Мысль Гира

– Ну а кто же ногу Гиру отгрыз тогда!? – с вызовом бросил Ули. – Ежели волк был, то чего он ему ногу отчекрыжил не до конца, да и оставил лежать полумертвого на краю дороги, аккурат там, где сквозь листву солнечные лучи по его спине ползали?

Спор между Ули и лесорубами завязался довольно быстро. Каждый придумывал свои варианты случившегося. Одни говорили, что росомаха подрала, другие ссылались на старого больного волка, который в схватке с Гиром получил травму не меньше, и потому оба расползлись по разные стороны.

Сидящие в противоположной стороне таверны Гриммар и трактирщик слушали и наблюдали. Один попивал из кружки и почесывал бороду, а другой курил трубку, погруженный в свои думы. В конечном счете трактирщик посоветовал Ули умыться, да идти спать, с чем тот с радостью согласился. Правда, даже встать со стула ему оказалось сложно, так сильно мышцы его тела перенапряглись в гонке с заходящим солнцем, где Ули едва успел, что осознал, лишь очнувшись внутри огромного пня, именуемого «Дохлый Кровосос».

В итоге в зале с невысокими деревянными столами и стульями, освещенными тускнеющими лампами, остались двое. Остальные же, допив и докурив, отправились наверх, укладываться спать.

Какое-то время оба молчали, пока трактирщик не разогнал тишину, смотря при этом не на собеседника, а на околоченную металлическим каркасом дверь.

– Выходит, что умертвия теперь и днем нападают? Не страшен им и свет дневной?

– Сам же понимаешь, что чушь все это, – отмахнулся Гриммар, после чего добавил: – Видел сегодня, какая погодка была? Туман, небо серое, что и лучей солнечных практически нет. Я как понял, полез этот дурень свою телегу доставать, вот там-то и встретил умертвие. Наверняка под корнями день пережидало, а тут такой деликатес, да еще и сам в лес лезет. Единственное, не пойму, как этот хиляк выжить умудрился? У меня иной раз здоровый лесоруб пикнуть не успевает, как шип в сердце или в шею воткнется, а этот так легко отделался. Удивительно…

– Да уж, легко, – хмыкнул трактирщик, переведя взгляд карих глаз на собеседника, которому удалось-таки его удивить, – всего-то ногу потерял, да лицо обезображено…

– Да, легко! – не церемонясь, перебил Гриммар, зыркнув на собеседника. – Или, по-твоему, жизнь менее ценна, чем какая-то нога? Тем более, лишился лишь ступни. Если выкарабкается, то мои парни ему лихо вырубят сносную замену, так что и ходить сможет. А харя будет в качестве напоминания за глупость всякий раз, как свое отражение увидит!

Почувствовав сталь в голосе Гриммара, трактирщик отступил со своей позиции, не изменившись в лице. Вновь в зале заиграла тишина, которую через какое-то время начал разбавлять тихий шорох, доносящийся от стен и в особенности от двери. Постепенно стало отчетливо слышаться царапанье в дверь и возня.

– Вкуссссно, – донесся тихий, металлический шепот за дверью. – Открывввай дверь. Открыввввай же!

Затем вновь послышалась возня, и больше голоса снаружи не было слышно.

– Голодные твари, – подытожил все произошедшее Гриммар, отправив последние капли из кружки себе в рот.

– Они всегда голодные, – ответил трактирщик.

– Много ли ты понимаешь? – усмехнулся рыжебородый, подбрасывая кружку в воздух. Та по легкому мановению руки трактирщика воспарила в воздухе и плавно приземлилась на стойку, не издав ни звука, а Гриммар продолжил: – Умертвия все голодней и голодней становятся, а потому и днем уже охотятся. За этот год я потерял вдвое больше лесорубов, чем за прошлый, а кровопийц видят все чаще и чаще. Люд побаивается даже днем из деревень выходить. Далеко ходить за примером не нужно. Взять отпрыска Аларда Кровавого, что сейчас наверху за жизнь борется. Сопляк – прямое доказательство тому, что твари дичают. На дороге иной раз валяется волк без капли крови, а в Черноземке говорят, аж целый медведь был осушен, а этого хищника задрать ой какая непростая задача.

