Ромашка белая

Май стал месяцем трудовым для всех, люди копались на полях и огородах, старались как можно больше засеять земли картошкой, капустой, горохом и кукурузой. Коров выгнали еще на лысые склоны бугров, так как дома уже у всех закончилось сено. У многих скот не дожил до зеленой травки, люди привыкли, что скотину выгоняют на пастбище в конце марта, а тут снега лежали по колено аж до десятого апреля. Народ пытался спасти животину соломой, но ее тоже не хватало и приходилось резать скот, другого выхода не было. Так худые и изнеможенные животные выпущенные на волю, бегали и дрыкались, ощущая свободу, потом ели старую траву с таким аппетитом, как будто это деликатес. Овцы путались в ногах у коров, но никто ни кому не мешал, все были заняты тем, чтобы быстрей утолить голод.

Одной Полине не доставляли радости ни зеленая травка, ни пение птиц, девушка находилась на последних неделях беременности. Вот после середины мая она почувствовала резкие боли в животе, позвала Петра, который дома был всегда, в поле ездили только отец. Он боялся жену оставлять с матерью, так как та в последнее время сильно сдала, у нее стали отказывать ноги.

Отец Петра тоже пережил зиму тяжело, сердце стало пошаливать чаще, особенно когда погода резко менялась, все это время он проводил в постели.

–Петруша, что то мне совсем плохо! – Полина не любила жаловаться, она постоянно молча переносила боль или тошноту, но тут она почувствовала, что молчать нельзя и надо звать тетку Наталью, она единственная кто мог помочь ей при родах.– Позови пожалуйста тетю Наташу!

– Бегу! Подожди милая, бегу! – Петр занимался домашним хозяйством, убирал навоз на заднем дворе, а окно где лежала Полина он специально открывал настиж, и каждые полчаса, а то и меньше подбегал к окну и спрашивал, как она себя чувствует. За время беременности жены, он так измаялся, что совсем не был похож на себя. Глаза ввалились, его широкие скулы стали как у покойника обтянуты бледной кожей, он постоянно нервничал, ночами плохо спал, а когда Полина легла в постель и стала реже подниматься, у него совсем пропал аппетит из за переживаний.

Каждый день и ночь он просил Полину говорить, когда ей становится хуже, чтобы он успел позвать соседку. Тетку Наталью он тоже попросил далеко не уходить, а если ей надо было, что то в другом хуторе или на окраине села, он сам садился верхом на лошадь, а тетку просил приглядеть за матерью и женой. Соседка Наталья делала отвары для матери Петра, суставы которой от воспаления пошли большими шишками, прикладывала к коленям примочки, но болезнь прогрессировала и длинная и холодная зима, действовала против лечений.

Петр добежал до дома тетки Натальи сам не помня как:

– Соседка! – заорал он еще не открыв калитку во двор.– Соседка, ты где? Давай скорей!

– Петр, вот ты вроде мужик, а орешь вечно как баба! Аж, сердце заходится! – возмущалась та, у нее уже на готове была корзинка с прокипяченными тряпками и целый букет трав и еще что то в двух горшочках.

– Где твоя корзина?

– Там на крыльце смотри под одеялом, а то мой кот повадился там лазить, да траву нюхать, а потом мне опять тряпки перекипячивать! – возмущалась грузная тетка Наталья. Эта женщина в свое время была красивой девушкой, за которой бегало много парней. Ее отец не позволял никому приходить свататься, мать боялась отца, тот бил всех если был пьян. В один прекрасный момент Наталья сбежала, как ей тогда казалось любимым человеком, парнем из соседнего села, но не прожили они и года, как он спился и тоже стал поднимать руки. Бог детей не дал, а на очередной попойке в драке мужа кто то пырнул ножом , рана оказалась не совместимой с жизнью. К родителям она не вернулась, а стала жить рядом с бабушкой которая обучила девушку разбираться в травах и лечить ими. Шли годы, после тридцати Наталья резко набрала вес. По натуре она была добрая, но прямолинейная, если ей что то или кто то не нравился, она не ходила вокруг до около, а сразу говорила в лоб. Может поэтому она больше и не вышла замуж.

