Мистические хроники. Волшебный переплёт

– Егорушка, ты чего? – женщина посмотрела на молодого хозяина с тревогой. – Ты, милок, не прихворнул? Прошёл час и десять минут. Я вон, гляди, успела кулебяку испечь.

Ошарашенный Егор плюхнулся на стул и уставился на свежеиспечённый пирог на столе.

– Я совершенно не помню, как пролетел этот час. Словно мгновение промелькнуло.

– Егорушка, солнышко, – Елена Сергеевна ободряюще похлопала его по руке. – Это, вероятно, как его?.. Вспомнила. Это стресс. И переезд. Ты, наверное, погрузился в свои мысли, задумался. Вот время и прошло незаметно.

– Наверное.

– Хотя с тобой и в детстве иногда случались странные вещи.

– Да?

– А ты не помнишь?

– Нет.

Егор вообще плохо помнил своё детство. Правда, не всё забылось. Некоторые моменты, к сожалению, он помнил очень хорошо. А вот, например, свою маму почти не помнил. Когда старшие брат и сестра запирали его в каком-нибудь тёмном месте, маленькому мальчику всегда казалось: будь мама жива, она бы обязательно заступилась за него. И тогда у Егора не было бы разбитых коленей после «случайного» падения с детской горки, не был бы сломан нос от «случайного» удара качелями. Мама бы обязательно защитила от Наташки и Матвея. Егора всегда поражал отец, который, словно чем-то одурманенный, не видел истинных причин травм своего младшего сына.

– Я не помню ничего подобного, – Егор решил разобраться с этой забытой стороной своего детства. – Я помню, как Наташка с Матвеем смеялись и постоянно издевались надо мной. Не понимаю, как отец этого не видел.

– Не суди его строго, Егорушка. Отец вас любил одинаково. Покойный Дмитрий Егорович, царство ему небесное, надеялся, что ты с ними подружишься. – Елене Сергеевне была свойственна манера видеть в людях только хорошее, вот и сейчас она старалась оправдать поведение своего предыдущего работодателя. Тем более, женщина проработала у него почти двадцать лет.

– А ты хорошо знала мою маму? – Егор вдруг осознал, что у него слишком мало воспоминаний о матери.

– Нет, не очень, – словно извиняясь, ответила женщина. – Я пришла работать сюды как раз перед тем, как вы поехали на моря. Первый и последний раз всей семьёй.

– А потом?

– А потом умер твой дед. Кстати, отец тебя назвал в честь своего отца Егора. Вы и сорвались тогда с морей. Прилетели как ошалелые тогда, чтобы проводить в последний путь деда. Помнится, как на поминальном обеде твоей матери стало плохо, и её забрала скорая.

– Я этого ничего не помню, – ошарашенно прошептал Егор.

– Да как же ты можешь это помнить? Тебе было лет пять тогда. Да и на похороны тебя не взяли. Ты был со мной дома.

– Ты знаешь, Елена Сергеевна, иногда какие-то обрывки в памяти всплывают. Например, что мамы долго не было дома. – Воспоминания внезапно вспыхнули в голове, словно их кто-то освободил из заключения. – Папа тогда вернулся домой очень поздно.

– Да. Ирину Викторовну оставили в больнице. Она впала в кому, – домоправительница словно открывала занавеску, скрывавшую прошлое Егора. – Неужели ты не помнишь, как вы с отцом ездили к ней в больницу?

Егор отрицательно помотал головой.

– Она была такой молодой, а тут кровоизлияние в мозг. Врачи боролись за её жизнь три месяца. Потом Ирина Викторовна просто перестала дышать.

– Я даже не помню, как её хоронили, – скупые мужские слёзы прокладывали мокрые дорожки по щекам Егора. Его душа омывалась этими слезами, словно пустыня питалась влагой после дождя. Вроде вода насытила жаркий песок, но через мгновенье ты понимаешь, что жара и сухость никуда не ушли. Так и боль у Егора никуда не исчезла. Иногда ему казалось, что он – потрёпанная и разорванная тряпичная кукла. Которая, как ты её ни сшивай, никогда уже не будет целой. И счастливой.

Мысли мгновенно перенесли его на похороны Алёнки. В тот день шёл мерзкий холодный дождь, делавший и без того ужасный день ещё более омерзительным. Желающих проститься с молодой девушкой, протянувшей руку неудачнику, было немного.