– А что Врон по этому поводу думает? – задал прямой вопрос трактирщик, продолжая смотреть на дверь, словно мог видеть ее насквозь, как и тех, кто скреб ее когтями.

– А что тебе до Врона? – холодно переспросил лесоруб, в голосе которого сейчас трудно было уловить хоть капельку прежнего дружелюбия.

– Мне-то ничего, – повернувшись к Гриммару, спокойно ответил трактирщик, – Я человек, который прожил в этом лесу всю свою жизнь, и не вижу другого пути для себя, как и дожить здесь до седых волос. Вот только за это время я видел, как лесорубы прорубают дорожки от деревни к деревне, а как только с одной закончат, так лес уже вновь поджимает и приходится снова молодняк рубить, чтобы кроны свет дневной не закрыли. Помнится мне, что лет пять назад дорога куда шире была, нежели сейчас, не правда ли?

– Ох и речи у тебя, бульонщик! – рыкнул Гриммар, так же поворачиваясь к сухопарому трактирщику. – Уж очень похожи на брехню Аларда Сумасшедшего! Дороги, мол, уже, лес поджимает! Может, тоже вслед за Алардом в лес пойдешь выход искать? Как раз умертвий подкормишь, да добавишься в их дружную компанию, если свезет не сдохнуть сразу. Потом будешь кровь с земли жрать, как те твари за дверью. А может, топор возьмешь, да начнешь лес рубить, а не бульоны, да брагу готовить, посиживая в сухой да теплой деревянной бочке, куда кровососы не залезут. Все вы умники, когда в пнях сидите, да знаете, что вам ничего не грозит, а как леса рубить, так пишите, мыслью, мол, пользоваться – это вам не топором махать! Тьфу! Так что прямо тебе скажу: придержи свои высказывания и при мне их не болтай. Ты мужик нормальный, сиди себе в таверне, вари харчи да настаивай пойло, а куда не надо – не лезь! Понял меня?

Голос Гриммара не был громким, но холодная сталь в нем дрожала при каждом слове, не допуская возражений. Трактирщик же не упрямился и не спорил. Только кивнул головой, поднялся со стула, постоял пару секунд, о чем-то задумавшись, а после сообщил леснику, что отправляется спать, и удалился по лестнице наверх. Тот в ответ лишь буркнул что-то под нос и вновь раскурил трубку, утопая в тяжелом дыме под звуки скребущихся снаружи умертвий.

Глава 4. Охота на жирного брюхана

– Эй, поднимайся! Чего уснул-то?! Ну, давай же!

Звонкий голос и тычки в бок вырвали Гира из царства снов. Приподнявшись на локте, он протер одной рукой глаза, в полумраке всматриваясь в лицо улыбающейся девушки.

– Уже пора? – прохрипел он пересохшим горлом, садясь на край кровати.

– Еще как пора! – протараторила девушка, прыгающая на коленях от нетерпения на краю соломенного матраса. – Я уже палку подготовила и петлю намотала! А ты что?

– Э… Что я? – не до конца проснувшись, бубнил Гир, но заметив надувающееся негодованием лицо напротив, спохватился и саданув себя ладонью по лбу, воскликнул: – Черт! Ловушка! Лия, извини, я совсем забыл! Хотел еще днем смастерить, но что-то…

– Но опять сидел весь день и камни ворочал, так? – перебила его девушка, улыбка на лице которой погасла буквально за секунду.

