Красно-желтые дни. Сокровища Юмы

Она приблизилась к Абрамову и встала слева.

– Ну, переводи, – недовольно скомандовал Абрамов: те, кто выше ростом, вызывали у него раздражение.

– Атайя хочет видеть князя, – бесстрастно, словно гугл-переводчик, объяснила девушка.

– Князя? – усмехнулся Абрамов. – Скажи ему – я князь.

– Тайо мортыс шуе, мый сийо князь, – громко, нараспев, словно строчку из стихотворения, произнесла переводчица.

Старец, стоявший изваянием посреди площади и смотревший волком, вдруг взорвался.

– Кыдзи лысьтин, смерд, шуан асьте принцон?! – ударил он посохом по асфальту, направив в сторону Абрамова указующий перст.

Дипломатическая улыбка моментально слетела с лица Абрамова.

– Я не понял, – посмотрел он на переводчицу. – Что старику не нравится? Мы ему встречу организовали, а он… быкует.

– Атайя не верит, что ты князь.

– В смысле? – скривился Абрамов. – Сейчас прикажу весь этот маскарад разогнать, узнает, кто здесь хозяин.

– Этого переводить не надо, – вполголоса попросил девушку Майер. – Иван Захарович, не знаю, кто эти люди, но, похоже, с демократическими процедурами они не знакомы. В их традиции значимы внешние атрибуты власти.

– И что? Ради них я должен в медвежью шкуру нарядиться и цепь с крестом на пузо повесить? Идите вы… – буркнул Абрамов и поискал глазами начальника полиции.

– В шкуру необязательно, – вкрадчиво объяснил Майер, – а вот инсигнии не помешают.

– Думаешь? – глянул он строго на зама и кивнул, поморщившись: – Ладно, тащи.

Через несколько минут на крыльце стояло резное кресло из зала официальных приемов с подлокотниками и двуглавым орлом на спинке. “Так надо!”, – прошептал Майер на ухо начальнику, одевая на него цепь с золотыми медальонами и приглашая поклоном на “княжеское” место. За спиной у Абрамова организовали “стражу” из двух полицейских, а по бокам от “трона” расположились Майер и Нефертити – заместитель мэра по связям с общественностью. Переводчица спустилась на одну ступеньку и замерла манекеном.

Абрамов сидел набычившись, наблюдая за навязанной ему театральной сценой.

– Дура, – процедил он сквозь зубы, когда Нефертити, увлекшись игрой в князя, присела у его ног и смахнула платком пыль с туфлей.

Майер поправил пиджак, вышел вперед и поднял скрещенные руки над головой. Людской говор, бурливший все это время на площади, затих.

– Уважаемые граждане Солнечногорска! – объявил он во весь голос. – Сегодня наш город посетили гости из дальнего зарубежья. От имени администрации, я приветствую его высокопревосходительство, господина вождя, и его спутников.

Майер оскалил зубы в улыбке и энергично захлопал в ладоши. Из толпы донеслись одиночные хлопки, постепенно переросшие в жидкие аплодисменты. Майер снова призвал к тишине.

– Сейчас состоятся переговоры главы города и господина вождя, после чего будет заключен договор о дружбе и добрососедстве. Просьба проявить уважение и не мешать церемонии подписания договора. Переведите господину вождю, – обратился он к переводчице вполголоса, – князь готов его выслушать.

Сидевший, словно вор на сходке, Абрамов приосанился и положил руки на подлокотники.

Переводчица повернула лицо к вождю и громко объявила:

– Князь кывзе, ыджыд веськедлысь.

Старик зыркнул на девушку, потом на Абрамова и крикнул через плечо спутникам:

– Принц доре пыдди пуктем!

Пришельцы, все как один, рухнули на асфальт, замерев в земном поклоне. И только старик приложил костлявую руку к груди и преклонил голову.

– Цирк с конями, – едва заметно усмехнулся Абрамов. – Кстати, это корыто у них с мотором, или как?

– Иван Захарович, соберитесь, – затараторил Майер мэру на ухо. – Нужно проявить уважение к вождю, а уже после спросить, кто они и откуда. Ну же, поприветствуйте старика.

– Как? Я ни языка, ни обычаев их не знаю. Скажу чё не так, обидится.

– Я помогу.

– Давай сам, а? У тебя хорошо получается. Если что, я подключусь.

Майер будто этого только и ждал: поклонился Абрамову в пояс и, шагнув вперед, кивнул переводчице.

