Красно-желтые дни. Сокровища Юмы

– Что там дальше? – раздраженно крикнул редактор оператору в толстый черный наушник. Тот чуть приподнял динамик и улыбнулся:

– “Пионерская зорька”!

– После нее даем обстановку по ЧС. Студия готова.

Как только закончилась передача о поездке челябинских пионеров на спортивные состязания в ГДР, в городе ненадолго воцарилась тишина. Потом из репродукторов раздались треск, жужжание, и ровный мужской баритон трижды произнес:

– Внимание всем жителям Солнечногорска! Прослушайте информацию о чрезвычайной ситуации.

Толпившийся на остановках в ожидании транспорта народ и редкие автомобилисты, сбитые с толку повсеместным радиовещанием и его содержанием, с тревогой выслушали сообщение о том, что, “по причине аномального атмосферного явления”, в городе вводится ряд ограничений на пользование личным транспортом, а с 22.00 по 5.00 “в целях сохранения правопорядка” устанавливается комендантский час. Все предприятия и госучреждения работают в обычном режиме. Занятия в школах на время тумана отменяются, а появление детей на улицах в дневное время возможно только в сопровождении взрослых. Диктор заверил, что власти принимают меры по восстановлению сотовой связи и телесигнала, и призвал горожан следить за новостной повесткой на городском радио и кабельном телевидении.

Объявление по ЧС закончилось и приятный женский голос на фоне монотонного музыкального трека принялся рассказывать об актуальных городских новостях, из которых слушатели, в частности, узнали о телефонном разговоре мэра города с губернатором.

– Леонид Гертнер поздравил солнечногорцев с Днем труда и весны и пожелал Ивану Абрамову успешной работы на посту главы города, – беззастенчиво соврала ведущая, сообщив напоследок: – Сегодня в 12.00 в здании администрации состоится встреча главы города с представителями кочевого народа, посетившего Солнечногорск с официальным визитом. И о погоде…

Когда прозвучали первые аккорды композиции “Вставай страна огромная” и известный советский писатель Крашенинников стал зачитывать страницы из книги Леонида Ильича Брежнева “Малая земля”, Майер отошел от окна и сел в кресло. Кроме него в совещательном зале администрации находились начальник МЧС и главный полицейский города. Они сидели друг против друга за длинным столом, понурив головы, словно нашкодившие мальчишки.

– Давайте еще раз. Во сколько команда лейтенанта Барсукова должна была вернуться с учений? – устало спросил Майер.

– Вчера вечером, до захода солнца, – ответил начальник МЧС, поглаживая кожаную папку ладонью. – Группа должна была пройти слаживание в условиях горной местности… Понимаете, у нас нормативы…

– А они когда пришли? – перебил Майер.

– Утром в пять.

– В пять. И Барсукова с ними уже не было.

– Не было… – тихо повторил начальник МЧС и виновато опустил голову. Потом резко выпрямился и развернулся всем корпусом в сторону Майера – Они искали его всю ночь. Но вы поймите: горы, темно, туман, видимость нулевая. Как можно найти человека в таких условиях, тем более что он не сам пропал, его утащил… утащила эта тварь…

– Что же вы замолчали? Скажите нам, как вы ее назвали?

– Это не я ее назвал. Это рядовой Сабуров и сержант Жилин.

– Пусть так. То есть, они утверждают, что командира среди бела дня…

– Туман же!

– Вот именно. Среди бела дня под покровом тумана лейтенанта Барсукова похитил… – остановился Майер, словно терпеливый учитель в ожидании правильного ответа ученика.

– Птеродактиль, – буркнул начальник МЧС.

Майер откинулся на спинку кресла и утвердительно покачал головой.

– Птеродактиль… Замечательно…

– Слушайте, меня там не было, – обиженно заговорил эмчеэсовец, – это все записано со слов моих бойцов, а я им верю. Каждый прошел проверку у психиатра и не один раз…

– Успокойтесь, пожалуйста, – мягко остановил офицера Майер. – Я просто хотел сказать, что там, – ткнул он пальцем в потолок, – вашему рапорту не поверят. В лучшем случае – уволят, в худшем – отправят на принудительное лечение. Вместе с бойцами.

Офицер угрюмо молчал, нервно поскребывая ногтем полировку стола.

Майер глубоко вздохнул и обратился к начальнику полиции.

– Как дела с опознанием трупа, разобрались?

