Город богачей

– Папа, она не такой плохой человек, каким кажется. Она просто… за правду. Она старается никогда и никому не врать.

– Грязью поливая свою семью? Тебе еще многое предстоит узнать о жизни, и я не позволю, чтобы она тебе в этом помогала. Мне совершенно не важно, в какую тюрьму ее заведут эти высказывания, но ты достоин лучшей судьбы…

– Нет, папа, прошу…

– Я все сказал.

– Позволь мне доказать…

– Решение окончательно. Иди заниматься, сын.

– Но, папа!..

– Иди!

– Я что угодно для тебя сделаю, только…

– Иди!

– Мне на колени встать?..

– Не вздумай!

В горле встал ком, больше слов Алексей не мог найти. Неужели отец не отступится? Неужели все кончено? Неужели теперь, чтобы видеть Аню, ему придется сбегать из дома и врать? Алексей знал одно: он что угодно сделает ради встречи с дочкой толстосума Чеканщикова. Собрав в кулак все свое мужество, он расслабил ноги и упал на пол, до боли ударив о паркет колени.

Повисла гнетущая тишина. Зрачки старика сузились, а ноздри гневно раздулись.

– Никогда не смей ни перед кем унижаться! – завопил он и в порыве ярости швырнул в дальний конец комнаты ручку. Разбившись о стену, она раскололась, и чернильное пятно потекло по полу. – Слышишь? Не смей унижаться ни перед кем! Уж лучше кулаками махать, чем на колени падать!

От руки разъяренного мужчины на пол полетела газета, развернувшись при падении, и стопка писем, засыпав половину комнаты.

Испуганный юноша, не отводя взгляда от озверевшего отца, который никогда в жизни не повышал на сына голос, поднялся на ноги, и оторопь заставила его напрочь забыть про ноющую боль.

Уловив испуганный взгляд сына, Федор Андреевич вмиг успокоился, подошел к Алексею и обнял его.

– Никогда так не делай, слышишь?

– Да, папа.

– Жить с воспоминаниями об унижении мучительно, и стерпеть эту муку могут не все. Многие не выдерживают. Лишь крайняя необходимость может оправдать обречение себя на подобную пытку. – Федор Андреевич отстранился, держа теперь сына за плечи. – Так неужели ты действительно на все пойдешь ради этой девушки?

– Абсолютно… на все, – еле слышно вымолвил Алексей и снова оказался в крепких отцовских объятиях.

– Раз так обстоит дело, я не могу тебя удерживать.

Федор Андреевич отпустил Алексея и отошел к окну.

Это означает победу? Он изменил решение? Алексей сможет встречаться с Аней?

– Я понимаю твои чувства, сынок. Подавлять их означает причинить боль своему ребенку, а я так не поступлю. Ты мое единственное сокровище, и твое благополучие для меня на первом месте. – Федор Андреевич поднял с пола один из конвертов, повертел его в руках и с отвращением швырнул на стол. – Тем более в чем-то она была права. Подхалимство здесь процветает.

Осознав наконец, что все закончилось благополучно, Алексей подошел к столу и прочел текст на конверте. Это было приглашение, как и все прочие, покрывающие сейчас блестящий паркет.

– Спасибо, папа.

Алексей поплелся к своей комнате, все еще ошарашенный внезапным всплеском эмоций отца и до конца не верящий своему счастью. За арочным проемом гостиной он увидел взволнованных дворецкого и горничную, которые, очевидно, прибежали на крик и оставшийся диалог слушали за стенкой. Юноша прошел мимо, хоть и понимал, что они подслушали: сейчас для него это было не важно.

Несмотря на победу, он был опечален. Ведь он сам виноват в том, что чуть не потерпел крах. Он поднялся в свою спальню, запер за собой дверь и упал на кровать. Он не смог подобрать нужных слов, когда от этого зависело будущее! Но в чем причина? В замкнутости? В крайне ограниченном общении с людьми? Если взять для сравнения Аню, то из нее речь течет рекой, красиво, складно и с выражением, и говорит она именно то, что хочет. Она, похоже, вообще никогда не страдает недостатком слов – это восхищало. Но на ее фоне Алексей чувствовал себя ничтожеством. Да, теперь он может общаться с Аней, но захочет ли она общаться с ним?

Снова тема поцелуя стала для Алексея острой. Чем гадать, он решил совершить мужественный поступок – написать ей. Но тему поцелуя поднимать не решился, думая, что жизнь все решит и рано или поздно он узнает о чувствах девушки.

