Мистические хроники. Волшебный переплёт

Про найденный отцовский дневник Егор решил не рассказывать, пока сам не разберётся, что к чему.

– Я расскажу тебе пару случаев. Я не особо верю во всё это паранормальное и мистическое, но и в первый, и во второй раз мне было страшно до жути. Когда скончалась твоя мама, тебе было около пяти лет. Помню, чего-то я засиделась на кухне, часы показывали около одиннадцати ночи. Вдруг ты заходишь в комнату и как будто кого-то держишь за руку. Поворачиваешь ко мне своё довольное лицо и говоришь: «Смотри, мама пришла!»

– Правда? Не помню такого.

– Ага. У меня волосы на затылке от страха так и зашевелились. Потом ты как ни в чём не бывало разворачиваешься и идёшь к себе в комнату с «мамой». Ты шёл и что-то кому-то в воздух рассказывал, рассказывал. А я ещё минут пятнадцать сидела и не могла пошевелиться. Словно связанная. А когда меня отпустило и я поднялась к тебе в комнату, ты уже сладко спал. Утром ты ничего не мог вспомнить. Я не стала бередить воспоминания. Видать, тяжко тебе было, вот и придумывал себе мамку.

– Да, я бы тоже перепугался. А второй случай?

– Второй случай произошёл, наверное, полгода спустя. Дмитрий Егорович задержался на работе и попросил меня забрать тебя из детского сада. Прихожу я, значит, за тобой, а ты один сидишь на полу и играешь в кубики. Довольный и счастливый. Когда понял, что надо идти домой, начал хныкать.

– А с чего это? Разве не наоборот должно быть?

– Наоборот, – согласилась Елена Сергеевна. – Но ты сказал, что мы с воспитательницей оторвали тебя от игры с ребятами.

– Подожди, – Егор пытался уловить суть рассказа. – Ты же сказала, что я один был.

– В том-то всё и дело. Всех ребят забрали. А ты сказал, что играл с другими. С теми, кто в садике всегда живут.

7

Дни шли своим чередом. Егор читал дневник, всё больше погружаясь в своё детство. И то ли от этой тетради, вскрывающей проблемы, словно старые гнойники, то ли от беспокойных мыслей, посещавших его всё чаще и чаще, парень практически перестал спокойно спать. Если он спал, то ему снились кошмары. Если бодрствовал, то у него появлялись галлюцинации. То Егору встречалась на лестнице женщина, называвшая себя Светланой, то ему слышались детские голоса, и он утверждал наутро, что в холле играли дети.

– Елена Сергеевна, кто такая Светлана?

Егор стал дёрганым, постоянно злым и агрессивным.

– Светлана? – домоправительница задумалась на секунду. – Если мене не изменяет память, то, кажись, так звали твою бабку. Матушку покойного Дмитрия Егоровича. А ты чего спрашиваешь, Егорушка?

– Видел я её недавно.

– Да как же ты мог её видеть, ежели она умерла, когда твоему батюшке было около шести лет? Путаешь ты чего-то. Ты вообще последнее время плохо выглядишь. Не приболел ты, часом?

– Не приболел, – огрызнулся Егор. – Сегодня дети в холле всю ночь играли. Не давали мне спать.

– Побойся, Егорушка, какие дети? – домоправительница смотрела на Егора с опаской.

– Девочка Вера и мальчик Паша.

– Не было никаких детей. В доме ночью, кроме тебя, никого нет, Егор.

– Как это не было, если вазы были опрокинуты, – Егор начинал злиться. – Я не сумасшедший! Я слышал, как они бегали по лестнице!

– Егорушка, успокойся. Хочешь, я останусь ночевать в гостевой комнате?

– Да. Тогда ты сама убедишься, что я говорю правду!

Но кроме Егора никто не слышал детей. А в одну из ночей парень их не только «слышал», но и «видел». После этой ночной встречи Елена Сергеевна застала своего подопечного сидящим на полу в рабочем кабинете отца. А вокруг повсюду были раскиданы старые фотокарточки.

– Вот они! – Егор тряс чёрно-белым снимком.

– Кто – они? – не поняла домоправительница.

– Вера и Паша! Те, кто бегает по ночам!

– Они не могут бегать, Егорушка, – Елена Сергеевна осторожно забрала фотокарточку из рук Егора. – Это твои дядюшка и тётушка. Они погибли в пожаре на хоздворе. Почти пятьдесят лет назад. Ты же знал это. Это всё просто тебе приснилось. Просто приснилось.