– Так точно, – отрапортовал начальник полиции. – Тело, которое отряд МЧС нашел в ограде верхней метеостанции, принадлежит младшему метеорологу Калганову. Его начальница подтвердила. Родных нет – детдомовец, – пояснил он причину отступления от протокола.

– Значит, командира они не нашли, – повернулся Майер к офицеру МЧС, – а труп Калганова обнаружить смогли. Молодцы. И это ночью и сплошном тумане, заметьте. Ну и какие предварительные версии? – поинтересовался он у полицейского.

– Там пока ничего не понятно, – правоохранитель достал из кармана платок и вытер крупный пот со лба. – Если это убийство, то какое-то странное… Такое ощущение, что ему автоген в рот засунули и тысячу вольт через него пропустили. Даже патологоанатом в шоке: говорит, всякого в жизни навидался, но чтобы труп в такой позе и… его лицо…

– А что у него с лицом?

– Так не объяснишь, это видеть надо. У фотографа принтер сломался, обещал починить к обеду. Но там жуть форменная.

– Понятно, – Майер приподнял очки и помассировал пальцами веки. – Ну а с нарядом ГАИ что за история?

Полицейский снова достал платок и собрал очередную порцию пота на раскрасневшемся лбу и обвисших по бульдожьи щеках.

– Да так, ничего особенного, – пожал он плечами. – Во время ночного дежурства на загородной трассе у сержанта Наливайко произошел нервный срыв. Сейчас находится в психиатрической под наблюдением.

– А подробнее?

– Подробнее… – замялся полицейский, показывая нежелание обсуждать скандальное происшествие. – Можно и подробнее. Только попрошу не распространяться, человек попал в такое положение – врагу не пожелаешь… Я только то, что написал в рапорте его напарник – старшина Гарипов. Все было как обычно: перед дежурством наряд прошел инструктаж, врачебный осмотр, получили табельное оружие. В 12.00 прибыли на пост в район развязки, что на выезде из города. Ну и… несли службу. Хотя, как несли. Кто в такой туман поедет? На дороге ни одной машины. Чтобы взбодриться, выпили чаю, стали играть в карты. Тут и появились светлячки…

– Светлячки?

– Ну да, светлячки. Хотя потом оказалось, что не совсем…

– Не понимаю, – Майер сцепил руки в замок и навалился грудью на стол. – Что значит, “не совсем”?

– Не совсем светлячки. Поначалу они вокруг машины кружили, а потом проникли в салон и принялись жалить сержанта Наливайко.

– Разве светлячки кусаются? – вопросительно посмотрел Майер на начальника МЧС.

– Нет, конечно, – скептически усмехнулся тот. – Самые безобидные существа в мире насекомых.

– Я про насекомых не знаю, – раздраженно парировал полицейский. – Что касается конкретно этих, то тут факт налицо. У Наливайки вся морда в шрамах от ихних укусов.

– Хорошо, хорошо, – хлопнул ладонями по краю стола Майер. – Ну а дальше-то что?

– Что дальше… Дальше Наливайко выскочил из машины и побежал в сторону леса. Махал руками, кричал, матерился. Через пять минут Гарипов пошел за ним и нашел его в кустах. Он там голый сидел. С пистолетом… Жалко парня, – скорбно вздохнул полицейский. – Крыша, видать, поехала.

– М-да, дела-а-а, – задумчиво произнес Майер и побарабанил пальцами по столу. Потом поднялся и произнес официальным тоном: – Надеюсь, товарищи офицеры, вы понимаете, что информация о данных происшествиях не подлежит огласке. По крайней мере, до тех пор, пока не будут установлены все причины.

– Да уж понятно, – горько ухмыльнулся полицейский, вставая из-за стола. – Журналюгам только повод дай, такого напридумают. Не только петродактили, но и динозавры с мамонтами в лесах заведутся.

– Что птеродактили, – отреагировал на укол начальник МЧС, защелкивая портфель. – Светлячки-людоеды – вот это тема.

– Время – 9 часов 15 минут, – строгим тоном остановил Майер словесную стычку силовиков. – Напоминаю, что в 12.00 у нас встреча с пришельцами. У вас все готово, товарищ майор?

– Так точно. Город под контролем. Порядок на мероприятии обеспечим.

– Тогда за работу.

