У нас в Аларии

Будучи реально крепким и сильным, Кастет на ногах устоял, но пропущенный удар его однозначно дестабилизировал. Делир наносил новые удары, в том числе получилось завезти правой ногой сбоку в голову. Если бы Кастет не «принял» с первых секунд в челюсть, то Соболев не рискнул на трюк с ударом, но тут уже он поверил в возможность успеха и отдался на волю интуиции.

Вскоре начало проявляться то, что Делир внешне выглядел более сильным, чем был на самом деле. Отсутствие должной тренированности стало «сажать» «дыхалку». Благо, Кастет в какой-то момент оказался совсем близко – голова к голове – и Соболев ударил его лбом в лицо, хотя прежде никогда такого в драках не практиковал. Видимо, включились инстинкты.

Вот здесь наконец-то криминала «повело» по-настоящему и навалившись в прыжке Делир сбил его с ног. Оказавшись сверху, он стал наносить новые удары по лицу противника. Тот довольно умело закрывал голову. В какой-то момент Делир почувствовал, как четыре пары крепких рук резко схватили его за руки и одежду, после чего рывком оторвали от Кастета.

Отброшенный назад четко, но аккуратно, Соболев не стал снова лезть в драку. Краем глаза даже успел отметить характерные сбития на костяшках своих кулаков.

– Слово мехкомбинатовских твердое, как горох! – резюмировал он, стараясь не показывать, что дышит очень тяжело.

– На «засранца» мы не забивались! – ответил на это самый мелкий из пятерых. Остальные молчали и с неудовольствием отводили глаза от взгляда Делира.

– Морячок, идем, – позвал он Александра, поскольку знал как зовет сына Анна. Тот с радостью присоединился к знакомому и они пошли в торговые ряды.

– Как тебя сюда занесло? – со смесью радости и досады спросил Соболев.

– Мама отправила яиц купить. У нас завтра поминальный обед – годовщина – по бабушке.

– Мы могли без своих яиц остаться. Место опасное.

– С яйцами у вас все в порядке – улыбаясь во весь рот вмешался в разговор мужик-подстарок, который торговал домашними копченостями.

Здесь Делир повертел головой по сторонам и понял, что изрядное количество продавцов и покупателей крайнего ряда Крестьянского рынка следили за «разборками». Теперь их одобрительные взгляды сопровождали Соболева и его попутчика, поскольку мехкомбинатовская шпана среди посетителей торгового места популярностью не пользовалась.

Юноши купили что надо (масло даже продали со скидкой, потому что женщине понравился «аттракцион» Делира с Кастетом и его подельниками) и пошли назад обходным путем, чтобы еще раз не пересечься с мехкомбинатовскими.

Сначала Соболев проводил Александра до дома и велел передавать маме привет. Ему было по пути через Паропамисскую улицу. Заодно узнал где живет библиотекарша.

Где-то через неделю, посещая библиотеку, Делир встретился с Анной. Она попросила рассказать про инцидент на рынке в изложении книголюба, поскольку версию сына уже слышала.

– Как ты не испугался против пятерых? – спросила женщина после того, как Соболев завершил краткое изложение.

– Нас ведь тоже было двое.

– Я серьезно. Мне говорили, что Кастет опасный тип.

– Я тоже об этом слышал. Просто когда знаешь что должен делать, то оказывается выбора никакого и нет, – подвел итог Делир.

В конце разговора Анна пригласила на вечер субботы юношу в баню. С собой взять только сменную одежду, а все банные принадлежности для него найдутся в доме.

В последнюю субботу лета Соболев пришел по уже известному ему адресу. Александра в доме не оказалось. Анна сказала, что сын пошел в гости к сестрам в Родниковый район, где живет с мужем ее старшая сестра Ольга.

Родители женщины умерли с разницей в полтора года и теперь Анна с Александром делили дом на двоих. Ольга достаточно давно вышла замуж и проживает в квартире супруга (находится в трехэтажном доме) почти в центре города. А младший брат Евгений переехал в город Лухтаир – административный центр Капальского края – и работает там скульптором по дереву. Он женат, воспитывает двоих детей – мальчика и девочку.