Алексей написал: «Привет. Встретимся завтра?» – и стал ждать, нетерпеливо глядя на экран телефона, ожидая, пока она прочитает. За это время он даже не моргал, незаметно для себя склоняясь все ниже над экраном. Глаза уже заслезились. Алексей отвлекся на секунду, зажмурил глаза, а когда открыл, в диалоге уже пришел ответ: «В 18:00 у меня». Текст сопровождал подмигивающий смайлик. О большем и мечтать нельзя было! Расплывшись в улыбке, юноша раскинулся на кровати. Давно ему не было так хорошо! Но стоило расслабиться, о себе напомнила ноющая боль в коленях. В другой момент она бы показалась довольно неприятной, однако сейчас не могла свести с лица счастливого юноши улыбки.

Глава IV

Новый парень Чеканщиковой?..

Уже давно выпал первый в году снег, сильно сократился световой день, а деревья, сбросив свои листья, покрылись мерцающим белым одеялом, прячась от декабрьских морозов. Близился всеми любимый праздник Новый год, и в этот раз все внимание населения Мошногорска переманил на себя предстоящий бал. Он стал главной темой беседы на любых званых вечерах и светских встречах, его активно обсуждали ученики лицея им. А. М. Честолюбцева, и даже те, кого на этот бал не приглашали, не могли оставить его без внимания, страстно желая хоть одним глазком его увидеть. Подготовка к нему требовала времени и в большинстве семей началась за несколько месяцев, занимая собой все мысли будущих гостей праздника. Однако среди них были и такие, для кого бал особенной ценности не имел.

С каждым новым днем пребывания в Мошногорске Федору Андреевичу Иноземцеву все меньше нравились местные люди, их порядки, идеалы и привычки; все больше на него давило лицемерие и подхалимство высшего слоя; и он был все ближе к тому, чтобы согласиться с Аней. Приглашений на бал-маскарад в дом Иноземцевых пришло два, но одно из них так и не было вскрыто. «Я уже увидел все, что мог дать мне этот город», – заявил Федор Андреевич, когда Алексей спросил, почему тот не хочет идти на бал. Спорить Алексей не стал. Он тоже приехал издалека, и местная культура порой вводила его в ступор, но, в отличие от отца, у него было то, что привязывало к этому месту и не позволяло даже помыслить о переезде.

После нестандартной экскурсии по городу Аня и Алексей стали видеться довольно часто. В свой дом Федор Андреевич девушку не пускал, зато дом Чеканщиковых принимал юношу с распростертыми объятиями. Когда Аня сама не инициировала встречи, Алексей выдумывал самые разные предлоги, чтобы попасть к ней в дом: то хотел обсудить с ней новый фильм, то забрать какую-то забытую вещь, то подарить подарок на какой-нибудь никому не известный праздник. Вскоре он понял, что поводы вовсе не нужны, – родители Ани радуются просто тому, что он посещает их дом. Однако было то, что Алексей никак логически объяснить не мог: после прощального поцелуя Ани их отношения не изменились ничуть. Алексей из добрых соображений не касался этой темы, чтобы не спугнуть Аню, но она вела себя так, будто поцелуй в щеку – это самый обычный подарок для каждого встречного и не означает ровно ничего. Она была все так же открыта и весела в общении с юношей, но ее мысли оставались по-прежнему загадкой. Сперва Алексей расстроился, что нового этапа отношений не намечается, но его грусть как рукой сняло, стоило ему подумать о том, что отношения могли вовсе развалиться, однако его поступок, что говорил громче слов, позволил их сохранить, не сбегая из дома. Пусть это не была победа в драке или подъеме тяжестей, но он чувствовал в себе невероятный прилив сил и знал, что он способен на многое.

В один из снежных ноябрьских дней он в очередной раз посетил дом Чеканщиковых. Все-таки заявляться без приглашения или повода ему не позволяло воспитание, поэтому он обеспечил себя достойным предлогом – хотел попросить у Ани танец. Услышав столь элегантный предлог, Елена Евгеньевна поплыла от удовольствия. Она быстро состроила образ благородной дамы. Гордо расправив плечи, как деловитый павлин, она постаралась составить предложение в соответствии со своим статусом и сказала: «Это достойнейшая просьба, юноша. Аннетт будет в восторге. Она сейчас в своей комнате. Прошу пройти за мной». Алексей, разумеется, ничего не сказал, но от этой приторной наигранности его мутило.