Главный полицейский и начальник МЧС покинули зал. Заместитель мэра подошел к открытому настежь окну, расслабил галстук и расстегнул воротник рубашки. Сквозь сизую пелену тумана с улицы доносились звуки советского блюза. Слегка гнусавя, певец хриплым тенорком выводил: “Всё-о-о-о очень просто: сказки – обман. Со-о-о-олнечный остров скрылся в туман…”

– И где только раскопали, – ностальгически склонил голову набок Майер, прислушиваясь к простенькой партии гитарного соло.

Фонари городского освещения, включенные ради непогоды, и свет в окнах зданий не могли победить окутавшее город облако, но придавали ему необычный желтоватый оттенок. Словно большая губка, туман впитывал в себя электрический свет и сам начинал светиться.

“Эдак нам скоро и солнце не понадобится”, – горько усмехнулся Майер и направился к выходу. Проходя мимо штандарта, он остановился у большой иконы Николая Чудотворца. Несколько лет назад, когда в Москве заговорили о скрепах, мэр попросил местного священника, отца Петра, освятить здание городской администрации.

“Выгоню к чёртовой матери!” – подкрепил мэр приказ подчиненным явиться на мероприятие. На освящение пришли даже атеисты и пара растафариан – местных сисадминов. Кроме городского телевидения, съемку вели областной и федеральные каналы. Свечи в руках горели ярче чем на Пасху, подчеркивая страдальчески-глуповатые выражения на лицах невольных молитвенников.

Два часа ходил батюшка в сопровождении худенького отрока в старинном платье и пары перезревших девиц в платочках по кабинетам и залам, кропя их святой водой и изгоняя “все лукавое бесовское действо”. Не зашел только в комнату отдыха, откуда несло сигарным дымом так, что не помогали ни генеральная уборка, ни круглосуточное проветривания.

Напоследок отец Петр поблагодарил мэра “за внимание к духовным нуждам сотрудников”, а подчиненным пожелал жить в мире с Богом и друг с другом и совершать свое служение не за страх, а за совесть, ибо “не может укрыться град стоящий наверху горы”. А “дабы благословение Божие на месте сем пребывало неотступно”, священник передал в дар администрации образ святителя Николая – небесного покровителя Южного Урала. Мэр сначала повесил его у себя в кабинете, но через несколько дней приказал отнести в зал совещаний. “Мешает общаться с подчиненными”, – признался он заместителю в приватной беседе.

Несмотря на довольно внушительные размеры иконы, фигура и лик святого терялись на фоне разноцветного солнцеподобного ореола, составленного мастером из множества уральских самоцветов. Было в этом что-то детское, наивное, и Майер, хоть и считал себя агностиком, любил останавливаться перед ней, чтобы сбросить накопившееся за день напряжение.

Но сейчас вместо облегчения, он ощутил невнятную тревогу. В миролюбивом прежде взгляде святого сквозила необычайная строгость и укоризна.

Майер с сожалением вздохнул и вышел из совещательной комнаты. Дверь захлопнулась и туман, стоявший стеной у открытого окна, колыхнулся, подавшись внутрь помещения, но тут же отпрянул обратно, словно испуганный зверь.

Глава 5. Встреча

– Кем он себя возомнил этот вождь краснокожих? – кипятился Абрамов, расхаживая по кирпичному ковролину у центрального входа в здание городской администрации. – Он что, губернатор, чтобы я его на пороге встречал?

Несмотря на огни вестибюля и всё возможное освещение, включеное ради непогоды, с крыльца видно было только широкие гранитные ступени парадного марша да размытые силуэты голубых елей. Мрачными исполинами возвышались они под окнами облицованного белым мрамором здания, уходя кронами в сизую мглу. Все, что находилось дальше: площадь, проспект, дома, – утопало в сплошном молоке тумана.

– Сказал, что договор должен быть заключен в присутствии богов, – пояснил Майер, стоявший рядом в таком же как у мэра деловом костюме. – Здесь вам будет удобно? – показал он рукой на место, где возилась служба протокола, устанавливая столы, пресс-волл и штандарты.

Мэр кинул недовольный взгляд на рабочую суету и проворчал:

– Сами бомжи, и боги у них бомжи. Видимость – ноль! Ни один бог не увидит, что мы тут подписываем.

– Кочевники, – пожал Майер плечами. – Все, что связано с цивилизацией вызывает у них страх, неприятие.

– Это почему?

– Вам ли не знать, Иван Захарович! – усмехнулся Майер. – Мы тоже на переднем крае борьбы за традиционные ценности. Просто у них одни ценности, у нас – другие.