– Его сиятельство, светлейший князь града Солнечногорска, Иоанн из рода князей Захарьиных, приветствует тебя, досточтимый вождь, твоих дружинников и челядь на богохранимой земле нашей! – соорудил он на ходу цветастое приветствие.

– Во дает! – гыгыкнула Нефертити и моментально залилась краской, нарвавшись на злой взгляд Абрамова.

Несмотря на вычурный слог, девушка в кимоно без труда перевела приветствие на язык пришельцев; так же легко давался ей обратный перевод.

Старец внимательно выслушал и с достоинством ответил:

– Мир и благоденствие тебе, светлейший князь, и семени твоему из рода в род! Говорит с тобой Раджаян, пастух народа тору, служитель Великой Матери Юмы. Благодарим за то, что отворил Врата Силтау и позволил нам вернуться на землю отцов наших. В знак почтения к тебе и твоей власти прими от рабов твоих это скромное подношение.

Старец махнул рукой, и двое из числа его спутников засеменили к крыльцу, держа в руках окованный медью сундук. Пришельцы взлетели на крыльцо, поставили его перед “князем” и, отвесив низкий поклон, вернулись к колеснице.

– Они что, Голливуд грабанули? – усмехнулся Абрамов. – Скажи деду спасибо – зачетный ящичек. Заберите, – кивнул он сотрудникам протокола, стоящим неподалеку.

– Постойте, так нельзя! – испуганно затряс руками Майер. – Надо открыть, иначе подумают, что их дары отвергли.

– Давай, – снисходительно махнул рукой Абрамов. – Посмотрим, что там за “сокровища пиратов Карибского моря”.

Майер опустился перед сундуком на одно колено, отодвинул фигурную замочную скобу и приподнял крышку. Несколько секунд рассматривал содержимое сундука, затем осторожно опустил крышку на место, поднялся на ноги и встал рядом с мэром как ни в чем не бывало.

– Ты чего? – не понял Абрамов телодвижений зама.

– Так, ничего. – Майер старался выглядеть безразличным. – Такие подарочки лет на пятнадцать тянут с конфискацией: поделки из драгметаллов, камушки разные, да такие, что Куллинан отдыхает.

– Опять за свое, – проворчал Абрамов. – Ты скажи по-русски, че там такое, нафига мне твой «Хуллиган»?

– Куллинан – самый большой бриллиант в мире, – снисходительно улыбнулся Майер, – три тысячи сто шесть карата. Слёзы, по сравнению с тем, что лежит в сундуке.

– Ты серьезно?

– Куда уж серьезнее… Похоже на взятку в особо крупных размерах, статья двести девяносто, – разъяснил Майер. – От восьми до пятнадцати лет со штрафом в размере до семидесятикратной суммы взятки.

Абрамов схватился за воротник и нервно покрутил головой. Глаза у него сузились, и он пристально посмотрел на пришельцев. Старик, похожий на ожившую мумию, светящаяся золотая статуя, верзилы с копьями, окружающие колесницу люди в старинных одеждах, фокусы с туманом – все это не предвещало ничего хорошего. А тут еще драгоценности.

Большие деньги – большие проблемы. Он знал об этом не понаслышке. Много раз он мог сорвать такой куш, что хватило бы не только на испанскую недвижимость (этого добра у всякой шпаны навалом), но и на собственный остров в Тихом океане. И чтобы все как у людей: бизнес-джет, парк элитных авто, трехпалубная яхта, умная вилла, поле для гольфа, мишленовские повара, секьюрити, клиника, прочие безделушки. Не надо больше притворяться отцом города и слугой народа, мутить на бюджетных потоках и собирать «дань» с предпринимателей, подкупать прокурора и судей, пресмыкаться перед губернатором. Не жизнь, а рай!

Но всякий раз, когда нужно было сделать последний шаг, что-то щелкало внутри, будто сигнализация срабатывала: не трожь! Это было похоже на чутье, как у волка. Только зверю оно дается от рождения, а Абрамов воспитал его в себе годами жизни по волчьим законам.

И сейчас оно почему-то молчало. Несмотря на сотни свидетелей, присутствие полиции и официальную обстановку.

– Отдай парням из СФИНКСа, пусть оприходуют “сувениры”.

– Иван Заха-а-арович! – выпучил глаза Маейер, но по холодному взгляду начальника понял – все решено. – Ксения Анатольевна, – попросил он Нефертити, – пригласите директора финансовой инспекции, срочно!