Вот так и про Полину она сказала, если беречь ее не будите, умрет в родах. Возможно, поэтому Петр так себя изводил переживаниями.

– А, нашел! А вон ту маленькую корзину брать? Там вроде тоже трава, да тут везде трава. – растерянно спросил Петр глядя на целые пучки разнообразных цветов и запахов, лежащих под одеялом.

– Конечно там везде трава – дурень! Я же – травница! А малую не тронь, то для Дуськи соседки, для ее болячки, тебе не почем знать! Бери свою, да иди сюда, чего зеньками лупаешь!

– Все взял, а то все прикрыл!

– Молодец, а то пока у вас буду мой кузька всю траву переворошит, все свою кашачью душицу ищет – зараза!

– Тетка Наталья, ты сейчас к Полине, а мне что делать?

– Ты давай не паникуй, а дождись пока я ее гляну, а потом видно будет.

– А если роды, ты кричи сразу, я чаны подготовил, воду свежую каждый день туда наливаю, дрова тоже готовы, сразу огонь зажгу и вскипячу.

– А то, какой быстрый! Детей только по быстрому сделать можно, а родить, надо еще потрудиться!– перекрестилась тетка Наталья и приподняла подол юбки, чтобы не наступить когда будет подниматься по ступенькам в дом Петра.

– Все, жди тут, я в окно тебе все скажу, только тут возле ступеней, а то недослышишь, будешь опять глазюками хлопать, да бегать взад и вперед! Вот что за народ такой мужики, если жизнь спокойная ходят петухами, а когда чуть напугаешь, как дети себя ведут!– все бубнела тетка уже закрывая за собой дверь в дом.

Петру казалось что роды уже начались и тетка бегает по дому, что то берет и что то громко говорит, минуты превращались в часы.

Тем временем, когда травница вошла в дом, Полина сидела на кровати и держалась за живот, тот периодически болел и каменел и от этого становилось еще страшнее.

– Ясенька моя, тут твой опять глазюки вылупил и орет на весь хутор, всех всполошил, наверно пол села уже ждут пока ты родишь, чтоб твой муженек панику не наводил! – пыталась шутить с девушкой тетка, хотя сама видела, что схватки уже начались и теперь надо было взять себя в руки и не подавать вида, что скоро все начнется.

– Ой тетя, плохо мне!– только и простонала девушка. Лицо ее было как мел бледное, одежда мокрая, а волосы сбились на затылке во влажный пучок.

– Не переживай, я ж тебе говорила, все мы бабы через это проходим, ты главное слушай меня, не крики и не плачь! Не люблю я соплей, вот смотри, сейчас мужа твоего попрошу чаны поставить, обмою тебя на чистую постель, положим, дыши, как говорю тебе, ты у меня уже пятнадцатая роженица, так что все обойдется! Я сейчас тебе отвар дам, тебе станет легче, но не на долго, надо чтобы ты сил набралась, потом все быстро пройдет!

– Хорошо, позовите Петра.

– Зачем? Если он тебя сейчас увидит, мне тогда придется чаны ставить, у него ноги итак подкашиваются, небось вот как заяц весь трясется! – махнула рукой и улыбнулась тетка глядя девушке в глаза. От этих слов улыбка тронула лицо Полины, она не стала перечить травнице и уступила.

– Петр! – позвала она его в окно – иди, ставь чаны, когда вскипит, принеси к двери и постучи, сюда не входи, тут мужикам находится не надо.

Петр услышал зов тетки, прибежал к окну:

– Хорошо, сейчас все сделаю, а что уже роды начались? – в глазах был страх, он не сдерживал слезы.

