Птица и череп

Это не помогло.

Тогда он попытался отвлечься, проверить возможности: небольшой вихрь закрутился на его ладошке, слегка покачиваясь из стороны в сторону, словно танцующий человек в такт несуществующей музыке – чуть вправо, чуть влево, небольшой круг вдоль линий и снова вниз в центр ладошки. Шин вполне осознавал все действия, и маленький карманный ураган слушался его, двигаясь в ту сторону, в которую было нужно, покачивания успокаивали, создавая ощущение, отдаленно напоминающее медитацию. Через некоторое время, насмотревшись, Шин попытался заставить его вырасти, из пары сантиментов он увеличился до размеров ладони и крутился в самом центре. Внезапно голову прострелила боль, и Шин вздрогнул. Ураганчик сорвался с его руки, постепенно растворился в воздухе, предварительно затащив в полет несколько предметов одежды со спинки стула и часть одеяла. К головной боли прибавилось легкое головокружение, но прошло оно спустя пару минут, кончики пальцев немного подрагивали. Шин попытался сотворить что-то новое, но боль в ответ лишь усилилась, кровь громко застучала в висках.

Он не хотел, но ситуация не становилась лучше.

Именно потому Шин был здесь. Снова. Стоял перед той же самой дверью, ощущая бесконечное дежавю, и не понимая, зачем он все же делает то, что делает.  С одной стороны, все было не так плохо, как в прошлый раз, чтобы приходить сюда опять. С другой стороны… реальных причин в голове не появлялось вовсе. Шин просто был тут, не знал почему, для чего и какую цель преследовал, приходя сюда. Полагая, может быть, то магическое притяжение, о котором шла речь, работало вне требований его сознания, вело туда, куда, по мнению магии, ему стоило попасть, где стоит находиться. Притяжению было не особо важно, хотел Шин быть здесь или нет.

Проходящие мимо работницы в светло-зеленом не обращали никакого внимания, не видели его, и это был один из тех моментов, где Шин еще что-то контролировал. В отличие от прошлой сомнительной попытки, на этот раз все ощущалось чуть проще и меньше вызывало вопросов со стороны.

Некому было задавать вопросы, потому что сквозь пелену иллюзии никто не мог видеть.

Шин надеялся на это. Но, как оказалось, его надежда мало имела отношения к реальности. Он стоял перед дверью несколько минут, не решаясь на какие-либо действия, смотрел на белую поверхность двери, не знал, что именно стоит сделать. У него не было плана. Помимо и без того не самого лучшего состояния, его потряхивало от страха и неизвестности. Мир вокруг словно заставлял Шина делать то, что он делать не хочет, будто бы приход сюда был тем, что он должен сделать. По какой-то причине. Совершенно не понимая этой причины, он ощущал себя не в своей тарелке, и от того “что-то” занимало все его мысли. Как же легко с такими вещами справляется Лана, промелькнуло в голове. Шин начал задаваться вопросами: почему кто-то мог делать все эти вещи, вроде спонтанных попыток подружиться, внезапных разговоров с первыми встречными, получения того, чего они хотят, а он – нет? Шин не знал, зачем ему пример в виде Ланы в этой ситуации, но на какой-то момент ему показалось, что Лана справилась бы намного быстрее и проще. Ей бы не нужно было прятаться и ждать чего-то. Шину тоже не нужно было, но он это делал, потому что не представлял, как мог бы поступить иначе. Его несуществующий план не заходил так далеко. Здесь начиналась неизведанная территория, в которой могло произойти все, что угодно. Он слышал, как громко стучит сердце, ощущал, как жар постепенно поднимается из солнечного сплетения, распространяясь выше, как кровь приливает к лицу, а мозг словно на повторе крутит проекцию одной и той же ситуации: просто постучи и открой дверь. Постучи и открой. Подними руку и постучи. Поверни ручку и открой. Это просто. Сделай это.

Он не мог.

Не понимая, почему не может выполнить даже такую простую задачу, Шин утопал в ненависти к самому себе, ощущение безысходности вплеталось в привычный цикл самобичевания, и к нервной дрожи и недомоганию прибавлялась и эта эмоциональная нестабильность. Превращая мироощущение в бесконечное “Почему?”. Лана ведь отлично справлялась со всеми её проблемами, так почему?

