Потерянные надежды

Каждого из них ждали дома, а я не привык относиться к жизням своих людей так, будто они ничего не значат.

Потерять над собой контроль – дать трещину в плане, а значит облажаться.

– Серьезно, блять? – выплюнул я, – Единственное, чего я хочу – убить тебя. Медленно и мучительно, чтобы ты сполна прочувствовал весь мой гнев, и пожалел о том, что появился на свет.

Друг рассмеялся, вызвав во мне новую волну раздражения.

– Я никогда не был святым человеком, – начал он, – И ты, черт возьми, не будешь тем человеком, который имеет право требовать этого от меня. В остальном, твоя зеленоглазая проблема сама напросилась.

– Сейчас это так называется? – прорычал я, хватая его за воротник и со всей силы припечатывая его к сырой стене, – С каких пор мы качаем женщин семьи наркотой?

– Альдо, успокойся.

– Успокойся? – я почти сорвался на крик, – Ты, мать твою, серьезно сейчас это сказал? Ты ведь знал, что мне не наплевать!

Годы дружбы. Он был тем, на кого я всегда мог положиться. Тем, кто знал меня лучше, чем я. Но что в итоге?

– Она пришла ко мне, когда не стало моей мамы, – крикнул он, и я замер.

– Что? – выдохнул я, отпуская его.

– Адалин, – прохрипел Тео, – Сама выглядела как брошенный котенок, будто, блять, в ее жизни произошла куча дерьма.

Я отступил на шаг, чувствуя, как гнев постепенно сменяется тяжестью, которая давила на грудь.

– Ты знаешь, что я всегда относился к ней как к младшей сестре. Но тогда… это показалось мне нормальной идеей. Потому что, блять, я сам был не в лучшем состоянии.

– Что у нее случилось? – спросил я тихо, почти отрешенно.

– Она никогда не говорила.

Мы стояли в тишине, когда раздался звук шагов, и к нам подошел один из солдат наряда. Этот парниша отвечал за координацию.

– Альдо, – сказал он, остановившись, – Наши грузовики задерживаются. На Макдоун-стрит развернули пост, придется делать крюк, чтобы их объехать.

Замечательно, блять. В целом он выглядел спокойным, но я почему-то был уверен в том, что это не единственная наша проблема.

– Есть еще что-то?

– К складу движутся несколько машин, они не наши. Направляются со стороны Квинса.

Напряжение подскочило до предела, когда я начал догадываться о том, кто это мог быть. Тео хмурится, и его взгляд становится более цепким, чем обычно. Он понял, о чем я подумал.

– Андреотти?

Я кивнул ему, подавляя нарастающее воодушевление. Мы не делим с ним город, но между нами есть соглашения: он торгует на нашей территории, и платит мне за это огромные деньги.

– Давайте встретим их, как мы умеем, – сказал я, сдерживая улыбку.

Когда легальный бизнес начал расти так, что в нём стало возможно отмывать деньги, я всё чаще стал пропадать в офисах на Манхэттене. Каждый раз, переступая порог своего кабинета, я ощущал, как внутри всё кипит. Это было не тем, кем я был. Не Альдо Амато.

Альдо Амато – это тот, кто чувствует жизнь, когда запах пороха смешивается с холодным воздухом. Тот, кто любит ездить по складам и зачищать Нью-Йорк от тех, кто встал на его пути.

Это моё истинное лицо, моя природа.

– Ты уверен, что это не ловушка? – слышу его голос.

Тео всегда всё просчитывал наперёд, оставаясь спокойным, как удав. Иногда он мог неделями выстраивать идеальный план для дела, и каждый раз я смотрел на него и думал: как у него хватает терпения?

– Думаешь, кто-то отправил нам порцию джелато курьером? – ответил я, не скрывая сарказма.

Тео прыснул от смеха.

– Ладно, ладно, – сказал он, возвращая лицо к серьезному выражению, – Я возьму правый фланг. Если будут проблемы, дай сигнал. Хотя, честно говоря, буду рад видеть, как тебе кто-то надерет задницу.

Я усмехнулся и коротко кивнул, наблюдая, как он исчезает в темноте.

Звук шин разорвал ночную тишину, и адреналин мгновенно заполнил меня с головы до ног. Все чувства обострились, мысли очистились, оставив только одно желание: убивать и выпустить пар.