Уже больше не прыгая от переполняющих чувств, она скрестила руки на груди и уселась на другую сторону кровати, всем видом демонстрируя нахлынувшее недовольство. Гир же, окончательно отойдя ото сна, стянул со спинки кровати рубаху, надел ее, а следом натянул и штаны. В цилиндрической комнате было тихо и царил легкий полумрак. Лишь один светильник над входной дверью освещал деревянные стены, кровать, делящую комнату пополам и стоящую около округлого окна спинкой к стене. Желтый свет из светильника падал на стол и стул, расположившиеся напротив кровати. В противоположной стороне от двери стена была прямой, а не округлой, как в других частях, и стоял там камин без намека на жар внутри. За этой прямой стеной расположилась уборная.

Протерев глаза, Гир выглянул в круглое окошко. Ставня была приоткрыта, и снаружи властвовала ночь. Вдалеке виднелись серые в ночи деревья, стоящие точно стражи, взяв деревню в кольцо. На них не было ни единого листочка, и смотрелись бы они точно скелеты, если бы не желтые огоньки, передвигающиеся по их стволам, и нежный лунный свет, бьющий сверху и раскрашивающий все вокруг, в том числе и скелеты деревьев, столбами серебряного сияния.

– Эх, красиво! – засмотревшись, проговорил Гир вслух.

– Было бы вдвойне красивее, если бы ты сделал ловушку! – из-под носа пробубнила Лия. – Ты постоянно забываешь обо всем! Помнишь только, как сидеть весь день на крыше, да камешки передвигать…

– А слушай-ка! – встрепенулся Гир, оборачиваясь к девушке. – Я хоть ловушку и не подготовил, но мы с тобой наловим самую жирную добычу!

– Правда? – вновь вскочила Лия, но через секунду к ней словно закрались сомнения. – А как же мы наловим самую жирную добычу, если у нас только одна ловушка?

– Вот увидишь! – заулыбался Гир. – Пойдем, сейчас только нацеплю деревяшку. Посветишь?

Девушка утвердительно кивнула и подскочив к входной двери, запрыгнула на табуретку, аккуратно снимая плоский, металлический светильник. Поднеся его к кровати, она отрегулировала высоту так, чтобы Гир мог видеть происходящее. Спустив левую ногу с кровати, он подобрал с пола деревянную конструкцию. Выглядела она довольно просто, в виде плоской деревяшки, отдаленно похожей на ногу, у которой сверху было чашеобразное углубление под культю. Получалась стопа и подобие чаши, в которую вставлялась культя. Вся эта конструкция крепилась ремнями, чтобы не развалиться. Засунув ногу в углубление сверху, Гир зафиксировал ремнями конструкцию выше колена и поднялся на ноги, слегка шатаясь и ловя равновесие.

– Ну что, пошли?! – улыбнувшись, спросил Гир, захромав в сторону двери с характерным стуком деревянной ноги о деревянный пол.

– Спрашиваешь! – хохотнула Лия, быстро вешая лампу на место и выбегая на улицу вперед хозяина дома.

За пределами дома было хорошо. Ночная прохлада нежно прикоснулась к лицу Гира, а свежий воздух, наполненный ароматами трав и пышущей здоровьем природы, окружающей деревню, щекотал нос и заставлял улыбаться. Все вокруг утопало в лунном свете. На небе были редкие облака, застилающие лунный свет на мгновение, а в следующий миг на землю падали столбы серебряного сияния. Летняя ночь была в расцвете сил, полна энергии и загадочности. В такие ночи не хочется спать. Сонливость уходит прочь, сменяясь романтичным настроем, глупой улыбкой на лице и желанием жить. Жить несмотря ни на что! Забываются мелкие проблемы, ведь впереди загадка и имя ей – ночь.

Гир вдыхал дурманящий воздух, Лия пританцовывала вокруг него с растрепанными каштановыми волосами, держа ловушку наперевес. Ловушкой была длинная палка с веревкой на конце в виде петли. Сделана петля была так, что, потянув за один конец, можно было бы резко сократить петлю, обхватив что-нибудь или кого-нибудь.

– Вон, смотри! – указала Лия пальцем в сторону лысых деревьев. – Смотри, сколько брюхосветов, да еще и жирные такие!