Егор стоял рядом с сестрой Алёнки, которая прилетела на похороны из Челябинска. Больше родных у его невесты не было. Сестра постояла у могилы, сказала дежурные слова и попрощалась, сославшись на скорый вылет обратно. А Егор ещё долго стоял у края, наблюдая за тем, как смысл его жизни накрывается рыхлой землёй. Красавицу Алёнку закапывали, и каждый стук земли о крышку гроба отдавался спазмами в горле и в животе. Его невеста и его нерождённая дочь остались на кладбище. И его душа – с ними.

Егор потом часто сидел в пустой съёмной квартире, где Алёнка приютила его, незнакомого парня. Сидел и беззвучно спрашивал у мира, Бога, Вселенной: почему всё так? Почему именно его ангел с золотистыми волосами покинул мир? Кому помешала девушка с улыбкой, способной сделать любой день солнечным? Кому помешала его нерождённая дочь? Кто решил, что именно они должны были остаться на дождливом кладбище? Егор не мог жить дальше без своей Алёнки. Ведь без неё жизнь не имела смысла.

А потом вернулся страх. Хуже всего было по ночам. Днём Егор отвлекался на какой-нибудь работе, выполняя монотонные действия. А вечером, лёжа в пустой холодной кровати, парень закрывал глаза и улетал в розовую страну своих воспоминаний. Туда, где Алёнка была рядом с ним. Туда, где она готовила по утрам вкусный ароматный чай и пышные оладьи. Туда, где они гуляли, взявшись за руки, по заснеженным улицам. Туда, где у них было счастье.

С каждым днём Егору всё тяжелее становилось возвращаться в квартиру, где витал аромат её духов. Где в ванной стояли её шампуни и бальзамы для волос. Но на улице жить было нельзя, и Егор приходил в пустую квартиру, наполняя её своими воспоминаниями. Засыпая, он молил Вселенную, чтобы во сне они с Алёнкой оказались рядом. Но вместо его ангела приходили демоны. Они окружали его, смеясь зловонными клыкастыми ртами, и напоминали, что без Алёнки он сойдёт с ума.

– Чудны дела твои, Господи. Странно, Егорушка, всё это, – голос Елены Сергеевны выдернул Егора из омута тяжёлых воспоминаний. – Тебе почти двадцать шесть лет, а ты практически ничего не помнишь о своей матери.

Женщина высказала вслух вопрос, витавший в воздухе, опередив Егора на пару мгновений.

– Согласен. Но и я не могу найти объяснение этому, – парень выглядел ошарашенным. – Скажу даже больше. Мне раньше отчего-то даже в голову не приходила сама мысль о том, что я плохо помню детский период своей жизни. Я только помню, что мама однажды не пришла домой, а через некоторое время после возвращения с моря отец стал злым и грубым.

– Ну, это как раз тогда, когда похоронили Ирину Викторовну. Дмитрий Егорович шибко любил её. А она – его. Её смерть очень подкосила хозяина. Он стал всё больше и больше отдаваться своей адвокатской конторе да бизнесу. – Елена Сергеевна взглянула на часы. – Батюшки! Сколько уже времени! Интересно, а куда подевалась Мария? Заболтались мы с тобой, Егорушка, заболтались. А дела-то ждать не будут. Кстати, чуть не запамятовала. Твой покойный батюшка перед смертью распорядился в банке. На ближайшие полгода ты можешь не беспокоиться за дом. Деньги у меня на карте. Дмитрий Егорович позаботился о материальной стороне вопроса: продукты, коммунальные платежи, зарплата прислуге – всё под моим контролем. Тебе я буду докладывать каждый месяц, куда и на что потрачены денюжки. Всё до копеечки, ты не волнуйся. А сейчас, прости, дела-дела.

Домоправительница ушла, оставив после себя больше вопросов, чем ответов. А Егор ещё долго сидел с чашкой холодного кофе и думал о том, как мало он, оказывается, знает о матери. Например, никогда не видел её родителей, даже не знает её девичью фамилию.

«А зачем тебе это? – внезапно прозвучал в голове парня вопрос. – Что тебе это даст?»

– Я буду знать свои корни, – вслух ответил неизвестному голосу Егор.

«А зачем? Ты и так всё знаешь. Просто забыл, – голос в голове не умолкал. – Тебе надо найти Дневник, и ты всё вспомнишь».