Ворожейкину с каждым днём становилось всё хуже. Егор просил Елену Сергеевну ночевать в доме, ведь очень часто ночью парня накрывали панические атаки. Однажды домоправительницу разбудил его страшный крик. Прибежав к нему в комнату, женщина застала трясущегося от страха и заикающегося хозяина. Он кутался в одеяло, забившись в угол кровати, тыкал пальцем в пустоту и шептал:

– Штаны… Они идут… Там живой костюм…

Елена Сергеевна включила свет и потратила не один десяток минут, чтобы успокоить своего любимого мальчика. Перед тем как уйти к себе в комнату, женщина спросила у испуганного Егора:

– Тебе верхний свет оставить или ночник включить?

Егор поднял на неё свои мутные зелёные глаза.

– Какая разница, – белые губы еле шевелились, – тьма всё равно никуда не уйдёт.

В ту ночь свет в комнате Егора горел до утра.

За завтраком домоправительница не выдержала.

– Егор, так больше не может продолжаться.

– А что не так? – безжизненным голосом ответил Егор.

– Ты стал похож на мумию. Ну, или на зомби. Как тебе больше нравится.

– Мне никак не нравится. – Егор безучастно жевал кекс. Словно пирожное было абсолютно без вкуса. – Если бы Алёнка была рядом, то она бы смогла меня успокоить.

Егор мечтательно закатил глаза.

– Но её нет, а ты должен жить дальше. – Сердце домоправительницы разрывалось оттого, что она видела перед собой. Женщина не знала, как помочь своему молодому хозяину.

– Я никому ничего не должен, – отрешённым голосом произнёс Егор.

– Себе должен. – Для Елены Сергеевны он был словно сын.

– Я устал.

Егор ушёл к себе в комнату, где просто лежал, бессмысленно уставившись в потолок, всю последующую неделю. Ел и лежал. Он перестал выходить на улицу, перестал включать компьютер или телевизор.

– Надо что-то делать, – домоправительница стояла на крыльце и делилась своей бедой с садовником.

– А ты пригласи того медиума, что у хозяина была, – предложил Сергей Трофимович, не отрываясь от уборки дорожек. – Ты помнишь, как она снимала страхи у Дмитрия Егоровича?

– Точно, – Елена Сергеевна хлопнула в ладоши. – Вот моя голова дырявая! Где-то у меня был записан её номерок. Авось она чем нам и подсобит!

Егор, находясь в паутине своих страхов и постепенно теряя связь с реальностью, не знал, что скоро всё изменится.

Медиум зашла в комнату, и парень внезапно почувствовал, как что-то или кто-то пытается проникнуть к нему в голову.

– Не стоит сопротивляться, – голос женщины в плаще лился сладкой патокой, зачаровывая и обещая что-то приятное. Капюшон скрывал лицо говорящей, и Егор не мог определить её возраст. – Ты сейчас возьмёшь меня за руку, и мы прогуляемся.

Тело парня стало похоже на обездвиженную тряпичную куклу: руки безвольно свисали вдоль кресла, голова склонилась набок, и только беглое движение зрачков под закрытыми веками выдавало мозговую активность.

Егору снился сон, в котором он держал за руку свою Алёнку. Ему казалось, что они вместе идут по лесу и мягкий свет проникает сквозь пышные кроны деревьев, создавая на земле замысловатые узоры из теней и света. Воздух был наполнен пением птиц и шелестом листьев, а лёгкий ветерок разносил по лесу ароматы лесных цветов и трав. Егора наполнило чувство радости и счастья.

– Ты готов узнать правду о себе?

Егор обернулся к своей любимой и в ужасе оттолкнул её ладонь. Вместо Алёнки рядом с ним рука об руку шёл его покойный отец. Худой, изнеможённый болезнью.

– Сынок, ты готов узнать правду о себе? – повторил свой вопрос Дмитрий Ворожейкин. И не дожидаясь ответа, продолжил: – Я тебя ждал. Все восемь лет я ждал, что ты придёшь ко мне. Сначала ждал, что ты придёшь извиняться. Потом просто ждал. Я так хотел обнять тебя перед смертью.

– А почему не позвонил? – Егор прошептал вопрос, который давно мечтал задать отцу, онемевшими бескровными губами.

