Миры и истории. Академия. Магия огня. Книга четвёртая

Бред.

И поможет ли тогда фонтан? Одно дело – лечить царапины и мозоли, и совсем другое… Да, нет. Не может быть, чтобы наставник так рисковал…

Или может?

В конце концов, когда-то всё должно начаться по-настоящему. Так почему не сейчас? Игрушки в сторону, добро пожаловать в реальный мир.

Но боялся я даже не того, что могу пострадать сам. Вчера я уничтожил несколько тренировочных кукол. И мне от этого… не по себе. Будь у меня время, я бы перед каждой там порыдал, сидя на коленях. Но это же просто куклы. Неживые. А я учусь сражаться с живыми. Что, если я, оказавшись лицом к лицу с реальным живым врагом, не смогу его ударить? Или не смогу ударить сразу, и тогда раньше успеет он?

На Терии я даже комарам давал шанс улететь, говорил: «Лучше брысь!», прежде чем решался их прихлопнуть… Что, если я, несмотря на все свои навыки, буду воином, который не может драться? Как артист со страхом сцены: поёт хорошо, а при зрителях падает в обморок.

Похоже, мне есть о чём поговорить с Арэйсом. Хотя и так понятно, что он ответит: или ты, или тебя. Умом понятно. Сердцем – нет. Вон тот же Ветроша, в этот момент издавший очередной весёлый «фьюирть», он же изначально был мой враг. И что, по правильному я должен был его… убить?

Ну нет. Даже представить этого не могу. И не хочу. Лучше уж он меня…

Стоп. А третий вариант разве невозможен? Мы с Ветрошей доказали обратное! Поняли друг друга, подружились. Но, конечно, в следующий раз враг может оказаться тем, кому не нужны будут ни переговоры, ни компромиссы.

Я уступлю, а он решит, что это слабость.

Тут я поймал себя на мысли, что бегу уже по вроде бы знакомой тропе довольно долго, но полосы препятствий и в помине нет. Поднажал, так что Ветроше пришлось убавить угол его зигзагов, чтобы не отставать. Каким же было моё удивление, когда прибежали-прилетели мы прямо к двери моих апартаментов. То есть сегодня я обойдусь без драк с куклами?

Митро в апартаментах уже не было. Зато на столе красовался завтрак – такой, как заказывали. Я принял душ, видимо, не очень быстро: поев своих булочек и орешков, Ветроша успел понадкусывать и мою яичницу.

– Ты мог просто сказать, что хочешь яичницу.

– Зачем? Вот же она! – буркнул он, проглотив очередной кусочек.

– Это моя!

– Пффф! – фыркнул он, а потом хихикнул и снова демонстративно клюнул желток. – Что твоё, то наше!

– Смешно! Ладно, скоро наставники тебя развлекут.

– Или я их! – самодовольно заявил Ветроша.

– Или ты их.

Никогда ещё я не ел жареные яйца так быстро и наперегонки с птицей.

До фонтана мы добрались без приключений, так что я вообще не понял, что это было с тропой на утренней пробежке.

Все трое – Эилиль, Целус и Тоут – уже были там, стоя полукругом вокруг Митро. Мячик увидел нас первым и тут же проорал, выкатившись нам навстречу:

– Бросили меня! Поганцы и предатели!

Слегка поклонившись обернувшимся на нас наставникам, я возмутился:

– Вообще-то мы проявили заботу, ушли тихо, чтобы ты поспал!

– И кто из вас, поганцев, решил, что это хорошая идея? – вкрадчиво спросил Митро, сузив глазки.

Я даже смотреть на Ветрошу, который тихо пристраивался на бортике фонтана рядом с трио магов, не стал, поняв, чего тот хотел бы:

– Митро, это я. Ветроша был против, он хотел остаться с тобой, – тут я буквально кожей почувствовал душевное облегчение пернатого. – Прости.

А теперь скажи, ты можешь проводить меня на факультет магии огня? Без тебя я не справлюсь…

– Не справится он! – заворчал Митро. – Как друзей бросать, так это он первый! А потом: спасите, доведите, помогите! Я чудило! Я блудило! Развели сморкачей-недоучек! За мной иди, позор Терии!

Оставив Ветрошу на наставников, я потопал за быстро покатившимся по тропе Митро, который всю дорогу продолжал ругаться и пытался пнуть носом то и дело выбегавших перед нами кукусиков. Или делал вид, что пытается, потому что ни разу по ним не попал. Розовые зверьки каждый раз в самую последнюю секунду с задорным визгом улепётывали в траву.

