И заблестит в грязи алмаз

– Ну, повезло тебе. Доверие на этот раз проканало, все совпадает, – подвел итоги обследования ПК-лекарь. – Кроме проца. С ним пока не ясно, его под кулером не видно.

– Ну так, йеп. Доверие о́лвэйз канает, – самодовольно заявил фартовый покупатель и стряхнул пепел с сигареты в использовавшуюся им в качестве пепельницы пивную банку.

– А, ну так все понятно, – обратив внимание на видеоразъемы, установил причину неполадок компьютерный терапевт. Разыскав в тексте объявления модель установленного в системе процессора, он убедился в правильности своей версии и озвучил клиенту диагноз:

– Ты куда монитор-то подключил, дятел?

– Че а́гришься-то? В разъем, куда еще, йеп. А че такое? – забеспокоился Рязанов.

– Ну правильно, в разъем – только вот в разъем на материнке, а не на видеокарте. А у тебя проц без интегрированного графического ядра: ясен хрен, у тебя изображения нет. Да и даже если бы было видеоядро, все равно так нельзя подключать, – нравоучительным тоном поучал больного служитель кибермедицины. – Элементарных вещей не знаешь…

– Йе-е-е-е-еп, задушил-то опять… – недовольно пробурчал Амадеевич и, потушив бычок, протолкнул его в питьевое отверстие своей импровизированной пепельницы.

– I'm just trying to explain to you your own stupidity you won't accept[5], – применил свой любимый трюк Энвидий, который, невзирая на любовь своего визави к американской культуре и всему англоязычному, не боялся быть с его стороны понятым из-за относительно поверхностного знания грамматики и очень скромного вокабулярия оного, насчитывавшего от силы 300—400 самых базовых общеупотребительных слов, которые тот эксплуатировал эксклюзивно в качестве суррогата всей душой презиравшейся им русскоязычной лексики.

– Ага, ага. Сам ты мудак, йеп, – в целом верно уловил суть услышанного Родион, сразу вслед за этим как ни в чем не бывало проявив любезность: – Чай, кста, йеп, будешь?

– Ну-у-у, давай, – принял предложение Эн, переподключая видеокабель в нужный порт. – Лучше кофе – если у тебя имеется, конечно.

– Не-е-е, у меня о́нли чай. Кофе вредно, йеп.

– То есть алкашка и сиги не вредно?

– Ой, йеп, не души, – с пренебрежением бросил Радик и удалился на кухню.

Сапог ухмыльнулся. Переткнув кабель, он повторно запустил машину. В этот раз все заработало: появилось изображение, и успешно загрузилась операционная система. «И вот ради этого надо было переться на другой конец города», – с досадой подумал Маркович. Поднявшись с грязного пола, он посредством вызова контекстного меню открыл свойства системы и удостоверился в тождественности ЦПУ, что был установлен в компьютере, тому, что был указан продавцом в объявлении о продаже, после чего зашагал в сторону кухни.

– Все! Все работает, поздравляю. Проц проверил, тоже соответствует, – отчитался о выполненной работе мастер.

– О, пофи́ксил? Йе-е-еп, сэнкс. С меня шавуха.

– Да за что? Я ничего толком и не сделал. А «винду» ты, кстати, зачем меня просил переустановить?

– Ну я думал, в этом дело. – Рязанов поставил наполненный им чайник кипятиться.

– Ну да… Как говорится, в любой непонятной ситуации первым делом долбани по корпусу ногой, а потом, если это не помогло, переустанавливай «винду». Старинная русская народная мудрость, – пошутил Энвидий и плюхнулся на свободный от мусора стул.

– Не, йеп, ну а че ты так предвзято Сэ́вэджа хе́йтишь? – резко сменил тему Родион и зачем-то вернулся к уже давно минувшему их разговору. – В принципе, вайбо́вый челик.

– Ну, самое главное, что финансово грамотный.

– Не, вайб рил то что надо. Умеет трэ́ппить, йеп.

Услышав сие изречение, в конец измотанный словоблудием и надругательством над русским языком Сапожников решил спародировать дурацкую манеру речи дружка:

– Даблта́ймит, наверное, тоже неплохо. А как свингу́ет и гру́вит – вообще молчу. Правда, никак не может определиться, ра́шит он или дрэ́ггит. Not quite his tempo[6].