Машины затормозили у склада, двери распахнулись, и из них стали выходить люди. Их было больше, чем я ожидал. Гораздо больше. Но это меня не волновало. Никогда не волновало.

Мои люди знали своё дело. Мы были готовы. У нас было всё: оружие, чёткий план и холодный расчёт.

Вопрос был лишь в том, хотели ли эти ублюдки жить, или умирать?

Один из них вышел вперёд. Высокий, с наглой ухмылкой – такая бывает только у тех, кто думает, что за спиной у них большая крыша. Я знал, кому он принадлежит.

Таких, как он, я видел сотни раз. Обычная пешка, которая возомнила себя королём. Уверенный в своей значимости, пока не почувствует дуло пистолета у виска.

– Альдо! – весело прокричал он, будто мы были старыми друзьями.

Я стоял неподвижно, с руками в карманах, и смотрел на него с холодным безразличием. Так, как человек смотрит на собаку, которая лает где-то на заднем дворе – шумно, но бесполезно.

– Андреотти побоялся приехать лично? – равнодушно говорю я.

Парень кивает, но теряется, будто хотел еще немного поиграть по своим правилам. Собравшись с духом, он заговорил:

– Он хочет пересмотреть условия – произнес он с натянутой улыбкой, но в его голосе уже не было того веселья, что вначале, – Говорит, времена меняются, нужно их обсудить.

Я прищурился, наблюдая, как он едва заметно переминается с ноги на ногу. Боится. И правильно делает.

– Условия? – медленно повторил я, словно смакуя слово, – Это моя территория. Тут не обсуждают новые условия. Их принимают. Или уходят.

– Это выгодное предложение, – добавил он.

– Если хочешь жить, развернись и уезжай. Пока у тебя есть шанс.

Он усмехнулся, кинув короткий взгляд на своих людей. Шанса у него не было.

– Слышал, ты жесткий, Альдо. Безжалостный. Но знаешь, люди меняются. Союзников становится меньше, а врагов больше.

– Ты здесь, чтобы сказать мне, чего я должен бояться? – спросил я, веселясь.

– Нет. Мы здесь, чтобы предложить партнерство, – он делает шаг ближе.

– Парень, – я ухмыльнулся, – Тот, на чьей подошве ты предпочитаешь быть грязью, не сказал тебе о том, как я «люблю», когда мне диктуют условия?

– Ты ничего не теряешь…

– Ты забыл одно, – перебил я его, – Это мой город. Мои улицы. И мои правила. Я не делюсь ничем.

Он замер, но его улыбка не сползала с лица.

– Это твои правила? – медленно спросил он, – Забираешь все себе, даже то, что тебе не принадлежит?

Я посмотрел на него внимательно, но не ответил.

– Например, – продолжил он, жестикулируя так, будто пытался объяснить что-то очевидное, – Девочек из семьи Бенито?

Я двигался быстро, без раздумий. Рука сама потянулась к кобуре, пистолет оказался в ладони, и через долю секунды я нажал на спуск. Выстрел разорвал тишину.

Парень замер, будто не понимая, что произошло. Его глаза встретились с моими на одно короткое мгновение, а потом он рухнул, как сломанная марионетка.

Откуда блять им это известно? Ярость захлестнула меня с неистовой силой, я хотел убивать его слишком медленно и мучительно, но руки сами нажали на курок.

Его люди среагировали мгновенно, и пули зазвенели вокруг меня, выбивая искры из металла и разрывая воздух.

Пули свистели вокруг меня, когда я почувствовал, как холодная боль охватила все тело. Словно кто-то вставил в мое плечо раскаленный нож, и он вошел, разрывая мышцы и ткани.

Кровь хлынула вниз по рукаву рубашки, красные пятна сразу начали расползаться, впитывая ткань. Адреналин бурлил в крови, боль была терпимой, поэтому когда выстрелы прекратились, а в шестидесяти футах от нас около машин лежали окровавленные тела, я двинулся к своей машине.

– Ты ранен, придурок, – сказал Тео, останавливая меня.

Я пожал плечами, потому что это не стоило внимания. Не в первый раз.

– Царапина, Тео, – сказал я, продолжая двигаться к машине. Кровь пропитала одежду, но все было под контролем.

В машине я расстегнул рубашку, чувствуя как она тяжело прилипла к коже. Я вытянул аптечку из бардачка, которую всегда держал в машине для особых случаев.