Елена Евгеньевна шла впереди, гордо держа осанку и вздернув нос, словно танец просят у нее. Алексей старался держаться позади и молчать. Оба вошли в комнату Ани после стука.

Хозяйка комнаты сидела за трюмо, и юный стилист, девушка чуть постарше ее на вид, трудилась над прической. Судя по тому, что волны русых волос, гладко расчесанные, спускались на спину, а в прическу девушка забрала лишь пару прядей, работа началась недавно.

Алексей вошел в комнату после Елены Евгеньевны, увидел незнакомую девушку и засмущался. Он не знал, прилично ли наблюдать за девушкой, которая занимается туалетом, или лучше удалиться. Он остановился на пороге, не находя себе места, хотел было развернуться, но Елена Евгеньевна взяла на себя обязанность объявить о его приходе.

Аня не шевельнулась, но Алексей заметил, как ее взгляд в зеркале скользнул к двери.

– Привет, Леша.

Аня улыбнулась своей загадочной улыбкой.

– Здравствуй… Аня.

– Ты что стоишь на пороге? Заходи.

Алексей смущенно шагнул в комнату. Приглашение уверенности ему не прибавило. Он повернуть головой не в ту сторону боялся, не то что задать какой-то серьезный вопрос, особенно в присутствии других людей. Алексей надеялся остаться с Аней наедине, но, похоже, Елена Евгеньевна хотела увидеть романтичный момент, когда ее дочь получит приглашение на танец от самого графа, прямо как дворяночка из далекого прошлого! Она была вдохновлена мыслями о романтике. Возможно, Алексей бы испытывал схожие эмоции, если бы никого постороннего в комнате сейчас не было.

– Твой костюм для бала уже готов? – внезапно спросила Аня, обращаясь к гостю.

– А… Да. Готов.

– А вот мой до сих пор нет.

Аня указала направлением взгляда на стену, что дальше от окна, где в ряд стояли четыре портновских манекена. Алексей их до этого не замечал. Он все время сконфуженно смотрел в пол.

– Угадай, какое из них я хочу надеть на бал.

Юноша рассмотрел платья на манекенах: два из них вполне соответствовали канонам моды XVIII века – спокойные цвета, кружевные оборки, рукава с воланами; одно было черным и казалось легче остальных, из-под юбки виднелись пышные складки крупной черной сетчатой ткани, а на лифе с глубоким декольте в стороны плеч расходились золотистые и фиолетовые перья; последнее платье было кукольно-розового цвета, его украшали шелковые бантики на рукавах, на подоле и на лифе. При взгляде на последнее Алексей решил, что никто в здравом уме его не наденет. Отсюда просится вывод: Аня могла специально пойти на это, чтобы матери насолить.

– Я думаю, вон то, розовое, – предположил юноша.

Аня в голос засмеялась.

– Да ты что! В этом наряде Барби! Да ни в жизни! Почему ты выбрал его? – спросила Аня, все еще смеясь.

Юноша промямлил что-то невнятное.

– Но это все равно лучше, чем в похоронном идти! – возмущалась Елена Евгеньевна.

– Оно не похоронное – оно экстравагантное!

– Не важно! В черном ты не пойдешь!

Аня до этого сидела без движения, и стилист довольно быстро создавала на ее голове чудесное творение, но сейчас она резко развернулась, и стилист от неожиданности вскрикнула и выронила из рук пряди волос.

– Хочешь, чтоб я посмешищем выглядела перед всем городом?

Взгляд Ани, устремленный теперь на мать, казалось, мог испепелить любого, но Елена Евгеньевна дочери не уступала.

– Не нравится розовое – иди в этом! – Елена Евгеньевна напористо подошла к манекенам и дернула волан рукава платья, что казалось самым подходящим для новогоднего бала.

– Ну нет! В таких там будет половина гостей. Не хочу быть на них похожа!

– Это традиционный наряд!

– Я с толпой не сольюсь!

– Вздор! Я тебя из дома не выпущу, если ты это наденешь! – Елена Евгеньевна, вконец вышедшая из себя, грубо ткнула пальцем в жаккард черного платья.

Аня вскочила со стула, и девушка-стилист, только-только возобновившая процесс своей работы, снова выронила пряди.

– Это мы еще посмотрим!

Елена Евгеньевна затряслась от гнева. Она подошла вплотную к дочери и еле сдерживалась, чтоб не закричать.