Я так увлёкся наблюдением за манёврами мячика и кукусиков, что оказался совсем не готов к окончанию нашего маршрута и к тому, что увидел.

Он появился будто из ниоткуда. Огромный, похожий на готический (как говорят у нас на Терии) замок с одиннадцатью башнями, изнутри светящийся ярко-алым светом. Этот свет был даже не из окон, а буквально пробивался из каждого кирпича.

Смотрелось очень красиво. И при этом страшно.

Ночью, наверное, вид здесь вообще улёт… Обязательно посмотрю!

– Ну вот, сморкач, – буркнул Митро, развернувшись, и тут же пнул меня по ноге. – На тебе факультет магии огня. Дальше сам! А я к Ветроше.

И помни: мы с тобой ещё не договорили!

Посмотрев с минуту, как он катится назад, крикнув ему вслед: «Спасибо!» и услышав в ответ что-то вроде: «Тьфу на тебя!», я пошёл прямо к центральному входу. Огромная железная дверь – вся в причудливой гравировке – оказалась открытой: я лишь слегка толкнул её, чтобы проверить, и она тут же отошла, мягко, без единого скрипа.

Ну хоть эту упрашивать не пришлось.

В просторном холле не было ни души. Мебели, впрочем, тоже. Только золотистые чёрно-алые фрески с драконами, горгульями на несущих колоннах, потолке и стенах и пол, сплошь выложенный однотонными серыми каменными плитами.

Я несколько раз покрутился вокруг себя, чтобы осмотреться. Примерно на пятом обороте наткнулся взглядом на Фарро, подпирающего плечом одну из боковых колонн и внимательно осматривающего меня. Готов поклясться, что всего десять секунд назад его там не было.

– У Вас здесь грандиозно, мастер! Доброе утро!

– Счастлив, что тебе понравилось. Налюбовался? – произнёс наставник немного иронично.

– Ещё нет. Но готов делать то, что Вы прикажете!

– Отлично. Надеюсь, любишь огонь?

Вопрос был настолько неожиданным, что я даже не сообразил, что мне ответить.

Что значит «любишь огонь»?

Он и полезен, и опасен. Как я должен любить его?

Мои метания, очевидно, не остались незамеченными. Фарро вздохнул и кивнул куда-то мне за спину:

– Потом ответишь. Или это будет уже не важно. Пока давай присядем и просто поговорим.

Куда мы тут присядем? На камни, что ли?

Но, обернувшись, я увидел в паре шагов деревянную скамью со спинкой.

Фарро за три размашистых шага дошёл до неё и уселся с одного края, приглашающе хлопнув рукой по другому краю:

– Теряем время!

Когда я сел рядом, наставник откинулся на спинку и сказал:

– А я вот люблю огонь!

Затем, помолчав с минуту, продолжил:

– Я не знаю, поможет ли тебе этот разговор. Не знаю, годишься ли ты для магии огня и годится ли магия огня для тебя… Посмотрим. Но магия огня – это сила, суть которой многие академикусы уловить так и не смогли. Частая ошибка – это уход в детали, тогда как надо думать о сути. Тогда и детали… подтянутся. Скажи, что такое, по-твоему, магия огня?

– Способность создавать огонь и управлять им.

– И чем она тебе интересна?

– Ну… Вы верно сказали, это сила. И, по-моему, самая сильная из всех магических сил.

– Сила, которая может привести к быстрому и очень заметному результату, так?

– Так.

– Тебе нужны спецэффекты, сынок?

Интересно, чего он хочет от меня услышать? Иногда спецэффекты – тоже полезная штука… Особенно, если враг не знает, что они спецэффекты.

– Кстати, – вдруг сказал Фарро. – Насчёт самой сильной магической силы ты ошибаешься. Все четыре стихийных магии относительно равны. Маг любой из них при должном мастерстве может уничтожить любого врага. Забудь о стереотипах, что маг огня сильнее мага воды, мага земли или мага воздуха. Результат сражения никогда не предопределён.

– Тогда почему Вы выбрали огонь? – осмелился я задать вопрос.

– Я же сказал, я его люблю. Но огонь – очень противоречивая стихия. Он может давать свет, тепло, уют, а может – боль, страдания и смерть. С магией огня – та же история. Она простая и одновременно сложная.

– Ну уж точно не простая! – возразил я, и Фарро, кажется, понравилось, что я не только слушаю, но и, так сказать, подаю реплики.

