Ромашка белая

Тут Евстигней остановил лошадь, чем вывел всех парней их раздумий и проговорил:

– Да…старый лес совсем зарос, как же нам проехать до опушки, тут молодняк один, мы его рубить только два дня будем, и то может напрасно, там три ствола и все.

– Дядя Евстигней – позвал его Вовка – смотрите, вот по левую сторону от той старой сосны, идет тропинка, видно кто то уже ездил за бревнами и ли по дрова, давайте там посмотрим, там тоже вон сосны большие виднеются, может повезет нам, сразу!

– Хорошая мысль!– Евстигней обрадованный такой находкой, стегнул кобылку и повернул вожжи в сторону тропинки – Ай да ребята, чую что не зря едем! Ну что парни, смотри там не тропинка, а целая дорога, может мужики из Сосновки там ездили, в нашем хуторе не слушал я, чтоб дрова кто то возил, Семен, когда строился он еще лесной опушки возил пока та не сгорела!

– Смотри дядя Евстигней! – закричал Димка – там медведь! Да здоровый какой, вон в кустах!

– Что ты такое говоришь, тут медведи не водятся! Что за черт! Шкуры тут развешены, как будто на продажу! – Евстигней отчетливо уловил запах вяленой шкуры, обычно их сушили воры, которые воровали скотину, а шкуру просушивали и потом дальше от ворованного места продавали в деревнях кожемякам на сапоги, те знали что покупают у воров, но где было сыскать шкуру подешевле.

–Так ребята, давайте-ка посмотрим, сколько тут шкур висит, да осторожней, как бы нам на конокрадов не нарваться, он люди безголовые, что корову, что человека им без разницы кого резать или бить.– все напряглись и стали всматриваться в чащу, никто не слазил с тележки, а взяли топоры в руки и привстали, чтобы виднее было.

– Дядя Евстигней тут три шкуры висит, вот совсем недавно повешенная, еще мух туча на ней – шепотом говорил Димка.– А там еще одна давнишняя, она как кора висит затвердевшая! И только он это проговорил, как кто то в них кинул камень.

– А ну выходь! – заорал Евстигней – Не то весь хутор покличу!

– Если мы выйдем – вы ляжете!– откликнулся басистый голос из за дуба. – Нечего вам на нас глядеть, вы нас не трогайте и мы вас не тронем, езжайте с нашей чащи, тат мест много где по дрова можно сходить, а тут место наше!

Евстигней не стал вступать в спор, побоялся, что много мужиков тут орудует, а он хоть и с мужиками, да дети они еще. Повернул он лошадь из лесу и молча, покатил по дороге в сторону в хутор.

– Дядя Евстигней зачем уехали, мы б им задали! У нас вон топоров целая тележка! – возмущенно, но шепотом говорил Вовка.

– А ты раз смелый такой, почему шепчешь, мы от лесу уже версты две отъехали!– начал спорить Димка.– Вернись и задай им, а мы пока за подмогой съездим!

– Правильно Димка! – поддержал его Петр.– Мы не знаем сколько их, может у них ружья есть, а мы с топорами, что сделаем, лучше сейчас толпой поедем, тогда и выгоним.

Всю дорогу до хутора думали и совещались, кого первого позвать, хотели старосту, да он долго думает обычно, пока всех соберет, пока раздаст команды, воров уже и след простынет.

– Надо к Назару! – твердо сказал Евстигней – У него ружье есть и силы довольно, по дороге Димка сбегаешь за отцом, да Семена и Никитича позови.

– Хорошо, а может и парней позвать Тимоху с Мишкой, они тоже крепкие!– предложил Димка, он знал, что кулаки у этих парней стальные, не раз ему приходилось в этом убеждаться, а виной во всем этом была Варя. Но ребята после драк не держали друг на друга зла и при любой просьбе, помогали друг другу.