Хлоп! Ветер закрыл форточку, и Егор вздрогнул, словно только что проснулся.

– Странно всё это, – сказал он сам себе. – Я опять стал разговаривать со своим внутренним голосом. Надо вновь начинать терапию.

И тут Егор осознал, что Елена Сергеевна так и не рассказала ему, что происходило с ним в детстве, ловко уведя разговор в другую сторону.

5

Сидеть на кухне больше не имело смысла, и Егор вернулся к своему компьютеру. Парень вновь ввёл свой пароль, но система его не пустила. На весь синий экран светилась надпись: «Дневник». Сколько ни перезагружал Егор систему, надпись не исчезала. Парень психанул и ушёл в душ. Стоя перед зеркалом, он увидел всю ту же надпись на запотевшем стекле: «Дневник».

Проигнорировав послания, оставленные неизвестными, Егор решил разобраться, кто так глупо шутит. Но, обойдя весь дом, никого не нашёл. Открыл дверь и вышел на задний двор. Садовник на аллее обрезал розы.

– Добрый день, – Егор спустился с крыльца и подошёл к пожилому мужчине с секатором в руках. – Меня зовут Егор Ворожейкин.

– А, вы наш новый хозяин, – мужчина добродушно улыбнулся и, сняв перчатку, протянул мозолистую руку для рукопожатия. – А я Сергей Трофимович.

– Очень приятно, – Егор опасливо огляделся по сторонам. Они находились в той стороне сада, где плотные кроны деревьев создавали полумрак в любое время суток. – Скажите, а вы не видели Марию или Елену Сергеевну?

– Как не видел? Видел. На рынок они поехали.

– Ааа, – протянул Егор и усмехнулся своей подозрительности. – А кто ещё входил в дом?

– Господь упаси, – всплеснул руками садовник. – Никто не заходил, ведь только я остался. А я в этот проклятущий особняк ни ногой!

Егор растерялся от такого прямолинейного заявления, но тон садовника убеждал, что тот точно ничего нигде не писал, а уж тем более не взламывал компьютер Ворожейкина.

– Почему же «проклятущий»?

– Так, когда Дмитрий Егорович умирал, знаете, какие крики оттудава слышались? И днём, и ночью! – садовник поспешно перекрестился. – У меня волосы дыбом стояли от ужаса. Так что, я туда ни ногой!

Поняв, что от садовника ничего путного не добиться, Егор вернулся в дом. Проходя мимо рабочего кабинета отца, парень увидел, что дверь в кабинет открыта настежь. Всё ещё не понимая, что происходит в его доме, он осторожно вошёл в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась, а вокруг Егора стали кружить книги, которые кричали своими исписанными пастями: «Дневник! Дневник!» Парень не знал, где можно укрыться от этих ос-книг. А они всё кричали и кричали. Запертая дверь не оставила ему выбора. Егор стал исследовать недра письменного стола. Дневник оказался спрятан в нижнем ящике. Как только Егор открыл толстую кожаную тетрадь, листы которой были исписаны почерком отца, книги успокоились и встали на свои места в шкафу.

«Мой дорогой сын! Ты держишь в руках тетрадь, которая даст ответы на вопросы, которые ты задаёшь себе. Ответы на те вопросы, которые ты хотел бы задать мне, ты получишь чуть позже. Сядь поудобнее: нам предстоит долгая дорога в твоё детство, которого ты практически не помнишь.

Я мало рассказывал тебе о твоей матери. Прости меня, сынок. Надеюсь, прочитав этот дневник, ты всё поймёшь.

Мы познакомились с Ириной в ресторане. Я приехал на деловой обед, а она подошла к нашему столику, чтобы принять заказ. Когда я увидел её изумрудные глаза, время остановилось, а я понял, что без этой девушки моя жизнь не имеет смысла. Да, у меня была тогда другая семья. Да, там были дети. В этот же день, приехав домой, я сказал Татьяне, что подаю на развод. Первая жена не хотела меня отпускать, манипулировала мною через Наташку и Матвея, но я был непреклонен. Кстати, Ирина, пока длился бракоразводный процесс, даже имени моего слышать не хотела. „Я не встречаюсь с женатыми мужчинами!“ – заявила она мне тогда. А я, словно влюблённый подросток, караулил её с работы, провожал тайком до дома. А потом сидел в машине и смотрел на её окна. Каждый вечер я представлял, как моя зеленоглазая девочка приходит домой с работы, как ставит чайник на плиту, как смотрит телевизор и болтает с подругами по телефону.

