Потерянные надежды

Будь я их боссом, хотя фактическим им и являюсь, каждому бы прострелил по глазу – внимательнее будут к деталям в будущем.

– Начинайте поиски, – говорю я своим людям, когда подхожу к нашим машинам, – Проверьте все рейсы JFK, Ла Гуардию, Ньюарк. Пусть поднимут записи камер в каждом терминале.

Я сделал паузу, обвел взглядом их лица, и добавил:

– Свяжитесь с нашими в Италии. Если кто-то из них попытается пересечь Атлантику, я хочу знать об этом первым. Проверяйте границы, водителей, пограничников и официантов. И еще, – я замолчал, чувствуя, как нарастает гнев, – Я хочу видеть ее живой. Не трогайте ее, если найдете. Это понятно?

Они коротко кивнули, не задавая лишних вопросов, каждый из них приступил к делу.

Сука, сколько же проблем это все принесет!

Вся эта история – отличная возможность усомниться во мне, как в Капо, для каждого мелкого крысеныша из синдиката.

Я сел в свою машину, водитель плавно тронулся с места, взяв курс в сторону Даунтауна. Мой офис находился на Уолл-стрит.

С виду – идеально легальная компания, инвестиционный холдинг, который успешно оперировал на рынке. Бумаги чисты, счета прозрачны, а в учредителях значились несколько доверенных лиц. Я любил это место, по крайней мере, потому, что оно приносило мне сотни миллионов в год.

Плечо болело, напоминая о вчерашней ночи. Черт возьми, я облажался по крупному, но у меня даже не было времени думать об этом. Голова была занята другим.

Чертовым побегом, с последствиями от которого придется долго разбираться. Это проблема для всех, не только для меня. Для семьи, бизнеса и имени, которое я строил, мать его, не для того, чтобы его разрушила девчонка.

К утру мне все таки пришлось заехать к нашему доку – залатали так, что я смог нормально двигаться, но хвататься за руль самому было не лучшей идеей.

Я прикрыл глаза, надеясь хотя бы на секунду отключиться от хаоса в голове, но поток мыслей не утихал.

Удерживать себя в руках становилось все сложнее. Это была не просто злость – это была смесь ярости, обиды и того дерьма, которое я сам не мог объяснить. Слишком много всего сразу навалилось, и ответственность за это все лежала на мне.

Когда внедорожник остановился у моего офиса, я вышел, не дожидаясь, пока водитель успеет открыть дверь. Со мной такое не катит.

Тео уже ждал меня в моем кабинете, рядом с ним стоял Майк Хоран – сенатор, с которым мы изредка сотрудничали. Старик выглядел вообще неуместно в среде мафиози, но был чертовски полезен.

Когда я вошел, они оба замолчали, и их взгляд метнулся ко мне. Я чувствовал напряжение, но не обращал внимания, мне, блять, не до этого.

Прошагав мимо них, я сел в свое кресло и положил руки на подлокотники.

– Беатрис сбежала, – спокойно произнес я, глядя прямо перед собой.

Тео замер. Его взгляд метнулся ко мне, потом к сенатору, словно он ожидал от меня взрыва – новость-то слишком ошеломляющая.

Майк Хоран медленно поднял бровь, наклоняя голову чуть вбок. Затем, с натянутой улыбкой, он заговорил:

– Если мне не изменяет память, это ваша невеста, верно?

Я повернул голову и бросил на него взгляд, полный презрения.

– Как насчет того, чтобы держать свой любопытный язык за зубами, Хоран? – начал я, низко, но отчетливо, – Или ты теперь эксперт по семейным делам, помимо того, что торчишь на задворках Манхэттена, умоляя нас о крышевании?

Хоран напрягся, но попытался выглядеть уверенным.

– Просто уточнил. Такие дела обычно влияют на весь синдикат, – выдавил он.

– Уточняй в другом месте. Если тебе так хочется собирать сплетни, иди и ковыряйся в грязи на своей территории. Моя семья – не твое, мать его, дело, – процедил я сквозь зубы.

– Извини, Альдо, – быстро произнес Хоран, стараясь не встречаться с моим взглядом.

– Извинения не принимаются, – отрезал я, – Теперь катись к черту, пока я в хорошем настроении.

Тео, которого явно напряг накал ситуации, кашлянул, чтобы разрядить обстановку, и чуть подался вперед.