– Да ! – и закрыла окно, смахнув слезу с щеки, но так чтобы девушка не видела. Тетка искренне переживала за девушку, видела она что та слаба здоровьем и может не пережить родов. Тогда она дождалась вскипевшую воду, которую муженек принес к двери и как велено было постучал, отлила для отвара , остальную развела холодной и обмыла девушку, потом дала ей отвар, а пока та пила, быстро смени постель на свежую. Потом попросила Полину немного походить, чтобы отвар быстрей подействовал и увидев, что девушке стало немного легче, та перестала стонать, подошла и отворила окно, на улице было тепло, а в доме душно. Петр увидел что окно отварила подбежал и спросил:

– Что все уже?

У тетки сначала чуть не вырвалась брань, но потом стало смешно и ее живот заколыхался, и она стала хохотать.

– Петро, вот ты чудак, она что кошка тебе что ли! Я окно открыла, тут душно, а ты – все уже! Ой не могу, что все уже! Ты воды мне наносил вдоволь, теперь иди не маячь на глазах, вот к матери сходи, что то она не высовывается со своей избы. А отец где?

– Отец в поле, будет вечером, кому ж если не ему то зерно сеять, я вон как телок к столбу привязан, на шаг не могу отойти от жены! Ну ничего сейчас разродится и станет все как было!

– Ага, станет, потом привязан будешь, как баран, потому что за дитем уход нужен будет, а жена дай бог чтоб оклемалась, лежать долго наверно будет!

Петр об этом совсем не подумал, ему казалось после родов, все как всегда, только младенец, еще всех веселит.

– Иди на скотный двор, я тебя позову когда понадобишься, а пока не задавай вопросов и в окно не вздумай глядеть!

– Ладно, – сняв картуз и почесав затылок – пойду птице воды дам.

– Во-во и птице и овцам навози и ко мне сходи домой всех напои, я тут долго буду, поэтому мою корову пригонишь с пастбища, да Дуську позови пусть подоит, а там она сама знает куда молоко девать.

Раздав задания и немного отвлекшаяся тетка Наталья стала напевать песни, почему то всегда перед родами своих больных, ей становилось очень светло и тепло на душе, как будто душа радовалась, что скоро произойдет чудо.

Полина даже немного уснула, а уже вечером ей предстояло пережить первые роды. Тетка Наталья была умелой акушеркой, она говорила когда тужится, а когда отдыхать, на это у не своя чуйка, наверно это спасло не одного ребенка и роженицу, но роды прошли успешно и к десяти вечера маленький комочек уже попискивая лежал на груди роженицы. К тому времени Евстигней уже приехал с поля и с сыном сидел на ступеньках и пускал клубы табачного дыма в ожиданиях окончания родов.

– Думаю девка родится! Обычно бабы долго мучаются когда себе подобных рожают.– с задумчивым видом говорил будущий дед.

–Мне все равно девку или пацана родит, тетка сказала , что Полина долго будет от родов отходить, авось совсем ей плохо станет!– Петр нес смог удержать слез, так он жалел и любил свою жену, и не представлял как он будет без нее.

– Ну вот еще, Петруха ты чего нюни распустил, давно я тебя не видел таким раскисшим, все обойдется, вот увидишь!

– Отец она уже с утра мучается, а уже вон ночь на дворе, а слышно как все еще стонет…

– Такая у баб, сынок судьба, нас всех на свет рожать, а у нас сынок судьба их защищать. Вон опять слухи идут, что война может начаться..– пуская круги дыма говорил Евстигней

– Слухи все это, ой смотри, не иначе тетка в окно машет! Пойдем скорей отец, что то страшно мне, а вдруг померла моя Полинка! – Петр схватил за рукав отца, и не мог справится с трясущимися коленками.

– Тетка улыбается, значит все обошлось, пошли, мать не зови, что то ей совсем нездоровиться.