Вскрыл пакет с бинтами, захватил антисептик, едва заметно щурясь от боли, обрабатывая рану. Холодная сталь выскользнула в руку, и я попытался нащупать пулю. Вытянул пинцет и принялся осторожно ее извлекать.

Глубже надавил, чувствуя легкую резкость, и наконец, достал ее. Перевязал рану, наматывая бинт вокруг плеча. Сменной одежды не было, поэтому я застегнул рубашку, готовый двигаться дальше.

Когда закончил, откинулся назад, закрывая глаза на пару секунд, давая себе передышку. Ракурс на дорогу был четким.

Ехал по ночному городу, машин было немного. Я не думал о том, что сейчас произошло, не обращал внимания на боль в плече.

Меня интересовали зеленые глаза, что с ненавистью смотрели на меня в кабинете Террези, после того, как я поцеловал ее пухлые губы.

Глава 10

Адалин

Я сидела у окна в своей комнате, перечитывая в который раз «Грозовой перевал».

Погода была подходящей: сама природа решила воссоздать мрачную и бурлящую атмосферу книги. Ветер бился о стекла, заставляя меня всякий раз вздрагивать от страха.

Было далеко за полночь, когда я уже собиралась лечь спать. Медленно захлопнула книгу, и начала лениво перебирать свою одежду, прежде чем выбрать фланелевую пижаму, которую купила на днях в Хадсон Ярдс.

Необъяснимое беспокойство, которое поселилось во мне с вечера, никак не отпускало. Отец был на «работе», и я боялась, что меня оглушит звук входной двери и крики, которые так часто сопровождали его возвращения.

Может, это окажется раненый солдат наряда, которого они привезут, чтобы подлатать? Кровь его будет растекаться по полу, пропитывая ковер. Ее запах останется в доме, даже если ее выведут, вонзаясь в пол.

Телефон на тумбочке вдруг завибрировал от входящего сообщения, выдергивая меня из мыслей. Я вздрогнула и схватила его, не ожидая ничего хорошего. На экране высветился номер Альдо. Странно.

Мои руки задрожали, в комнате вдруг резко и ощутимо похолодало. Я открыла сообщение, короткий текст сжал мое горло:

«Выйди на улицу»

Шок обрушился волной, лишая меня возможности мыслить. Какого черта он творит?

Страх сковал мое тело, поэтому я торопливо закрываю телефон и накрываюсь одеялом с головой.

Я не хочу снова проживать те эмоции, мне нельзя.

Прижимаюсь к подушке, стараясь убедить себя в том, что это всего лишь сон. Но это не сон. Через несколько минут телефон начинает вибрировать снова, но уже от входящего звонка.

– Адалин, выходи! – беру трубку, слышу низкий и настойчивый голос Альдо.

– Что ты здесь делаешь? Ты не должен… – начинаю возмущаться я, но меня перебивают.

– Я жду.

– Отец может в любой момент вернуться. Если он это увидит, и не так все поймет… – шепчу я, боясь быть услышанной.

– Не переживай об этом, – прорычал он, словно хищник, – Я возьму ответственность на себя.

– Это плохо закончится, – возразила я, голос дрожал.

Я боялась. Боялась быть снова пойманной.

Это чувство липким ужасом сковывало сердце, стоило только представить, что онузнает об этом.

Воспоминания о прошлом захлестнули меня, как ледяной прибой, от которого не укрыться. И тут боль. Острая и резкая, так сильно разрывающая плечо.

Старая рана снова дала о себе знать, будто напоминая, что я не могу убежать от прошлого, как бы ни пыталась.

Оно наступает на пятки, а мне некуда бежать.

– Хуже, чем то, что случится, если я зайду сам и заберу тебя? Мне плевать, кто что подумает, – его голос звучал низко, с едва уловимым хрипом.

Я отключила микрофон на телефоне, прежде чем завыть от боли, и начать шарить по столу, пытаясь нащупать пачку с обезболивающими.

– У тебя минута, Адалин, – слышу снова.

– Хорошо! – на выдохе шепчу я.

Когда я выпиваю таблетку и переодеваюсь в худи и джинсы, то выхожу на улицу, судорожно прикрывая за собой дверь. Мое сердце бьется так громко, что кажется, оно разбудит всех, если я не успокоюсь.