– Я потру тебе спинку, – игриво сообщила хозяйка дома, когда увидела некоторое замешательство на лице Делира из-за того, что отправляется в баню вместе с ним.

Юноша взял себя в руки и разделся до гола, Анна в предбаннике тоже разделась полностью и прошла впереди него в обшитое деревом помещение собственно банной комнаты.

Делир первый раз так близко видел обнаженное женское тело, да еще в столь провоцирующей обстановке. Через специальный плафон в бане горел свет и все просматривалось достаточно хорошо. Член у юноши непроизвольно принял возбужденное состояние. Анна сделала так, что сначала они помылись, а потом уже отдалась гостю в предбаннике на удобной скамье с махровыми полотенцами. Попутно показав и объяснив кое-какие азы взаимодействия мужчин и женщин.

Соболев был на высшем уровне удовольствия. В этот вечер он кончил трижды (включая оральный секс).

В февральский приход после погрузки патронных ящиков Анна тоже была одна. Сын Александр в январе 3762-го уехал к отцу в Хотин. Иван Ломов в письме из города-порта обещал устроить отпрыска работать на рыболовное судно. Во время войны промысловые рыбаки обладают бронью от мобилизации, поэтому и когда Александр достигнет призывного возраста (а все указывает на то, что война получается затяжная), то будет какая-никакая отсрочка.

– Сегодня была в районном отделе социального обеспечения, – сообщила Анна Делиру. – Нужно было определиться с тем, кого из эвакуированных возьму на подселение. Договорились с женщиной Екатериной. У нее маленький мальчик и девочка чуть постарше. Я попросила, чтобы в понедельник вечером они пришли ко мне на работу в библиотеку, а оттуда пойдем сюда. Сослалась на уборку в доме, хотя Катя сразу была готова помочь.

– Спасибо, – ответил Соболев и пошел в глубокой ночи домой.

На следующий день Делир работал в своем родном зефирном цеху, а все тело болело после трудового подвига накануне и последовавшего недосыпа. В какой-то момент подруга Глафира поинтересовалась что с ним не так? Соболев рассказал историю с погрузкой, но без бани. «Должно быть, воевать очень трудно», – резюмировала молодая женщина.

В апреле 3762-го на кондитерской фабрике сообщили, что с 1 мая продукция «Сундучка» как в Кресе, так и в Илькане на 80% будет отправляться в распоряжение Министерства обороны (по линии управления тыла), а на 20% поступать властям Креса и Илькана с их территориальных предприятий, а те уже сами будут решать с формулой распределения.

Работникам фабрики можно будет покупать до 5 кг продукции «Сундучка» в месяц по закупочным ценам Министерства обороны.

Первые карточки на продукты в Кресе появились еще поздней осенью 3761-го года, но там фигурировали лишь сливочное масло, сахар, водка и яйца. Продукты по карточкам не выдавались населению, а продавались по фиксированной цене. Если карточка не использована месяц в месяц, то возможность покупки сгорала. С января 3762-го добавились сигареты, а в марте – мясо говядины.

И вот с мая месяца у Соболева появилась привилегия – пусть и лимитированный, но доступ к дефицитным во время войны продовольственным товарам.

Делир до схватки Аларии с Четвертой коалицией зарабатывал 170 рублей в месяц. Коробок спичек стоил 1 копейку (1/100 рубля), десяток яиц 1 рубль в магазине государственной торговли и 1 рубль 20 копеек на Крестьянском рынке. В 15 копеек обходился леденец (обычно в форме петушка) на палочке (хотя были и 20-копеечные, и 10-ти в зависимости от размера). Килограмм мяса от 1,5 до 2,5 рублей в магазине и 2—4 рубля у частников. Полулитровая бутылка водки «Ржаная слеза» (самая массовая и популярная в Кресе и его окрестностях) – 2,6 рубля. Рыба могла стоить очень по-разному, от 20 копеек за килограмм свежего леща до 3-4-ых рублей за копченого осетра (один вид – ямбуйский – водился в Вилюе).

Что касается непродовольственных товаров, то мужские ботинки среднепривычного фасона и качества обходились в 5—7 рублей, надежный термос в 10—12. Охотничьи сапоги кресской фабрики «Удача» варьировались в коридоре 40—60 рублей, но это была очень добротная и надежная обувь. Билет на киносеанс выходил в 10—20 копеек в зависимости от времени показа кино. Если фильм двухсерийный, то 15—30 копеек.