Мужчины поднялись на крыльцо, тут тетка Наталья открыла дверь:

– Ну что папаша, иди скорей обнимай своих девчат! Слава богу, все обошлось! Оказывается жена у тебя с виду немощная, а рожать еще будет, вот посмотришь!

Петр после этих слов первый проскочил в комнату и увидел жену, лежащую на кровати, улыбающуюся. В ее глазах было столько счастья, толи от того что она отмучалась, толи что увидела свою малышку. Рядышком лежал розовый комочек, уже в пеленках, она посапывала и улыбалась во сне. Петр подошел и поцеловал жену, а потом дочку в лобик и взял за руку Полину, и тут уже совсем успокоился. Дед вошедший в комнату не сдержал слезы, подошел погладил невестку по голове, а внучку по маленькой щечке, сел на стул снял картуз опустил в него лицо и расплакался.

– Ну дед ты чего! – сама всхлипывая успокаивала тетка Наталья. – Тут радоваться надо, а ты плачешь!

– А я и радуюсь, что дожил и увидел внучку, а думал эту зиму не переживу, только вон твои травы и спасали! Спасибо Наталья, ты всем нам сделала столько добра, я решил, в оплату тебе дам нашу телочку, что родилась этой зимой.

– Что ты, Евстигней, велика оплата, я же от души, а не за оплату, мне вот мать обещала пару уток, вот мне и хватит, а телка вам самим нужна, семья большая, а корова одна, так что все, слышать больше не хочу ничего. По осени двух утят принесешь и мне хватит!

– Раз так решила, хорошо, мы с Петром тогда поможем сено тебе на зиму заготовить и зерна дам. – Евстигнею мало было двух уток, он хотел от всей души отблагодарить.

– Вот за это спасибоки! А то сено для меня, ой легче на каторгу сходить, чем его заготовить!

– Вот и договорились, а ты Петр что молчишь? Тетке спасибо хоть скажи, а то всю зиму продергал человека, а тут как в рот воды набрал! – возмущался дед

– Спасибо соседка, если б ты знала как я тебе благодарен! – только и смог сказать счастливый папаша.

– Ну что родители, какое имя вы дадите дочке то? – поинтересовалась соседка.

– Матрена. – прошептала довольная мама. Они с Петром давно выбрали имя и для мальчика и для девочки, но Полина не сомневалась, что будет дочка, и ей ужасно хотелось назвать ее Матреной.

Глава 2

Прошло три года после рождения Матрены. Девочка росла как отец серьезная, она не плакала и не капризничала, когда ей исполнилось три года, она уже сама кормила курочек и уточек, ей нравилась возиться с мамой в огороде, она сама делала себе маленькие грядки и сама поливала. Родители и дедушка с бабушкой удивлялись ее самостоятельности.

Мать Петра Фекла, очень часто болела, она была еще не старая, всего пятьдесят лет, но коварная болезнь сделала их нее старушку. Она передвигалась с двумя палочками, и ее лицо было в глубоких морщинах, эти морщины, от болевой гримасы, при наклонах или ходьбе, лицо женщины постоянно искажалось от боли. Всю осень и весну Фекла в основном лежала, так как ни примочки ни отвары не помогали и терпеть адскую боль при ходьбе было невозможно. Внучка Матрена скрашивала скучные будни бабушки, пока мать, отец с дедом работали во дворе или на полях, Матрена носила в кружке бабушке воду, пела ей песенки, приносила еду, заранее приготовленную мамой. Внучка Матрена была единственной отдушиной для сердца Феклы, та шила куклы девочке и для них одежду, это помогало ей на время забыть про свои мучения. Для любимой внученьки она пела детские песенки, которые сочиняла сама или рассказывала сказки. Девочка каждое утро бежала в дом бабули и дедули как она их называла и кричала:

– Боброе вутро бабуя и дедуя! – девочка еще не совсем правильно говорила слова, но семья уже могла понять о чем идет речь.– Мама и тата едут в поле, я у вас буду с Муськой играть, ага?