– Такое поведение недопустимо! – процедила она сквозь зубы вполголоса. – Ты забываешь, чья ты дочь! Ты выставляешь весь наш род идиотами перед гостем!

– Леша, в отличие от некоторых, судит о людях не по фамилии! – так же напористо и тихо процедила Аня.

Алексей хотел сквозь землю провалиться. Он не должен был быть свидетелем приватного разговора.

Елена Евгеньевна выпрямилась, закрыла глаза и постаралась успокоиться. Подобные споры с дочерью были частью быта дома Чеканщиковых и, как правило, ни к чему не приводили. Чтобы не заработать репутацию семьи, члены которой грызутся по любому поводу, Елена Евгеньевна, сделав несколько ровных вдохов, улыбнулась и мягко произнесла:

– Давай обсудим это позже, Аннетт. Этот юноша хотел сказать тебе нечто важное.

Елена Евгеньевна, на вид абсолютно спокойная, отошла в сторону, чтобы дать наконец слово гостю, но там, где минуту назад стоял Алексей, теперь никого не было.

Алексей сбежал от накала страстей, чтобы не стать частью семейной ссоры. Он вышел в коридор. Из открытой двери спальни Ани ругань была слышна на всем этаже, и при всем желании спрятаться от нее можно было, лишь запершись в другой комнате. Алексей отошел на несколько дверей по коридору и присел на тахту, заполняющую пустое пространство в небольшом углублении. Его взгляд падал вперед – за окно, что выходило из комнаты за открытой дверью. Он не задавался вопросом, что за комната перед ним, просто смотрел насквозь, на пушистые хлопья снега и широкие белые рамы, которые на фоне яркого снегопада казались темными. Алексей старался сосредоточиться на этом красивом природном явлении, чтобы не быть невольным свидетелем чужих ссор. Как ни старался, ему это не удавалось, но когда гневные голоса вдруг стихли, снег его заворожил. Он стал вглядываться в движения каждой снежинки, плавные и элегантные, словно эти движения были заготовлены и тщательно отрепетированы, чтобы любой ценитель прекрасного мог ими насладиться…

Перед окном пронеслось нечто темное, отвлекшее на себя внимание юноши. Окно находилось довольно далеко: его отделяли от тахты широкий коридор и просторная комната, но Алексей так увлекся наблюдением за снежным вальсом, что мысленно перенесся к этому окну, и нечто, пролетевшее будто у него перед глазами, заставило его вздрогнуть.

– Рубашка сидит как влитая! – раздался из комнаты знакомый голос.

Неужели в этой комнате кто-то был?

– Сожалею, но она мала, – сказал другой голос, которого Алексей прежде не слышал.

Ближе к двери подошел Григорий Макарович. На нем были надеты выходные брюки и белая рубашка, пуговицы которой разъезжались в стороны. Тучный мужчина с напрягом втянул живот, чтобы пуговицы не натягивались, и стал крутиться на месте, очевидно разглядывая себя в зеркале на стене, которого Алексею с его ракурса не было видно.

– Да неужто! – усмехнулся Григорий Макарович в ответ второму голосу. – Посмотри, как хорошо! Тащи жилет.

Мигом появился второй участник диалога – дворецкий дома Чеканщиковых с жилетом в руках. Он попытался натянуть жилет на своего босса, пуговицы сошлись, но с большим трудом, лишая образ джентльмена всякого изящества.

– Не пойдет так, Григорий Макарович! Нужно перешить костюм, пока время есть.

Хозяин дома старался втягивать живот, чтоб зрительно казаться стройнее, и при этом думал, как поступить. Вид у него был при этом как у задумчивой гориллы.

– А может, с фраком незаметно будет? – выдал он в итоге мысль, с которой сам же и поспорил почти сразу.

– Так он ведь даже не застегивается, – возразил дворецкий, недоуменно глядя на хозяина.

– Ну, может, хоть внимание отвлечет! – Григорий Макарович направил дворецкого жестом подать ему фрак. Тот поднял с тахты брошенный предмет одежды, который, оказывается, и был тем самым «нечто», пролетевшим прямо перед зимним окном.

Фрак не дал желаемого эффекта. Григорий Макарович долго крутился перед зеркалом, вдавливая руками свой необъятный живот.