– А, ну да, – покачал головой Абрамов и иронично прищурился: – Слушай, а давай подарим вождю айфон. Глядишь, забудут про своих богов, на Стива Джобса молиться станут?

Майер тактично улыбнулся:

– Получится еще один карго культ. Вам это надо?

– Будь моя воля, я бы все культы запретил к едрене фене, понял?

Абрамова страшно бесило, когда зам начинал умничать и говорить непонятные слова. “Лучше б матерился, честное слово!” – выговаривал он порой в сердцах, но тот был неисправим – обижался и замолкал на несколько дней.

Сейчас Абрамов сдержался, хотя его так и подмывало наговорить заму гадостей. Майер оценил. Он выдержал многозначительную паузу и посмотрел на часы.

– У нас все готово, ждём гостей.

– Иван Захарович, Степан Леонидович, – появилась на крыльце взбудораженная Нефертити в красном брючном костюме с колье из самоцветов на белоснежной блузке, – целый час уже стоите. Пойдемте, я вас чаем с пирогами угощу.

– Какой чай, Ксения Анатольевна? – рыкнул мэр. – Вы прессу пригласили, гуманитарку подогнали?

– Чай, как вы любите, кенийский, – не меняя ласкового выражения лица, ответила Нефертити. – Пресса давно здесь, – показала она на стойки с телекамерами и софиты, расположенные по сторонам. – Посуда, одеяла, продуктовые наборы, средства гигиены – все приготовлено, не беспокойтесь.

Мэр повернулся в сторону города и посмотрел в сизую пелену тумана взглядом капитана, стоящего на мостике.

– Легко сказать, не беспокойтесь. Тут и без них проблем хватает, – произнес Абрамов задумчиво и сам не поверил сказанному.

Не выволочка от губернатора, не проблемы со связью в городе и даже не очередной скандал, который закатила ему жена после ночевки в гостевом доме (“Мотай в свои Эмираты и там хоть гарем заводи!”) беспокоили его сейчас. Кочевники со своим вождем, свалившиеся словно снег на голову – вот о ком думал он со вчерашнего дня, и эти мысли лишали его сна.

Ночью, измучив себя и жену бесполезным валянием с бока на бок, Абрамов накинул халат, налил полбокала коньяка и вышел на верхнюю террасу особняка. Погода стояла не по весеннему теплая. Сад с дорожкой, ведущей к расположенному на берегу озера пирсу, скрывался в белесой дымке тумана. Видны были только фонари ландшафтной подсветки, напоминающие огни взлетной полосы. Тишину ночи не нарушал даже шелест прибоя, поглощенный белой облачной ватой.

Абрамов отхлебнул из бокала, опустился в плетёное кресло и закурил. По мере того, как бокал пустел, уходило и непонятное чувство тревоги. От дыма сигары приятно першило горло, а от коньяка тяжелели веки, напала зевота.

Огоньки “взлетки” потеплели и Абрамов мысленно скомандовал пилоту на посадку. До слуха донеслись жизнерадостные гавайские напевы, а перед глазами замелькали в танце юные мулатки с экзотическими гирляндами на обнаженных грудях.

– Акуна матата, парни, – пробормотал он, проваливаясь в кресло все глубже.

Через пять минут телохранитель вынул из ослабевших рук хозяина пустой бокал и затушил упавшую на дощатый пол сигару…

– Что, пойдем, – примирительно подмигнул Абрамов заму, – чайком побалуемся?

Майер подозвал полицейского в парадной форме, дал необходимые инструкции, и все трое вошли в здание через ярко освещенный вестибюль.

Сначала выключилось радио. Диктор успел представить слушателям программу “Рабочий полдень” о трудовых буднях строителей олимпийской деревни в Москве, и развешенные по городу репродукторы замолчали. Через пять минут погасли уличные фонари, желтыми пятнами проступавшие сквозь пелену тумана. Потом в наступившей тишине раздался далекий трубный звук и в здании администрации замигал и погас свет.

– Это еще что? – возмутился Абрамов, отставив в сторону чашку с чаем.

– Перепады напряжения… – робко предположил Майер.

– Какие, нахрен, перепады?! Зимой такого не было, а теперь с какой стати? – Абрамов нажал кнопку вызова спикерфона и громко выматерился. – Ну что стоишь как столб? Дуй в аварийку, пусть врубают резервные генераторы.

Майер выскочил за дверь, а мэр встал и подошел к окну своего кабинета.