Зефир, с которым Соболев имел дело каждый рабочий день, в магазинах Креса стоил 1 рубль 10 копеек за килограмм, а вот в Двойном Камне уже 1 рубль 15 копеек. По действовавшей в Аларии таблице «Транспортной доступности» продовольственные и непродовольственные товары получали наценки в зависимости от удаления от места производства, но не более 50%.

В мае 3762 года полукилограммовая булка пшеничного хлеба «кирпичик» продавалась за 20 копеек по карточке (можно было купить 1 на человека в день) и 85 копеек в том же самом магазине, но без карточки. На рынке за килограммовый каравай пшеничного хлеба просили 1 рубль 80 копеек.

В связи с тем, что Делир был переведен с 8-часового рабочего дня на 10-часовой, его зарплата теперь составляла 215 рублей. С каждым месяцем покупательная способность этих денег становилась меньше, чем у 170 рублей до войны.

Всех горожан сильно выручала рыба. Ее ловили в Вилюе, притоках этой крупной реки и в довольно многочисленных озерах, особенно на север от Креса. Делир рыбу и рыбные блюда любил, а Зарин хорошо готовила вообще и связанные с рыбой вещи в частности.

В июне 3762 года вышел указ о распространении мобилизации на мужчин в возрасте 38—40 лет.

В июле того же года в Кресе начался табачный кризис. По карточке можно было купить в месяц 10 пачек сигарет по 20 штук в каждой или 9 пачек папирос по 25 штук. Делир и Анна не курили, но все положенные сигареты или папиросы выкупали, потому что товар уже с марта 3762-го стал дефицитным, хотя из-за мобилизации количество курильщиков в городе и окрестностях объективно уменьшилось.

В июле городские власти объявили, что табачная норма будет покрыта на половину, а в августе задолженность погасят. «Уполовинивание» нормы создало проблемы для курящих в первой половине месяца и еще больше накалило их недовольство во второй. Зато буквально с 1 августа в магазины поступили сигареты производства Лемдизии. Эта страна граничила с Аларией на юго-востоке.

Купив в воскресенье положенные сигареты, Делир пошел к маме в управление пожарной охраны, которое размещалось в центральной части города недалеко от дарики (городской управленческий орган) Креса.

В Парке поэтов на скамейке он увидел инвалида в форме ардара без правой ноги, а слева от него сидел морской пехотинец без левой руки. Ардар, как положено, на голове имел ардарку.

Поймав на себе взгляд Делира, ардар попросил закурить. Соболев подошел, достал пачку лемдизийских сигарет с нарисованной на ней симпатичной смуглой девушкой. Названия он прочитать не мог, поскольку не знал лемдизийский алфавит, но уже было известно, что сигареты с девушкой на пачке называются «Гало» (40 копеек по карточке). Вытащив по сигарете, он передал их инвалидам и дал прикурить от своей бензиновой зажигалки. Сам Делир хоть и не курил, но серебряная зажигалка с эмблемой «Сундучка» – ценный подарок-премия за хорошую работу от кондитерской фабрики – всегда была при нем.

Ардар представился Панкратом и предложил Соболеву присесть поболтать. Делир опустился на скамейку справа от ветерана без ноги. Здесь парень увидел, что нога оторвана по половину бедра. Морпеха завали Илар.

В Кресе рядом с дарикой строили новую центральную гостиницу. Должны были запустить в эксплуатацию в июле 3762-го. Однако из-за войны ее достроили уже в качестве военного госпиталя. Поскольку город находился в глубоком тылу, то до Центрального госпиталя, как теперь называли несостоявшуюся гостиницу в обиходе горожане, довозили практически только тех раненых, которых из-за полученных увечий уже нельзя было вернуть на фронт. Панкрат и Илар были как раз из таких.

Панкрат Ревнев оказался родом из города Дуг – он приграничный к территории Баккардии – это, пожалуй, главная из стран-заводил в Четвертой коалиции. Ревнев закончил срочную службу осенью 3760-го, а за две недели до начала войны его по-тихому мобилизовали и отправили в родную «Желтую» дивизию Корпуса ардаров. У этой дивизии на технике опознавательный знак желтый тюльпан, поэтому среди ардаров их называют «тюльпанами».