– Гордость, будь она неладна, – отец невесело хмыкнул. – Ты же ушёл тогда тоже из-за неё? Но ты был самым любимым и долгожданным ребёнком. Мы с Ириной тебя очень ждали. Я знаю, что ты нашёл мой дневник. Но почему ты такой, в дневнике не написано. Я расскажу тебе. Когда-то наш дальний предок заключил договор с демонами. По условиям этого договора наша адвокатская контора защищает демонов в человеческом мире. Знаешь ли ты, что у людей и выходцев из ада разнятся понятия о морали? То, что разрешено в преисподней, запрещено в человеческом мире. Иногда демонов направляют в командировки к людям за жизненной энергией, от которой у них там, под землёй, всё работает. Демоны не хотят тратить драгоценное время на разборки с людскими законами. Для этого им нужен адвокат.

– А взамен? – парню отчего-то не нравилась эта история.

– А взамен род Ворожейкиных получил успех, богатство, славу и одну душу, которая переходит по наследству. От отца к одарённому сыну. Я получил душу своего отца по наследству, когда тебе было пять лет. Мне повезло чуть больше, чем тебе. Во-первых, когда это со мной произошло, я был старше тебя лет на десять.

– А во-вторых?

– Я успел познать счастье отцовства. И насладиться семьёй с любимой женщиной. Я виноват во многом перед тобой, сынок. Ведь это из-за моего родового договора ты рос без матери.

– Это-то тут при чём? – усмехнулся Егор.

– Смерть любимой женщины – плата за переход души от одного носителя к другому.

– А кто от тебя получит это про́клятую душу? – задал вопрос Егор, уже зная ответ на этот вопрос.

– Прости меня за смерть Алёнки. Я уверен, ты справишься, – отец обнял сына. – Не волнуйся, немного тебя всё же останется.

– А если я не хочу? – закричал Егор, отталкивая отца и понимая, какой будет ответ.

Отец посмотрел на своего младшего сына.

– У нас нет выбора. Договор подписан кровью на срок пятьсот лет. Может, моим правнукам повезёт. Я уверен, что под твоим руководством наша семейная адвокатская контора станет ещё более успешной.

Егор видел, как от тела отца отделилась серая субстанция и направилась к нему. Он хотел убежать, но тело его не слушалось.

– Вот и всё, – услышал он счастливый голос Дмитрия Ворожейкина. – Теперь я могу уходить. Скоро я увижу свою Ирочку.

Егор хотел что-то прокричать вслед уходящему и растворяющемуся в тумане отцу, но голос его не слушался.

– Три, – и перед глазами вновь возник потолок кабинета.

– Егор Дмитриевич, – голос медиума заставил лежащего на кушетке парня повернуть голову. – Как вы себя чувствуете?

– А как может себя чувствовать человек, который только что пережил сеанс гипноза? – резко ответил Егор. – Конечно же, паршиво! Но ты сработала отлично. Впрочем, как всегда. Деньги я тебе переведу на карту.

А где-то в глубине тёмной комнаты душа Егора безуспешно пыталась сбросить с себя липкую паутину, сковывающую её движения. Но пока действует договор, проклятье диктует условия.

Медиум покинула стены особняка на Вишнёвой улице, а Егор ещё долго рассматривал себя в зеркале, словно видел своё отражение в первый раз.

Оксана Беляева. Понять кто рядом

Глава 1. Агата

– Как ты? – спросил один голос.

– Бывало и лучше! – ответил второй.

Два голоса. Их никто не мог слышать. Разделяющая две небольшие комнаты толстая бетонная стена не мешала общению. Мысленному. Телепатическому.

За окном разыгралась осень, укутала город ярким покрывалом. Сад заиграл пёстрыми красками. Идеальный пейзаж для художника. Запах опавших подгнивших листьев ничуть не портил аромат осени, а наоборот, добавлял таинственности. Солнце будто пыталось наверстать упущенное, палило как летом. Солнечные зайчики скакали по белому полу, запрыгивали на стены и ползли высоко под потолок.

В большом саду раздавались голоса. Кто-то пел, кто-то зачитывал поэмы, кто-то смеялся, а кто-то плакал, но его никто не бежал успокаивать. В общем, царила самая обычная атмосфера. Самый обычный день.

Послышались шаги, а вслед за ними звон ключей.