Наблюдая за этой комичной картиной, Алексей не мог не улыбнуться. Он чувствовал себя зрителем в театре комедии и с нетерпением ждал развязки. Он считал неприличным смеяться над недостатками людей, но Григорий обладал хорошим чувством юмора и самоиронией. Он похлопал себя довольно по животу и сказал:

– Каково пузо отрастил! А! – Григорий Макарович добродушно усмехнулся, но тут же тяжело вздохнул. – Его ведь уже перешивали! Не могу допустить, чтобы Леночка моя узнала, что я еще поправился. Расстроится же!

– В таком случае я отнесу костюм в ателье, – сказал дворецкий. – Если Елена Евгеньевна будет про него спрашивать, скажете, что я забрал почистить, так-то и так-то, несчастный случай с пылесосом.

– Митенька! – просиял Григорий Макарович. – Ты будешь моим спасителем!

Наблюдая за приятным весельчаком, Алексей забыл про скандал Ани с матерью, но быстрый стук каблуков снова напомнил ему об этом. Быстрые шаги и шуршание ткани стали приближаться с невероятной скоростью со стороны комнаты Анны. Пара-тройка секунд, и перед Алексеем пронеслась высокая женская фигура, оставив за собой след дорогого парфюма. Юноша сразу его узнал – этим ароматом пользовалась Елена Евгеньевна. Она пролетела мимо гостя, не заметив его, и при этом что-то бубнила себе под нос. Алексей решил, что скандал себя исчерпал, и неуверенно направился к спальне девушки.

Когда он вошел, то испытал чувство дежавю: Аня сидела перед зеркалом, стилист заново начинала прическу. Ее ловкие руки быстро перемещались по локонам девушки, в каждом движении чувствовалось мастерство. Аня легко улыбнулась, бросив взгляд через зеркало на дверь.

– Не стесняйся, заходи, – сказала она.

– Все хорошо?

– Да, конечно. Теперь ты знаешь, как мы проводим время семьей, – Аня усмехнулась.

Алексей посчитал неприличным обсуждать чужие семейные дрязги, поэтому огляделся, чтобы найти о чем поговорить. Вопрос в голове появился сам собой, когда взгляд упал на портновские манекены.

– Значит, ты хочешь пойти в этом платье? – Алексей смотрел в этот момент на черное платье. С каждой секундой оно казалось ему все более привлекательным.

– Да, определенно, в нем пойду.

– Оно красивое.

– Да. Такого точно ни у кого не будет.

– Я нарушил правило бала. В приглашении было написано, что мы должны держать личности в тайне, а теперь я знаю, как на балу тебя найти.

– Боже мой! – съязвила Аня. – Там же будут все звезды нашего города! Они в большей степени друг друга знают, и маска, закрывающая пол-лица, не помешает им друг друга узнать.

– Ты разве знаешь, кто там будет?

– Приблизительно. Всякие бизнесмены, политики, папины знакомые, его партнеры по бизнесу, Suits – мы видели его концерт, – и все они с семьями. Треть моего класса там будет и еще много известных личностей. Половина из них мне так или иначе знакома.

– А другие люди?

– Какие?

– Ну… не звезды, обычные люди. Они ведь не могут все друг друга знать.

– Таких не будет.

Алексей не спешил высказать свою точку зрения. Из чего она сделала такой вывод? Это факт или ее догадка? Хоть и каждое ее заявление Алексей ставил под сомнение, до сих пор она оказывалась права.

– Почему ты так думаешь? – спросил он с осторожностью.

Ответа не последовало: Аня засмотрелась в зеркало на прядь волос, спадающую над правым ухом.

– Убери ее, мне не нравится, – сказала Аня своим обычным повседневным тоном.

Стилист переместила прядь выше. Обсуждение бала резко сменилось на выбор лучшего места для русого локона. Аня крайне критично подходила к вопросу своего внешнего вида, и то, что эта девушка-стилист не вызывала к своей работе никаких вопросов до сих пор, могло говорить лишь об одном: она делала для Ани прически и макияж уже давно и знала все предпочтения заказчика.

Алексей терпеливо ждал, пока девушки закончат сравнивать сочетания всех вариантов прически с платьем, но безумно хотел узнать ответ на свой вопрос. Пока Аня вертела головой, разглядывая себя со всех сторон, поглядывая при этом на платье, юноша любовался ее изящным профилем, приятным и ровным тоном кожи, умными глазами, темными ресницами и красивым изгибом бровей. В какой-то момент он совсем потерял связь с миром, перестал слышать, о чем говорят девушки и вообще какие-либо звуки, но милый взор, до сих пор кочующий от зеркала к манекену, встретился наконец со взором гостя, и Алексей понял: Аня разговаривает с ним, но он не слышал ее слов. Давно ли она ему что-то рассказывает?