– Капе-е-ец, – нервно отдернул он и без того раскрытые шторы. – В камере у пацанов светлее, в натуре.

Город лишенный света погрузился в сумрак. Ватная тишина тумана скрадывала звуки голосов и шагов людей у входа в здание, усиливая тягостную картину. Такого в практике Абрамова еще не было. Какие бы аварии и форс-мажоры не случались, нужно было день-два, от силы, чтобы восстановить порядок в городе. Да и о тех он узнавал из еженедельных отчетов заместителя. Сейчас масштабы проблемы были таковы, что грозили сокрушить собой и карьеру и жизнь Абрамова.

Мэр посмотрел на часы на запястье и нахмурился. Тонкая золотая стрелка исправно отсчитывала секунды, пересекая надпись “Time is money”. Скрипнула дверь и на пороге появился Майер.

– Генераторы не включаются, – растерянно произнёс он прямо со входа. – Я дал команду, сейчас проверят систему запуска, резервный кабель…

– Мы когда чай пошли пить? – будто не услышал подчинённого Абрамов.

– Не знаю, – озадаченно почесал подбородок Майер, – я не засек. Кажется, без пятнадцати было.

Абрамов еще раз посмотрел на свои ролексы, потом перевел взгляд на настенные часы с картой района вместо циферблата.

– На моих и на “курантах” 11.30, а у тебя?

– Тоже, – удивленно задрал брови Майер, приподняв рукав пиджака.

– Фигня какая-то, – подытожил Абрамов и вздрогнул от неожиданности – низкий звук трубы ударил в окно, разорвав глухую тишину тумана. – Приперлись, – недовольно проворчал он и натянул пиджак.

У входа в администрацию уже собрались руководители департаментов и секретари. Сотрудники службы протокола с озабоченными лицами сновали по крыльцу, а телевизионщики рылись в кабелях, пытаясь оживить неожиданно потухшие софиты. Больше всех суетилась Нефертити, подходя то к одним, то к другим, запугивая и отдавая приказы. Недалеко от крыльца за спинами полицейских толпился праздный люд.

– Вы что, народные гуляния объявили? – недовольно посмотрел мэр на заместителя.

– Да нет. Просто, дали информацию о встрече по радио.

– А чё тогда кучкуются?

Майер пожал плечами и тут снова раздался звук трубы, только еще сильнее и объемнее, и вместе с ним где-то далеко в глубине тумана зажглось пятнышко желтого света. Под неперестающий трубный гул, свет набирал силу и, вырастая, приобретал черты человеческой фигуры. Вслед за трубами стали слышны ритмичные удары в барабаны, перезвон бубенцов и однообразное горловое пение.

– Отец Петр, – наклонившись к Абрамову вполголоса сообщил Майер.

– Что? Какой отец? – растерянно спросил тот, не открывая взгляда от необыкновенного видения.

– Я же вам говорил – надо позвать священника.

– И что?

– Он пришел, – прошипел Майер сквозь зубы.

Покрутив по сторонам головой, Абрамов заметил среди зевак знакомую фигуру в рясе. Даже сквозь дымку тумана видна была улыбчивая физиономия немолодого, но все еще стройного священника с белым клином бороды, чуть вздернутым носом и изгибами черных бровей. Скуфейка, сидящая на макушке, добавляла к его немалому росту добрых три вершка, так что над любой толпой он возвышался как колокольня над городскими кварталами.

– Ну пригласи, – раздраженно отмахнулся Абрамов. – Не до него сейчас.

Светящийся силуэт тем временем стал еще выше, и сквозь белесые клубы тумана проступили черты золотой статуи.

Изваяние имело вид обнаженной женщины с длинными, ниспадающими на плечи, волнистыми волосами и копьем в левой руке. У ее ног стоял такой же золотой мальчик: на вытянутых руках он держал у правой груди женщины небольшую хрустальную вазу. Причудливо обработанные грани сосуда переливались всеми цветами радуги, преломляя исходящий от статуи свет.

– Это еще что? – промямлил ошарашенный Абрамов.

– Золотая Баба, – ответил Майер после короткого раздумья.

– Вижу, что не мужик.

– Да нет. Так на Руси в шестнадцатом веке главного чудского идола называли. Те его прятали, прятали от русских, а потом сами под землю ушли и Золотую Бабу с собой забрали. Русские ученые предположили…

– Она что, правда золотая? – прервал Абрамов “лектора”.

