ты мечу не груби. Если верить Арэйсу, Адиль живой.

– Ты тоже живой, и что? Тебе тоже не грубить? А как жить тогда? – хохотнул мячик, весело перемигнувшись с пернатым.

– Да, как тогда жить? – подхватил Ветроша.

– А ты лучше молчи, если комочков хочешь! – поддразнил я пернатого.

Ветроша, судя по всему, даже испугаться моего шантажа не успел. Митро тут же проорал:

– Не молчи! С мечом он или без меча, комочки мы из него вытрясем!

Ну точно, дети!

– А вы знаете, что грубость может аукнуться? – спросил я их чуть позже, когда мы сели завтракать.

– Аук… Что? – переспросил Митро максимально иронично.

– Я расскажу. У Стеллы в деревне есть дача, маленький домик…

– О, история про Стеллу! – обрадовался Митро.

– А что такое деревня? – озадаченно спросил Ветроша.

Началось!

– Маленький город. Очень маленький.

– Так и говори!

– Хорошо. У Стеллы в маленьком городе есть маленький домик. Она ездит в него на выходные…

– На что она ездит? – уточнил пернатый.

Я с надеждой посмотрел на Митро, но он, на удивление, его не прерывал.

– Это дни недели, когда у нас на Терии не нужно работать.

– А в другие дни нужно, что ли?

– Нужно! Чёрт, Ветроша! Давай потом, а? История не об этом!

Пернатый примирительно поднял крылья:

– Ладно-ладно! Хотя я не чёрт!

– Новый сосед, паркуясь, сшиб и переехал ёлочку, которую местные дети наряжали каждый Новый год.

– А… – начал было Ветроша.

– Стоямба! – не выдержал и Митро. – Он потом тебе расскажет, что такое ёлочка и Новый год!

– Спасибо, Митро! Так вот, он сшиб ёлочку. Это дерево, очень красивое. «Вы понимаете, что Вы наделали?» – крикнула увидевшая это Стелла, когда водитель выбрался из машины. «Ты эту землю и эту ёлку купила?» – гаркнул он в ответ. «Нет, но… А почему Вы обращаетесь ко мне на ты?» «Отстань!» – заорал новый сосед ещё громче, отмахнулся и пошёл в дом. Стелла уже потом узнала, что зовут его Тимур, что он – кардиохирург, причём один из лучших, к нему люди едут со всей страны…

– Кардио… кто? – это уже Митро.

И он туда же?

– Врач. Лечит сердце. Ребята, я потом расскажу, что такое сердце, хорошо? – я дождался, пока они, переглянувшись, кивнули, а потом продолжил. – В тот день он не смог спасти пациента. Его никто не смог бы спасти. Но он пытался, надеясь, что сможет совершить невозможное. И злость на самого себя была такой сильной, что он после той операции решил не ехать домой, к семье, а снял на выходные первый попавшийся домик в деревне. Тот самый, который был рядом с летней избушкой Стеллы… Операция, – решил пояснить я, глядя на озадаченные мордашки мячика и пернатого, – это процедура, лечебная, очень сложная. Так вот, в тот день, после грубости соседа, настроение у Стеллы тоже испортилось, поэтому оставаться в маленьком домике она не захотела. Закрыла домик, села на мотоцикл и уехала в город. А вечером ей позвонили знакомые из деревни сказать, что задержали забравшегося в её домик через открытое окно вора и сдали его полиции. А «вором» оказался тот самый грубиян.

– Он нагрубил, так ещё и грабить полез? – удивился Митро. – Какой идиот!

– Нет. Как потом выяснилось, Тимур, немного придя в себя, решил извиниться перед Стеллой. Съездил в супермаркет, купил торт и цветы. Но достучаться до неё не смог – и забеспокоился, что пожилой женщине стало плохо. Обошёл дом, надеясь, что она копается в огороде, увидел открытое окно и полез в него вместе с тортом и цветами, подумав, что если хозяйки нет, то просто оставит ей подарки и записку с извинениями. На его несчастье, соседи увидели, как какой-то незнакомый им мужик лезет в окно, заблокировали его в домике и вызвали полицию.

– И что было потом? – деловито спросил Ветроша.

– Они со Стеллой стали друзьями, после того как вместе написали объяснительные и съели торт.

Ветроша и Митро синхронно нахмурились, переглянулись, а затем Митро спросил:

– То есть если грубить и грабить, то в итоге дадут торт?

Сказать, что я был в ауте от такого вывода, это не сказать ничего.

И сообразить, что ответить на это, не успел. Потому что посидеть как следует за нашим, как бы сказала Стелла, эпикурейским завтраком, состоящим из овсянки на сливках с изюмом, вкуснейшего солёного сыра и булочек с корицей, мы не смогли. В голове раздался нетерпеливый голос Эилиля: «Мы уже ждём вас, молодые люди!»

Нам пришлось быстро закончить и… бежать, лететь, катиться изо всех сил.

Я спросил Митро, который бодро мчался впереди и во весь голос возмущался тем, как нас «загоняли эти бородатые», чего он-то понёсся:

– Ты же не учишься. Спокойно можешь отдыхать!

– Отдыхать? – мячик резко притормозил, развернулся и, возмущённо сведя бровки, задал вопрос. – А кто за Ветрошей присматривать будет? Да и за тобой, болтливый ты мешок с костями?

– Кроме тебя, некому, – рассмеялся я и тут же получил ощутимый пинок по ноге от Митро, а от Ветроши – короткий, но мощный ветродуй в лицо, от которого у меня чуть щёки не сдуло.

Поверить не могу. С их точки зрения, им насмешничать можно, а мне нельзя!

…Эилиль с Целусом действительно уже ждали нас у фонтана. При этом Целус нетерпеливо топал ногой, а Эилиль сжимал и разжимал кулаки. У обоих были такие сосредоточенные и, вместе с тем, недовольные, растерянные лица, словно они всю ночь не спали, писали контрольную, но с задачей так и не справились.

Как выяснилось, примерно так оно и было.

– Мы почти подрались, споря о методиках, которые могли бы сработать с эвролом, – кивнул Эилиль на деловито устраивающегося на бортике фонтана Ветрошу. – Потому что вчера ни одна из них не сработала. Мы перелопатили тонну манускриптов, но ничего кардинально нового не нашли. Если и не найдём, то я даже не знаю, имеем ли мы право учить кого-то магии, – тут он печально усмехнулся. – Знаю один ваш терийский стишок, где маленькая обезьянка не может понять, что делать с очками… Вот и мы, как та обезьянка…

– Это не стишок. Это басня «Мартышка и очки», – не знаю, зачем я это пояснил, но мне стало дико жаль наставников. – Всё будет хорошо! Может, вам просто снова поработать с ним?

– Ха! А вот у голого вчера всё получилось! Пока вы тут бороды жуёте, обезьян вспоминаете! Да вы…