Черный внедорожник стоит на подъездной дорожке. Фары выключены, но двигатель работает, издавая низкое урчание.

Я останавливаюсь в нескольких футах, надеясь, что он выйдет из машины. Но он не двигается. Рука Альдо тянется к дверной ручке, и я слышу щелчок замка. Пассажирская дверь открывается с резким, почти раздражающим звуком.

– Садись, – его голос хриплый, и мне кажется, немного усталый.

На мгновение я колеблюсь, глядя на дом за своей спиной. Свет в окнах погас, все давно уже спят. Почти все. Отец может вернуться в любую минуту, и это пугает намного больше, чем Альдо, ожидающий меня в машине.

Я быстро сажусь в машину, плотно закрывая за собой дверь. Холодный воздух исчезает, сменяясь еле уловимым запахом его одеколона.

– Что происходит? – спрашиваю я.

Он не смотрит на меня и молчит. В слабом свете приборной панели я вижу его напряженное лицо. Его взгляд устремлен вперед, а пальцы сжимают руль так крепко, что они побелели.

– Зачем ты сюда приехал? – пытаюсь говорить спокойно, но голос все равно звучит резко.

Он наконец поворачивает голову в мою сторону. Его взгляд – тяжелый, острый, как лезвие. Все в нем говорит «молчи», но я не могу. Не сегодня.

– Ответь! – почти кричу, чувствуя как раздражение и беспокойство захлестывают меня.

– Закрой рот, Адалин, – раздается рык, словно удар хлыстом.

Не успеваю придумать, что сказать, как машина резко трогается с места. Я вжимаюсь в сиденье, растерянная от его резкости и неожиданного движения.

– Ты что делаешь? – восклицаю я, инстинктивно хватаясь за ремень безопасности.

Альдо молчит, полностью сосредоточившись на дороге. Руки все так же мертвой хваткой сжимают руль, а взгляд устремлен вперед.

Я почти касаюсь его плеча, чтобы заставить посмотреть на меня, но мои пальцы сталкиваются с чем-то влажным и теплым. Я замираю, не сразу осознавая, что это, а затем одергиваю руку. Кровь.

– Это… это твоя кровь? – шепчу я, чувствуя как ком подступает к горлу.

– Да, – бросает он.

Его голос звучит низко и грубо, словно это ему дается через силу.

– Боже, Альдо, – восклицаю я, чувствуя как внутри все сжимается.

– Хватит паниковать, – огрызается он, не отрывая глаз от дороги.

– Паниковать? – почти кричу я, – Ты ранен! Что случилось? Ты хоть понимаешь, что можешь потерять сознание за рулем? Останови машину!

– Если ты не замолчишь, я высажу тебя прямо здесь, – произносит он холодно, но без прежней жестокости.

Я оглядываюсь по сторонам. Дорогие таунхаусы Верхнего Ист-Сайда сменились безликими зданиями из серого кирпича, разбитыми дорогами и облезлыми домами с граффити на стенах. Молчи, Адалин.

В конце концов, я так часто видела кровь у людей отца, почему это меня должно волновать?

Всю оставшуюся дорогу я молчала, а когда мы подъехали к старому многоквартирному дому, мое сердце сжалось: он выглядит так, будто пережил все беды мира. Стены обшарпаны, окна запечатаны – я не могу не морщиться, глядя на это.

Альдо останавливает машину. Я смотрю на свои руки, когда слышу, как дверь хлопает и через мгновение он открывает мою дверь. Его лицо остается холодным, почти непроницаемым.

– Выходи, – говорит он грубо.

Я остаюсь сидеть, не двигаясь, сжимая руки на коленях, чтобы не дать им дрожать. Мысли путаются, а страх растет с каждым мгновением.

Мне не хочется идти в это место, это опасно.

– Нет, – говорю я с усилием, хотя все внутри меня хочет кричать от страха.

Альдо несколько минут смотрит на меня, прежде чем схватить за руку, и потянуть на улицу. Его хватка сильная, поэтому я не могу ничего сделать, кроме как выйти за ним.

– Отпусти, – шиплю я, пытаясь вырваться, но его хватка только крепче.

– Не дергайся, Адалин, – бросает он, – Хочешь остаться тут одна?

– Может, и хочу! – огрызаюсь, но мой голос дрожит. Мысль о том, чтобы остаться одной в этом месте, пугает меня до ужаса.

