Город богачей

– Вчера ты показывала мне ночной город, а сегодня я увижу дневной. Погрузить твой самокат? Мы можем поехать на машине, если… ты хочешь.

Он явно надеялся, что новая тема вытеснит прежнюю. Ане показалось такое поведение очень милым, и в поддержку Алексея она завершила разговор о клубе.

– Не хочу. Из окна автомобиля смотреть город не так интересно.

Аня взялась за руль самоката и позвала к себе Алексея. Он был только за. Вчерашняя поездка оказалась даже лучше, чем представлялось Ане. Она планировала прогулку с человеком, который мог бы дать ей иммунитет от материнской прилипчивости, но Алексей оказался к тому же еще и необычным человеком, вызывающим у Ани неподдельный интерес.

Самокат выехал со двора и двинулся прямиком по новому для Ани району к Юдолевой магистрали. Сегодня Аня не рассказывала о назначении разных зданий, о достопримечательностях и историях, с ними связанных. Время в дороге было потрачено на восстановление событий этой ночи. Алексей с особой тщательностью подбирал слова. Он анализировал каждую мысль, прежде чем ее озвучить, и многие моменты упускал, каждую утаенную мысль Аня улавливала, но виду не подавала. Он не рассказал ей, к примеру, про объятия, правдивую историю побоев или о том, с каким недовольством его отец в час ночи принял гостью. Когда очередь в рассказе доходила до одного из таких моментов, юноша колебался, и эта пауза представлялась Ане пробелом, в котором что-то было намеренно упущено. «Стесняется», – думала она. Она ехала спереди и не видела взволнованного лица юноши, а он, в свою очередь, не видел милой улыбки, расплывающейся на ее лице.

Ане нравилась эта прогулка. Несмотря на то что она нарушила массу правил, установленных в ее семье, она знала: ругать ее за это не будут. С другой стороны, ее это слегка разочаровывало, ведь ради доказательства своей независимости и была задумана вчерашняя экскурсия. Аня не собиралась ничего скрывать от родителей, она не боялась, что что-то может выйти из-под контроля, ведь что бы ни произошло, на ее жизни это никак не отразится: слишком уж богат и влиятелен был ее отец. Эта истина позволяла ей не бояться вообще ничего и быть уверенной в себе и своем идеальном будущем.

Когда Алексей стал рассказывать про вчерашнее возвращение домой, Аня задала внезапный каверзный вопрос, поставивший парня в тупик:

– Мне мама вечером пять раз звонила. А потом перестала. Думаешь, почему?

– П-прости, – сконфуженно промямлил Алексей. – Я не хотел, чтоб твои родители узнали о том, что ты… ну… напилась, поэтому написал твоей маме, чтоб она не волновалась. Но ты не переживай: я не читал твоих переписок, ни с мамой, ни с кем-либо еще, клянусь!

– Да успокойся ты. Знаю, что не читал.

– Знаешь? А зачем спрашиваешь?

– Просто проверяла, врешь ты мне или нет. А ты, оказывается, не такой уж тихоня!

Аня кинула одобрительный взгляд своему пассажиру и увидела, как запунцовели его щеки. Алексей спешно продолжил свой рассказ. Он утаил также и то, как они вдвоем добирались до дома. Он привез Аню домой на такси и на руках донес до своей постели, но этой романтичной сцене было суждено остаться тайной, как и последующему неприятному диалогу с отцом. Он рассказал лишь, что привел ее домой, и о том, что утром достал из почтового ящика приглашение на бал.

– На бал? – удивленно переспросила девушка. – Случайно, не благотворительный бал-маскарад?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Нам давно его обещали. Позолотов любит такого рода развлечения. Ну, из разных эпох. Он проводил как-то рыцарский турнир, делал постановку про жизнь аборигенов. Он историк, кажется. И о-о-о-очень богат.

– Ясно.

– Если вам прислали приглашение, значит, и нам тоже. Скорей бы прочитать!

Аня загорелась идеей прочесть долгожданное послание. Подобных мероприятий в Мошногорске еще не проводили, и этот первый бал должен был привнести торжественности в слишком современный продвинутый город. Все-таки роскошь бывает разной, и когда она уносит своей атмосферой в прошлое, ценность ее только растет, причем ценность нематериальная, что довольно необычно. Она дарит особенные эмоции, которые невозможно получить другим способом. Нельзя сказать, что жизнь раньше была легче (ни в одно время за всю историю человечества жизнь не была простой), однако жизнь в прошлом, как правило, кажется человеку интересней, и по этой причине предстоящий бал был самым ожидаемым событием этого года.