– Давай и их зови!– Евстигней был не против, ему нужно было количество народу. – Кого еще позвать то, надо больше людей, да чтобы ружей было больше, что мы с одним ружьем пойдем, не серьезно!

– У соседа Захара есть ружье, я вспомнил, он еще хвастался что поменял на барана – закричал Петр.– Правда я не видел его, может, врет конечно..

– Захар – брехло! Его не звать – отрезал Евстигней – Он только мешать будет, ты дело предлагай Петруха, а шалопаев не надо.

Петру стало обидно, что отец наорал при парнях, а больше ему предложить было не кого, по соседству у них жили одно старики. Хутор был не большой, хат сорок, из низ половину стариков, половину одиночек с детьми, кто на фронт ушел не вернулся, кто калекой стал. Наверно поэтому конокрады и выбирали такие глухие деревни, постоять за себя почти некому.

Минут через тридцать после въезда в хутор, собралось человек пятнадцать, из них двое у которых ружья.

– Ну что по коням!– скомандовал Евстигней – Я с Петром и Назаром поеду впереди, дорогу покажу, да разговор подниму, если они еще там.

– Давай дядя Евстигней, а мы верхом с другого боку подъедем с Мишкой и если что дадим отпор!– пробасил Тимофей. Он был плечистый, невысокого роста, но крепкого телосложения, в седле казался богатырем, еще и с топором, смотрелся очень грозно. Мишка друг его, был чуть меньше в плечах, но выше ростом, густые черные волосы свисали шапкой ниже ушей, это предавало ему бандитскую внешность, плюс лицо в форме кирпича, не оставляло никого равнодушным.

Остальные мужики отправились колонной за телегой Евстигнея.

Колонна проехала через хутор и выехала в степь, слухи распространились быстро, что местные идут в лес воров ловить, бабы по выходили за дворы, ребятишки путались у них в юбках, мужчин провожали как на войну, кто целовал, кто обнимал своих мужчин, кто плакал.

Когда подъехали к условленному месту, Евстигней ударил свою лошадку с такой силой, что она как безумная понеслась по тропинке в лес, они хотели разбойников застать врасплох, и у них это вышло. Воры даже не убрали шкуры, они думали, местные убежали, сверкая пятками со страху, и сидели на поляне и думали в какой хутор пойдут ночью на дело. В Сосновке им этой ночью удалось увести из стойла одну коров у одинокой старушки. А этой ночью они хотели отправиться в хутор Заречье, где живут Евстигней со своей семьей, но так как после произошедшего, разбойники не знали с какого хутора мужики, они решили залечь на дно и пару дней поваляться в прохладном лесу, а потом уже решать куда идти.

И тут как снег на голову влетает бричка полная мужиков, а еще со свистом какие то удалые ребята верхом на лошади с ужасающей внешностью, один с дубиной, второй с топором, у разбойников отвисла челюсть.

Их было трое, самый старый по кличке Орел, бывалый вор, лет сорока, всю свою жизнь зарабатывал воровством, он сбежал, от родных еще в десятилетнем возрасте, прибился к цыганам, те и дали ему кличку Орел. Он стал учиться ремеслу. Цыгане быстро научили мальчугана всем примудростям. Цыганской банде было проще так воровать, ведь светлый, ничем не примечательный мальчуган, не отличался от простого коренного народа. Когда он шел по улице на разведку, никто не обращал на него внимания, столько таких шныряет по улице, он легко заводил разговор с той или иной старушкой и выяснял у кого есть корова или лошади. Так Орел прожил с цыганами до пятнадцати лет, потом ему надоело делиться и он нашел «себе подобных» ребят и с ними промышлял шкурами для кожемяк.