– Конечно моя рыбонька! – улыбаясь говорил дед, он так привык что Матрена прибегала по утрам, что если она задерживалась, начинал переживать, не случилось ли чего.

– Давай мы с тобой сегодня еще нашьем платьев для твоей куклы Маруське?!– доставая из за подушки мешок с иголками и лоскутками спрашивала бабушка.– Вот смотри, я вчера еще одну юбку свою порезала, смотри какой яркий цвет!

– Ого, бабуля, я так хотела, чтобы у моей Дуськи было такое яркое желтенькое платье, и себе я тоже такое хочу!– весело щебетала внучка хлопая в ладошки.

– Тут и Маруське и тебе хватит на два платья, а ты завтракала уже?

– Да, мама оладушки печет, сейчас она и вам принесет.

– Вот мама у тебя золотко!– довольный как кот говорил дед, он очень любил оладушки своей невестки. – Пойду сметану с погреба достану к оладушкам.

– Ой дедушка, а можно и мне, я тоже сметанку люблю!

– Конечно моя рыбонька, сейчас мы с тобой еще раз позавтракаем! – говорил как нараспев Евстигней.

Фекла совсем не обижалась на то, что муж нахваливает невестку, она любила ее как дочь, и была благодарна, тому, что невестка всегда готовила на две семьи, даже без просьб родителей. Раз в неделю Петр приносил воды из закипевшего чана, ставили таз на пол и невестка помогала Фекле купаться, это тоже было заведено невесткой. Фекла сначала стеснялась, но потом поняла, что девушка не смотрит с отвращением или презрением, а просто моет, как будто саму себя. Вообще Фекле очень нравились отношения невестки с сыном, они никогда не ссорились, все делали вместе, каждая просьба с той или другой стороны выполнялась бесприкословно.

Петр часто приносил что то вкусненькое, что пекла Полина, а та пыталась порадовать свое чадо чем то новеньким и придумывала разные булочки, ватрушки, печенье или пряники.

Дед уже вернулся с глиняным котелком накрытым материей и завязанной веревкой. Он поставил горшок на стол и огляделся:

– А что оладушки еще не принесли? Непорядок! Так и слюной захлебнуться недолго! Ну ка ясенька моя сбегай в дом, да принеси оладушек!– попросил дед внучку. Та долго не думая бросила свою любимую куклу Марусю на кровать бабули и со всех ног понеслась к двери на улицу. И только она ее открыла, как с той стороны входил отец с полной тарелкой оладушек, он увидел дочь и поднял тарелку над головой:

– Ты куда так несешься, вон чуть с ног не сбила!? Небось дед отправил за завтраком? – улыбаясь и ставя на стол душистые только с пылу с жару оладушки.

– Конечно, отправил, я уже и сметану принес и уже молоко налил, а про оладушки слышу только от моей ясеньки, какие они вкусные, чуть слюной не изошел!– в шутку стал возмущаться Евстигней. Он открыл полотенец, которыми невестка бережно прикрыла свою выпечку и от туда вырвался нежный аромат, еще горячих оладушек. Евстигней взял первый и смачно намазал сметаной, положил себе в рот и зажмурился от удовольствия, начал мурчать как кот. Внучка уже поевшая дома, стала ерзать на кровати бабули.

–Деда намажь мне оладушек, как себе посмачнее сметанкой, я так люблю бабушкину сметанку!

–Конечно моя рыбонька! – дедушка выбрал самый пухлый оладушек и от души положил на него сметаны, потом растер ложкой и протянул внучке. Та соскочила с кровати и со счастливой улыбкой схватила оладушек и отправила себе в рот.

– Спасибо дедуля!– с полным ртом проговорила девочка – Такая вкуснятина что хочется еще.