– Йе-е-е-е-еп, дура, опять ро́флишь?

– Даже и не думал.

Приверженец финансовой грамотности освободил второй стул от пустых картонных коробок, присел напротив Сапога и вынул из кармана еще одно средство самоинтоксикации организма – на этот раз вызывавший у Энвидия неподдельное отвращение Айкос.

– Ну вот тебе обязательно при мне надо его курить? Щас же опять потными носками и горелым попкорном завоняет на всю кухню… Окно открой хотя бы. Я бы, на самом деле, уж лучше обычным сигаретным дымом подышал снова.

– Короч, я тут че подумал, – выпустив изо рта никотиносодержащий водяной пар, проигнорировал воззвание друга заядлый курильщик, – есть рил варик норм кэш срубить.

Отчетливый мерзостный запах стремительно ударил Сапожникову в ноздри. Зажав пальцами нос, он поморщился и прогнусавил:

– Ого. Ну а чем он отличается от сотен других реальных вариков, которые ты мне предлагаешь еженедельно?

– Не, этот прям железный. В общем, надо нам с тобой бито́к ма́йнить, йеп, голова.

– Да ну? И как я без тебя сам не догадался… А деньги на оборудование ты откуда предлагаешь брать? Даже если мы сдадим всю твою коллекцию банок в прихожей, этого…

– Я все продумал, – хладнокровно заверил Радик. – Йеп, короч. Я прошу родаков меня чуток подсаппо́ртить бабками на новый комп. Но ток фулл нужную для фермы сумму они мне не дадут, сразу говорю. У них там в последнее время тож тра́блы с кэшем. Поэтому остальная часть за тобой – хэзэ, либо кредит возьмешь, если тебе заапру́вят, либо с работы достанешь по возможности. Ты же, йеп, как раз с «железом» работаешь непосредственно. Потом нам желательно будет как-то намутить халявное электричество, чтоб сразу ски́пнуть самые основные издержки. Ну и, соответственно, помещение. Ток не в аренду, само собой. Так что, йеп: получаем кэш, закупаем видюхи и все остальное, находим фри электричество и комнату, собираем ферму, инсто́ллим туда софт, окупаемся за пару месяцев, – про́фит!

– Мда-а-а… – прыснул со смеху неисправимый скептик Сапог. – Как у тебя все легко! Такой ты простой, однако! Идеальный план! Особенно мне понравилась та его часть, где ты все решил за меня: что и как мне делать, где и что доставать… Не, ты знаешь, че-то я пока не горазд идти брать кредит под конские проценты или тем более воровать с работы.

– А че так?

Воспроизведенный с характерным выговором устами Рязанова вопрос: «А че так?», пожалуй, был одной из тех немногих вещей, которые способны были с первой же попытки вывести Энвидия Марковича из себя, притом полностью обезоружив и сбив с толку. Вопрос этот в одиночку злил его в разы сильнее, чем весь остальной изобиловавший англицизмами радиковский словарный запас, вместе взятый. Только как нельзя кстати закипевший чайник смог спасти бедственное положение наших героев, вплотную приблизившихся к перепалке.

– Тебе какой чай? – Родион выключил плиту и открыл дверцу кухонного шкафа. – Черный или… черный? – предложил он затруднительную в плане выбора альтернативу, в процессе спрашивания осознав, что никакого другого вида чая, кроме черного, у него нет.

– Мне, если можно, черный. Хотя нет, давай все-таки лучше черный, – поддержал специфический юмор товарища Эн.

– Йе-е-еп, короч… Рассказываю, – внезапно начал повествование Радик, разливая кипяток по предварительно заготовленным им чашкам. – Мы вчера клуб в Правобережном сняли под себя. Пипец. Были там фулл одни. И диджея ради нас оставили, йеп. Же-е-е-есть.

– Очень рациональное вложение денег. По всем канонам финансовой грамотности. Прям как 21 Savage завещал, – оценил показательно-поучительную историю Сапожников.

– Да, охерительные эмоции, йеп, лютейший вайб. Четко время с пацанами провели.