– Извини, – перебил Алексей, – повтори, пожалуйста.

Ему понадобилось время, чтобы вспомнить, о чем он спрашивал Аню, как ему казалось, целую вечность назад, но он довольно быстро собрался с мыслями.

– Я сказала, что это мероприятие для элиты, требующее больших вложений. Мало кто может себе такое позволить: платье, маска, и уж тем более пожертвования, они ведь будут немаленькие. Понимаешь, они должны окупить затраченную на организацию вечера сумму, иначе смысла не будет.

– И правда…

– Да и гости не смогут открыться, не зная, с кем говорят и танцуют. Представляешь, если моя мама начнет диалог с незнакомцем, а это окажется какой-нибудь неизвестный и необеспеченный человек! Она с ума сойдет. Знаешь ведь, круг общения должен соответствовать статусу.

– Ну…

– А еще, я уверена, многие гости были бы недовольны, узнав, что, сделав подобное развлечение доступным для каждого, его лишили ореола исключительности.

– То есть?

– То есть гости там не привилегированная знать, а просто люди. Те, кто считают себя королями жизни, не обрадовались бы, если бы их приравнивали к толпе.

По мнению Ани, в Мошногорске была проведена очень четкая грань между слоями населения, словно кроме капитала между ними есть существенные различия, не позволяющие им жить в гармонии друг с другом. В очередной раз Алексей не хотел верить в слова Ани, в очередной раз он надеялся, что она ошибается. В такое устройство мира он не хотел верить.

– Но ведь смысл мероприятия пропадает. Ведь встреча в одном месте разных слоев населения инкогнито могла стать шагом ко всеобщему единению.

Аня мило улыбнулась и посмотрела на Алексея как на наивного маленького ребенка, с умным лицом рассуждающего о серьезных вещах.

– Смысл мероприятия не в этом.

– А в чем же тогда?

– Показуха. Видимость близости к людям низких социальных слоев.

– Ты… правда так считаешь?

– А ты приглашение, что ли, не читал? Там даже не написано, на что пойдут собранные деньги. Завершается письмо словами «И пусть бедняки знают, что знать о них не забывает!» или как-то так. Ради этого все – не ради благотворительности, а ради ее видимости, чтобы тыкать ею в лицо каждому встречному. Все ради репутации.

Алексей не задумывался над тем, что благотворительное событие может быть организовано ради корыстных целей, но теперь, когда Аня так уверенно высказала свою точку зрения, он тоже засомневался, и его надежды, что она ошибается, быстро тускнели.

– А еще это повод выставить богатство напоказ. Кто придет в самом роскошном костюме, или сделает самый щедрый взнос, или еще каким-то образом произведет впечатление, возвысится в глазах окружающих.

– Ты-то точно впечатление произведешь, – сказал Алексей с улыбкой, кинув взор на черное платье.

Аня засветилась от этих слов. Она чванливо приподняла голову и несколько раз медленно кивнула, что означало ее согласие и довольство самой собой.

– Но может, все-таки в этом мероприятии нет корыстных целей? – вернулся к старой теме Алексей. – Может, организаторы просто не так слова подобрали, а о назначении пожертвований сообщат на празднике?

Аня не спорила. Она так же мило улыбнулась, посмотрев на друга, как на милого маленького ребенка, и перевела взгляд на свое отражение. На свободно лежащие локоны одно за другим накладывались изящно скрученные кольца вьющихся волос. Через каких-то десять минут работа стилиста стала напоминать элегантный пышный узел, состоящий из множества блестящих колец. Аня увидела, что Алексей зачарованно смотрит на ее волосы, и спросила:

– Нравится?

– Что? – спросил Алексей, вздрогнув.

– Прическа. Тебе нравится?

– Д-да, очень.

– Ты выглядишь загруженным. О чем думаешь?

Он думал о том, что пообещал Елене Евгеньевне, но, пока стоял в этой комнате, десять раз успел передумать. Наверное, просить танец – это лишнее. Кто в наше время так делает? Никто так не делает. Вдруг она его старомодным сочтет? Алексею эта затея казалась теперь ужасно нелепой, и он решил от нее отказаться, но когда Аня таким простым вопросом застала его врасплох, мысли спутались в комок, и язык сам стал нести всякую чушь.