Я сделал ей предложение, как только получил свидетельство о разводе. Ни минуты не сомневался! И она мне отказала! Мне! Дмитрию Ворожейкину! Спустя пару лет Ирина сказала, что я её напугал своим напором.

После отказа я не знал, что делать. Но твой дед подсказал мне, и спустя полгода ненавязчивых и мягких ухаживаний, Ирина сказала долгожданное „Да“.

Наверняка ты сам у себя спрашивал, кем была твоя мама. Спрашивал? Отвечаю. Твоя мама была зеленоглазым рыжим ангелом для меня, а для окружающего мира – очень сильной ведьмой. Ирина выросла в детском доме, не знала ни своих родителей, ни почему именно её природа наделила таким сильным даром. Но её интуиция не раз спасала мои сделки и мой бизнес от банкротства. Наверное, поэтому и ты родился у нас особенным».

Егор оторвался от исписанной тетради. Это точно писал его отец? В памяти парня Дмитрий Ворожейкин – суровый, жёсткий, требовательный и вечно занятой мужчина. Младший Ворожейкин и не догадывался, что его отец умел любить. И тем более Егор не подозревал о том, что его мать была ведьмой.

– Ведьмы, какие-то надписи в ванной, внезапно остывший кофе, топот ног по ночам – смахивает на пьяный бред. – Тряхнул русой копной волос парень. – Кто-то, видимо, пытается меня запугать. Это понятно. Но вот кто и как провернул этот трюк с книгами?

Егор посмотрел на часы и решил, что до ужина может себе позволить ещё почитать дневник отца.

«Твоё рождение для нас было словно дар. Ирина, как ведьма, должна была родить первым ребёнком девочку. Но первая беременность оборвалась. Если бы всё сложилось иначе, то у тебя была бы ещё одна старшая сестра. Если бы всё сложилось иначе, то моя Иришка была бы сейчас жива. Но я тогда не знал об этом.

Это потом я узнал, что нужен мальчик. Наташка и Матвей были обычными, а для передачи особняка и адвокатской конторы нужен особенный ребёнок. Как ты. Ведьмак. Одарённый и сильный. Это я потом узнал, что и смерть моей Ирины была неслучайной. Эх, если бы можно было вернуть время вспять! Надеюсь, что у тебя с твоей Алёнкой всё сложится. Да-да, я знаю. Если ты думаешь, что после того, как ты переступил порог этого дома и ушёл в ночь, я перестал наблюдать за тобой, то ты ошибаешься. Я наблюдал, но не вмешивался. Открыто. Иногда подкидывал тебе работёнку. Но я ушёл от темы.

Так вот. Когда ты родился, Иришка сразу сказала, что ты особенный. Но в чём твой дар (или проклятье, как посмотреть) мы не сразу поняли.

Когда ты был ещё совсем маленький и не умел говорить, то постоянно лепетал какую-то белиберду „мяукающими“ звуками.

Однажды Ирина приехала с тобой маленьким в офис, а там как раз были японцы. Так вот, партнёр из Японии сказал, что это не белиберда. Ёкота сказал, что ты на древнем японском молил богиню Инари, защитницу воинов.

Мы, если честно, не обратили на это внимания, списав на воображение нетрезвого японца. Но то, что стало происходить дальше, заставило нас впоследствии обратиться к специалистам».

– Интересно, что я мог такого выкинуть, что меня таскали по «специалистам»? – рассуждал вслух Егор, откладывая в сторону дневник.

Парень не помнил из своего детства ничего особенно. Ну, кроме выдуманного друга Пашки. Хотя родители почему-то при упоминании этого имени пугались и делали вид, что не слышат своего ребёнка.

За окном дул ветер, словно вот-вот должен начаться дождь. Егор встал, размял затёкшее тело и решил попить чаю. Бросив отцовский дневник на стол, молодой Ворожейкин спустился на кухню. Пока чайник закипал, Егор с трудом нашёл, что положить в кружку. По привычке, особо не заморачиваясь, кинул пакетик, пару ложек сахара, залил кипятком. Уже на выходе из кухни столкнулся с Еленой Сергеевной.