Отъявленный тусовщик подал на стол чай, предоставив в угощение к нему несколько пылившихся в целлофановом пакете еще с позапрошлого года лимонных конфет «Цитрон», и с упоением продолжил хвастливый рассказ о собственных героических похождениях:

– В Правобережном, так-то, о́лмост самый элитный клуб ин да си́ти. Там такие типы тусуют – йе-е-е-е-еп! Как в «Кэ́мэл», считай…

Оставшуюся часть истории Сапог за ненадобностью мудро предпочел не услышать, а только прослушать, молча попивая чай и закусывая старыми затвердевшими конфетами. С усердием изображая внимательного слушателя, он, тем не менее, настроился на одному ему известную волну и наглухо ушел в себя, пускай и не прекращая вдохновлять оратора.

Закончив рандомельское чаепитие, Энвидий встал, бегло зыркнул на часы и пришел к выводу, что светская высокоинтеллектуальная беседа непозволительно затянулась. Радик же, как было видно, определенно так не считал и, не переставая, словесно фонтанировал.

– Вот давай объективно, – не утихал болтун, ухитрявшийся одномоментно курить Айкос и запивать его чаем со сладостями. – Вот было бы у тебя, йеп, десять лямов баксов. Взял бы себе че-нить с «VVS»?

Вопрос: «Взял бы себе X?» (который, вероятно, служил своего рода экспресс-тестом на мгновенное определение уровня финансовой грамотности респондента), наряду с «Йеп», «Дура», «Дела, йеп, дела», «Ты прост не шаришь» и «А че так?», также входил в перечень эталонных речевых оборотов Рязанова из его собственной лексической палаты мер и весов.

– Это вообще что? – озадачился Сапожников, накидывая на плечи кожанку.

– Йе-е-е-е-еп, деревня-то-о-о… – разочаровался Амадеевич. – Это ла́кшери вещи с брюликами топ пробы.

– Не знаю, сомневаюсь.

– А че так?

– Не люблю напоказ выставлять богатство. Это цыганщина, как по мне, – сквозь зубы проскрипел Энвидий, снова услышав вопрос-триггер, от которого его всего коробило.

– Дура, прост фле́ксить не умеешь, йеп. Так и скажи.

Сапог закатил глаза и безмолвно прошествовал в коридор, где в две шеренги делили эспланаду перед шкафом-купе его изгрязнившиеся кроссовки и выставленные в ряд банки.

– Так. Ладно, короче. Погнал я, не буду тебя задерживать. Ты же вроде говорил, что тоже сейчас уходишь? – освежил память Сапожников, перед тем как обуться.

– Ага. Дела, йеп, дела! – бодро воскликнул круглосуточно занятый безработный.

– Давай. Танюхе привет передавай, – сказал Сапог, имея в виду девушку Родиона.

– Оке-е-е-й, – пообещал подошедший откланяться Радик. – Йеп, голова… ток ты это… подумай все-таки про майнинг-ферму. Норм тема, йеп.

Энвидий молча кивнул и, попрощавшись, выскочил в подъезд, где он наконец-то мог свободно вдохнуть полной грудью после длительного заточения в табачно-паровой камере. Спустившись по внутренней стороне лестничного пролета, он вышел на улицу и понял, что впопыхах забыл рассказать Рязанову про свою встречу с Гусаровым. Но не про то, чем она закончилась, – такое выложить было стыдно. Или кринжо́во, как наверняка выразился бы сам Родион Амадеевич, заслушав грустную и в то же самое время очень смешную историю. Поразмыслив, что, может, оно и к лучшему, Эн с чувством выполненного долга отправился домой в свою хрущевку-панельку на окраине города, где он проживал вместе с родителями.

Остаток дня он провел за чтением научной фантастики и просмотром фильма. Перед сном Сапожников, как и всегда, выполнил ритуальное выравнивание лежавших на его столе предметов: к примеру, все USB-флешки пренепременно должны были лежать впритык друг к другу, карандаши и ручки обязаны были находиться в параллельных плоскостях, от книг требовалась перпендикулярность краю стола, каждому без исключения предмету при этом следовало занимать свою строго определенную, отведенную именно под него нишу. Особая системность и безукоризненный порядок безраздельно царили в комнате перфекциониста.

Готовясь отойти ко сну, Энвидий сдержал данное себе обещание и записал Гусарову голосовое сообщение с чистосердечными извинениями. Он еще долгое время не мог уснуть, прокручивая в голове болезненные эпизоды сегодняшнего в высшей мере неудачного утра и обдумывая план Родиона со сборкой фермы и майнингом криптовалюты. «Ну, возможно, что-то такое в этом все-таки есть», – пронеслось в его голове. Отложив дальнейшие думы на завтра, утро которого виделось ему мудренее, Сапог перевернулся на бок и отключился.