Почему просто не сделать то, что нужно сделать? Просто взять и не решить проблему, пока не зашло слишком далеко, как в прошлый раз, раз все равно он уже был здесь?

Проблема не стала больше ждать.

Дверь внезапно распахнулась, Шину пришлось сделать резкий шаг назад, чтобы его не зацепило. От испуга сердце начало биться еще сильнее, чем раньше, застряло где-то в горле, колотилось с той силой, будто бы хотело выбраться наружу и покинуть своего бесполезного владельца.

Шин посмотрел на Духа, появившегося на пороге, едва дыша, старался не двигаться. И помнить про иллюзию, помнить про нее – самое главное. Это было единственное, что он хотел, а, главное, мог сделать хорошо. Дух смотрел прямо на него, точно в глаза скептическим взглядом. Вязкая слюна в пересохшем горле Шина грозила превратиться в причину асфиксии. Потому что это попросту не должно было быть возможным, Дух не мог его видеть, ведь иллюзия никуда не делась. Она рябила едва заметными волнами прямо здесь, Шин видел их, чувствовал ее присутствие. Дух, вероятно, чувствовал тоже, это легко угадывалось в его поведении – дверь осталась открытой, когда он развернулся, направляясь обратно к своему столу, тихо бросив насмешливое, даже не обернувшись:

– Долго стоять тут будешь?

Шин вздрогнул от слов и осознания, что что-то пошло не так, проверил снова, но иллюзия была на месте. Все еще окружала его. Никто из проходящих мимо людей за весь день не обратил на него внимания. И вывод напрашивался сам собой: с Духом иллюзии не работали, что было… не кстати. Шин медленно напряженно выдохнул, собирая последние кусочки решимости, осторожно перешагнул порог, тихо прикрывая двери, не представляя, что делать и говорить. Вопрос ещё гложил: что он забыл здесь? Шин прекрасно понимал, что ничего, в сущности, ему здесь не нужно и никаких поводов приходить, кроме, конечно же, магического притяжения, которое притащило его во второй раз, не было. Из-за этого он не мог придумать, как оправдать свое поведение. Ведь были все шансы на сопротивление, только Шин ими не воспользовался. Он списал свое поведение на слишком увлеченную поиском источника магию, в то же время прекрасно понимая, что это наглая ложь.

Далеко Дух не ушел, остановился на полпути, обернулся, посмотрел взглядом утомленного человека, которому каждый раз приходится делать всю работу самому, и который не хочет делать это снова. Шин замедлил шаг, злясь на себя лишь больше, теперь и за свое идиотское поведение. Дух, смотря на реакцию, тихо, но с долей утомления рассмеялся, отчего Шин ощутил себя в еще более унизительном положении, не понимая. Он же ничего не делал такого, замер на месте и просто стоял здесь, старался не двигаться и лишний раз не привлекать внимания, думая, быть может, его подсознательный план состоял в этом. В том, чтобы проблему решили за него. Шин так не хотел принимать активное участие в том, что могло разрешиться само собой, пока верил, что могло.

По крайней мере, Дух, кажется, воспринял именно в таком виде, развернулся, подошел ближе, схватил его за руку и не слишком аккуратно потащил вперед. Шин брыкался, пытался вырваться, хотя понимал, что сам пришел именно за этим – источником и физическим контактом. Но ему было немного страшно от промелькнувших в голове воспоминаний о прошлых попытках взаимодействия с Духом. Хотя и не так, как несколько минут назад в ожидании решения перед дверью.

– Ты что творишь? – судорожно спросил Шин, не слишком серьезно дернув рукой, будто бы только намекая, что обращение ему не нравится. Оно и в самом деле ему не нравилось, но в этом отношении он был достаточно напуган, чтобы сказать что-то против.

Дух молча приблизился к дивану в левой части кабинета и практически вынудил Шина упасть на мягкую поверхность, чуть ли не бросил, выворачивая руку, боль пронеслась от плеча вниз, Шин сжал зубы, чтобы не выдать эмоций. Дух, не заметив или проигнорировав, отпустил руку, утомленно вздохнул и, наконец, ответил:

– Тебе нужен физический контакт и присутствие, а мне спокойствие. Сиди тут.

Запястье Шин потер рефлекторно, оно не болело, как плечо, но защитная реакция сработала сама собой, и он не был удивлен, что состояние улучшилось даже от настолько непродолжительного контакта. Удивительно было то, что Дух оставался довольно благосклонен к тому, как Шин постоянно нарушал баланс его жизни. Этот вопрос казался настолько занимательным, что он просто не мог закрыть рот.