«И почему они не перейдут на ключ-карты?» – подумала Агата. Хотя она прекрасно знала ответ: в этой клинике ничего не было просто так. Каждое слово, каждое движение, каждый звук, даже каждая стена или гвоздь имели свой смысл. Психологический, конечно же.

– Доброе утро, Агата! – широко улыбнулся человек в белом халате и с бейджем на груди «Глеб Соломонович Мороз. Главный врач». – Как спалось?

Агата сидела молча, смотрела перед собой пустыми серыми глазами. Она уже и забыла, когда в последний раз спала нормально. Впалые щёки, сухие губы, тусклый, серый цвет лица. Некогда длинные, густые, ухоженные волосы теперь больше напоминали солому, которую небрежно заплели в косу. Острые ключицы выступали из-под белой ткани больничного халата. Худые ноги свисали с кровати.

– Прекрасно! Майя тоже молчит. Молчание – золото? – Большие карие глаза Глеба Соломоновича сузились, и он посмотрел на Агату в упор. – Но не лучше ли поговорить? – тихо и доверительно прошептал он в ухо девушке. – Выговориться…

Агата всё так же молча смотрела перед собой. Она перестала слушать Глеба Соломоновича не сразу. Первые месяцы в клинике дались очень тяжело. Она рыдала, пыталась донести до окружающих, что произошла чудовищная ошибка и она абсолютно здорова, вменяема. Агата кричала, рычала, как зверь, защищая свои границы. Зачитывала свои права, твердила, что удерживают её незаконно. Что вот-вот сюда нагрянет отец с полицией, и клинике придётся отвечать за свои действия.

Но время шло, и ничего не происходило. Майя первой прекратила сопротивляться. Агата успокоилась только после того, как ей начали колоть транквилизаторы. Девушка жутко испугалась, перестав слышать сестру, а главное, саму себя.

– Майя! Майя, пожалуйста, ответь! – кричала Агата, при этом в палате стояла тишина. Сестра не отвечала.

– Я здесь… – еле слышно ответила Майя через несколько дней и тихо заплакала. – Нам не выбраться отсюда, Агата. Они уничтожат нас не физически, так морально.

– Нужно время, Майя. Всё получится. Надо только набраться терпения и играть по их правилам, – пыталась подбадривать сестру Агата.

– Мы тут уже год! А может, и больше. Я запуталась в числах, месяцах… Считаю время только по еде, которую нам приносят, если это можно, конечно, назвать едой. – У Майи начиналась истерика.

Она всегда была очень ранимой, могла загореться как спичка от любой, даже самой невинной, шутки. Ну что с ней поделаешь? Агата кидалась обнимать любимую сестру, коря себя за то, что подшутила над ней.

– Майя, пожалуйста! Возьми себя в руки! Нам нужно быть сильными, если хотим остаться в своём уме, выжить и выбраться отсюда!

– В своём уме? Ты разве не видишь, как он подавляет нашу волю? Он смешивает нас с грязью и наслаждается этим…

Агата понимала, что Майе тяжело. Она всегда была немного слабее, и это заточение сводило её с ума. Разница в возрасте между сёстрами была всего год, но характеры у них получились совершенно разные. Сильная, смелая Агата выделялась на фоне робкой и ранимой Майи. А вот внешне они были очень похожи: обе высокие, стройные блондинки с длинными волосами, густыми ресницами и немного пухлыми губами. Когда сёстры улыбались, на их щеках неизменно появлялись симпатичные ямочки. Отличались только глаза. У Агаты они были тёмные, с зелёным отливом, цвета моря в грозовой день, а у Майи в глазах было ярко-голубое небо.

Кое-как переборов себя, Агата решила играть по правилам клиники. Она стала тихой, покладистой и молчаливой. Не оставляла Майю наедине с мрачными мыслями, старалась поддерживать её.

– Агата? – настойчивый мужской голос бесцеремонно влез в воспоминания девушки. – Я знаю, что ты слышишь меня! Невозможно не слышать того, что вы в моей власти. Ты и Майя! И никто!.. Никто не сможет помочь вам выбраться отсюда. От вас отказался ваш отец, а кроме него, у вас никого и нет. Так что в ваших же интересах стать моими друзьями.

Слова Глеба Соломоновича резали душу девушек первый год, а здесь они уже второй. Доктор медленно убивал в людях чувство собственного достоинства. Унижал, убивал словами о том, что люди, попавшие к нему, становились его собственностью, обузой и просто ненужной вещью в жизни родственников.