Глава 4

Hit and run, mr. King of the bongo, hit and run…

Quidquid latet apparebit.

Он не знает умных слов,Он считает вас за козлов.Даже в морге он будет играть —На восторги ему плевать.Но зато мой другЛучше всех играет блюз.Круче всех вокругОн один играет блюз.

Во многих западных музыкальных магазинах при тестировании гитар покупателям под угрозой уголовного наказания нещадного порицания со стороны сотрудников строго запрещается исполнять песни «Stairway to Heaven» группы Led Zeppelin и «Smoke on the Water» группы Deep Purple, о чем обычно красноречиво предупреждают соответствующего содержания объявления, развешанные для обозрения на видных местах. В зависимости от региона и конкретного заведения содержание каталога табуированных композиций может значительно варьироваться. Не вдаваясь в подробности, необходимо разъяснить читателю, что подобные запреты обусловлены усталостью продавцов, вынужденных изо дня в день выслушивать одни и те же заезженные, со временем неизбежно надоедающие им гитарные риффы, которые еще к тому же почти всегда воспроизводятся руками неумелых новичков.

В рандомельском же магазине музыкальных инструментов «РандомМузТорг» под угрозой выслушивания тонны замечаний к технической стороне своего исполнительского мастерства, а иногда и рискуя выхватить в свой адрес нелестные слова, нельзя было играть на гитаре те песни, которые хотя бы раз в жизни доводилось самостоятельно играть Федору Шилову, – директору и владельцу данного магазина. Точнее, играть-то их, конечно, было можно, но крайне нежелательно и чревато для потенциального приобретателя инструмента. В отличие от заморских музыкальных магазинов, никакого письменного предостережения об описанной выше опасности в лице придирчивого Федора Шилова в «РандомМузТорге» по понятным причинам не было и быть не могло, а список недозволенных риффов нигде не публиковался и не размещался, был известен только самому Федору и, что самое ужасное, постоянно расширялся, пополняясь новыми композициями. Причина же музыкального табу в случае с Федей таилась вовсе не в его утомленности избитыми рефренами, а сугубо в его до безумия ревностном отношении к технике музыкального исполнения на электрогитаре.

Основным увлечением в жизни Федора была метал-музыка, которая, как гласит одна присказка, является единственной в мире вещью, насчитывающей больше ответвлений, чем христианство, и имеющей при этом еще большее количество последователей, ожесточенно спорящих между собой о том, какое же из направлений самое правильное. Понятное дело, что, как заядлый металлист и в придачу к тому хозяин музмага, он довольно-таки неплохо лабал на гитаре. Главной отличительной чертой его был очень высокий темп речи, который присущ, как правило, испаноязычным людям. Выдавая словесные пулеметные очереди, он сильно напоминал ускоренные в целях экономии эфирного времени и денег рекламодателя, но вместе с тем законодательно требуемые отрезки рекламных сообщений, в которых чаще всего содержалась информация о лицензии, сведения о сертификации или же оповещение о том, что реклама не является публичной офертой. Объем Фединых легких и нескончаемый запас воздуха в них всегда ставили в тупик беседовавших с ним людей, которые, случалось, даже просили собеседника говорить чуть помедленнее, чтобы иметь возможность разобрать выдававшийся его языком словно бы под стук метронома в 220 BPM скоростной бласт-бит.

В тот воскресный день Энвидий снарядился в контору Федора Шилова с намерением обзавестись первой своей электрогитарой. Дома у него имелась лишь старая, доставшаяся ему еще от деда, повидавшая виды «акустика», на которой он время от времени поигрывал любимые, а также разучивал новые песни. Так как Сапог, точно так же как и Федя, являлся поклонником тяжелой гитарной музыки, а акустическая гитара по объективным причинам была для целей исполнения оной малопригодна, мечта о покупке электрической гитары уже давным-давно грела его душу. Понемногу откладывая в течение нескольких месяцев подряд со своей скромной зарплаты, он в конце концов скопил-таки достаточную сумму для того, чтобы разжиться мало-мальски приличной «электрикой» в бюджетном ценовом сегменте.