– Майк, твои документы готовы, можешь идти, – сказал он ровно, но с осторожностью.

Когда дверь за Хораном закрылась, в комнате воцарилась напряженная тишина. Я потер виски пальцами, пытаясь унять поток злости внутри, но безуспешно.

– Вот какого черта он вообще пришел? – бросил я Тео, не поднимая глаза.

Тео спокойно поправил манжету на рубашке, прежде чем ответить:

– Ему нужны наши гарантии по его проекту.

– Какому проекту? – резко бросил я, сужая глаза.

– Законопроект об увеличении финансирования правоохранительных органов. Хочет, чтобы синдикат убедил нескольких сенаторов проголосовать «за».

Я фыркнул, подавшись вперед. Корыстный придурок.

– Хочет, чтобы мы помогли его грязным «реформам»?

– Всё не так просто, Альдо. – Тео поднял руку, словно пытаясь успокоить меня. – Хоран знает, что без нас он не сможет продавить закон. А взамен предлагает свою защиту: обещание не трогать синдикат и не поднимать вопросы, которые могут нас скомпрометировать.

Я рассмеялся, но смех был безрадостным.

– И ты поверил ему? Политики лгут, Тео. Особенно такие ублюдки, как он.

– Мы не верим, мы контролируем, – спокойно ответил Тео, встретив мой взгляд. – Все его действия отслеживаются. Мы держим его на коротком поводке.

Я встал и медленно подошел к окну, глядя на серое небо над Нью-Йорком.

– А что, если он дернется? Если вдруг решит, что мы для него больше не выгодны?

– На такие случаи у нас всегда готов один план. – Тео подался вперед, его голос стал ниже. – Но я уверен, что он не рискнет. Майк слишком боится того, что мы можем сделать с его карьерой.

– Пусть боится, – тихо произнес я, всё еще глядя в окно. – Если он хотя бы подумает предать нас, я похороню его так глубоко, что никто не найдет.

Тео просто кивнул, и еще несколько секунд молчал.

– Как они узнали? – спросил он, не сдержав любопытства.

Я стиснул зубы и бросил на него взгляд, который должен был остановить поток этих тупых вопросов.

– Она оставила письмо в своей комнате.

Тео не унимался, его взгляд был слишком любопытным и настойчивым. Блять, Майк Хоран – это еще цветочки.

– Вариант с похищением, я предполагаю, даже не рассматривался?

– Несколько ее подруг с колледжа подтвердили ее связь с парнем, с которым она была замечена в аэропорту, – я говорил ровно, но внутри все закипало, – Беатрис написала письмо сама. Почерк идеальный – уверен, она выводила и переписывала его несколько раз. Это больше похоже на правду.

– Ты отправил на поиски кого-то? – он нахмурился.

– Конечно, Тео! Это, блять, моя невеста! – я крикнул.

– Невеста? Не называй ее так больше, Альдо. Это, мать его, слишком сильно может повлиять на твое положение и уважение среди Боссов. Ты – Капо. А она – предатель.

Я усмехнулся своим мыслям. Забавно, как быстро все поменялось.

– Кому вообще есть до этого дело?

– О, – он нервно засмеялся, – Они обожают ковыряться в чужом грязном белье. Особенно, если это белье принадлежит тебе, Альдо.

Я скрипнул зубами, прекрасно понимая, о чем он говорит. В мире мафии такие вещи не просто обсуждают – их запоминают, как личное оскорбление главы семьи.

Бегство Беатрис поставит под сомнение не только мой авторитет, но и мою силу как лидера. Любое проявление слабости для них – как запах крови для акул. Они будут кружить рядом, ждать удобного момента, чтобы сомнения превратились в действие.

– Невеста главы сбегает, – продолжил я, сжимая подлокотник кресла, – И это сигнал для всех: моя власть недостаточно сильна, если я не могу контролировать даже ближайшее окружение.

Тео молча слушал, не перебивая. Он понимал, что слова сейчас ничего не изменят.

– Мафия – это не просто деньги и власть, это структура, построенная на чести и верности. Бегство Беатрис… это поставит под сомнение мою способность поддерживать порядок внутри своей семьи. А если есть сомнения здесь, мать его, значит, появятся сомнения и во всем остальном.

Тишина в комнате стала тяжелее воздуха.

– И поверь мне, Тео, никто не упустит возможности этим воспользоваться, – процедил я сквозь зубы.