Второй и третий Гром и Кортик, были братьями, им на вид лет тридцать, с ними Орел ходил на дело три года, до этого благополучно. Эти два брата, тоже с ранних лет вели кочевую воровскую жизнь. Не раз попадались, их били, но от этого парни становились только умнее и придумывали и осуществляли такие планы, которым позавидовали бывалые рецидивисты. На их счету бесчисленное количество убитых коров, коз и лошадей, а еще две старушки, которые оказались в не то время и не в том месте. Парни часто вспоминали, как пришлось бабушек прятать в огороде под сеном. В душах ребят смерти этих двух старушек будоражили те же чувства, что и неудачна рыбалка.

Тимофей и Мишка бросились с лошадей на разбойников, Тимофей повалил Орла, рассек себе Мишкиным топором плечо, но все же взял Орла в охапку и сжал так что кости затрещали. А Мишка успел схватить Грома за ногу, тот собирался уже на четвереньках удрать в кусты, но от хватки Мишки еще никто не уходил. Третьего повязал Евстигней.

– Ну что ребята с уловом! – довольный как ребенок кричал Евстигней.– Не думал я, что мы так быстро справимся! Ну ребята, вы молодцы! Тимофей ты его не держи так крепко, дай ему вздохнуть, а то загнется! – но Тимофей толи от страху, толи в нем адреналин был еще на высоком уровне, не слышал слов Евстигнея, и он сжимал Орла еще крепче, тот уже был бардовый как вареный рак.

– Да пусти же, дыхнуть не могу!– запищал Орел – Дай воздуху!!

Тут Тимофей опомнился и немного ослабил хватку, Орел вздохнул и принял нормальный цвет лица. Евстигней связал каждого крепким морским узлом.

– Так теперь и поговорить можно! – все мужики хуторских обступили разбойников со всех сторон, взяв их в плотное кольцо, не давая ни малейшего шанса на побег – Кто такие? С каких деревень? И где коров воровали? Ну ка – ты рыжий, отвечай! По морде вижу – ты главный.

– Мы ни с какого хутора, мы сами по себе. – промямлил Орел. Ему еще не приходилось за весь свой большой опыт держать слово перед людьми. – На жизнь себе зарабатываем.

– На жизнь?– начал кричать Назар – Чем? На жизнь нашими коровами? А знаешь ты морда разбойничья, сколько надо труда, чтобы у тебя такая шкура была, сколько сил приложить? Небось, в своей жизни ни разу своего ничего не вырастил, а только чужое брал?

Разбойники ничего не говорили, они боялись, что мужики в гневе, могли устроить самосуд, такое нередко случалось в глухих метах, но сейчас им повезло, никто не хотел марать руки, тем более в их хуторе все коровы были на месте.

– Давай их отвезем к старосте? – предложил Димка – Чего зря время тратить, надо нам еще бревен сегодня хоть одну тачку набрать, а тут смотрю дорога через лес, так что быстро порубим.

– А зачем тебе бревна? – удивился Назар ближе всех стоявший к Димке – Ты, что строиться надумал что ли?

– Да это не мне, а дяде Евстигнею надо, а зачем день терять…– у Петра загорелись уши, он понял, что сейчас снова начнут толковать о свадьбе.

– Ладно не болтай. – проговорил Петр и отошел в сторону, делая вид что, что-то ворошит в телеге.

– Евстигней не иначе избу для наших детей строить надумал, а мне ни слова…– проговорил Павел отец Димки – Выходит мне приданное готовить надо, да самогону побольше запасать!

– А то, только рано приданное готовить, как выстроим, только потом сватать будем, а ты сам знаешь, что это дело долгое. – хотел уйти от разговора Евстигней.

– Не долго!– влез в разговор Петр – Ты мне обещал на следующий год женить, а сейчас опять на попятную идешь! Дядя Павел, сколько можно отлаживать, у вас был разговор с отцом – был?! Держите оба слово. – мужики посмеивались, но в разговор не вступали, видели они что парень разгорячился, видать совсем приспичило жениться.

–Давай грузи этих троих, да шкуры не забудьте и поехали!– начал Евстигней – Сегодня уже день потерян, завтра примемся за работу.