– Эти-то нам и нужны! – согласился Гир, беря в руки стоящие около двери плетеные корзины.

– Давай я понесу, – потянулась было Лия, но Гир неловко заковылял в сторону, тем не менее уворачиваясь от ее пальцев.

– Сам справлюсь, – улыбнулся он, поудобнее усаживая в подмышках и пальцах рук четыре корзинки, в которые как раз бы поместился крупный заяц или откормленная курица. – Пошли, но не шумим, а то еще попадемся.

Через мгновение оба уже шли в сторону ползающих по стволам брюхосветов. Лия вприпрыжку от нетерпения, а Гир – прихрамывая и стараясь не отстать. Все вокруг можно было просмотреть практически как днем. Деревня Пятачок выглядела тихо, но то тут, то там раздавались смешки или приглушенная речь. Разглядеть тех, кто говорил, было затруднительно, так как вся деревня представляла собой огромное количество пней. Каждый огромный пень служил домом для целой семьи, и сейчас над многими жилищами взвивались едва заметные струйки дыма от дотлевающего с вечера очага.

Парочка же пробиралась по протоптанной дорожке от дома Гира, расположившегося на краю деревни, к ярко-желтым огонькам, ползающим по стволам деревьев. Они то присаживались, услышав какое-то волнение поблизости, притаившись за кустами или в высокой траве, то быстро пробегали открытую местность. Даже Гир на деревянной ступне довольно ловко преодолевал просматриваемые со всех сторон участки. Так они, тихо смеясь и прячась, добрались до места охоты, притаившись шагах в пятнадцати от деревьев.

– А вот и добыча! – натужным голосом проговорила Лия, всем своим видом изображая охотника. – Смотри, малец, как гордая и ловкая Лия, именуемая лучшей охотницей на брюхосветов, словит вон тот жирный экземпляр!

С этими словами она медленно пошла к дереву, пригибаясь и неся в руке свою ловушку. Гир со стороны наблюдал, как она подкрадывалась к Святодреву, на котором было не меньше пяти крупных брюхосветов, придающих жизни этим мертвым столбам. Конечно, Гир прекрасно понимал, что Святодревы не мертвы и довольно быстро растут, как и любое дерево в этом месте. Все же при каждом взгляде на серо-белое дерево с десятком ветвей и без единого листочка на них ему представлялся скелет гигантского мертвеца, чей огромный палец выставлялся из-под земли. Впрочем, у брюхосветов не было никаких дурных представлений в их хитиновых головах о деревьях, наоборот, они обожали их, и от того деревня в ночи освещалась пузатыми фонариками по всей окружности, точно стражи стояли с лампами на карауле деревни.

«Стражи-мертвецы, вот же умора, – подумал Гир, наблюдая за охотой Лии, – хотя мертвецам-то уж точно нет дела до живых, не то что на страже их сна стоять!»

Но тут же Гир осекся, опустив взгляд на деревянную ступню, и усмехнулся себе под нос. Тем временем Лия уже подобралась к стволу Святодрева и, аккуратно подняв ловушку над головой, без резких движений, пыталась зацепить петлей лапу брюхосвета. Получалось у нее плохо, так как пузатый жук несколько раз буквально отталкивал петлю, точно надоедливое насекомое, хотя сам им был. Затем он продолжил жужжать и ползать по стволу дерева. В конечном счете очередная попытка Лии поймать лапку брюхосвета закончилась тем, что раздраженный назойливостью ловушки пузатый фонарик расправил крылья из-под хитиновой брони и жужжа полетел на соседнее дерево, где, по его жуковскому разумению, должно было бы быть спокойней.

– Эй, а где же Лия, именуемая лучшей охотницей на брюхосветов? – обратился Гир, помахав подруге рукой. – Ты ее случайно не видела?