Тяжело было принять то, что это правда. Сюда попадали люди, от которых отказались родные: отцы, матери, братья, сёстры, бабушки. Всему виной оказывались деньги, наследство или банальная и страшная нелюбовь.

Клиника Глеба Соломоновича находилась в самом центре старого города и обслуживала богатых и влиятельных. Ни один полицейский, ни одна проверка не были страшны Морозу. А кого ему бояться, если сам мэр города заточил свою мать в этой психиатрической клинике? Зажилась старушка на свете, а сыну нужны были её деньги. Судья и тот был клиентом Глеба Соломоновича.

– Кстати, о вашем отце… Вам действительно неинтересно узнать, как он поживает? – продолжил тем временем доктор и гадко улыбнулся.

Агата его уже не слушала, погрузилась в свои мысли и воспоминания, хотя и они не были радужными.

«Отец… Я думала, он сильный и волевой. Кто бы мог подумать, что ему придёт в голову запрятать собственных детей в психушку?!»

Выросший в семье военных, он и сам пошёл по стопам своего отца. Вот только дед был счастливым отцом и мужем, а его сын… Привыкнув к армейской жизни, тот и дома установил военные порядки, требовал от членов семьи полного повиновения и послушания, как от солдат.

И только мама сестёр, миниатюрная блондинка с голубыми глазами и пухлыми губами, могла утихомирить внутреннего зверя своего супруга. Она успокаивала его одним взглядом, и он становился не опаснее кролика.

Два года назад.

Статный мужчина в чёрном костюме стоял перед столом в кабинете главного врача психиатрической клиники. Белый угловой диван ждал новых гостей. Ждал, когда те приведут очередного ненужного родственника, что мешается под ногами.

Рядом с диваном стоял журнальный столик из белого дерева. Вдоль стены тянулся шкаф, забитый разными книгами: от медицинских справочников до редких экземпляров классики. Глеб Соломонович сидел в удобном кожаном кресле за большим рабочим столом. Ещё одно кресло предназначалось для посетителей. На поверхности стола царил полнейший порядок, как и во всём кабинете. Настольная лампа, ноутбук, канцелярские принадлежности – ни одного лишнего предмета.

– Мне нужна ваша помощь, Глеб Соломонович, – басом произнёс мужчина, протягивая руку для рукопожатия. – Вас рекомендовали как человека ответственного и знающего своё дело.

– Польщён, не скрою. Алексей Григорьевич, я к вашим услугам. – Белоснежная улыбка заиграла на красивом лице врача. – Присаживайтесь.

– Хочу попросить вас позаботиться о моих дочерях, – садясь в кресло, продолжал мужчина. – Ваша клиника должна стать им родным домом, а ваши сотрудники – ближайшими родственниками. Мои дочери строптивы, но, думаю, вы знаете, как их укротить. – В глазах посетителя сверкнула недобрая искра.

– Вы здесь, и вы мой клиент, а значит, вам не о чем больше переживать. – Глеб Соломонович положил руки на стол. – Я вас понял. Ваши дочери будут в надёжных руках и под самым, подчёркиваю, самым пристальным присмотром. – Довольная улыбка не сходила с лица доктора.

– Что насчёт конфиденциальности? – нахмурившись, спросил Алексей Григорьевич.

– Об этом вам беспокоиться не стоит, – поспешил заверить доктор. Начиналась та часть разговора, которой он очень гордился. – Мои сотрудники при поступлении на работу подписывают соглашение о неразглашении какой-либо информации о клинике. Каждый из них соглашается с тем, что будет работать и жить на территории больницы десять лет. По окончании этого срока он вправе продлить службу либо стать вольным, как ветер в поле. Но стоит ему где-нибудь упомянуть о внутренних делах клиники, он лишается денег, недвижимости и… – Глеб Соломонович сделал паузу, – жизни. Такие простые правила. Я не обижаю своих сотрудников. Отработав на меня десять, они могут вести безбедную жизнь ещё лет двадцать. Но при условии держать язык за зубами.

– Ещё один момент. – Гость закинул ногу на ногу. – Нужно привезти их в клинику, не вызывая подозрений.