Петр наблюдавший за тем как дед с аппетитом лопает оладушки, да причмокивет, тоже подошел к столу:

– Вот вроде дома и наелся, а глядя как дед смакует, снова живот просит побаловать!– Петр взял оладушек макнул в сметану и откусил половину.– Вот так вкусно у моей Полины получается ее стряпня, что скоро отращу пузо как арбуз!

– Ха ха тятя, будешь по двору кататься, а дедуля рядышком!

– Маленькая, а какая смышленая! – удивлялся Евстигней

– Ну ка внученька возьми тарелочку, да полижи бабушке парочку, да сметанки не забудь!

– Хорошо дедуля, сейчас выберу самые пышные! Бабушка, сметанкой мазать?

– Намажь моя ясенька, намажь!– бабуля шила очередное платьице кукле и уже заканчивала. Она отложила шитью в сторону и взяла тарелку с рук внучки.

– Ой, спасибо моя кормилица, без тебя бы бабуля осталась голодная, вон дед с тятей как лопают, так смотри и до дна скоро дойдут!– подмигивая деду говорила бабушка.

– Бабуля ты не переживай, я к маме еще сбегаю, попрошу тебе напечь, она добрая вмиг напечет!– с деловым видом и полным ртом говорила девочка.

– Знаю я, что мама твоя мастерица на все руки, дай бог ей здоровья! Нам с ней очень повезло.

– Ага, мне тоже – поддакивала Матрена с очередным оладушком в руках. Взрослые завтракали и с умилением смотрели на девочку, она грела душу всем. Матрена хоть и была маленькая, но в памяти ее отложилось то время, когда она в кругу взрослых обедала и ужинала, как родители носили бабушке и дедушке еду, как отец слушал дедушку и как бабушка, хоть и была больна и почти не вставала, но руководила хозяйством и была в курсе всех дел происходящих в семье.

После плотного завтрака родители и дедушка отправились в поле. А внучка с бабушкой остались дома.

– Смотри моя ясенька, какую я свою юбку приготовила, чтобы распороть и сшить платья для Маруси и тебя.

– Ух ты бабуля! Какое оно желтое, я так хочу и себе такое платье, оно как солнышко – красивое!

– Сошью я тебе два! Тут много материи хватить не только на платья, но и на платочек!

– Ой бабуля, ты и платочек мне сошьешь? Я буду самая красивая! – хлопала в ладоши Матрена.– А можно мне еще тапочки пошить, тоже желтенькие?

– Давай попробуем обшить твои прежние, вот и будет у тебя наряд как у принцессы! – бабушка с Матреной забывала про свои больные ноги, и то что здоровье покидало ее не по дням, а по часам. Фекла после рождения внучки стала много шить, сначала пеленки, потом распашонки, потом платьица, рубашки и штаны для своих мужчин. Она научилась выкраивать сарафаны и детские штанишки. Ей в этом по вечерам помогала невестка. Полина разглаживала ткань на обеденном столе, который был один во всем доме и стоял по середине главной комнаты, снимала мерки с дочки если шили ей или с мужа и деда и мелом размечала на ткани. Этого было достаточно, потом свекровь сама отрезала все лишнее и сшивала мелкими стежками все вручную, так как о машинках для шиться тогда еще даже и не мечтали.

У Феклы, получалось очень умело , а особенно хорошо выходили детские вещи, наверно потому что всю душу она вкладывала в свою работу.

В хуторе быстро разнеслись слухи, что Фекла красиво шьет, и местные стали приходить и просить пошить что то, Фекла сначала отказывала, не хотела шить для чужих, но потом стала браться только за детские вещи, шитье которых ей действительно приносило удовольствие.

Дни ее стали не такими долгими, нужно было выполнить то одну, то другую просьбу сшить штанишки или пеленки, так пролетали и скучные зимние вечера.