Лия в ответ лишь грозно затрясла кулаком в сторону Гира и поползла за следующим жирным экземпляром. Но и вторая попытка не удалась, так как жук сидел слишком высоко, и великой охотнице приходилось тянуться вверх с ловушкой, чтобы едва доставать до цели, не говоря уже о том, чтобы поймать ее за лапку. Раздосадованная поражением, Лия вернулась к Гиру, усевшись с ним рядом.

– Ишка тебя побери! Самых жирных упустила, – с горечью в голосе воскликнула она, но в ту же секунду прикрыла рот ладонью, понимая, что восклицание было не из тихих.

– Думаешь, твой отец нас услышит? – улыбнулся Гир, обнимая девушку и тихонько щелкая ее по кончику носа.

– Стража может услышать, – ответила девушка, пряча нос от очередного покушения, – и тогда нашей охоте на брюхосветов придет конец. Что тогда завтра на день Ишки будем делать? Мой дом будет без единого жука, да и твой тоже. Те жуки, что обычно ползают по дому моего отца – не в счет… Он их трогать не разрешит, да и охоту на брюханов считает глупостью и чуть ли не оскорблением самого Ишки.

– Ну если ты обо мне переживаешь, то мой дом будет с брюхосветом. – заявил Гир. – Я вообще-то планирую поймать крепкого жучару со здоровой светящейся задницей!

– Это как же? – толкая Гира локтем в бок, поинтересовалась Лия. – Уж не хочешь ли позаимствовать мною изготовленную ловушку? Великая охотница, конечно, же позволит тебе ее позаимствовать…

Но не успела Лия закончить, как сзади что-то колыхнулось. Девушка вскочила было на ноги и на половине оборота заметила парящую в воздухе корзину, приготовленную для добычи. Затем ее взгляд с корзинки молнией метнулся к Гиру, напряженному и сосредоточенному до покраснения. Он внимательно смотрел на ближайшего жука и рукой манипулировал в воздухе, заставляя плетеную корзинку плясать в воздухе. Плавности в движениях летящей корзины было мало, и она так и норовила упасть вниз, словно нес ее малолетний ребенок над головой, постоянно спотыкаясь, но упорно продолжая свой путь. Удивленная происходящим, Лия тихонько присела за спиной Гира, наблюдая за происходящим.

Вскоре корзинка подкралась к цели и дрожа замерла в шаге от жужжащего, поигрывающего бронзовыми, хитиновыми крыльями жука. Крышка медленно отворилась, словно хищник раскрывал пасть, а затем по мановению руки сидящего под деревом Гира, прислонилась к брюхосвету. В этот момент началась борьба! Жук был большим и едва помещался в корзинку, а теснота ему вовсе была не по душе, что он и ярко демонстрировал, пытаясь вырваться из откуда-то появившейся клетки. Гир же не терял концентрации и старался не упустить добычу. В итоге он смог-таки закрыть плетеную тюрьму и рваными движениями спустить ее к подножью святодрева.

– Восхитительно! – прошептала Лия, подскочившая к корзине и севшая на нее сверху, плотно прижимая крышку. – Так ловко используешь Мысль! Когда ты научился? А, поняла! Это все то время, что ты сидел на крыше да камешки вращал. Ну ты даешь!

Смахнув выступившую на лбу испарину, появлению которой не смогла помешать даже прохлада ночи, Гир улыбнулся в ответ на восхищение подруги. После они плотно обмотали бечевкой клетку, предварительно просунув внутрь кусочек хлеба, что жук принял более чем одобрительно и выбираться передумал.

Прошло еще около получаса, и все четыре корзинки тихонько жужжали, увлеченные поеданием хлеба, а порядком уставший Гир лежал на примятой траве и смотрел на звезды.

– Ну что, теперь готовы ко дню Ишки? – спросил он Лию, внимательно следящую за тропинкой, откуда еще недавно был слышен тихий шепот.

– Великая охотница довольна, что ее бравый рыцарь победил четырех брюханов, не жалея живота своего! – гордо отчеканила девушка, протягивая Гиру руку. – Теперь, смелый рыцарь, я дозволяю тебе поцеловать мою ручку!