– Могу я задать вопрос? – очень тихо хриплым голосом спросил Шин. Благо его собеседник находился достаточно близко, чтобы услышать.

– Какой? – протянул Дух с почти прорвавшимся в слова раздражением.

– Зачем мне помогать?

– Кто бы знал, – вздохнул тот, заваливаясь на диван совсем рядом, закинул руки за спинку, занимая большую часть пространства, отчего Шин двинулся в сторону, уперся подлокотник. Дальше бежать было некуда, а Шину не нравилось находиться всего в нескольких десятках сантиметров. Магия внутри продолжала пульсировать необъяснимым притяжением, но рациональная часть говорила Шину, что не зачем доставлять другим проблем. Дух тем временем продолжал:

– Слишком много обстоятельств. Может быть, дело вообще в том, что ты единственный, кто не желает быть вежливым?

Шин ощутил, как жар приливает к лицу, осознал, что никогда не рассматривал ситуацию с этой стороны. До этого момента. Действовал на автомате, делал то, что обычно делал, не думая о сложных структурах человеческих отношений. Но теперь… это провал. Это точно провал. Шин фигурально рухнул вниз, пробивая последние остатки границ разумного, то, что он делал абсолютно выходило за всевозможные рамки. И Шин понимал, не должен был этого делать с самого начала. С самой первой ситуации с Ланой.

Но он сделал.

И сейчас, когда внезапно всё предстало перед ним в противоположном ключе, Шин не знал, что ответить.

– Не бери в голову, – отмахнулся Дух, заметив его ступор, – это просто формулировки, они не имеют значения.

– Я делал это не специально… – стушевался Шин окончательно.

– О, я знаю, – усмехнулся Дух. – Пусть так и остается. Разнообразие интереснее.

Не ясно было, в каком именно разнообразии шла речь, но Шин ощущал всё большее смущение от осознания, что ситуация пошла куда-то не в те дебри, казалась ему неуважением, и… определенно, так и было. Он не думал о этом изначально, не думал и впоследствие, только делал то, что… хотелось. А сейчас пришло осознание, что не мог он делать все, что вздумается в таких условиях. Что стоило изначально всё осознать, пока было не поздно. Потому что сейчас было определенно поздно. Шин прекрасно понял – уже представал в глазах Духа как некий образ, исправлять который было бы… Между прочим, Дух ведь не сделал ничего плачевного, не намекнул, что говорить с ним таким тоном – плохая идея, не убил Шина, в конце концов. Ехидный голосок в голове подсказал: “а ты гениальный манипулятор, парень”. Шин отмахнулся, ощущая весь абсурд подобного предположения. Однако, всё это время Дух просто позволял ему делать то, на что, быть может, даже не был согласен. Вопрос у Шина был только один: зачем? Но и его он не смог задать верно:

– Настолько скучно?

От того, как неожиданно обернулся Дух, Шин отвернулся от него него сам, рефлекторно, в легкой панике. В выражении лица успел заметить удивление, но затем услышал тихий смех.

– Отчасти, – ответил Дух спустя какое-то время, – я делаю это просто для того, чтобы у тебя было представление, что происходит с настоящими Посланниками.

Смех и веселое настроение утихли так же внезапно, как и возникли. Шин все же нашел в себе силы, чтобы повернуться, но всё, что увидел – безэмоциональный взгляд, устремленный в потолок, и выражение лица, не имеющее ничего общего с недавней улыбкой, выражение крайнего утомления. Возможно, и не было никакого настоящего смеха. Шин ведь знал, что тот достаточно хорош, чтобы создавать видимость чего-угодно, и в этот раз у него выходило отлично, как и всегда.

– Не расстраивайся слишком сильно, – продолжал Дух спокойным безэмоциональным тоном, – я не хочу тебя там видеть.

Слова ударили, словно острое лезвие гильотины, отсекая последнюю вероятность и маленькие кусочки надежды на положительное будущее. На исход, которых мог бы случиться, будь у него достаточно сил и возможностей, будь он кем-то другим, кем-то, кроме себя самого. И в этот момент, когда Шин понял, что означали брошенные ему слова, остатки его воображаемого успеха покатились вниз, словно отрубленные головы.