– Я уже подумал об этом, – поторопился ответить доктор. – У вас ведь недавно умерла жена. Примите мои искренние соболезнования. – Улыбка Мороза исчезла, Алексей Григорьевич молча кивнул. – Так вот. Это идеальный повод, простите, для того чтобы девочки попали сюда. Стресс. Потеря матери, с которой они были очень близки.

Мужчины ещё немного поговорили, уточняя детали.

– Где ставить подпись?

– Сейчас секретарь подготовит все нужные документы! – Глеб Соломонович был явно доволен собой. – А пока кофе?

Подписав все бумаги и выйдя за пределы территории психиатрической клиники, мужчина в чёрном костюме залез в свой внедорожник. Не заводя машину, он сидел за рулём и крепко сжимал его.

Нахлынули воспоминания. Нет, он ни на секунду не пожалел о содеянном. Алексей всё тщательно продумал. Он жалел только себя. Жалел, что остался без любимой жены. Она умерла три месяца назад. Рак съел её буквально за полгода. Всегда весёлая и красивая, она стала угасать буквально на глазах. И он, Алесей, ничего не мог с этим поделать. Лучшие врачи города, потом страны, затем специалисты из-за границы разводили руками.

Деньги на лечение уходили огромные. Алексей тратил их не считая. Он пытался спасти ту единственную, которая полюбила его и делала счастливым. А всему виной эти девчонки. Если бы она их не рожала, всё могло быть иначе. Но Марина хотела детей. Очень. И он не мог ей отказать. Алексей честно пытался полюбить дочерей, но так и не смог. После вторых родов здоровье Марины совсем ослабло. А теперь эти пигалицы живут. Живут и измываются над ним! Думают, он не знает об их способности к телепатии. Их бабка, мать Марины, была той ещё ведьмой. Это всё от неё.

Мужчина с силой ударил по рулю. Машина просигналила и вывела его из оцепенения.

Алексей вбил себе в голову, что и дети его недолюбливают, что они копаются в его мыслях, что это дочери виноваты в его неудачах, и именно они стали виной болезни Марины.

В это же самое время в кабинете главного врача психиатрической клиники сорокапятилетний успешный врач Глеб Соломонович просматривал очередной удачно подписанный договор.

Человеческая жизнь ничего не стоит. Нельзя в этом мире никому доверять. Откуда у доктора возникли такие циничные и корыстные убеждения? Всему виной общество, в котором он вырос. Безразличие к людским душам, к которому его приучили с детства, Глеб пронёс через всю свою жизнь. Его отец и мать владели огромным состоянием и заработали его не самым честным путём. Их не интересовали сентиментальные вещи вроде чести.

Добиваться своего и не оглядываться. Идти, если нужно, по головам и не сожалеть. Всё можно купить и продать. Вопрос в цене. Глеб Соломонович отложил документы, взял со стола чашку кофе, которую ему принесла секретарша, и подошёл к окну. Осень – самое плодотворное время.

С портрета на стене позади рабочего кресла на него строго смотрели двое: пожилые мужчина и женщина. Родители Глеба. Он скорбел по ним, посвящал им благотворительные вечера, где с горечью в голосе говорил душераздирающие речи. А после с отвращением глядел на портрет тех, кто дал ему жизнь, кто научил быть монстром в человеческом обличье.

Глава 2. Майя

– О господи, он теперь ко мне идёт! – обречённо вздохнула Майя.

– Как всегда. Держись, сестрёнка! – как можно бодрее ответила Агата.

За дверью палаты послышалась возня. Затем тишина. Потом дверь открылась, и на пороге возник Глеб Соломонович. Привлекательный мужчина, подтянутое тело. В него легко влюбиться, если не знать, какой демон сидит внутри этой красивой оболочки.

– Майя, дорогуша, рад тебя видеть! Как самочувствие? Мне сказали, что ты плохо питаешься…

Как же Майя ненавидела этого человека. Она не раз слышала, как люди кричали, выли, плакали во время его визита в палату. Глеб Соломонович питался чужим страхом и горем. Всех тех, кто «разочаровывал» его, ждал карцер. Так называли холодное, сырое подвальное помещение, наполненное крысами и останками пациентов. Раньше сестёр всё это ужасало, а потом они смирились. Ведь в этой клинике не лечили, а пытали, истязали, ставили эксперименты. Здесь даже было своё маленькое кладбище. Не все родственники приезжали забирать тела пациентов. Кто-то благополучно про них забывал. А «неравнодушный» Глеб Соломонович всё предусмотрел.