Поднявшись на локтях, Гир потянулся губами к руке Лии, но в последний момент ловко подхватил ее под локоть и повалил на траву. Смеясь и щипая друг друга, оба катались в высокой траве, совсем позабыв о прежней осторожности. В неравной борьбе Лия одержала верх, разведя руки Гира в разные стороны и прижав их к земле. Лунный свет падал точно на лицо Гира, и девушка могла отчетливо видеть шрам, проходящий от подбородка в сторону уха. Прошло уже пару лет с момента как Гир получил увечье, но шрам по-прежнему был большим и отдавал краснотой и вряд ли бы он когда-нибудь стал меньше. Поняв, что слишком надолго задержала взгляд на шраме и что Гир взгляд ее перехватил, но никак на это не отреагировал, девушка молниеносно поцеловала его в губы и отскочила в сторону, весело хохоча. Веселое настроение передалось и Гиру, который вслед за Лией не сдержался и засмеялся, совсем не переживая за то, что их обнаружат. Молодость и цветущая ночь бурлили внутри точно вино, опьяняя пару, хохотавшую от наплыва чувств в ночи.

– Эй, вы там! – раздался приглушенный возглас справа от них. – Чего это смеетесь, а? А ежели нас обнаружат?

Подскочив на ноги с характерным скрипом деревянной ноги, Гир выглянул из травы в сторону неожиданного обращения. Шагах в двадцати от них стоял старый, высушенный дедушка, а рядом с ним – чуть полноватая старушка, держащая в руках ловушку, точь-в-точь как приспособление Лии для ловли жуков.

– Привет, старик! – весело замахал Гир, выпрямившись из кустов. – И тебе привет, Нарда!

– Ах, это ты! – махнул рукой старик на Гира. – Опять приключений на задницу ищешь, а? Да и какой я тебе старик? Ух, ну и наглые же пошли детишки! Пойдем, Нарда!

Пока старик бубнил под нос, направляясь к дереву с корзинкой в руках, сопровождающая старушка улыбнулась парой зубов, сохранившихся во рту, но от того ее улыбка не стала менее доброй, и аккуратно заковыляла вслед за супругом. Лия подскочила к Гиру и отвесила поклон в знак приветствия появившейся паре. Пара же приступила к охоте на брюхосветов, только теперь ловушка была в руках старика. Был он хоть и сух телом, но чувствовалась в нем какая-то энергия, давно уже потерявшая свой пик, но, видимо, ранее такая сильная, что даже сейчас ее отголоски отражались в плавных и уверенных движениях тонких рук. На подшучивания Гира, предлагающего помощь, старик не обращал внимания, а лишь внимательней щурился, прикрыв один глаз, и покряхтывал, подводя петлю к лапке брюхосвета, занятого исследованием святодрева. Мгновение, резкий рывок за нить, и лапа пузатого жука попала в капкан, а после он был скоро стянут с дерева и упрятан в подготовленную Нардой корзину. Скорость и ловкость поимки жука заставили молодую пару с должным уважением оценить опыт старшего поколения. Заметив, что Гир больше не подшучивает, старик выпрямился и подбоченившись заявил:

– Еще ни разу не промахивался при ловле брюханов! Учись, деревянная лапа!

– Ловко вышло, – согласился Гир, пропустив колкость мимо ушей, – но ежели доживу до твоих лет, то вдвое больше словлю, уж поверь, старик!

– Болтай больше! – отмахнулся старик, беря корзинку с добычей за одну ручку, а за вторую взялась Нарда.

Вместе они собирались было пойти, как в отдалении на тропе, опоясывающей всю деревню, из-за очередного пня показались ярко-желтые огни, быстро приближающиеся к старикам.

– Ишка их побери! – воскликнул Гир. – Бегите скорей, это стража!

Пожилой паре повторять дважды не пришлось, и оба засеменили по тропинке, но шаги их давно обвила паутина времени, и от того были они медленны, как бы старики ни старались. Трава вокруг тропинки и зашедшая как нельзя вовремя за облако луна прикрывали стариков от приближающейся и голосящей группы людей.