Теперь Аня не могла сосредоточиться ни на чем другом. Она воображала, как выглядит конверт с приглашением, размышляла о его содержимом, и улицы вокруг перестали иметь всякий смысл. Смысл имело лишь предполагаемое содержание письма, платье, которое теперь требуется приобрести к балу, зал, в воображении Ани украшенный лентами и цветами, классическая музыка и факт того, что наверняка придется заучить несколько танцев.

На Юдолевой магистрали всегда проходило много машин, но для самоката это не проблема. Велодорожки тянулись вдоль обочины, позволяя не волноваться из-за пробок или иных дорожных проблем. Это одна из причин, по которой Аня всегда предпочитала машине самокат. Еще одна причина – отсутствие лишних ушей. Можно было общаться с пассажиром на любые темы с глазу на глаз, не боясь быть подслушанным.

После того как самокат проехал площадь, воздух пронзил женский визг. Аня понизила скорость.

На пересечении Юдолевой магистрали с улицей поменьше прямо под вывеской «Антиквариат. Драгоценные камни без огранки» испуганная до полусмерти женщина вертела головой и надрывалась в крике. На нее озирались проходящие мимо граждане. Некоторые из них менялись в лице, заметив суету, возникшую в помещении за ее спиной. Они тут же без раздумий убегали куда подальше. Некоторые из них оставались. Это была или самая бесстрашная, или самая глупая часть населения. Судя по выражениям их лиц, они не имели ни малейшего представления о происходящем. Они вглядывались в стекла витрин за спиной поднявшей панику женщины. Там мелькали образы мечущихся туда-сюда людей. Солнце на улице светило гораздо ярче, чем внутри лавки, стекла бликовали, и образы людей были не вполне ясны.

Женщина закричала еще громче и пронзительнее, когда на стекло витрины изнутри налетел мужчина в деловом костюме с разбитым носом и безвольно сполз вниз, оставляя на стекле кровавый след. Он был без сознания. Помимо него были видны образы с нечеловеческими лицами. Аня замечала, что, помимо людей, у которых все черты лица были ярко выражены, по комнате пробегали существа, на голове у которых не было пышных причесок, а на том месте, где должны располагаться глаза, нос и рот, находились разных форм овалы. Они время от времени мелькали у стекла, Аня пыталась их разглядеть, но яркое солнце мешало. Они летали по помещению туда-сюда, словно очень сильно куда-то спешили. Женщина на улице перестала кричать. Она побелела от ужаса, а взгляд ее застыл на лице приникшего к витрине мужчины. Она прерывисто дышала, тихо стонала и тряслась всем телом. От удара о стекло многие любопытные подпрыгнули, другие, поняв, что происходит, побежали прочь.

Вдали послышался нарастающий вой сирены. Несложно было догадаться, что пунктом назначения была именно антикварная лавка.

Второе тело ударилось о витрину. В разные стороны полетели старинные часы, перья для письма, развалились стопки книг, которые должны были заманивать покупателей. Женщина снова закричала. Ее очередной крик привлек много народа. Из любопытства на эту улицу стекались пешеходы, сбегались смельчаки, наивно полагающие, что могут помочь даме в беде. Не зная, почему она кричит, любая проблема кажется решаемой, но стоит лишь взглянуть на витрину, и всю смелость и уверенность как рукой снимает.