– Смотри, огонь – это горение. Горение – это цепная реакция окисления топлива. Но не любое окисление есть горение…

Ну вот. «Началось в колхозе утро!» Ликбез по физике…

– Для возникновения огня, – продолжал тем временем наставник, – нужны всего три компонента: топливо, окислитель и температура. Если все три компонента есть, то будет и огонь, если нет – не будет огня. Что сложного?

– Не знаю. Но должен быть подвох.

– Не совсем, – тут я впервые увидел, как Фарро усмехнулся.

Ох, какой же он конопатый-то! Даже пальцы на руках и сами ногти у него с веснушками.

– Вся сложность возникновения огня именно в этой простоте.

– И как это понимать? – до меня не дошло.

– Подумай на досуге. Вводной части на сегодня достаточно. Сейчас тебе пора на теорию, поэтому поспеши. Будут вопросы – задавай, я тебя услышу.

Я даже ответить ему не успел. Фарро исчез в ту же секунду. А когда я встал со скамейки, в воздухе растворилась и она. Спасибо, что не подо мной!

Что это было вообще? Смотрины?

Я топал по тропе, совершенно не думая, куда иду, и пытался понять, как мне правильно вести себя с этим Фарро. Он, конечно, тот ещё индюк… Интриги нагнал, ничего не объяснил, а потом: «Думай!»

О чём думать-то? Как полюбить огонь?

Я не заблудился, несмотря на своё туманное после разговора с Фарро состояние и отсутствие путеводного Митро, каким-то чудесным образом притопав прямо к своей двери. В комнате взял свечку и вышел в парк, устроившись в тени огромного бука. А когда попал на мою ментальную учебную полянку, присел у стенки шалаша и честно прослушал урок, но понял разве что треть из того, о чём говорил голос. Раз двадцать прогнал лекцию по кругу. Без толку. Всё равно тупил, как пень.

Решил остановиться, когда сообразил, что на голограмме появилось нечто знакомое. Значки из таблицы Менделеева, только здесь она была какая-то странная: раза в два больше земной, и половину загогулин я точно никогда раньше не видел. Получается, элементов в мирах намного больше, чем мы знаем?

Стоп.

Уловил я лишь то, что горение – сложный процесс превращения веществ в продукты сгорания в ходе реакций, при этом интенсивно выделяется тепло… А ещё, что светящаяся зона называется фронтом пламени или просто пламенем.

Всё?

Больше никаких «блестящих» мыслей?

Похоже, нет…

Как там Митро выразился? Позор Терии? И не поспоришь.

Повезло же мне, что я могу хотя бы говорить «стоп» и начинать всё сначала. А если бы не мог? То, что? Упускал бы знания, и непонимание предметов росло, как снежный ком? А потом вылетел бы за двойки, лузер.

Ну, не за двойки, их здесь нет, а за непригодность к магии.

Вопрос: что мне делать сейчас? В 555-й раз запросить повтор лекций? Или, как говорит Стелла, сначала проспаться, голову почистить и только потом геройствовать?

Но я же понять хочу! Не теряя ни минуты!

И вдруг меня как пробило: Фарро же сказал про три компонента! Их и надо изучить. А то я как выпендрёжник на шоу поваров, решивший испечь блины из ста видов муки, тогда как и одной хватило бы! Чего я лезу в дебри?

Во-первых, топливо.

Оказалось, в этом качестве могут выступать многие вещества. Их подразделяют на три группы: негорючие, трудногорючие и горючие. Хотя гореть при определённых условиях может даже то, что обычно не горит. То есть гореть может всё?

Упс. Нет. А вода? Она же не горит?

Бесстрастный голос лектора на мой вопрос о воде ответил:

– Вода отлично горит в атмосфере фтора бледно-фиолетовым пламенем, в результате этого горения выделяется кислород.

Вот так да!

Спросить про второй компонент я не успел, время занятия истекло, что меня, если честно, расстроило: только дошло, как действовать… Ощущение было, как будто я ночь в очереди за новым смартфоном отстоял, а последний экземпляр достался 90-летнему пенсионеру, который купил его на замену своей сломавшейся «кнопке».

Что теперь, ждать следующего занятия? Или сделать новый заход?

Устроив небольшую разминочную пробежку и попросив у Алисы сока – на этот раз томатного, я схватил новую свечку и снова пошёл под бук.

На поляне уселся на прежнее место у шалаша и без предисловий сказал:

– Теперь давайте про окислитель.