«Желтая» стояла меньше чем в полусотне километров от границы. Панкрат сначала находился в полевом (резервном) батальоне дивизии, но уже на четвертый день войны поступил на пополнение в штурмовой батальон.

– «Значок атаки» есть? – не удержался спросить Делир. «Значок атаки» изготавливался из серебра и выдавался ардарам за участие в трех атаках.

– Нет, – спокойно ответил Ревнев. – Мне во второй атаке ногу разрывом снаряда оторвало. Вообще удивительно, что только без ноги остался.

Потом были эвакуация с поля боя, медсанбат и долгая-долгая дорога до Креса. Панкрат по эстафете двигался от одного эвакуационного госпиталя к другому. Когда нужно было освободить места под новые партии раненых и спрашивали готовых на переезд дальше в тыл, Ревнев без проблем отправлялся «путешествовать».

Из Креса дальше на восток уже не зовут. Обрубок ноги окончательно зажил и Панкрат работает на Кресской оружейной фабрике. Она находится в Холмогоровском районе (это третий – самый восточный административный район города). Ревнев там делает деревянные ложа для армейского пятизарядного карабина «Иволга». В мирное время фабрика производила их для охоты на крупного зверя (калибр 7,62-мм), а с началом войны «Иволги» пошли в действующую армию.

В Кресе у Панкрата появилась зазноба – парикмахерша Вилма. Теперь ардар собирается переезжать в ее квартиру. Ну а когда наши город Дуг освободят, можно будет подумать где и как жить дальше.

Илар в разговоре почти не участвовал. Но попросил еще сигарету и Делир угостил их по второй.

Заметив, что Соболев не курит, Илар предложил купить у него все сигареты.

– Это не мои, – сообщил Делир.

– А почему тогда угощаешь? – поинтересовался Панкрат.

– Я объясню, что ветеранов угощал. Кто за такое осудит?

– Скажи ветеранов-инвалидов, тогда еще меньше претензий будет, – предложил Ревнев.

Немного помявшись перед уходом, Соболев все-таки задал вопрос:

– А как оно быть ардаром?

Было видно, что у Панкрата имелось достаточно времени обдумать свою военную судьбу, а потому он ответил без долгой паузы:

– Я видел лица баккардийцев, на которых мы наступали. Идти в атаку ардаром – это честь. Такое сильно обязывает и я рад, что не подкачал. Ну и братья-ардары не подвели. Где бои на границе и где я сейчас? Еще и ложником стал, красотка меня любит. Детей тоже есть чем делать. В определенном смысле повезло.

Делир оставил ветеранам открытую пачку «Гало» передав ее в руки Ревневу.

Когда он немного отошел, Панкрат крикнул вдогонку:

– Нужно быть очень смелым человеком, чтобы быть трусом в ардарском корпусе. Свои расстреляют на месте и не колеблясь!

Соболев кивнул в знак того, что понял информацию.

В октябре 3762-го у Делира появилась новая любовница. С Кеной Соболев познакомился случайно. После работы в цеху провожал по пути домой Глафиру и пересеклись с Кеной, соседкой Глаши. Молодая женщина несла домой две увесистые сумки с картошкой. Соболев вызвался помочь.

Оказалось, Кена отвезла родственникам в поселок Тугир (на юг от Креса порядка 12 километров) музыкальные пластинки, а в качестве ответного подарка ее нагрузили картошкой. В трехэтажном деревянном многоквартирном доме Глафира с родителями и младшими братьями жила на втором этаже, а Кена на третьем в квартире прямо над ней.

Кене исполнилось 27 лет. Была один год замужем, но потом развелись. Детей нет. Бывший муж сейчас на фронте и младший брат тоже (его война встретила на срочной службе в войсках связи). Родители работают на патронном заводе и сейчас ушли в ночную смену.

Кена предложила зайти в гости. Несмотря на поздний час, Делир и Глафира согласились. Пока Кена жарила на кухне привезенную картошку, довольно весело и легко общались.