– Егорушка, ужин в семь часов, – женщина поставила пакеты с продуктами на стол. – Будет жаркое с грибами. Надеюсь, ты придёшь без опозданий.

– Конечно, – на ходу обронил парень.

Егор спешил в кабинет. Ему хотелось поскорее дочитать отцовскую исповедь.

«А однажды ночью нас разбудил твой жуткий крик. Мы прибежали к тебе в комнату. Только представь наше состояние – открытое окно и ты стоишь в проёме. Что-то кричишь в темноту. Мы еле успели тебя снять с подоконника. А ты смотришь на нас и не можешь понять нашего испуга.

– Вы не переживайте, меня просто звали. Я решил прогуляться.

– Кто звал? Где прогуляться? – уточнил я тогда у тебя.

– Там, – указал ты своей детской рукой на ночное поле.

Мы еле успокоили тебя в ту ночь, убедив, что гулять надо днём, а не по ночам. А ты всё кричал и пытался уйти.

Я навёл справки и узнал, что раньше за нашим домом было кладбище. Ты часто кричал во сне, что идёшь гулять, что тебя зовут. Особенно в полнолуние. В такие периоды няня ночевала с тобой в комнате.

Как-то за завтраком ты рассказал нам сон, в котором видел в своей комнате в углу гроб. Как сейчас помню: сидишь за столом, маленький, глазёнки заспанные, и без грамма страха нам рассказываешь:

– Вижу, как крышка гроба открывается, словно дверца, и на меня смотрит пожилой дедушка, похожий на папу. Смотрит на меня и говорит: скоро, ты следующий!

Мы с Иришкой тогда подняли наш семейный фотоархив, и ты нам показал фото того дедушки. Моего прадеда. А сон тебе приснился как раз в годовщину его смерти. Потом мой отец рассказал, что как раз в твоей комнате и стоял гроб много лет назад».

– Очень интересно получается, – Егор потёр глаза, уставшие от долгого чтения. – Только вот непонятно, а куда же это я следующий? Эх, думается мне, это всё были детские выдумки. Ведь ничего подобного я не помню.

Егор пытался всячески доказать себе, что то, о чём написал его отец, – детские фантазии. Ведь если признать всё написанное правдой, то получается нерадостная картина, и дела его, выходит, плохи. Мало того что ничего из описанного в дневнике Егор не помнит, так, оказывается, его ещё в детстве надо было лечить от навязчивых мыслей. Только родители отчего-то не провели надлежащего лечения. Или специалисты, к которым Егора в детстве возили, оказались шарлатанами.

А ведь Егор был болен. В медкарте была запись: обсессивно-компульсивное расстройство. Благодаря Алёнке и её вере Егор смог найти в себе силы и пролечить это жуткое заболевание. У него даже была разработана своя методика, как отвлекаться от навязчивых мыслей.

Алёнка твердила, что его диагноз не страшен, и что они со всем справятся. Вместе. И Егор старался. Медитировал, пил таблетки, занимался спортом. Они даже начали исполнять желания из его списка желаний, и Егор уже решил, что болезнь отступила. Но внезапная смерть Алёны всё вернула на свои места.

6

– Егорушка, ну, поведай мне, старой перечнице, как ты жил эти восемь лет? – попросила Елена Сергеевна, когда остатки ужина были убраны со стола и парень стал пить чай.

Егор рассказал, как ушёл из дома, когда обида на отца захлестнула его с головой.

– Только представь, как холодно на улице было тогда, – Егор первый раз за последнюю пару месяцев решил вспомнить и рассказать историю его знакомства с Алёной. – Я сел на лавочку и подумал, что замёрзну. Шёл белый январский снег. Когда я стал похож на снеговика, ко мне подошла девушка с золотистыми волосами. Она спросила у меня, почему я сижу на улице и не иду домой. «У меня нет дома», – ответил я ей тогда. И представь, Елена Сергеевна, эта девушка привела меня к себе на съёмную квартиру. Меня, абсолютно незнакомого парня. И ведь не побоялась же. А вдруг бы я был маньяком, а?

– Ты не мог тогда быть маньяком, – засмеялась домоправительница. – Жертвой маньяка возможно, а вот злодеем – вряд ли. У тебя, Егорушка, глаза дюже добрые! У злодеев не бывает таких глаз!