– Без окислителя тело не может загореться, – монотонно начал голос. – В роли окислителя чаще всего выступает кислород, но могут быть и другие элементы. Например, хлор или фтор. Но хлор и фтор чрезвычайно ядовиты, так что использовать их не советую. Любая ошибка может привести к трагедии.

– Понял. Только кислород. Теперь температура.

– Ты спешишь. Но хорошо. Температура возгорания зависит от свойств топлива и окислителя. Температура воспламенения большинства твёрдых материалов, например, дерева, составляет около 300 градусов по Цельсию, как измеряют у вас на Терии. После возгорания температура горения значительно повышается.

– Насколько значительно?

– В два-три раза. Например, температура горения обычной спички может доходить до 800 и даже до 1000 градусов.

– Так. А откуда берётся пламя? Весь этот свет?

– Энергия, которая выделяется при сгорании, побуждает электроны на орбитах вокруг атомов переходить в нестабильные высшие состояния. Затем они возвращаются на более низкие уровни, сбрасывая энергию в виде фотонов света, которые мы и видим в виде пламени. Красного, оранжевого…

– Голубым оно тоже бывает. Я видел.

– Цвет пламени зависит от температуры, – голос немного дрогнул, как будто его носитель в этот момент улыбнулся.

Его смешит моё нетерпение?

– Например, костёр горит при температуре 590—1200 градусов по Цельсию. При этой температуре некоторое количество углерода из горючего топлива не сгорает. Углеродные частицы смешиваются с огнём и освещаются его светом, что и придаёт огню жёлтое или оранжевое свечение. Однако если температура огня увеличивается, цвет сразу меняется. При температуре 1260—1650 градусов по Цельсию пламя поглощает весь углерод. Без «выживших» частиц углерода, которые могли бы изменить цвет, огонь как раз начинает гореть ярко-голубым цветом. При этом многие химические элементы могут окрашивать пламя и в другие цвета. Например, титан и алюминий в белый цвет, селен – в синий, калий – в фиолетово-розовый, а барий – в зелёный. А бывает даже невидимый огонь.

– О-бал-деть! Но давайте сначала про видимый. Почему огонь всегда похож на купол или капельку?

– Потому что нагретый воздух внутри пламени и над ним легче окружающего его воздуха, поэтому формируются восходящие потоки, которые подтягивают огонь вверх. Получается купол или капелька. Но это в условиях гравитации. В невесомости, где нет восходящего движения воздуха, пламя приобретает сферическую форму.

– То есть шарика?

– То есть шарика, – подтвердил голос.

Я откинулся на спинку шалаша, только в эту секунду поняв, что даже не шевелился всё это время, настолько был сконцентрирован. Да и сейчас не мог расслабиться. Как графоман с диким творческим зудом, у которого руки чешутся сесть за свою писанину, потому что он уверен: уж на этот-то раз получится шедевр! Даже если до этого 283 раза выходила полная чушь.

Я тут же хотел сплести своё первое заклинание огня. Но раздался сигнал об окончании занятия. Ёлки, у меня что, действительно, есть шанс стать магом как минимум двух стихий?

Глава 7. Укрощение сильфа

– Ты, Зин, на грубость нарываешься.

(Владимир Семёнович Высоцкий)

В отличие от меня, измученного сомнениями, у Ветроши день явно удался. Когда я вернулся за ним к фонтану, то обнаружил полную идиллию: наставники смеются и сияют, как начищенные алюминиевые вёдра, а пернатый, разложившийся на крыле дракона, кажется, вот-вот начнёт им раскланиваться.

Целус увидел меня первым и в своём недержании восторга обошёлся без приветствий:

– Твой маленький друг – совершенство! Я никогда ничего подобного не видел! Он…

– Мастер, подождите… – попытался остановить его Эилиль.

Но Целус лишь нетерпеливо отмахнулся:

– Чего ждать, коллега? Вы ведь тоже никогда не видели никого похожего на Ветрошу! – кажется, наставника слегка потряхивало от переполнявших его эмоций. – Денис, ты знаешь, что он даже заклинаний не плетёт? Ему это не надо! Он то ли просит, то ли приказывает – и пространство его слушается! Воздух его слушается! Вот так всё просто! Благодаря нашему эвролу, друзья, я наконец понял, что такое настоящая магия!

– Хочу творю, хочу вытворяю! – прокваркал Ветроша.

Я подошёл поближе и осторожно заметил:

– Настоящая магия? Немного забавно слышать это от ректора факультета магии воздуха.

– О, мой дорогой! Ещё немного, и я вообще начну сомневаться, своим ли делом занимаюсь!