Павел пересел с соседней телеги к Евстигнею:

– Что братко, что за тайны, а я думаю, чего ты на вечерние сходки не идешь, весь в делах, в заботах!

– Ты прости Павел, стыдно мне, парень совсем разошелся, все вспоминает наш уговор, да и я понимаю, что ему еже двадцатый год минуло, но Полина еще совсем ребенок!

– Как быстро мы забываем себя в молодости! Ты женился во сколько? Вот! А я, помнишь жинку свою в пятнадцать лет замуж взял, а детей нынче до стрости держать что ли будем? – у Евстигнея прям отлегло с души, он переживал, что Петр обиделся на него, а он еще и торопит.

– Ну слава богу, что зла не держишь, я собирался растянуть стройку года на два, раз такое дело, до будущей осени закончим и придем свататься!

– На том и порешим!– довольный разговором Павел улыбался всеми тридцатью двумя зубами.

По приезду в хутор, женщины ждали своих победителей. Колонна из телег и лошадей остановилась возле толпы хуторян.

Ребятишки бегали и пищали смотря на конокрадов. Со стороны казалось, что это приехали бродячие циркачи и привезли невиданных зверей. Воры сидели связанные на телеге у Назара и старались не смотреть людям в глаза. Но женщины и дети подходили и спрашивали:

– Зачем наших коров воруете, козочек режете? А детей нам потом, чем кормить? Ух, дармоеды! Надо вас выпороть, е еще лучше шкуры снять!

– Давайте самосуд устроим, выпорем, выпорем их!

– Нет, давайте их отвезем в район, да сдадим властям, пусть сажают их, а лучше расстрел.

Тут вышел старенький, худенький дедушка, это был староста хутора, он взглядом обвел конокрадов, потом толпу и сказал:

– Вам бы хлеба да зрелищ! Ух бабы ненавистные! А кто самосуд будет устраивать? Ты Машка? – он подошел к женщине, которая больше всех кричала и плевалась в воров – Ну, чо молчишь? Давай бери лозину, повертай каждого задом и бей, как дитятко! Ну чо стоишь? – вся толпа разом разразилась смехом, даже воры сидели и улыбались, а Машка мигом остыла и спряталась в толпу. – Вам нечего улыбаться! – крикнул он своим тоненьким голосом на провинившихся сидящих со связанными руками. – Вам стыдно должно быть, хоть немного, а стыдно, вы у детей воруете, да что вам объяснять, руки по локоть в крови, вас мы властям отдадим и дело с концом! Я о другом, о том что, бабы, да мужики, нечего уподобляться этим сволочам, да быть жестокими, самосуд, это дело жестокое, кровавое! Я противник самосуда. Предлагаю, чтоб Мишка и Тимофей отвезли в район, да сдали властям, а те пусть сажают, але вешают, это уже их дело. А шкуры половину отдадим вместе с ворами, в качестве подтверждения, а половину, сдадим кожемякам, да поделим между всеми. Ну как, кто против, кто за?– все стали кивать моча в знак согласия. Дед предлагал дело. Никто в хуторе не взялся бы за хлыст, чтобы избить воров, возможно потому, что конокрады не успели лишить хуторян их домашних животных.

На том и порешили, Мишка и Тимофей стащили с телеги три шкуры, потом сели в телегу и покатили с хутора с стону района. Женщины сразу стали расходиться, а мужики еще постояли, покурили и тоже пошли каждый по своим делам.

Староста еще много говорил о грехе самосуда, он ворчал на злых баб, но мужики его слушали через слово. Староста нужен был в хуторе для того, чтобы брать ответственность на себя решать чужие проблемы , а кроме деда никто не хотел их решать . Слушать каждый день как две соседки разругались из за курицы или яйца мог не каждый, а пожилому деду Савелию это было не в тягость, а наоборот веселое время провождение. Если б мужиков не устроило предложение деда, по поводу конокрадов, они могли поспорить и решить как им того хотелось, но дед предложил дело и поэтому сразу все согласились.