– Вот и она мне так же сказала, – проговорил с комом в горле Егор.

Воспоминания вновь накатили внезапной волной, накрывая с головой. Все их уютные вечера, её объятья, которые дарили тепло и уют. Их посиделки перед телевизором. Все восемь лет она была рядом с ним. Любила его, терпела, помогала жить. А потом мир потерял краски.

– Ты её любил? – Елена Сергеевна невесомо коснулась руки Егора.

– Она была для меня смыслом жизни, – сквозь слёзы прошептал парень.

Они замолчали. Тихо тикали часы на стене, отсчитывая секунды. Сидевших на кухне не тяготила тишина. Елена Сергеевна, пришедшая работать в этот дом в достаточно молодом возрасте и никогда не имевшая детей, всем сердцем когда-то прикипела к мальчишке с озорными зелёными глазами и сложным характером. После смерти матери Егора она старалась сгладить его переживания. И когда Наташка с Матвеем переселились в этот дом, Елена Сергеевна стала замечать, что старшие дети издеваются над её Егорушкой. Домоправительница несколько раз обращала внимание хозяина на поведение его старших детей, но Дмитрий Егорович лишь отмахивался.

– Пусть учится самостоятельно разбираться с проблемами! – каждый раз отвечал он ей. – Не будем же мы всю жизнь за ним бегать? Он должен научиться давать сдачи. Пусть учится держать удар!

Но она, конечно, часто уберегала Егора от ловушек, которые ему готовили Наташка и Матвей. Не всегда, правда, у неё это получалось. Но женщина старалась.

Вот и сейчас Елена Сергеевна поняла, что не смогла уберечь Егорушку от страшной потери.

– Милый мой, время всё лечит, – попыталась она успокоить своего любимчика. – Ты ещё молодой, может, всё и наладится ещё.

– Ты не понимаешь, – Егор выдернул руку из ладоней домоправительницы и вскочил с места. – Она единственная решилась меня лечить. Она была со мной рядом все восемь лет, ни разу ни в чём не упрекнув. Она была моим ангелом-хранителем. Забыть её? Да как такое возможно?!

– Нет, не забыть, – Елена Сергеевна вздохнула и встала из-за стола. – Память о ней всегда будет храниться у тебя в сердце. Но жизнь идёт дальше, и ты когда-нибудь встретишь свою будущую жену.

– Алёнка должна была стать моей женой! – Егор не слышал свою старую подругу. – И матерью моих детей. Если бы не этот пьяный водитель, то всё было бы иначе! Она была беременной. От меня. Мы так мечтали о семье.

Егор обречённо плюхнулся на стул, обхватил голову руками и стал качаться из стороны в сторону. Слишком много всего свалилось на него за эту неделю. Похороны, письмо от поверенного, опять похороны, наследство, возвращение в отчий дом и, наконец, этот странный дневник.

– Тебе надо отдохнуть, – словно прочитав мысли Егора, Елена Сергеевна погладила своего любимого мальчика по голове. – Иди спать. Ты просто устал.

– Наверное, ты права, – Егор тяжело вздохнул и направился к себе в комнату. Всё, о чём он хотел расспросить свою домоправительницу, странным образом забылось, а в голове был только туман и горечь потерь. Егор, не раздеваясь, плюхнулся в кровать, чтобы через минуту заснуть крепким сном.

Может, ему что-то и снилось, кто его знает. Но проснулся молодой Ворожейкин бодрым и полным сил.

За завтраком по сложившейся традиции его ждала Елена Сергеевна. Егор не удивлялся, что Марии было не видно, ведь ещё при жизни Дмитрия Егоровича в этом доме было введено правило: прислуга должна быть невидимой. А это значило, что хозяин дома не должен ни при каких обстоятельствах увидеть, что кто-то убирает в комнатах или стирает. Всё это делалось тогда, когда хозяева отсутствовали.

– А ты, я смотрю, – бодро пожелав доброго утра, Егор принял кофе из рук домоправительницы, – всё так же придерживаешься порядков, установленных отцом? Я по поводу прислуги, – пояснил парень.

– А, да. – Елена Сергеевна в этом доме давно стала членом семьи, но с определёнными обязанностями. – Мне как-то так привычнее.

– Ты вчера утром сказала, что я маленьким часто вёл себя странно. Что ты имела в виду?