Эилиль с Тоутом рассмеялись. Целус поддержал их, но всё-таки добавил:

– Зря смеётесь! Вас тоже касается! Всё, чему мы с вами так долго учились и чему учим академикусов, этот эврол может сделать одним движением коготка!

Кивком головы! Взмахом крылышка! И много ли мы в сравнении с этим стоим?

– Да, коготки у него отменные! – сказал Тоут, потерев за правым ухом, что вызвало новый взрыв веселья наставников.

Интересно, о чём он? Ветроша ободрал ему череп? Даже знать не хочу!

– Думаю, Вы не правы, Целус. Вы все очень много стоите, – я правда так считал. – Стелла говорит, талант можно профукать, а вот трудолюбие – никогда.

– Можешь не стараться, я и так давно влюблён в твою Стеллу, – усмехнулся Эилиль.

Что на это сказать, я не знал, поэтому осторожно спросил:

– Если вы закончили с Ветрошей на сегодня, то, может, мы пойдём?

– Конечно! Благодатного вечера! – улыбнулся Эилиль.

Тоут только кивнул, шутливым жестом из двух пальцев показав Ветроше: «Я тебя запомнил!»

А Целус, прижав обе руки к груди – вернее, к бороде на уровне груди, глядя на Ветрошу, с придыханием попросил:

– Завтра здесь же, мой маленький гений! В то же время!

Ветроша кваркнул:

– Да-а-а!

И, слетев со статуи дракона, сделал круг над наставниками, а затем помчался нарезать зигзаги вдоль тропинки.

– Спасибо вам! – я изобразил головой что-то вроде поклона Эилилю, Целусу и Тоуту и пошёл догонять моего уже успевшего скрыться за поворотом летуна.

Нашёл его весело гоняющим по траве кукусиков. При этом зверьки, как всегда, вроде бы удирали от него со своим забавным визгом, но тут же вылезали снова, будто провоцируя… Детский сад!

– Чучела вы непуганые! – обозвал я кукусиков.

Но смотрелись их манёвры, если честно, очень смешно и мило. И тут мне вдруг пришло в голову, что есть ещё кое-кто, кому наверняка будет интересно познакомиться с Ветрошей.

Егорка!

– Ветроша! – позвал я пернатого.

– А-а-а, – отозвался он, делая вид, что вот-вот схватит за хвостик очередного кукусика, который, пища, как глиняная свистулька, улепётывал к ближайшему лопуху.

– Брось его! Дело есть! Тебе понравится!

Ветроша резко развернулся в мою сторону, а бедный кукусик затормозил у своего лопуха и даже взвыл от разочарования, обнаружив, что его больше никто не догоняет.

– Чего? – Ветроша подлетел ко мне и приземлился точно на плечо. – Сходим на факультет магии воздуха? Он очень необычный. Но чем-то похож на твой прежний дом…

– Где? – Ветроша аж затряс грудкой от возбуждения. – Где место, похожее на мой дом?

– Ты сам всё увидишь.

…Когда мы добрались до поляны сильфов с её огромными ивами, беседками и фонтанчиками, там было очень тихо. И ни души! Сложно представить, что это местечко обитаемо и через секунду может ожить. Да ещё как!

– Как же краси-и-и-во-о-о! Не так красиво, как у меня, но… Красиво-о-о! – промурлыкал Ветроша, вертя головой на все триста шестьдесят градусов. —

А почему здесь никто не живёт?

– Ошибаешься! Сейчас прилетят… Карлсоны.

Сказав это, я сунул два пальца в рот и от души свистнул. И тут же почувствовал, как Ветроша перелез мне на загривок и начал ввинчиваться под майку – прятаться. Тоже мне, великий маг, воин света…

Но подразнить его я не успел.

– Ветродуй припёрся!

Весёлый крик Егорки из ивовых ветвей словно эхом был подхвачен сильфами со всех сторон. Ветроша, услышав его, ускорился в самозакапывании ко мне под майку.

– Ветрош, не дури, вылезай обратно…

– Кхрррррбра! Кхрррррбра! – упрямо бормотал пернатый, упираясь клювом прямо мне в позвоночник.

И тут со всех сторон с крон деревьев, вычерчивая в воздухе пересекающиеся спирали, стайками начали слетать сильфы. Их было так много, что Егорку среди них я заметил только тогда, когда он молнией промчался прямо перед моим лицом, крикнув:

– Что встал, как пень усохший? Бурю гони!