Еще не допили чай, когда Кена позвала Соболева в спальню. Делир прошел, Кена его обняла, притянула к себе голову и поцеловала. Не сказать, чтобы объятия и ласки были страстными, но очень притягательными. В какой-то момент парень и молодая девушка оказались на кровати. Дальше – больше. Кена разрешила ему в себя кончить.

Потом уже на работе Глафира сказала, что подглядывала за Соболевым и Кеной. И очень возбудилась. Но не в плане того, что хотела бы присоединиться, а очень желает еще раз на такое посмотреть в их исполнении. «Это так, информация к сведению. Не бери глубоко в голову», – прокомментировала подруга.

Делир и Кена Льнова стали встречаться. Либо когда родители молодой женщины уходили в ночную смену (тогда Соболев приходил в трехэтажный дом), либо в ночное дежурство Зарин в пожарном управлении (здесь уже навещала дама).

Кена работала бухгалтером в отделе образования Мануфактурного района, начисляла зарплаты школьным работникам. Работу свою она знала и выполняла хорошо, за что начальство разрешало ей гибкий график.

Любовница вскоре объяснила, что от Делира ей нужен ребенок. Не факт, что брат с фронта вернется, а так у родителей внук или внучка будет. Ну и еще Соболев Кене понравился, «потому что Глафира с кем попало не водится».

Делир рассказал Кене про Анну Гирееву. Поначалу Льнова к этой связи отнеслась спокойно, но уже в декабре потребовала с библиотекаршей завязать и в бане у нее тоже не появляться.

Соболев, со своей стороны, в свете Кены понял, что Анна его не любит, хотя сексом с ним занимается охотно. А вот Льнова и любит, и с сексуальными отношениями все в порядке.

При этом было видно, что Анна разрыв отношений с Делиром восприняла без энтузиазма. Как раз в момент их завершения до нее дошло, что лучше бы все продолжалось как есть. Она даже предложила Соболеву самой поговорить с Кеной, чтобы найти взаимоприемлемый компромисс. Однако парень уже успел в общих чертах узнать и понять свою новую партнершу – с такой переговоров в данном вопросе не выйдет.

Когда в июле 3762-го пришло время отпуска на кондитерской фабрике, то Делиру в отделе кадров сказали, что 7 календарных дней отпуска можно брать по одному дню, когда ему удобно, но не чаще одного раза в неделю и кроме субботы и понедельника. Поначалу ему эти дни были не особо нужны и Соболев берег их на особый случай, а в декабре и январе 3763-го использовал все ради времени с Кеной.

Что у Зарин с Кеной, что у Делира с родителями любовницы особо теплых отношений не сложилось, но и в жизнь бухгалтера и кондитера старшее поколение особо не лезло.

В конце февраля 3763-го Кена сообщила, что на втором месяце беременности. Делир предложил зарегистрировать брак, ведь в этом случае женщина с ребенком будет вдовой участника войны, а это льготы. Соболев не особо верил, что уцелеет в ардарах, но хотел бы успеть получить «Значок атаки» и прогуляться с ним где-нибудь в тылу во время военной передышки. «Это лишнее», – ответила Льнова.

В марте Делир и Кена прогуливались у Старого города. В Кресе есть Старый город, но нет нового. Старый город сложился вокруг Сереброплавильного завода, который уже полтора века как не работает – месторождение давно выработано. Завод превращен в Краеведческий музей и Соболев до войны в нем периодически бывал. Старый город административно входит в Мануфактурный район. В нем красивая набережная вдоль Вилюя и даже в марте, когда лежит снег, там очень живописно.

Когда возвращались с набережной, в Старом городе Делир и Кена встретили ардарскую вестницу. Это была девушка в характерной одежде и с черной вуалью на специальном головном уборе (по покрою между пилоткой и шляпкой).

Вестницы не живут в тех районах, в которых разносят известия о гибели. Если погибает обычный военнослужащий на фронте или в госпитале, то к его семье с извещением отправляются два офицера из райвоенкомата. В семьи павших ардаров приходит вестница.