Альдо внезапно останавливается. Я не успеваю понять, что происходит, как он резко разворачивается во мне. Его лицо оказывается слишком близко – глаза в темноте кажутся почти черными, а дыхание обжигает мою кожу.

Я замираю, словно добыча перед хищником.

– Что ты делаешь? – шепчу я, не в силах отвести взгляд.

На мгновение мне кажется, что он собирается снова меня поцеловать, как в тот раз. Мой разум наперебой выдает картины того дня, а сердце колотится так, что я боюсь, что он услышит. Но вместо этого он только хмурится, и произносит низким, грубым голосом:

– Ты понятия не имеешь, чего хочешь. Иначе бы не лезла в дела, в которых тебе не место.

Мое лицо заливает жаром, но я сжимаю губы. Его взгляд задерживается на мне чуть дольше, чем нужно, прежде чем его пальцы обхватывают мои.

Я не могу вырваться, не хочу спорить. Просто молча иду за ним, по узкому плохо освещенному коридору. У дверей валяются пустые бутылки, шприцы. Сквозь тонкие стены слышен кашель, стоны и смех, от которого становится жутко.

– Альдо, зачем мы здесь? – я не могу скрыть дрожь в голосе.

Он останавливается у одной из дверей и резко оборачивается ко мне.

– Посмотри вокруг, – говорит он, оглядывая место, – Посмотри, что ты можешь с собой сделать, если будешь вести себя, как глупая девчонка.

– Что? – я не верю своим ушам, – Ты серьезно сейчас это сказал?

– Да, серьезно, – рявкает он, – Думаешь, все всегда будет так, как тебе хочется? Ты не видишь реальности, Адалин. Живешь в своем розовом мирке, где все идеально. Хочешь узнать чем это заканчивается? Смотри.

Он распахивает дверь, и то, что я вижу внутри, заставляет меня застыть на месте.

Квартира представляет собой грязное, заброшенное место. Потолок покрыт пятнами плесени, мебель сломана и разбросана, а на полу валяются пластиковые бутылки и обгорелые ложки.

Люди внутри – если их можно назвать людьми, выглядят, как живые мертвецы. Их глаза тусклые, лица изможденные, тела худые. Один мужчина сидит в углу, покачиваясь взад-вперед, а другой сидит на диване неподвижно, будто манекен.

Я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать. Запах, вид, ужасный контраст между моим миром, и этим, накрывает волной тошноты.

– Альдо? – произносит испуганно один из них, будто понимает, что пришел его конец.

Альдо делает шаг вперед, а я непроизвольно отступаю назад. Его фигура кажется больше, чем обычно.

– Ты совсем страх потерял? – холодно говорит он.

– Это недоразумение, Альдо, клянусь! – мужчина поднимает руки, словно сдается, – Я просто… это временно, понимаешь? Нужно было закрыть долги, это не повторится…

– Не повторится? – он делает еще один шаг, хватая мужчину за руки, немного преподнимая, – Ты создаешь, блять, проблемы.

– Альдо, прошу! – захлебывается мужчина, хватаясь за руки Альдо.

Я стою в шоке, не в силах пошевелиться, пока Альдо не поднимает руку, намереваясь ударить. В этот момент мои ноги сами несут меня вперед.

– Нет! – кричу я, вставая между ними, хватая Альдо за запястье, – Не делай этого.

Я хотела его остановить. Не потому, что была наивной или верила, что все можно решить словами. Нет. Я знала, в каком мире живу, знала с самого детства.

Жить в роскошных домах, тратить деньги, которыми пропитана кровь, улыбаться людям, чьи руки замараны хуже, чем я могла себе представить, – всё это означало одно: быть частью системы, где насилие неотделимо от власти.

Каждый вечер за шикарным ужином, каждый новый наряд или блестящая машина – я всегда знала, чем они оплачены. Я не была слепой.

Но ничего не делала. Я улыбалась. Сидела за столом и ела, молча, словно это нормально. Словно это – просто часть повседневной жизни.

Каждый раз, когда я видела кровь, когда слышала крики, что-то внутри меня умирало. Стала ли я такой же? Нет, хуже. Потому что ничего не сделала, чтобы остановить это.

И вот теперь, когда все происходит на моих глазах, я могла сделать хоть что-то. Хоть что-то, чтобы сохранить жизнь одному человеку. Пусть он будет самым ужасным человеком.