– Да кто их знает. Такую гору золота вряд ли сюда потащат. Скорее всего, деревянная копия. Только позолоченная.

– Жаль, – вздохнул Абрамов, не отрывая глаз от видения, и добавил, прищурившись: – На Ксюху похожа.

Достигнув середины площади, статуя остановилась, издав душераздирающий трубный звук.

Вздох удивления пронесся по толпе.

Туман, уже несколько дней державший город в плену, испуганно отпрянул от золотого изваяния, взвихрился протуберанцами и, вращаясь по кругу, в несколько мгновений образовал над площадью подобие огромного белого купола.

– Ты смотри, чё творят! Это как, а? – восторженно прокомментировал Абрамов.

– Не… не знаю, – едва не потерял дар речи Майер. – Какие-то неизвестные технологии…

– Технологии? Откуда? Ты ж говорил – “кочевники”, – съязвил Абрамов.

Майер не ответил, но зачем-то снял очки и внимательно посмотрел на стекла.

– Мда! – вздохнул Абрамов. – Нам бы такие технологии, уволил бы этих дармоедов с метеостанции к едрене фене… Народу-то сколько! – обвел он недовольным взглядом ставшую вдруг видимой площадь. – Как на митинг, так фиг соберешь.

Полиции едва удавалось сдерживать собравшихся у стен администрации горожан. Увлеченные диковинным зрелищем, люди шумели и тыкали пальцами в чудесно образовавшийся купол и в золотое изваяние, разглядывая то, что прежде скрывалось в тумане.

Оказалось, постаментом для статуи служила огромная шестиколесная конструкция, стенки которой покрывали золотые пластины с изображениями зверей и фантастических тварей. По периметру верхней части возвышались резные деревянные бортики. Все пространство между ними и подножием статуи устилали дорогие меха; в их черно-бурых волнах поблескивали самоцветы и золотые фигурки животных.

Необыкновенную колесницу окружали люди в старинных одеждах: мужчины в долгополых кафтанах с меховой оторочкой и женщины с ожерельями из янтаря и жемчуга поверх просторных, расшитых северными узорами, платьев. По углам повозки стояли четыре молодца богатырского телосложения. Затянутые с ног до головы в кожаные доспехи и чуть не вдвое выше толпы, они выглядели пришельцами с другой планеты. В руках они держали копья с прозрачными кристаллами вместо наконечников. Прямо перед колесницей, справа и слева от поднятой вертикально лестницы, замерли две человеческие фигуры в балахонах из грубой белой ткани и серпообразных головных уборах. На широких рукавах одежд и на рогах серпов позванивали золотые и серебряные бубенцы, а их круглые лица, загрунтованные белилами и раскрашенные охрой, казались масками мертвецов.

Возглавлял пришельцев высокий старец в мантии из черного меха и серебряном с изумрудами венце на длинных пепельных волосах. Из-под густых орлиных бровей смотрели раскосые глаза с ледяными зрачками, а на изрезанном глубокими морщинами лице лежала печать сурового величия. Верхнюю часть его посоха обвивали две золотые змеи в разинутых пастях которых пульсировал мягким голубым светом бриллиант размером со страусиное яйцо.

Старец двинулся в сторону крыльца, отмечая шаги стуком посоха, и остановился на полдороге.

– Эй, челя! Кени тиян князь? – раздался властный окрик пришельца.

– Я не понял? – растерянно оглянулся Абрамов. – Они что, по-русски не бельмеса? Как общаться-то будем?

– Иван Захарович! Раиса Четина, штатный психолог из отдела кадров… – подошла к мэру со спины Нефетити.

– Ксения Анатольевна, – покосился недовольно Абрамов, – куда ты лезешь? Тут не психолог – переводчик нужен.

– Вы дослушайте сначала, – обиделась Нефертити. – Раиса Четина уже общалась с пришельцами, говорит, что знает их язык.

– Мой личный таролог? – вскинул Абрамов брови.

– Пси-хо-лог. Из отдела кадров, – заговорщически прошипела Нефертити.

– Без разницы. Зови скорей, а то дед, похоже, сердится.

Нефертити махнула рукой и из шеренги сотрудников администрации вышла стройная девушка с длинными черными волосами и азиатской внешностью. Желто-белый наряд ее в деталях напоминал кимоно: широкий пояс на узкой талии, просторные рукава и острые крылышки на плечах. Черные полусапожки на высоких каблуках делали ее самой высокой в команде мэра.