К деду Савелию в основном обращались бабы с жалобами, а еще староста нужен был на свадьбах , чтоб вязать молодым руки рушником и желать долгой и счастливой жизни. Староста не распоряжался ни чем, люди сами решали в каких лесах им дрова колоть или деревья валять, какое поле распахивать или где дом строить. Это уже с появлением колхозов и совхозов, власть обязывала всех быть равными и по земле и по хозяйству.

***

Прошел год, изба была готова. В середине сентября сваты пришли в дом Павла. Полина за год стала еще краше, из тоненькой девочки вышла фигуристая статная девушка, с лица ушло все детское. Ее голубые глаза сверкали от счастья, а пухлые алые губы не переставали улыбаться. Петр был на седьмом небе от счастья, он ждал середины сентября, как никогда и нечего в своей жизни, каждый день обговаривал с отцом, чтобы на сватовстве, отец просил женить до зимы, а не через год, как бывает, но здесь на Кузбассе, уже не придерживались строгих правил. В сваты позвали дядю Назара, а свахой была тетя Наталья, соседка семьи Евстигнея.

Только сваты ступили на порог, как пошли песни, сват со свахой умело вели беседы, присказками и прибаутками они веселили весь народ. Только уши Петра выдавали его сильно волнение, хоть отец и дал ему тридцать грамм для смелости, но перед входом в дом вся смелость испарилась, и Петр от волнения зарделся сильнее Полины.

Полина тоже очень ждала сватовства, за день до него, ее соловей снова позвал и они долго с Петром обсуждали, как все пройдет, почти до рассвета.

Вот сват подвел Петра к Полине, они поклонились друг другу и Петр сел рядом с невестой, потом пошли переговоры, Павел как любящий отец, долго расхваливал свою доченьку и просил свадьбу на январь, но сваха, подсела к нему и наливая и поя песни, так заговорила его, что тот опомнился когда уже назначали дату свадьбы двадцатое ноября.

Павел протрезвел и не много опомнился, стал снова спорить, о дате свадьбы, мать молчала, она видела, как дочь любит будущего зятя и не противилась скорой свадьбе. На помощь жениху и невесте снова пришла сваха, она стала петь песни, частушки, чтоб тот не сердился и не кричал на гостей, к концу вечера отцы детей скрепили договор смачным пожатием рук и объятием.

Так двадцатого ноября женили Петра и Полину. Позвали батюшку из соседнего села, он благословил новобрачных.

В те времена пышные свадьбы праздновали, только аристократы, а обычный народ не собирали даже соседей и близких родственников, потому что жили бедно, отмечали в основном семья жениха и невесты.

После свадьбы невесту перевезли с ее скромным приданным, две подушки, три гуся и пять утят в новый дом построенный молодым мужем. Полина порхала как бабочка, она успевала приготовить обед дома, потом помочь свекрови по ее дому, работала на огороде, вечером доила корову, загоняла птицу в сараи. Для нее не было это тяжелым трудом, дома у родителей, она занималась тем же, только здесь она делала все с душой, чтоб оправдать надежды свекра и свекрови. А те в свою очередь вопреки переживаниям невестки, очень быстро полюбили ее, как свою родную дочь.

Так прошло два года, деток еще не было у Петра и у Полины. Жили хорошо, не ссорились, делали все вдвоем. Отец порой ругал Петра что он помогает на кухне жене молодой, мол не мужское это дело. Но Петр не обращал внимания на отцовское ворчание, а старался всегда быть рядом с любимым человеком.

– Что ты все за юбкой ходишь Петруха, поди вон лошадям воды дай!– бубнил Евстигней.

– Да не тронь ты его, он еще не на тешился!– говорила вступаясь за сына мама. – Когда внуками порадуете? Здоровье мое слабое, хоть увидеть какие они будут.