Сапожников чеканил шаг вдоль ветхой исторической застройки Миллионной улицы, в конце которой своей заманчивой цветастой витриной растянулся «РандомМузТорг». Его стильные мокасины из натуральной кожи, на которые он вынужден был сменить вчерашние изгаженные кроссовки, элегантно подчеркивались и удачным образом сочетались с темным цветом фальшфасада, которым была обтянута вся парадная сторона длиннющего строения, когда-то служившего дворцом культуры, но к нашему времени существенно исхудившегося и пришедшего в аварийное состояние. «Странно, – про себя отметил Сапог, – когда я был здесь в последний раз, а проходил я тут буквально в начале недели, никакого фальшфасада еще и в помине не было. Уж неужели в кои-то веки надумали начать реставрацию центра?»

Миновав давно заброшенный дом культуры, Энвидий шмыгнул в узкую невысокую пешеходную галерею закрытого типа, примыкавшую к ограждению стройплощадки одного печально известного городского долгостроя. Изначально имевшая своей целью возведение здания для размещения рандомельского дворца бракосочетаний, замороженная стройка по причине отсутствия должного финансирования со стороны властей региона уже много лет числилась в перечне объектов незавершенного строительства. Теперь же, когда Маркович ступал по прогнившему за столь долгое время деревянному настилу галереи, из-за забора доносились звуки бурной строительной деятельности, по голым этажам постройки сновали рабочие, а пристроившийся неподалеку автокран без устали поднимал на высоту различный стройматериал. Все это не могло не удивлять коренного рандомельчанина Сапожникова.

Как только Сапог добрел до конца временного строительного прохода (в конечном счете превратившегося в соответствии с логикой популярного афоризма в постоянный), его взору предстало еще одно удивительное и необычное для Рандомли зрелище. Прямо перед ногами главного героя, в том месте, где обрывался дощатый пол пешеходной галереи, и где раньше всегда начиналась брусчатка, сейчас красовалась каша из щебня и песка, а рядом стояли штабели новехонькой тротуарной плитки. Выбравшись из тесного тоннеля, он узрел и инструмент окончательного решения плиточного вопроса – группу трудовых мигрантов откуда-то из стран Средней Азии, с головой поглощенную работой по замене тротуарного покрытия. «Ничего не понимаю, – промелькнуло у Энвидия в голове. – И когда Рандомля успела так похорошеть при нашем мэре Потанине? Да и с чего, вообще, вдруг так резко?»

И тут его осенило. Всем увиденным им прежде странностям и загадкам в один миг было найдено плававшее на поверхности логическое объяснение, которое до этого момента ему не удавалось выудить из пучин собственной памяти. Сапожников вспомнил, что через три недели губернатором области планировалось посещение Рандомли с рабочим визитом, а маршрут его следования до цели предполагалось проложить как раз через историческую Миллионную улицу, которая одна из немногих могла показать себя в выгодном для города свете. Выстраиваемые таким образом на улицах Рандомли потемкинские деревни призваны были продемонстрировать главе региона благополучие и процветание районного центра.

Аккуратно обогнув подготавливавшуюся гастарбайтерами к замощению площадь, Сапог вышел на финишную прямую до «РандомМузТорга». Недалеко от входа в магазин, на той части тротуара, плитку которой уже успели обновить несколькими днями до этого, каким-то наглецом прямо посреди пешеходной дорожки был припаркован черный Lexus. Протискиваясь в неширокий просвет между витриной лавочки музыкальных инструментов и бочиной «лексуса», Сапожников, между делом проклиная его владельца, прошептал: «Вот такие, как ты, точно принадлежат к худшей части человечества. "СтопХама" на вас нет».

Выскользнув из стесненных условий пешеходного движения, вызванных незаконной парковкой, он наконец очутился перед входом в «РандомМузТорг». Сапог потянул на себя дверь, приветливо отозвавшуюся переливом колокольчика «музыка ветра», и вошел внутрь музыкального магазинчика. Внутри оказалось полным-полно народу, что, в принципе, было совсем не характерно для утра выходного дня. Данный факт тотчас же смутил нелюдимого социофоба, не готовившегося к подобному столпотворению. Прочитав расклеенные сразу после входа объявления, он понял, что причина массового скопления людей крылась в том, что сегодня в магазине был последний день распродажи с выгодными акциями и скидками.