Матрена все время была с бабушкой, помогала ей во всем, а за одно и училась шитью. Бабушка учила ее вычесывать шерсть на чесалках, потом мама Матрены на прялке делала тонкую ниточку и из нее женщины длинными осенними и зимними вечерами плели жилеты, варежки или шарфы. Вот как то теплым осенним вечером Матрена снова была у бабушки.

– Смотри Матрена, какие штанишки вышли для внука бабы Дуси! Тебе нравятся?

– Ой какие они маленькие, какие хорошенькие! Бабуля, я тоже хочу такие штанишки!– порой капризничала девочка.

– Ясенька моя, у тебя их уже во смотри целый ворох! Зачем тебе еще? Они совсем для малыша, а ты у нас смотри уже какая большая, тебе уже исполнилось целых четыре года! Я тебе сарафан, какой недавно сшила, вот носи, а холода наступят, я тебе и варежки свяжу и штанишки сошью и шапку!

– Правда!?– захлопала в ладоши девочка – А, можно мне желтую шапку, вот как сарафан?

– Конечно можно, у меня как раз лоскут с юбки остался, я его берегла, думала на платья Марусе, так у нее уже тоже целый мешок!

– Бабуля сегодня дождь весь день льет, куда я сарафан носить буду?

– Я тебе его на вырост шила, он тебе еще на следующее лето впору будет.– Бабушка стала больше шить для внучки, она как будто спешила куда то, наверно чувствовала, что на этом свете ей оставалось недолго быть.

– Бабуля там мама пирожки печет, пойду гляну готовы или нет. А где дедушка и тятя?

– Она поехали по дрова, да что то долго их нет, такой дождь идет, простудятся еще…

–Я быстро! – девочка накинула бабушкин платок на плечи и понеслась в свой дом. Девочка выбежала на ступеньки, дождь залил оставленную ею обувь на пороге «Ох и на ругает меня мамка!» подумала девочка и занесла свои сапожки под крыльцо, потом надела большие дедовы сапоги и еле переставляя ноги стала спускаться с порога. Матрена была в сарафане, он намок и прилип к голенищам сапог. Когда девочка спустила ногу уже с последней ступеньки, сарафан не хотел отпускать сапог, девочка почти поставила ногу на землю и кубарем полетела в лужу, которая от дождя была уже довольно большой и холодной. Матрена сидела в луже и ей стало так обидно, не за то что она упала в лужу, а за то что промочила и дедовы сапоги, хоть деда никогда и не ругал, но девочке не хотелось огорчать любимого дедулю.

В это время когда Матрена возилась с обувью на ступеньках, убирая свою обувь и надевая дедову. Отец с дедом уже вернулись, сложили дрова в сарай и распрягали лошадь в хозяйственном дворе. Дед относил сбрую с сарай, а отец завел лошадь в стоило и они разом шли из хозяйственного двора к своим домам. Дед первый заметил свою любимицу, он за рукав потянул Петра, сделав знак пальцем у рта. Мужчины стали наблюдать, что же будет дальше.

– Смотри свои сапожки прячет! Вот шкода! – улыбаясь говорил отец девочки.

– Так смотри, мои сапоги берет, от негодница, замочит же…– шепотом говорил дед и качал головой.

– Великоваты.. хи хи ..– Петр не мог сдержать смех.

– Сарафан тоже сейчас замочит- деду было жалко вещи.

– Да бог с ним с сарафаном, куда это она так спешит, небось мамка пирожки печет! А ей хочется первей всех отведать!

Когда девочка села в лужу, отец ее не мог больше сдерживаться и стал хохотать во весь голос, а деду было и обидно и смешно и страшно за девочку, обидно, что внучка вся как поросенок испачкала единственные сухие его сапоги и недавно сшитый такой еще почти новый сарафан. Смешно, то что она сидела в луже и не знала как ей быть и куда теперь девать дедовы сапоги. А страшно, то что Матрена простудится.