– Мама, всему свое время. – пытался уйти от этой темы Петр, ему самому очень хотелось деток, но все что то не выходило. Полина стала расстраиваться и бывало Петр слышал по ночам как она тихо плачет в подушку, поворачивался и утишал, говорил, что просто нужно немного времени и все будет хорошо. На третий год осенью, вся семья поехала на уборку зерна в поле, оно небольшое и за день собирались управиться.

– Давай сын вы с того боку будете, а мы с матерью с этого, так быстро в снопа соберем! – раздавал команды Евстигней – Серп хорошо наточил?

– Да, острый как бритва! – довольный своей работой хвастался Петр.– Полина ты чего такая белая? Вроде не жарко сегодня, может съела что то ? – стал беспокоиться муж.

– Все в порядке, просто сегодня с утра мне не здоровится что то, голова кружится и темнеет в глазах.

– Давай ты полежишь в телеге, а я поработаю, а потом снопы вместе соберем.

– Нет, что ж я бездельничать буду, что родители скажут…– переживала Полина – Давай я вот с этого боку где зерно повыше начну, может когда и присяду ненадолго, меня тут не видно будет.

– Хорошо – Петр смотрел на жену и ему становилось страшно, вчера Полина была веселая и как обычно делала все дела по дому, а сегодня ее как подменили, синие круги под глазами, бледная такая.

Отец с матерью быстро справлялись с пшеницей, это был уже не первый покос в их жизни, ловко ставили сноп за снопом в ряд.

– Евстигней, ты не заметил, что невестушка сегодня сама не своя, бледная совсем, утром не завтракала, не приболела ли !? – стала жаловаться мать.

– Да нет, вроде такая же, правда по дороге ни словечка не проронила, на нее это совсем не похоже.

– Мам! – закричал Петр – Полине плохо! Рвет ее! Скорей сюда!!

Родители бежали через поле побросав серпы, мать неслась быстрее, как будто квочка на помощь своему цыпленку попавшему в беду.

– Что случилось Полюшка? – закричала подбегая к невестке.– Ты перегрелась, аль воды плохой выпила?

– Нет, не знаю. – еле проговорила девушка, по ней было видно что силы покидают ее стремительной скоростью.

– Так Петр, давай-ка ее домой, да тетку Наталью позови, она хоть и не лекарь, а понимает какими травами, если что отпоить надо будет. А мы с матерью останемся да поработаем сами, отвезешь, саму не оставляй, вечером к пяти приедешь заберешь нас.

–Хорошо отец. – еле вымолвил Петр, он никогда в жизни не видел когда кому то сильно плохо, бывало простудой болел, но отравление было редкостью.

– Ну ка неси ее сюда, смотри она совсем без сил! – переживал Евстигней – Мать давай и мы поедем, что то мне не нравится ее вид! – он переживал как за собственное дитя, даже руки стали трястись.

Полину быстро уложили на дно телеги и поехали в хутор, ехать было недалеко и через минут двадцать, Полину еже внесли и положили на кровать, потом Петр побежал к соседке, он как раз только пришла с гостей и была во дворе:

– Тетя Наталья скорей к нам! Полине плохо!– начал кричать Петр – Она или отравилась или перегрелась!– он пытался объяснить как все было и от волнения у него путались слова.

– Ну чего орешь! Напугал меня! Фух, жива же еще, значит обойдется! Пойдем скорей гляну, а то потом курей надо кормить, да козу доить! Так что говоришь в поле ездили, так что уже люди жнут, а я вот без зерна скоро останусь. – тетка Наталья любила по причитать и пожаловаться, чтобы ее стало жалко и дали что ей необходимо. Но Петр туго соображал, он спешил быстрей к Полине. Увидев, что от парня ничего не добьешься, Наталья замолчала и пошла следом.

Зашли в комнату к Полине. Она лежала на подушках, бледная как смерть, казалось вся кровь отступила от лица. Глаза ее были закрыты и видно как чуть вздымается грудь при каждом вздохе.