– Ох, не успеют! – с тревогой в голосе пропищала Лия. – Что делать-то?

– Что делать? Что делать? – повторял вслух Гир, нервно раздумывая над ситуацией. – Ага, слушай!

Подтянув Лию к себе, он быстро рассказал ей план, после чего быстро поцеловал в губы и, схватив одну из корзинок, захромал в противоположную сторону от убегающих стариков. Лия же подхватила три оставшиеся корзинки, взглянула на неуклюжего Гира, чья нога во время бега вовсе не слушалась тела, и побежала по тропинке вверх, откуда они с Гиром пришли.

Отбежав на двадцать шагов, Гир открыл на ходу корзину и обхватил обеими руками недовольного жука, которого сначала посадили в клетку, а затем нагло оторвали от поедания хлеба. Задрав брюхосвета над головой, он осветил себя точно ярким солнечным светом. Остановившиеся было на секунду около тропинки, по которой побежали старики, преследователи отчетливо увидели яркую фигуру среди травы, едва удерживающую беснующегося брюхосвета. Эта картина стала для догоняющих подобна охоте гончей на зайца, и вскоре факелы, трясясь в ночной полутьме, бросились к цели.

– Лови его! – кричали догоняющие, тяжело дыша, – Вот дурень, даже брюхана из рук не выпускает! Вон, дал деру по траве! Держи его!

Если бы кто-то сидел сейчас на крыше своего пня, наслаждаясь ночной красотой, то он наверняка бы увидел, как среди густой травы нырял здоровый брюхосвет, а вслед за ним неслось трое крепких мужиков, тяжело дыша и ругаясь. Впрочем, этот наблюдатель не смог бы должным образом насладиться погоней, так как вскоре один из догоняющих с проклятиями рухнул, подминая под собой траву. В тот же момент из—под его ног выскочил четвертый человек и, неуклюже подпрыгивая и хромая, попытался побежать в противоположную сторону. Пробежал он этак шагов двадцать, после чего почти был пойман товарищем упавшего в траву преследователя, но успел в последний момент развернуться и ловко насадить догоняющему что-то на голову, до боли похожее на огромный шлем или же корзинку. Впрочем, оба повалились в траву, а вскоре подбежал и третий лесоруб, а вслед за ним и упавший товарищ. Все вместе они обступили жертву, точно волки, загнавшие кабана. На этом погоня была окончена, и наблюдателю на пне можно было бы идти спать. Он мог бы еще взглянуть на удирающие по всевозможным тропкам тени, встревоженные криками и светом факелов, в чьих корзинках что-то иной раз сверкало золотым пламенем, а также на брюхосвета, который недавно нырял в траве, а теперь взлетел на ближайшее святодрево и довольно зажужжал.

Глава 5. Стражник, пьяница и смотритель

– Кровосос тебя сожри, как же нога ноет! – прорычал входящий в тускло освещенное помещение крепкий парень с копной густых, рыжих волос. – Давай, шевелись, Внучок!

– А мне весь нос корзиной исцарапал, вон, погляди, Гавин! – обратился следом вошедший лесоруб, держась за кровоточащий нос-картошку.

Гир получил увесистый толчок в спину, от которого едва удержался на ногах лишь благодаря тому, что схватился за металлическую решетку.

После того, как его план по отвлечению погони с крахом провалился, когда Гавин наступил всем своим весом ему на живот и повалился в траву, Гира по всем правилам поймали, затем, не по всем правилам, пару раз заехали по ребрам за его представление и притащили в острог. Острогом являлся старый, поросший мхом и грибами пень. Был он довольно большим снаружи, как, впрочем, и внутри. Половина круглой комнаты отделялась металлической решеткой, за которой был полумрак, пара соломенных и мокрых матрасов. Именно в той половине содержались редкие заключенные, и этой ночью одним из них был Гир.