– Такие подарки просто так не дарят, – усмехнулся Абрамов, когда люди в форме инкассаторов, утащили сундук в здание. – Значит зверя в тайге меньше стало, или где они там пропадали? Нормальной жизни захотелось. Скажи им, – повернулся он к Майеру, – мы готовы обеспечить их всем необходимым. В разумных пределах, само собой. Покажите вождю гуманитарный набор и узнайте, что им ещё нужно.

По команде Нефертити, технический персонал установил у крыльца стол и разложил стандартный эмчеэсовский комплект: бутилированную воду, термоодеяла, консервы, аптечку, средства гигиены.

Переводчица сухо комментировала происходящее, а старец смотрел на Абрамова немигающим взглядом. Когда суета закончилась, а Нефертити представила содержимое аптечки, вождь оглянулся на сопровождавших и громко воскликнул.

– Благодарение Великой Матери, народ наш здравствует и процветает! Нужда и недуги не ведомы нам, живущим по милости богов при источнике Неиссякаемой Жизни.

– Этого я и боялся, – угрюмо прокомментировал Абрамов. – Сейчас начнут лапшу на уши вешать, сектанты. Узнай, зачем они сюда пришли, если дома у них все хорошо.

– Не просить пришли мы, но благодетельствовать, – выслушав переводчицу, ответил старец. – Боги милосердны ко всякому, кто почтит их верою и приношением. Алчущих – насытят. Страждущих – исцелят. Слабым дадут могущество…

– Досточтимый господин Раджаян, – не удержался Майер и остановил вождя. – Наши законы запрещают миссионерство религиозным общинам не прошедшим регистрацию. Лучше объясните, как вы оказались на территории нашего городского округа.

Старец пронзил заместителя гневным взглядом, резко повернулся к нему спиной и вознес руки к идолу.

– О миян Ыджыд Мам! Кедзыд миян врагъяслен вом! – прозвучал над площадью старческий надтреснутый голос.

– Ой Юма, кывлы! – хором вздохнули пришельцы и положили руки на склоненные головы.

Вождь снова встал лицом к Абрамову и заговорил негромко, но весомо:

– Много лун назад на этой земле жил великий народ Торма. Торма никому не желали зла и хранили мир с соседями. Больше всего на свете они чтили богов и боги даровали им все – леса, реки, зверя, умножили их на земле больше других народов. Мужчины их слыли ловкими охотниками и искусными кузнецами. Женщины – прекрасны словно цветущие горы и многоплодны как овцы на тучном пастбище. Великая Мать Юма дала Торма закон. Мудрые волхвы судили злодеев и оправдывали невинных. Не лгали Торма ближнему, ибо клялись огнем и жертвы их были непорочны. Так бы и жили они на своей земле еще тысячи лун, если бы не пришел в их леса и горы враг лютый, враг коварный, немилосердный. Огнем и мечом опустошил он города и селения Торма, грабя и убивая, разоряя капища и вырубая священные рощи. Только тот и оставался жив, кто отрекался своих богов и принимал незрячую веру их.

Старец прервал речь и пристально посмотрел на мэра. Последние пару минут Абрамов усиленно боролся с зевотой и косился на зама – этот архаический стендап ему изрядно поднадоел. Но Майер дипломатично молчал, заложив руки за спину.

– Однако Великая Мать Юма не оставила свой народ, – в голосе у вождя появились стальные нотки. – Она провела его через леса, реки и горы и открыла путь в страну, где реки текут молоком и медом, и где Торма живет по своим законам, храня свою веру, не зная нужды и болезней. И ныне, князь, внемли и услышь волю богов: вот, народ Торма у ног твоих. Так говорит Великая Матерь Юма: не делай зла людям моим, не казни их и не принуждай отрекаться веры отцов и прадедов. Не пройдёт и двух лун, мы вернёмся в землю данную Торма богами. Да будут дни твои долгими и сокровищница да не оскудеет!

На последних словах вождя пришельцы снова упали на землю, а сам он замер в полупоклоне.

Абрамов заерзал на кресле от нетерпения.

– Закончил, или как?

– Похоже, да, – подтвердил Майер.

– Ты что-нибудь понял? Я – нет, пурга какая-то.

– Если по сути, – Майер поправил очки на переносице, – вождь просит не убивать его людей и разрешить им молиться своим богам.

– Ха! – не сдержался Абрамов и расплылся в улыбке. – Скажи, пусть не беспокоится, – никто их здесь не обидит. А молиться, пусть молятся сколько угодно, у нас тут свобода совести, правильно я говорю?