– Зачем тогда это все? – спросил он дрожащим шепотом.

– Возможно, мне скучно, – пожал плечами Дух. И если ты все равно не победишь, какая же разница, что делать сейчас?

В голове у Шина возник внезапный вакуум. Понимая, что ничего не стоит, что каждый, кого он встречал, кто знал о его возможностях, был готов убедить его всё бросить, даже не пытаться, сразу уйти, не задавая вопросов. Но при этом одна небольшая надежда жила в нем, маленькая надежда, в которой он не знал, что будет в будущем, в которой был и победителем, и проигравшим одновременно. Шин не знал, как пройдут отборочные, первые сражения, полуфинал, Контакт, потому маленькая надежда жила в нем, говорила ему, что есть шанс, хоть и небольшой, но есть. Что сотни потенциальных более сильных противников не так страшны, потому что у него может быть маленькое, незначительное, но важное преимущество, о котором они не знают. Что у него даже в таком плачевном состоянии есть небольшой шанс на успех. Однако вся эта воображаемая ситуация существовала ровно до этого момента, когда Шин осознал сказанные ему слова, что в этой реальности он мог быть только проигравшим, не важно, сможет ли добраться до полуфинала или дальше, если Дух его ветки не горит желанием видеть его в числе победителей, не хочет иметь с ним ничего общего, прямым текстом заявляя, что не воспринимает его как того, кто может быть с ним на одной стороне, на что вообще надеяться? Но по какой-то неведомой причине Шин воспринял всё не так, как должен был. Вместо того, чтобы понять бессмысленность стараний и сдаться, только больше ощутил, как загорелась идея доказать, чего он стоит на самом деле. Не важно, заведомо проигравший или нет, он все еще мог попытаться.

Потому что чего-то он да стоил.

– Не думай, будто бы все понимаешь! – возмутился Шин, подскочив с дивана, вызывая этим волну веселого настроя у Духа, судя по тому, как тот поднял на его заявление заинтересованный взгляд, и на губах его отразилась полуулыбка. У Шина дрожали руки от едва сдерживаемой агрессии, но нападать на этот раз он не решился. Это было бы бесполезно – Дух был очевидно сильнее. Шин молчал, смотря как Дух только разулыбался сильнее, словно бы и не было никакого смысла во всех сказанных им словах, только веселился, не придавая словам никакого значения, играл, в ожидании увидеть, какую реакцию получит. Шин осознал так просто, так легко принял истину: всем было плевать. Хотя отдельные детали понимал до этого, теперь видел картину целой и предельно четкой – он зависит только от себя самого. Может полагаться только на себя самого, лишь его незначительные попытки могут к чему-то привести. Стоило осознать сразу.

– А ты понимаешь? – спросил Дух неясно с какой целью, но Шину уже не хотелось вести с ним никаких бесед.

– Плевать, – ответил он гневно, – плевать, что ты там думаешь. Я доберусь до полуфинала, и посмотрим потом, как ты будешь с этим разбираться. Попробуешь смириться или, может, убьешь меня? Мог бы сделать это сразу, если я тебе так не нравлюсь.

Затем Шин развернулся в сторону выхода, не желая знать ответа, мог бы его получить, но не хотел слышать ответ, который и без того был уже в его голове. Но предпочел остаться в неведении. Злость кипела внутри него, словно была шариками с краской, что нагревались и лопались один за одним, выплескивая свое горячее, обжигающее содержимое, принося фантомную боль.

Но Дух все равно ему ответил именно то, что Шин ждал:

– Будь у меня возможность, я бы ей воспользовался.

И не хотел слышать этого, словно маленький ребенок ощущал желание закрыть уши и перестать воспринимать окружающий мир, но этот самый мир давил на него правдой: он мог бы умереть, но не умер. И даже не хотел знать причину. На глазах выступили злые слезы, едва заметные, Шин сморгнул их. Дух больше ничего не сказал, отвернулся в сторону окна, полностью игнорируя. Шину и не хотелось знать, что тот может добавить. Это не имело значения. Единственное, что ещё имело – он сам и его воображаемые возможности.

***

Лия рефлекторно отшатнулась в сторону, когда дверь раскрылась прямо перед ее носом. Выскочивший перед ней парень даже не заметил ее присутствия. Зато его присутствие заметили снующие туда-сюда люди, послышались звуки фотосъемки.