Сирена выла все громче и громче. Она стремительно приближалась, не останавливаясь ни на одном переходе. Люди внутри тоже ее услышали, переполошились, забегали еще быстрее. Дверь наконец распахнулась, любопытные зеваки попятились назад. Из антикварной лавки вылетел тот, кого Аня сочла человекоподобным существом без лица. Им оказался молодой человек в балаклаве мышиного серого цвета с рисунком монетки на лбу. Под мышкой он держал спортивную сумку. Он преодолел расстояние в четыре метра за два прыжка и помчался по улице, подальше от сирен. Прямо за ним из лавки выскочил еще один человек в такой же балаклаве, с такой же сумкой, во второй руке он держал небольшой сверток. С небольшим отрывом выбежал еще один человек. Этот был пониже ростом и зрительно слабее. Выпрыгнув на улицу, он споткнулся о бордюр и улетел на полтора метра вперед, в ту сторону, где стояли наши герои. Все, кроме Ани и Алексея, отпрянули назад. Парень поднялся не сразу. Он видел, что перед ним электронный самокат – роскошь, доступная не каждому. Причем этот самокат не напрокат взят, он украшен наклейками и лакированными письменами – он имеет хозяина! Парень посмотрел на людей, что стояли в двух метрах от него с самокатом и не шелохнулись. В его глазах читалась черная зависть. Должно быть, он думал, что, будь у него такая вещь, он не бегал бы как ужаленный и не пришлось бы сегодня вечером лечить ободранные коленки. «Малой, шевелись!» – крикнул человек в балаклаве, что бежал впереди. Он остановился, когда младший из банды упал. Сирены стали совсем громкими. Из-за поворота выехал полицейский автомобиль. Парень быстро поднялся и, прихрамывая на одну ногу, побежал за товарищами.

– Это «Монета», – сказал Алексей, обращаясь к Ане, – банда воров. О них в новостях передавали.

Воздух разрывала судьбоносная песня сирен. Шансов убежать у преступников уже не было. Они бежали по тротуару, и по пути им не встретился ни один проход во дворы, ни одного поворота, куда они могли бы свернуть и оторваться от погони.

– И это их последняя кража, – дополнила Аня, понимая, что убежать от автомобиля они не сумеют.

Грабители тоже это понимали. Еще ни одна преступная группировка до них не имела такого списка успешных краж. Они выходили сухими из воды не один раз, но полиция была уже близко. Вот он – долгожданный поворот во дворы! Въезд не был перекрыт, и ничего не мешало автомобилю последовать за своей целью, кроме разве что пешеходов, сплошным потоком переходящих дорогу на въезде. Перед тем как идти на дело в людном месте, налетчики продумали план отступления. Впереди бегущий и хромой шмыгнули между людьми во двор, а последний, что держал в руках сверток, быстро развернул его и кинул над головой. Словно фейерверк, содержимое свертка в воздухе разлетелось на кучу голубых чудно пахнущих банкнот. Самый дорогой листопад этой осени! У прохожих, которые не смогли сопоставить бегущих людей в балаклавах с летящей на большой скорости полицейской машиной, округлились глаза. Не раздумывая, они принялись с жадностью ловить купюры. Машина затормозила. Суета, возникшая вокруг денежного дождя, перекрыла не то что проезд, но даже обзор для полиции, и преступники скрылись.

– Ого! А они знают, что почем! – подметила Аня со сдержанным восхищением. – Теперь ясно, как они каждый раз сбегали.

– Мне показалось, или тебя их поступок восхищает? – осуждающе спросил Алексей.

– Еще бы! Ты посмотри, как изящно спланирован налет! В очередной раз скрылись. Чистая работа!

– Не понимаю, как ты можешь это поощрять.

– Да ладно тебе, не отрицай, что действуют они эффектно.

– Как бы они ни действовали, я против правонарушений, тем более с ущербом для здоровья, – Алексей кинул взор в сторону витрины, где, навалившись на окровавленное стекло, лежали два покалеченных человека.

– А ты думаешь, преступники – это лишь те, кто носит оружие и балаклавы? Эти, по крайней мере, не прикрывают свои действия маской добронравия.

Порой Аня вводила в ступор своими заявлениями, и часто диалоги с людьми из-за них заканчивались: размышления над ответом могли затянуться на долгие часы. После таких вопросов нужно было уединиться и спокойно подумать, но в некоторых ситуациях и жизни было бы мало, чтобы найти ответ. На этот вопрос Ани Алексей промолчал, и Аня знала, почему: он был согласен, но ответить означало бы противоречить самому себе.

Аня тоже не стала продолжать диалог. Ее внимание было обращено на служителей закона, крутившихся вокруг своей машины. Они упустили преступников, и спешить теперь им было некуда. К ним подбежала женщина, поднявшая крик. Машина стояла довольно далеко, и о чем зашел разговор, Аня не слышала. Суета из-за денежного дождя исчезла быстро, как и сами деньги. Минуты не прошло, как фееричный фейерверк стал просто красивым воспоминанием. «Должно быть, кражи были довольно успешными, раз они могут себе позволить такие трюки», – думала Аня. Она ожидала действия, но ничего не происходило. Полицейские долго беседовали с женщиной, и в конце концов происходящее перестало вызывать интерес.