Не ради него. Не ради Альдо. Ради себя. Ради того, чтобы хотя бы раз в жизни почувствовать, что мои руки не в крови.

– Адалин, не лезь! – рычит он, его глаза сверкают яростью.

– Не надо, пожалуйста, – кричу я, чувствуя как слезы подступают к глазам, – Это неправильно!

– Неправильно? – он кричит в ответ, – Такие как он, – указывает на «убитого» паренька, – Делают это с такими, как ты. Тянут людей на дно, превращают их в то, что ты видела здесь.

– А ты лучше? – мои слова разрывают воздух, дрожащий голос ломается, но я не могу остановиться. – Ты сам делаешь с ними то же самое! Чем ты лучше его, Альдо?

Его глаза темнеют, ярость сменяется чем-то ещё более страшным.

Парень, воспользовавшись моментом, вырывается из его хватки и отползает к ближайшему углу, тяжело дыша, но не осмеливаясь убежать.

– Хватит говорить то, чего ты не понимаешь, – рычит Альдо, его голос срывается на низкое глухое шипение. Он смотрит на меня так, будто хочет не разорвать, – Ты ничего не знаешь о жизни. Ни черта!

– Я не знаю? – слова выходят сами, слишком быстро, чтобы их остановить. – Ты даже не представляешь, что у меня за жизнь, Альдо!

Его лицо застывает, глаза на мгновение теряют ту ярость, что пылала в них минуту назад. Он смотрит на меня так, словно впервые видит. Дыхание тяжелое, грудь резко поднимается и опускается.

Это затишье длиться всего мгновение. Затем Альдо резко поворачивается к мужчине.

– Альдо, – начинаю я, но он уже бросает первый удар.

Мужчина отлетает в стену, слабо вскрикивает, но Альдо не останавливается. Второй удар приходится в бок, затем в живот, и мужчина сдавленно кашляет, будто задыхается, сползая на пол.

– Альдо, хватит! – кричу я, но он даже не оглядывается. Его лицо – застывшая маска ярости, а глаза полны темного огня.

Он хватается за воротник рубашки парня, поднимает его и снова бросает на пол. Звук удара головой о грязный пол заставляет меня вскрикнуть.

– Ты думал, что могу закрыть глаза на то, что ты натворил?

Каждое слово сопровождается очередным ударом. Мужчина уже не сопротивляется, не издает звуков. Его тело дрожит, а затем просто обмякает.

– Альдо! Он уже… – мой голос срывается, я не могу договорить.

Парень на диване, который до этого сидел молча, вдруг сжимается всем телом, его лицо мертвенно-бледное, глаза бегают, как у загнанного животного.

– Альдо, я… я всё отдам! – лепечет он, пытаясь встать. – Это всё… это была ошибка!

Альдо разворачивается к нему. Его шаги медленные, как у хищника, готовящегося к прыжку. Парень, дрожащий всем телом, поднимает руки, как будто это может его защитить.

– Я, блять, не прощаю ошибок, – говорит Альдо.

Он достаёт пистолет из-за пояса, и мир вокруг будто замедляется. Звук выстрела оглушает. Парень падает на диван, его тело безжизненно сползает на пол.

Я стою как вкопанная.

В ушах звенит, а сердце стучит так сильно, что кажется, я сейчас потеряю сознание. Глаза Альдо на мгновение встречаются с моими, и в них нет ничего, кроме пустоты.

Запах гари, крови, грязь, впитавшая в себя годы боли и отчаяния… Всё это обрушивается на меня разом. Я слышу, как дрожат мои собственные зубы. Я хочу что-то сказать, но слова застревают в горле.

Моё тело двигается раньше, чем я успеваю подумать. Единственное, что остаётся – это бежать.

Я поворачиваюсь и бросаюсь к выходу, чувствуя, как воздух вырывается из лёгких.

«Беги!» – кричит мой разум, заглушая всё вокруг. Беги из этого места, из этого кошмара, от него.

От себя.

Глава 11

Адалин

Я бегу, не разбирая дороги, сломя голову, пересекая улицу за улицей. Ноги будто движутся сами, хотя я их почти не чувствую.

Сердце колотится так быстро, что отдается в ушах глухими ударами. Перед глазами мелькают темные фасады домов с облупленными стенами и разбитыми окнами. Улицы безлюдны, но от этого они кажутся еще страшнее.