Среди толпы покупателей в гитарном отделе Эн разыскал свою сокровенную мечту – шестиструнную черно-белую Yamaha с корпусом из агатиса и грифом из клена. Перед покупкой аппарат обязательно требовалось хорошенько опробовать, поэтому он оглянулся вокруг в поисках ближайшего свободного продавца-консультанта. Все находившиеся в его поле зрения продавцы, как назло, заняты были консультированием других клиентов. Тогда Сапожников прошел чуть дальше по отделу и набрел на полноватого невысокого мужчину пожилого возраста, одиноко разгуливавшего взад-вперед вдоль прилавков. Невзирая на то, что толстый мужичок мало походил на типичного продавца-консультанта, надетая на нем корпоративная форма с фирменными цветами «РандомМузТорга» выдавала в нем такового, а потому, за неимением другого варианта, Сапог решился обратиться с просьбой испытать выбранный товар именно к нему. Этим солидного возраста дядечкой с огромной лысиной был любивший временами попримерять на себя роль обычного менеджера Федор Шилов.

Энвидий сблизился с Федором до приемлемой для общения дистанции и вежливо начал подавать свою устную челобитную единоличному собственнику всего учреждения:

– Здравствуйте. А не подскажете, можно…

– «Акустика» или «электро»? – с ходу перебил жалкого холопа магазинный барин.

– Э-э-э… – замялся оконфуженный таким резким подходом к делу Сапог, – ну, вообще-то, «электро», но…

– Шестиструнка, семиструнка? – вновь прервал невежественный лепет дворовой челяди строгий бояринъ. – Восьмиструнок у нас сейчас пока нет в наличии, сразу говорю.

Озадаченный напором продавца, Сапожников в смятении вскинул брови.

– Шестиструнка, но мне не нужна помощь в выборе. Я уже, наверное, определился и хотел бы…

– Так «наверное, определился» или «точно определился»? – хитро прищурившись, в третий раз подряд не дал клиенту договорить надменный господин, корона которого явно ни на секунду не переставала царапать потолок.

Энвидий сделал глубокий вдох, всеми силами стараясь сохранить спокойствие.

– Я определился с выбором и хотел бы послушать ту «Ямаху Пацифика», – ткнул пальцем в присмотренный инструмент Сапог, с четвертой попытки наконец-то озвучивший консультанту и по совместительству держателю бизнеса свое желание в полном объеме.

– Не «Пацифика», а «Пасифика» правильно, – поправил неуча дотошный Шилов и неспешным шагом вразвалочку направился к запрошенному им на испытание объекту.

– Я знаю, – взялся оправдываться перед ярым формалистом ущемленный знаток английского, – просто захотел использовать русифицированный вариант произношения.

– Молодой человек, такой пример. Вот снаружи у магазина мой «лексус» стоит. Вы же, допустим, не говорите: «Лехус», правильно? Вы говорите: «Лексус». Вот так же и тут.

«Вот, наверное, чья машина на тротуаре стоит, – сообразил Сапог. – Теперь ясно». Пускаться в бесперспективную дискуссию по поводу норм произношения иноязычных слов с щепетильным Федей, которому еще предстояло его обслужить (иными словами, портить отношения с которым на данном этапе было бы нецелесообразно), он благоразумно не стал.

Глава «РандомМузТорга» вяло подошел к желанной клиентом покупке, снял гитару с кронштейна и приступил к настройке ее на свой развитый музыкальный слух. Пока Шилов был захвачен небыстрым кропотливым процессом, Эн решил пройти к противоположному краю настенного стенда, чтобы рассмотреть запасные варианты на тот случай, если после прослушивания его по какой-либо причине не устроит облюбованная им «Ямаха». Интерес его привлекла примерно равная «Пасифике» по стоимости модель шестиструнки от Ibanez.

– Молодой человек, я для кого стараюсь? – возмутился обделенный вниманием эгоцентрист, чье самолюбие было до глубины задето временно отлучившимся покупателем.

– Так вы же все равно настраиваете пока, – опешил из-за выставленной в его адрес претензии неблагодарный клиент, очевидно не понимавший, зачем в обязательном порядке требовалось его непосредственное присутствие при занятом настройкой гитары продавце.

– А когда вам врач в больнице давление измеряет, вы тоже в другой конец кабинета убегаете? – провел своеобразную аналогию заканчивавший с регулировкой инструмента Федор. – Вы на электрогитаре вообще играли когда-нибудь? С педалбордом имели дело?