– Для Мошногорска это нормально, – заявила Аня разочарованно спустя долгое время, словно наедине с собой она все еще продолжала обсуждать действия «Монеты».

Аня нажала на газ, продолжив путешествие по Юдолевой магистрали.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Алексей.

– Скажи, ты когда-нибудь слышал об истории Мошногорска?

– Да, слышал… немного… о том, что основал его граф Честолюбцев…

Алексей замолчал, вспоминая детали диалога с водителем, а Ане не терпелось проверить его знания.

– Так…

– Он стремился создать город, который будет долго после его кончины процветать, где все будут богаты и счастливы…

– Звучит как шутка.

– Что? Почему?

– Мне безумно интересно, кто тебя так дезинформировал?

– Э-э-э… наш…

Аня не дала Алексею закончить, в ее голосе заиграла недобрая нотка. Она напористо заявила:

– Честолюбцев хотел построить город, который всем будет казаться лучшим – большая разница. Мошногорск не зря носит это название. В древности мошной назвали мешочек для денег. Их изготавливали мошенники, раньше это слово имело значение мастера мошон, а со временем стало синонимом жулика. Первым делом Честолюбцев построил магистраль. Она должна была быть и красивей, и крепче, и шире, чем где-либо в то время, короче говоря, лучше любой другой магистрали, все ради статуса. Украшением ее должны были быть богатые дома. Результат был важнее процесса. Строительство он хотел завершить быстрее, чем кто-либо когда-либо, чтобы выделиться, при этом не имея особенных технологий. Технологии были те же, что и везде, – рабочая сила. Сроки были сжатые, условия для рабочих почти никакие, люди спали мало, питались два раза в день, полная антисанитария и плохое питание сгубили сотни жизней за то время, пока строилась только магистраль. Оттуда и ее название – Юдолевая. От погибших рабочих остались сироты, а делать с ними было нечего. Кормить и растить их за счет города было невыгодно, и Честолюбцев решил извлечь максимум из их безвыходного положения. Он использовал детей как бесплатную рабочую силу, а поскольку заступиться за них все равно было некому, он не ограничивал своего гнилого сознания. Дети работали до изнеможения днями напролет, а при иногородних гостях их прятали в подвалы – никто извне не должен был знать, что за ужас здесь творится. Местные, конечно, знали, но едва ли им было какое-то дело до «выродков черни». Сироты умирали от холода, от голода, от болезней, лечить которые никому даром не надо было. Все улицы этого города залиты детской кровью. Честолюбцев возвел город на крови, отдавая за строительство минимум, а получая максимум! Но некоторые дети все же пережили те времена, они выросли и решили отомстить графу за свои загубленные жизни и за жизни погибших товарищей. Честолюбцева связали, прицепили конец веревки к седлу лошади, и та протащила его по всей Юдолевой магистрали. Он был еще жив, когда оказался на площади перед залом суда, – едва жив. Он хотел схитрить, прикинувшись мертвым, чтоб его больше не трогали, но не тут-то было. Крестьяне не оставили его лежать на площади, а подняли и потащили к обрыву. Там его история и закончилась. Есть легенда, что небо над его могилой обагрилось его кровью, поэтому закаты с обрыва такие яркие… – Аня сделала короткую паузу. Ей было противно осознавать в очередной раз, что она потомок той самой знати. В знак протеста она добавила: – Он заслужил. Он создал город воров, город убийц, город жуликов. А знаешь, что самое главное? – спросила она у Алексея, но не дала времени на ответ, она ответила сама: – С тех пор ничего не изменилось! Добро пожаловать в город мошенников!