Еще она появляется с уже готовой поминальной доской. В Аларии разные похоронные обряды – труп могут отдать на съедение птицам-падальщикам, а кости потом стереть в порошок и развеять, могут сжечь, даже закопать в землю (по фаюмскому обряду). Но в семье при этом должна быть табличка (обычно она из бронзы или латуни), на которой выбиты фамилия, имя, отчество, дата и место рождения, дата и место смерти. В зависимости от фантазии можно высечь на доске чеканный рисунок или фразу, а можно и то, и другое или еще что-нибудь.

Вестницы приносили стандартную ардарскую поминальную доску из специального сплава (его так и называли ардарский поминальный). Там выбивались годы жизни и место последнего боя (даже если ардар потом умирал в госпитале или еще каком другом месте).

Перед парнем и молодой женщиной шли двое ребят-подростков где-то тринадцати лет. Когда вестница прошла мимо них, то они развернулись и пошли вслед за девушкой с вуалью. Делир и Кена молча последовали их примеру. Пацаны держались на расстоянии от ардарской вестницы, а любовники еще и на расстоянии от ребят. Следом, тоже молча, пристраивались новые люди.

Вестница зашла во двор двухэтажных кирпичных домов Старого города. Потом увидела группу разновозрастных женщин, которые общались вокруг деревянного стола в полубеседке.

– Горбушина Наталья Федоровна? – обратилась вестница к одной из женщин за столом, перед этим подняв черную вуаль.

– Это какая-то ошибка… Мой муж служит в 87-ой пехотной дивизии.

– Он перевелся в Корпус ардаров. Петр Николаевич Горбушин погиб в бою у населенного пункта Малый Рославль в составе «Алой» дивизии, – вестница открыла свою папку из черной кожи и достала из нее поминальную доску из ардарского сплава размером 24 на 14 сантиметров и 1 сантиметр толщиной, где были указаны все положенные сведения и нанесена характерная символика Корпуса черных мундиров.

– Пройдемте в дом, – предложила она вдове. Та уже поднялась из-за стола, а вестница взяла ее под руку. – Нам нужно оформить документы.

Вдова, вестница и группа соседок вошли в один из подъездов двухэтажки. Делир и Кена остались во дворе. Молча постояли пару минут и пошли своей дорогой.

Беременная женщина шла под руку с Соболевым молча и заметно побледневшей. Спутник ей ничего не сказал, а про себя подумал: «Красиво». Его бы устроило, если мама или Кена так узнали о его смерти в бою.

В апреле 3763-го вышел указ о распространении мобилизации на мужчин в возрасте 41-43-х лет.

Когда в мае Делир пришел на занятия своей группы в Батальоне НВП, то вместо унтер-офицера Бориса Рудокопова увидел лейтенанта Петра Сомова. Унтер, которому уже исполнилось 50 лет, подал рапорт о переводе в действующую армию. Оказывается, все время после возвращения из запаса он планомерно занимался физкультурой и вообще старался вернуть себе в меру сил былую форму.

После указа по возрастам 41—43 планку требований по состоянию здоровья снизили, а Рудокопов к тому же являлся профессиональным военным с впечатляющей выслугой лет. С одной из групп мобилизованных кресских «сорокотов» он отправился на фронт.

Петр Сомов служил артиллеристом в 50-ой механизированной дивизии. В ходе боев на реке Миус дивизия попала в окружение. Орудия остались без боеприпасов и их пришлось уничтожить. На прорыв лейтенант шел с винтовкой в руках в качестве пехотинца. Уже соединились со своими войсками, но в ходе авианалета Петру продырявило грудь осколком авиабомбы.

Наград у артиллериста не было, только нашивка за тяжелое ранение. На фронт его не берут, зато предложили место куратора учебных групп в Батальоне НВП Мануфактурного района. Сомов принял дела у Рудокопова, а тот просил передать курсантам 118-ой (как и всем остальным группам), чтобы когда дело дойдет до фронта, «не боялись проявлять разумную инициативу и действовали по обстановке».

1 июня 3763 года был обнародован указ, по которому в вооруженные силы Аларии призывались лица мужского пола, достигшие 20 лет (добровольцам разрешалось с 19-ти), а также 44—46 лет. Одновременно с этим происходило частичное разбронирование от мобилизации в категории «Б» и снижалась планка требований годности для военной службы по здоровью.