– Вот же! Опять он за свое! – раздраженно пробубнила Лия себе под нос, тут же превращаясь в разъяренную бестию, влетев в распахнутые двери на огромной скорости. Лия устала пытаться делать все правильно в условиях, где ее планы постоянно разрушаются неспособными принимать адекватные решения идиотами.

– Какого черта ты творишь? – возмутилась Лия, быстрыми шагами пересекая комнату. В ней кипела и клокотала ярость, казавшаяся опасной лавой, которая могла вырваться в любой момент в виде разрушительной силы. Лука сидел, развалившись на диване с закрытыми глазами, закинув на спинку голову и не двигался. Голос, которым он ответил, звучал утомленным и совершенно ни о чем не сожалеющим:

– Делаю то, что должен – свою работу. Скажи спасибо, что не жалуюсь на необходимость исправлять твои ошибки.

– Причем тут мои ошибки?! Это твои ошибки! – вскипела Лия окончательно. – Как с этим связан мальчик?

– А ты-то не понимаешь? – скривился Лука, поднимая голову, посмотрел на Лию, словно бы правда хотел услышать ответ, её только больше раздражала ситуация. Голос его звучал так безэмоционально, словно бы только одна Лия была чем-то обеспокоена в этой комнате, словно бы ни одна проблема не была проблемой, а все ситуации они просто придумали, а Луку это волновало в последнюю очередь. Лия была в ярости. От того, что… черт возьми, ничего не контролировала! Должна была контролировать, но не могла, когда каждый начинал делать то, чего от него не требовалось.

– Ты… – прошептала она ошеломленно, – Ты думаешь, что творишь? Хочешь, чтобы и его убили? Ты видел хоть один из постов?

Лука вздохнул, наконец, садясь нормально, посмотрел на Лию взглядом, в котором помимо усталости начинала проглядывать злость.

– А ты видишь ещё способы? – спросил он чуть громче чем до этого, затем поднялся и подошел почти вплотную. Лия не пошевелилась, пришлось только поднять голову вверх из-за разницы в росте, хотя Лия легко могла бы “вырасти” просто при желании, но в этом желании таилось нечто опасное – как минимум, в прошлом такие желания приводили к разрушениям и жертвам. Однако её яростная решимость не разу не изменилась.

– Мы не можем позволить ему умереть, – твердо ответила Лия.

– Мы не можем позволить ей оставаться на свободе, – тем же тоном ответил Лука, смотря точно в глаза. Лия смотрела в ответ, прекрасно зная все его приемы, и что на ней они не работали. Он тоже знал, и приемы Лии на нем не работали тоже.

– Не после того, что она сделала! – продолжал Лука, почти что срывающимся голосом. – И ты видишь какие-то другие варианты? Мы не знаем, где она, не знаем, как её выследить, но мы точно знаем, чего она хочет. Её цель, – он гневно вскинул руку, указывая куда-то чуть в сторону от двери, в неопределенное направление, но Лия поняла всё так четко, – которая прямо у нас под носом. Тебе не кажется, что это самый подходящий вариант?

– Возможная цель! И ты не знаешь наверняка, чего она хочет. Она могла бы сделать это уже тысячу раз, но ничего не сделала, но даже если так, она убьет его, если мы будем так ребячески дразниться! – возмутилась Лия, по ее телу прошлась волна негодования – они не могли так поступать, не на этот раз. Лия не хотела жертв, но не знала, как их избежать, каждый раз, когда она пыталась, все шло не по плану. Но и тот вариант, что они обсуждали, совершенно невозможен, жертвы уже случались так часто, что риск того не стоил.

Лука только пожал плечами, говоря:

– Не важно, если мы ее поймаем.

Лия не была согласна, потому что это было важно, но Лука словно бы не понимал, насколько. Или делал вид, что ему все равно.

– Нет, важно, – возразила она. – Уже достаточно тех, кто умер, и такой вариант нам не подходит. Мы будем действовать по-моему. Без смертей.

– Это и был твой вариант в тот раз! И к чему он привел? Что-то хорошее произошло, кроме того, что мы разбираемся со всем этим до сих пор? – язвительно возмутился Лука, и Лия ощутила укол вины, огромный укол размером с целую галактику. Прекрасно зная, как никто другой, что последствия ошибок висели на них всех, потому она хотела все исправить, не приводя к новым разочарованиям. Должна была всё исправить.