А дальше произошло нечто неожиданное. Ветроша, ободрав мне спину коготками, я это почувствовал, за пару секунд умудрился вылезти из-под майки и, пытаясь не свалиться с моего загривка, задиристо заорал:

– Иди сюда, головопуз! Ушатаю!

– Ветроша, ты чего? – я попытался достать его из-за спины, но он увиливал от моих рук и продолжал орать своё:

– Ушатаю головопуза!

Откуда он знает такие слова? Хотя какие могут быть варианты?!

Сильфы тем временем прекратили свой полёт, притихли и зависли в воздухе со всех сторон вокруг нас, обмениваясь между собой озадаченными взглядами.

– Ого! – Егорка подлетел ближе.

– Иди сюда, квадрокоптер плешивый! Ближе! – процедил Ветроша, который разошёлся не на шутку, и начал забираться на мою голову, обдирая до кучи ещё и уши.

Тут-то я и услышал причину его злости:

– Как ты смеешь так разговаривать с моим другом, великим магом?

– Кто великий маг? Король ветродуев? – хихикнул Егорка.

– Конец тебе, огрызок мусорной кучи!

– Ветроша, да какая муха тебя уку… – начал я и тут же замолчал, увидев, как вдруг изменилось личико Егорки.

Он наконец увидел, кто вылез у меня из-за спины и теперь стоял прямо на макушке. Очевидно, в очень воинственной позе, потому что и вид, и тон сильфа изменились до неузнаваемости:

– Ваша светлость, я идиот! Я думал… Я не знал… Это такое счастье видеть Вас здесь! – суетливо тараторил Егорка. – Больше такого не повторится! Я Вас никогда не разочарую! Могу я представиться и представить моих друзей?

Егорка извиняется?.. Просит разрешения представиться? Он же в хамской лиге Митро! Мир перевернулся, не иначе.

Мой шок от произведённого Ветрошей эффекта был таким сильным, что я даже не сразу уловил, какая звенящая тишина наступила вокруг. Сильфы в этот момент, кажется, вздохнуть боялись или пошевелить хотя бы кончиком крыла.

А Егорка особнячком висел в воздухе прямо перед нами с молитвенно сложенными ручками и взглядом ребёнка, которому показали ремень, но всё же надеющегося, что всё как-то обойдётся.

– Что это было? – спросил я в пространство, подняв руку и пощекотав одну из лапок Ветроши, которыми он держался за мои волосы, чтобы он понял, что мой вопрос адресован ему.

Пернатый молчал и на щекотку не реагировал.

А Егорка, судя по немигающему взгляду, направленному поверх моей головы, смотрел прямо в глаза гипнотизирующему его эвролу.

– Егор! – позвал я. – Егорка! Ау!

– Да-а-а, – хрипло ответил сильф и икнул, по-прежнему не отводя своего взгляда.

– Что происходит?

– Это же эврол! – прошептал Егорка. – Настоящий эврол!

– Знаю, и что?

– Ты не говорил, что у тебя есть эврол! А я никогда ещё не видел живого эврола! Почему ты никогда не говорил, что твой напарник – живой эврол?

– Мы с ним недавно… Но, если ты не видел эвролов, как узнал, что это он?

– Все сильфы знают про эвролов, – ответил Егорка, горестно сглотнув. – Это у нас память крови. И я… Я не знаю, что теперь делать. Его светлость никогда меня не простит! Я тупица и неудачник!

– Его светлость тебя простит! – с некоторой иронией заявил я, всё ещё не понимая причину такой реакции.

Его светлость? Я снова пощекотал лапку на голове:

– Ветроша! Ветро-о-ош! Отзовись, прошу тебя!

– Чего? – сурово спросил пернатый, перетоптавшись у меня на макушке.

– Давай ты перестанешь пугать моих друзей! Я вообще-то хотел вас познакомить… Надеялся, вы станете друзьями.

Молчание.

Сильфы напряжённо смотрели на нас сотнями пар глаз.

Я сложил руки лодочкой и поднял их максимально высоко надо лбом:

– Спускайся уже! Прошу тебя!

– Ну раз ты просишь, – со вздохом произнёс Ветроша (и откуда только этот покровительственный тон у него взялся?) и аккуратно спрыгнул прямо мне в ладони.

– Знакомьтесь, – обратился я к сильфам, прижав Ветрошу к груди и придерживая за алое пузико. – Это Ветроша. Ветроша! – тут я, на секунду отняв руку от его животика, махнул ею вокруг нас. – Это сильфы, дети ветра. Егорка у них главный.