* * *

Алексей проводил Аню до самого ее дома. Возле главного входа на ступенях стояла Елена Евгеньевна. Она беседовала с человеком в строгом костюме и с очень деловым видом. Аня не удостоила его своим вниманием. У нее в голове словно колокольчик звонил каждый раз, когда появлялась возможность вызвать у матери злость, страх или возмущение. В очередной раз колокольчик зазвонил прямо сейчас, когда Елена Евгеньевна повернулась к дочери с лучезарной улыбкой. Аня резко поцеловала в щеку своего спутника, спрыгнула с самоката и помчалась по ступеням вверх. Пробегая мимо матери, она, к своему удивлению, не увидела на ее лице злости или хотя бы смущения. Она просто стояла как вкопанная и смотрела в пустоту. Даже поздороваться забыла. Видимо, в этот раз Аня просчиталась. Она решила, что это выражение лица матери должно измениться на выражение абсолютного счастья уже через пару секунд, но свою теорию не проверила – пробежала стрелой через вестибюль прямиком к лестнице. По ней как раз вниз спускался дворецкий со стопкой полотенец.

– Для меня почта есть? – бросила Аня.

– Да, в спальне лежит приглашение на…

Дворецкий не успел договорить. Аню интересовало лишь наличие в его ответе слова «да». Услышав его, она скрылась за балюстрадами второго этажа.

Оставшись в пустом коридоре наедине с собой, девушка сбавила шаг и всерьез задумалась над своим поступком: «Вдруг этот поцелуй был ошибкой? Мать теперь наверняка решит, будто для ее дочери нашлась пара. Ну и пускай думает! Какая разница! Я же все равно свою жизнь сама строю! И почему другие люди так боятся осуждения? Почему они так трясутся из-за чужого мнения? Оно что, может как-то навредить?» Аня всегда считала, что мнение других людей – ничто и никак не может изменить ее высокого положения. А что касается мнения матери, так Аня пойдет на все, чтобы вызвать у нее гнев или смущение. Это стало для девушки главной жизненной целью, и успех вызывал несказанное удовольствие.

Войдя в комнату, Аня сразу бросила взгляд на письменный стол. На нем лежал конверт телесного цвета с восковым оттиском печати посередине. Из-под оттиска вниз спускались две красные ленты, а выше каллиграфией было написано: «Приглашение для Чеканщиковой Анны Григорьевны». В углу снизу был прописан адрес доставки, и девушка изучила каждый миллиметр долгожданного конверта. Она целый год ждала этого момента, и вот наконец он настал. Девушка аккуратно вскрыла конверт и развернула сложенный в несколько раз идеально ровным сгибом листок бумаги.

«Уважаемая Анна Григорьевна!

С превеликим удовольствием приглашаем Вас посетить самое значимое событие этого года – новогодний благотворительный бал-маскарад, который состоится 29 декабря в 19:00 во дворце графа Александра Михайловича Честолюбцева.

Вы погрузитесь во времена Российской империи, когда процветали искусство и культура, знать промышляла благотворительностью, а высокие моральные качества ценились больше золота.

29 декабря – день, когда каждый из нас сможет ощутить себя современником великой императрицы Екатерины II. Живая музыка, танцы, развлечения привилегированной знати, интерьер летнего дворца графа Честолюбцева, построенного в первой половине XVIII века. Под потолком танцевального зала загорится люстра из тысячи свечей, а в Малом зале будет выставлена частная коллекция живописи Антона Андреевича Липового, доступная каждому ценителю прекрасного. Для развлечения гостей будут исполнены такие танцевальные жанры, как венский вальс, полонез и мазурка, принять участие в которых могут все желающие. Репетиции будут проходить в малом зале ДК А. М. Честолюбцева с 15 октября каждую среду и пятницу с 18:00 до 20:00.

Тема бала-маскарада – птицы. Птичья маска и костюм могут быть декорированы перьями и любыми другими украшениями на данную тему. По правилам нашего мероприятия свою личность нужно держать в секрете до конца вечера. Смысл этой меры в непредвзятых новых знакомствах, налаживании дружеских связей со всем высшим светом Мошногорска. Ровно в десять часов вечера, после третьего удара часов, все гости снимут свои маски.

Пожертвования можно будет вносить неограниченное количество раз во время мероприятия. Пусть же бедняки лучшего в мире города знают, что знать о них не забывает!»

– Боже, какое лицемерие! – сказала Аня, свернув обратно письмо. – Даже не написали, куда деньги пойдут. Хотя какая разница! Наконец состоится бал!