– Я знаю, что это был мой промах! Но изначально ты её выбрал! – ответила Лия. – Я не хочу, чтобы всё повторилось снова. Так не должно быть.

– Конечно, давайте все сваливать на меня, что я не следил за тем, кто и что делает каждую секунду! – разозлился Лука, отвернувшись в сторону окна, словно бы не хотел больше ни о чем говорить. Лия была уверена, что просто бросить все на полпути они не могли, уже затянули, слишком долго позволяли этой теме вариться самой в себе, прежде чем она не создала им новых бед, последствия которых все никак не могли разгрестись. Но и разгребать их, мерно раскладывая все по полочкам и уделяя время каждой детали не оставалось времени, со всем нужно покончить раз и навсегда, прямо сейчас, пока есть возможность, не приводя к еще большим жертвам.

– Хорошо, я тебя понял, – вздохнул Лука, не поворачиваясь. – Но иного варианта у нас нет, и ты не можешь это игнорировать. Мы будем следить и контролировать ситуацию, но это – единственное, что у нас есть.

Лука говорил не настолько уверенно, чтобы кто угодно сразу бы с ним согласился, не так, как всегда это делал. Лия ощущала эту грань, тонкую неуверенность и невозможность повлиять на что-то просто по щелчку пальцев. Когда-то она оказалась здесь из-за подобной уверенности и сильно за неё поплатилась, как и сейчас была вынуждена искать сложные пути для решения, казалось бы, такой простой проблемы, как поймать убийцу. Но Лия не хотела соглашаться на идею с приманкой, не хотела подвергать опасности маленького мальчика, но, в самом деле, не чувствовала, что у неё был выбор.

– Пускай, – сказала Лия, ощущая себя проигравшей. – Но если что-то пойдет не так, я сразу же вмешаюсь!

– Надейся, что не понадобится, – ответил ей Лука, хотя легкое безразличие в интонации совсем не вязалась со словами.

Глава 12

Новостная лента снова пестрила фотографиями, которые вводили Вассу в состояние тоски и апатии, но злиться уже не получалось. Постепенно она начинала понимать, что получить желаемое не такая простая задача, как казалось на первый взгляд. Тот незнакомый темненький мальчик появлялся на фотографиях то тут, то там, и ей не хотелось знать, зацепилась ли какая-то группа людей за идею или всё было обычным совпадением, однако Васса видела в ленте этого парня постоянно, могла бы даже покопаться и узнать его имя при большом желании, которого в себе не находила.

Она просто не хотела ничего о нём знать, но определенная часть находящихся здесь людей знать хотела. И это приводило Вассу к мысли, что люди просто отвратительны в своем стремлении создавать воображаемые ситуации вокруг незнакомых им людей, а после расстраиваться от несбыточности этой веры. Больше ее бесило осознание, что сама не так далеко ушла от них, но этот факт она старалась задушить в зародыше, да и чьи-то проблемы, возникающие из ниоткуда, не должны были её волновать.

Однако в ленте мелькнуло что-то другое. Васса остановила взгляд на одной из записей, вчитываясь в текст: речь шла про первую десятку претендентов, набравших максимальные баллы на тесте совместимости. Она нашла и свое имя в их числе, улыбнулась, стараясь сдерживать порыв внезапной радости от мысли, что оказалась в числе лучших, что её упомянули, что другие увидят её имя и, быть может, запомнят, ей нравилось чувствовать свою важность и особенность, но внимание привлекло не только это. Вниманием Вассы завладело первое место – самый подходящий претендент с самым высоким уровнем совместимости, человек, которому даже не нужно тратить лишнее время на адаптацию, идеальный кандидат на роль Посланника. Ощутив, что очень хочет познакомиться с таким человеком, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к своему воображаемому идеалу, она представляла, будто бы человек с первой строчки определенно специалист во всем, мастер на все руки, кто-то, кто разбирается в тонкостях правил, боевых искусствах, политике и других вещах, способен разрешить любую проблему в любых условиях, Вассе нравилась эта мысль, хоть она и снова отсылала к заброшенным подальше недавним размышлениям. На первом месте располагался кто-то, кому удалось вытянуть удачный билет из своего прошлого, и пусть сама Васса была не так уж далеко – всего на три строчки ниже, – ощущение величественности первого места ей было недоступно, однако, очень хотелось стать ближе к негласному лидеру сводной таблицы.