– Божечки мои, что с тобой лапонька! – тетка Наталья испугалась не на шутку, ей всегда нравилась девушка. Она постоянно видела молодую жену в огороде у соседа, когда та работала. Полина усердно трудилась, все грядки как по струнке ровненькие, без травы и соринки, политы и взрыхлены. Все мечтала Наталья , чтобы у нее такая дочка была, но бог детей не дал. – Что с тобой детонька? Живот болит? Тошнит?

Полина открыла глаза:

– Немного тянет живот, тошнит сил нету и голова кружится, вот вот улечу.– проговорила девушка. Родители и Петр стояли рядом возле кровати и все слышали, мать украдкой посмотрела на Наталью, та ответила загадочным взглядом.

– Так мужики, давайте-ка идите погуляйте, – попросила их тетка Наталья – мне тут кое что проверить нужно.

– Зачем погулять? – не понял Петр – Я тут буду.

Но отец оказался посообразительней:

– Пойдем Петруха, тут кажется женские дела сейчас будут, нам тут быть не следует. Позовите нас как все решится, мы в базу у коров будем.

– Хорошо, позовем, идите уже! – начала ворчать тетка Наталья. Она взяла с собой какие то травы и велела матери поставить котелок вскипятить воды.

Как только вода вскипела, так сделала отвар и дала пару глотков выпить Полине, не прошло и пяти минут, девушка открыла глаза и румянец появился на лице.

– Тебе лучше? Тошнота проходит? – поинтересовалась тетка Наталья – Горечь есть во рту?

– Тошнота почти прошла, а горечь есть, можно воды?

Тетка Наталья дала ей стакан с водой и улыбаясь сказала:

– Ну что моя ясенька, дождалась, теперь дам тебе травы будешь заваривать когда совсем плохо будет, а так терпи, все мы женщины через это прошли…

Полина сначала не поняла к чему ведет тетка Наталья, посмотрела на мать, а та стояла в слезах, а лицо у нее было такое счастливое, какое невестка ни разу не видела.

Позвали Петра и Евстигнея и сообщили им радостную новость. Евстигней даже прослезился, а Петр стоял как камень не веря, что маленькое счастье скоро посетит и останется в их доме на всю жизнь.

Всю беременность Полину берегли, ходила она тяжело, ее постоянно тошнило и голова кружилась, травы тетки Натальи сначала помогали, но потом от них тошнило еще больше. Зиму Полина провела в постели, боялась простудится или где то упасть. Родители Петра старались ничем не нагружать дорогую им невестку, мать когда Полине было совсем плохо, видела и старалась отвлечь сношеньку всякой болтавней.

К Полине приходили подружки, тоже уже замужние и рассказывали, о своих муках когда те были на снастях, но темы страшных рассказов, а особенно подробности родов свекруха запрещала поднимать.

Так прошел март, апрель и наступил май, на улице стало совсем тепло, птицы щебетали без умолку, солнышко светило ярко и уже согревало теплом. В этом году зима долго не собиралась отступать, почти до середины апреля лежал снег. Но потом как по волшебству волшебной палочки, снег начал таять, ручьи весело смывали белое покрывало, а зелень сразу пробивалась к солнышку погреться. Птицы, молчавшие всю зиму и прятавшиеся в крышах домов, не умолкали ни днем не ночью. Все ожило. Не только животные, но и люди почувствовали, что новая жизнь наступает. Местные мужики уже давно подготовили плуги, для работы на полях и только ждали когда земля просохнет. Уже всем не терпелось ринуться в работу. Молодежь стала водить вечерами хороводы, стали слышаться веселые песни и хохот. Даже старушки по выползавшие на свои старенькие лавочки погреться, не бурчали, а слушали утирая слезы, песни ребят и щебетание птиц. Вот еще одну зиму – пережили.