* * *

Алексей совершенно не хотел возвращаться домой после беседы Ани с его отцом. Он вызвал такси, но у маленького парка в двух кварталах от дома вышел. Дальше он пошел пешком и медленным шагом. Он ожидал дома малоприятный разговор, который должен был содержать фразу «Я запрещаю тебе общаться с этой девушкой!». Юноша был более чем уверен, что сегодня услышит из уст отца эти слова, и, наверное, впервые в жизни задумался над тем, чтобы его ослушаться.

Смог бы он жить, не видя перед глазами этой самоуверенной улыбки, этих умных, пронзающих душу глаз, русых локонов, всегда идеально сложенных на плечах? В эпоху интернета и соцсетей такая романтика разлуки теряет ценность, но Алексею фотографии в профиле, обработанные десятками разных способов, казались всего лишь немыми картинками, не передающими ни грамма личности человека. Ценность имеют лишь фотографии, сделанные исподтишка, когда человек не знает, что его настоящие эмоции запечатлели на камеру. Но кто же станет выкладывать такие фотографии в сеть?

Для Алексея разлука была невыносима, особенно теперь, когда Аня поцеловала его на прощание. Она упорхнула, даже не обернувшись на него. Она не видела, как он остолбенел, как ноги его стали ватными и он потерял над ними контроль, как стоял около минуты, тупо глядя в пустоту перед собой и не замечая ничего вокруг. Как же хорошо, что она этого не видела! Алексей не хотел показаться ей дураком. Но что значил этот поцелуй? Взаимны ли его чувства? Может, она хочет дать старт новым отношениям? Такие приятные и в то же время чуть ли не до боли сжимающие сердце мысли казались юноше чересчур сказочными, но он все же допускал вероятность этой желанной для себя правды. Одно он знал точно: Аня не просто нравится ему, теперь он не сомневался, что впервые в жизни в его сердце проникла любовь.

Но за мыслями о самом желанном следовали мысли мрачные и пугающие: остался один квартал до дома. Может, если с порога заявить отцу, что Алексей до вечера будет заниматься, разговора удастся избежать? Ведь упрекнуть в дурном влиянии поводов не будет. Такая уловка может лишь отсрочить неизбежное, выиграть крупицы времени, но даже если отец не поднимет эту тему сейчас, обсудить диалог с Аней он все равно пожелает. И что же делать? Вовсе не возвращаться домой?

Алексей остановился и поднял голову: через два коттеджа возвышался отцовский дом. Минуту раздумий юноша провел, глядя на его зеркальные окна, будто ждал какой-то подсказки. Но он не выделялся, не давал каких-либо знаков, как поступить. Мимо проходили люди, с подозрением озираясь на приросшего к месту парня, и один из таких взоров заставил его сдвинуться с места.

Войдя в дом, Алексей заглянул в арку гостиной, где, закрывшись газетой, в кресле сидел отец, и решил все-таки воспользоваться своей единственной стратегией.

– Я вернулся, папа. Пойду к себе, до ужина буду заниматься.

Он проговорил эти слова быстро, не давая отцу и слова вставить, и поспешил к лестнице. Но далеко он не убежал. Он остановился у нижней ступени, услышав шорох бумаги и спокойный голос отца:

– Подойди сюда, сынок.

Алексей послушно развернулся и вошел в гостиную. В душе он надеялся, что разговор сейчас зайдет о какой-то мелочи, вроде выбора меню на ужин, поэтому молчал, стараясь не напоминать о случившемся.

Федор Андреевич выглядел абсолютно спокойным. Он свернул газету и сложил ее на край стола рядом со стопкой писем. Алексей внимательно следил за каждым движением отца, будучи в нетерпении узнать тему предстоящей беседы.

– Что ж, – со вздохом сказал Федор Андреевич, – я просто в ужасе от этой девушки.

Алексей побелел и чувствовал, что не может вымолвить ни слова. Он будто онемел. Его кошмар начал сбываться.

– Ты знаешь, сын, что я желаю тебе исключительно добра, поэтому вынужден оградить тебя от общения с подобными людьми…

– Папа…

– То, что она во время прогулки с тобой напилась до полусмерти, я еще могу стерпеть, но после того, что она наговорила мне сегодня утром, я сделал выводы.

– Папа, прошу тебя! Общение с ней никак не скажется на моей учебе! Я клянусь тебе!

– Об общении и речи идти не может. Да и дело тут не в учебе. Не позволю, чтоб ты перенял ее гнилые идеалы…