– Объясните господину вождю, – снисходительно обратился Майер к переводчице: – в нашей стране все перед законом равны, в том числе и боги.

Вождь внимательно выслушал перевод и на лице его застыла маска изумления. Затем обернулся и крикнул в сторону спутников:

– Слав да Хой мам! Слав да принц! Слав да Тормаса войтыр!

– Хой! – отвечали они дружно на каждое возглашение и их победный клич раскатистым эхом разлетался над притихшей площадью.

– Ну вот и славно, – встал Абрамов с кресла и поправил инсигнии на животе. – Ударим по рукам и пусть идут себе с богами.

Легкая ухмылка пробежала по лицу мэра. Он спустился с крыльца и, в сопровождении зама и переводчицы, подошел к вождю.

– Приятно было познакомиться, господин… Раджаян, если не ошибаюсь, – протянул Абрамов руку для приветствия. – Хотелось бы знать, из какого субъекта вы прибыли. Кто у вас там губернатор?

Переводчица озвучила вопрос старцу, и его густые брови взметнулись словно крылья орла.

– О Юма, – тяжело вздохнул он и, вскинув посох над головой, воскликнул: – Узри, князь, землю богов наших!

Голубой камень в навершии посоха ярко вспыхнул и лучи от него побежали по туманному куполу, рисуя фантастический пейзаж на его зыбкой поверхности. Толпа охнула и закрутила головами. С каждой секундой пейзаж проступал все отчетливее, пока не превратился в огромную панораму.

Присутствующие на площади оказались в центре живописной цветущей долины. Море из высоких трав и экзотических цветов одним своим краем простиралось во все стороны, ласкаясь у подножия высоких деревьев с раскидистыми зелеными кронами. В другой стороне невидимый художник изобразил мощный водопад, низвергающийся с широкого плато, вознесшегося над лесом. Многоярусные громады облаков, застывшие на бирюзовом полотне неба, отражались в водах широкой реки, уходящей голубой лентой за горизонт. В небе парили необычные птицы с перепончатыми крыльями и длинными изогнутыми клювами. Недалеко, среди зелени трав, виднелись фигуры девушек в просторных, в разноцветную полоску, платьях, прихваченных широкими белыми поясами. На головах у них помещались плетеные корзины, полные диковинных фруктов.

– Да нет, это не цирк, – пробормотал ошарашенный Абрамов, крутя головой во все стороны. – Это лазерное шоу какое-то.

– Вот именно, – скептически отозвался Майер. – Японцы… Или китайцы. У них сейчас не такое вытворяют.

Народ на площади взволновался, выражая удивление криками и даже свистом. Несколько смельчаков прорвали оцепление, чтобы снять панораму на мобильный, но вернулись обратно с кислыми лицами – техника не работала.

– А это у них что? – поинтересовался мэр. – Похоже на юго-восточную Азию, нет?

– Пейзаж неземной, – не задумываясь, ответил Майер. – Скорее всего, локация из компьютерной игры. – Задрав голову к “небу”, он близоруко щурился, разглядывая непонятных крылатых тварей. – На птеродактилей похожи… Да, точно, – птеродактили.

Внезапно рисованные твари стали перемещаться по картине, превращаясь на ходу в реалистичные объемные фигуры. Небо тоже обрело естественные глубину и цвет, как и все, из чего состояла картина: облака грациозно поползли в вышине, травы и цветы зашелестели от прикосновения ветра, водопад шумел вдали, поднимая клубы водяной пыли, а в реке отражались нежные блики полуденного солнца. Девушки тоже пришли в движение; одна из них остановилась и, засмеявшись звонко, помахала рукой.

– Офи…ть! – выдохнул Абрамов и с удивлением посмотрел на старца.

Тот стоял с закрытыми глазами, опершись на посох, и, казалось, спал. Лучи из чудесного кристалла, принимая самые причудливые формы, наполняли воздух нежными голубыми переливами.

Ожившая панорама вызвала бурю восторга в толпе: отовсюду неслись удивленные вопли и смех. Крики стали еще сильнее, когда девушка, оторвавшись от подруг, стала приближаться к зрителям. Скоро ее фигура выросла до великанских размеров. Она сняла корзину с головы и поставила ее на траву. Присев на корточки, девушка принялась перебирать плоды и нашла что-то вроде кокосового ореха. С помощью небольшого ножа с фигурной костяной ручкой и блестящим кривым лезвием она вскрыла плод и приложила к губам. Белые струйки потекли по ее щекам, падая на бронзовую от загара грудь, оставляя мокрые разводы на платье.

– Эй, красавица, – раздался из толпы радостный мужской голос с кавказским акцентом, – дай мне такой, а!

Просьба вызвала громкий дружный смех, послышались новые возгласы: “И мне!”, “Я тоже хочу!” Эти крики будто бы донеслись до слуха девушки на облачном экране. Она повернула лоснящееся от влаги лицо к людям, произнесла нежным грудным голосом: “Пейте во славу Великой Матери!”, и выплеснула содержимое плода на головы зрителей.

Толпа охнула и зашевелилась: каждый трогал лицо, рассматривал ладони, кто-то отряхивал одежду носовым платком.

– Это что, блин, такое? – Абрамов стирал со лба брызги сока и подносил кончики пальцев к носу, пытаясь уловить запах.

– Похоже на кино в 4D-формате, – недовольно буркнул Майер, проверяя пиджак на наличие подтеков и пятен. – Только, откуда оно у них?

Девушка между тем водрузила корзину на голову и пошла в сторону реки, напевая причудливую мелодию.

– Браво, – повернулся Абрамов к вождю и захлопал в ладоши. – Это… нечто. Ваши способности поразительны. Браво! – крикнул он громко, и толпа на площади разразилась бурными аплодисментами и свистом.

Неожиданно, растолкав народ, из оцепления вырвался низкорослый взъерошенный мужичок в сапогах и плащ-палатке, похожий на оленевода. Он шел по направлению к колеснице, размахивая руками, и что-то сердито кричал. Никто его не останавливал – все, в том числе полицейские, были увлечены фантастическим представлением.

– Злой обманщик! – стало слышно, когда мужичок приблизился к колеснице. – Зачем Рача, если Торум не чтишь? Нум изгнал вас, кто разрешил вернуться? Знаю тебя, обманщик, Куль-отыр служишь. Убирайся, откуда пришел!

Резкие движения рук приводили в движения широкие брезентовые рукава, и издалека казалось, мужичок исполняет ритуальный танец. Но было понятно, что речь и движения “танцора” предназначались вождю пришельцев.

Старик резко открыл глаза и метнул в мужичка взгляд полный ненависти. Посох в его руках завибрировал, и волшебный кристалл погас, вобрав в себя голубые лучи. Величественная панорама мгновенно исчезла, будто невидимый киномеханник вырубил проектор. Под туманным куполом стало серо и сумрачно, как в ледяной пещере. Вздох огорчения пронесся по толпе, разогретой ярким шоу.

– Кто такой? – спросил Абрамов, сердито глядя на “танцора”.

– Начальник! – кинулся мужичок к мэру. – Не верь ему, это злой человек. Его даже духи боятся. Пустишь его – большая беда будет. Много людей погубит!

Двое полицейских, схватив мужичка за руки, попытались вернуть его обратно в толпу, но тот вырвался и стал бегать по площади, выкрикивая непонятные слова: “куль”, “торум”, “рача”.

– Местный шаман, Гындыбин, – объяснил Майер. – Представитель коренных народов Севера. Он у нас на праздничных мероприятиях чум ставит.

– И что ему нужно? – Абрамов с опаской наблюдал за процессом ловли шамана.

– Наверное, конкурентов почуял, вот и бесится.

Полицейским между тем удалось ненадолго задержать баламута, но он вырвался, оставив в руках стражей порядка свой плащ. Оказавшись налегке, шаман с резвостью кошки забрался на колесницу и вцепился в ногу Золотой бабы.

– Вины енъяслысь дерьмосе! – взревел вождь и двое охранников направили на святотатца копья с хрустальными наконечниками.

Голубые молнии с треском разрезали воздух и вонзились в спину шамана.

– Нууум!! – издал он страдальческий вопль и, вскинув руки, рухнул с высоты колесницы на брусчатку. Тонкие светящиеся змейки бегали по скрюченной фигуре шамана, и тот содрогался всем телом, словно в припадке. Волосы у бедняги встали дыбом, глаза вылезали из орбит, а из широко разинутого рта текла кровавая пена.

Пришельцы, стоявшие рядом, наблюдали за экзекуцией с равнодушным видом, и только вождь что-то злобно шипел себе под нос, поглаживая жидкую бороду.

Площадь глухо молчала.

– Остановитесь! – прозвучал в тишине громкий мужской баритон.

Толпа расступилась, пропуская вперёд священника. Заместитель мэра так и не успел пригласить его в число официальной делегации, и он все это время наблюдал за происходящим из-за спин горожан.

Широкими шагами он преодолел расстояние до бьющегося в припадке шамана и, встав на колени, схватил его за трясущиеся плечи. Светящиеся змейки мигом перекинулись на священника и исчезли в складках черного подрясника.

Шаман моментально затих, потом резко вскочил на ноги и пустился во всю прыть.

– Вот чувствовало мое сердце, не к добру это все, – пролепетал изумленный Абрамов, проводив глазами фигуру беглеца. – Слава богу, без мокрухи обошлось.

Звук трубы заставил мэра и сопровождающих вздрогнуть, – статуя засветилась ярче и стала медленно поворачиваться по оси.

– Позволь откланяться, светлейший князь, – произнес старец с каменным выражением лица, – пора возвращаться в стан. Если буду нужен, дай знать через гонца. Найдешь нас в отрогах Силтау, там стоим.

– Постойте, а как же договор? Мы же ничего не подписали.

– Бумага сгорит. А слово, данное в присутствии богов, изменить нельзя. Прощай, князь. Благословение Великой Матери да пребудет с тобою и народом твоим!

Вождь воздел руки к небу и, обогнув колесницу в сопровождении воинов, встал во главе колонны. Изваяние уже закончило оборот по оси и стояло спиной к администрации.

– Инды туй, о Юма! – воскликнул старец и воздух над площадью вновь пронзили трубные звуки.

Колесница дрогнула и под мерный стук барабанов и звон бубенцов медленно покатилась к выходу на центральный проспект. Облачный купол стал постепенно оседать, и скоро площадь вновь погрузилась в серый непроглядный туман.

Абрамов смотрел, как растворяется в дымке фигура Золотой Бабы, а на душе у него скреблись кошки. И самое поганое, он не знал, почему. Вроде бы все прошло хорошо, и даже случай с шаманом – так, мелкий эксцесс. На больших мероприятиях чего только не случалось. Даже мысль о сокровищах не грела ему сердце, скованное тоскливым холодом.

Он поднял на заместителя страдальческий взгляд, но понял, что Майер, со своим умением разложить все по полочкам, сейчас ему не поможет. Тот выглядел растерянно: постоянно поправлял очки и оглядывался по сторонам, будто что-то потерял.

– Отец Петр… – пробормотал он, глядя себе под ноги.

Образ священника тут же всплыл в памяти: когда шаман убежал, он еще долго стоял на коленях, потом с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, ушел с площади. Абрамова холодный пот прошиб – не прошло и десяти минут, как разразился этот скандал, а он уже успел забыть и шамана, и священника, и даже старика с посохом. Случившееся казалось ему не более, чем видением, обрывками давно забытого сна.

– Отец Петр, – повторил Майер, протягивая мэру праздничный конверт, – передал приглашение на богослужение. Вы пойдете?

– Да, – ответил Абрамов без промедления, и тут же спохватился: – Хотя… нет, наверное… А что за праздник?

– Через два дня Пасха будет.

Ничего не сказав, Абрамов поплелся к проступающему сквозь туман мрачному силуэту здания администрации. Служащие и сотрудники протокола бестолково слонялись по крыльцу, а неосвещенный парадный вход напоминал пещерный провал. В глубине холла робко мерцали огоньки свечей.

– Господи, это еще что… – замер Абрамов у открытых настежь дверей.

– Свечи, Иван Захарович, церковные, – залепетала Нефертити. – У нас их много осталось после обряда освящения. Вот, теперь пригодились.

Абрамов тяжело вздохнул и, низко склонив голову, переступил порог. Ослепительный электрический свет ударил ему в лицо, а с улицы донеслись звуки бравурного марша: “Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся Советская земля…”

Проходя через фойе, Абрамов бросил взгляд на часы, висевшие перед входом на лестничный марш. Стрелки показывали 11.30.

Глава 6. Суд

Во время утренней проверки заключенных вывели из камеры в коридор и поставили лицом к стене. Стандартный утренний шмон закончился для Антона неожиданно: ему приказали собрать вещи и повели по бесконечным лабиринтам следственного изолятора.

Нашли пресс-хату “получше”, подумал Антон, огорченный тем, что пришлось покинуть тихий тюремный джамаат: несмотря на холодный прием, “повелителю джиннов” среди правоверных ничего не грозило. Но камеры скоро закончились и за решетчатым тамбуром начались служебные помещения.