Тео поднял взгляд, изучая мое лицо.

– Данте звонил?

Я медленно покачал головой.

– Пока нет.

Тео фыркнул, коротко рассмеявшись.

– И ты надеешься, что он будет искать решение?

Я отвел взгляд, облокотился на спинку кресла, чувствуя, как нарастает раздражение.

– Надеюсь? – повторил я, усмехнувшись, но без капли тепла. – Я в этом уверен. Данте – тот еще ублюдок, Тео, но он не позволит, чтобы нашу фамилию очернил такой, казалось бы, незначительный поступок.

– Ты считаешь, что он увидит в этом угрозу для всей семьи?

– Он всегда видит угрозу, – ответил я, помрачнев. – В этом он преуспел. Его паранойя сделала его тем, кем он является. А знаешь, что случается с теми, кто угрожает Данте Амато?

Тео промолчал, но я знал, что он понимает.

– Он стирает их с лица земли, – закончил я. – Будь то враги, предатели или даже… свои.

Тео кивнул, больше ничего не говоря, но я видел, что в его глазах мелькнуло понимание. Данте не просто разберется с этим.

Он сделает так, чтобы о проблеме забыли все, будто ее никогда и не было.

***

Спустя пару часов, телефон наконец зазвонил. На экране высветилось имя – Данте. Я потянулся к трубке и ответил.

– Да.

– Какого хрена происходит, Альдо!? – он был взбешен, – Твоя невеста сбежала! Ты понимаешь, что это для нас всех значит?

– Понимаю, – усмехнулся я. Странно, но от злости, которую я испытывал утром, не осталось и следа.

– Не понимаешь, – он почти кричал, – Если бы понимал, ты бы не позволил случится этому дерьму. Эта девка… Она подставила нас всех. Насмешка над всей семьей. Гребанная шлюха!

– Осторожней, Данте, – холодно произнес я, чувствуя как сжимаются кулаки, – Следи за словами.

– Следить за словами? Ты издеваешься? Еще смеешь ее защищать? Это твоя ошибка, Альдо! Ты хоть представляешь, что теперь будут говорить? Что ты за одной девчонкой уследить не смог, а что говорить про целый город?

– Ты забываешься, отец, – я усмехнулся, глядя в пустую стену, – Или уже забыл, чей это был выбор? Напомню, твой. Эту «гребанную шлюху», как ты выразился, выбрал ты. Пожинай плоды своего решения.

Несколько секунд тишины, а потом я услышал как он почти рычит:

– Если я найду ее, я заставлю ее пожалеть, что она вообще появилась на свет! Я, блять, скормлю ее парням с Палермо, чтобы она забыла, как прыгать по чужим…

– Хватит! – рявкнул я, сдерживаясь, чтобы не разнести трубку, – Оставь это для меня. Это приказ. Я сам решу, что делать со своей невестой.

– Не смей называть её своей невестой, сынок. Она – предательница. Она бросила нашу семью.

– Ты лучше подумай, как теперь выкручиваться из этого дерьма, Данте, – я произнес тихо, но достаточно твердо. – Ты, а не я, связал меня с этой девчонкой. Теперь разгребай последствия.

– Ты перегибаешь, Альдо… Не сильно ты противился, когда я отдавал тебе лучшую киску наряда.

Моя челюсть сжалась так сильно, что я почувствовал как зубы скрипят. Гнев вскипел мгновенно, как пламя, подожженное бензином.

– Она – дочь твоего консильери, Данте! Так что лучше заткнись, пока ты не сказал еще что-то, за что мне придется вышибить из тебя остатки гордости.

На том конце провода воцарилась напряженная тишина, но я не собирался давать ему передышку.

– Ты втянул меня в это, даже не спросив, чего хочу я, – продолжил я медленно, – А теперь, когда все катится к черту, ты винишь меня?

– Она сбежала, Альдо! Она выставила тебя дураком перед всей семьей!– крик Данте прорезал воздух. – Ты хоть понимаешь, что это значит?

– Я понимаю одно, – я прервал его резко. – Это ты не подумал, когда сунул мне её. Ты ошибся. Прими это, как мужчина.

– Если я найду её, я…– начал он, но я перебил.

– Ты даже пальцем её не тронешь, – глухо сказал я, – Это не просто девчонка. Вы сами решили отправить ее в Нью-Йорк, так что я буду решать, что с ней делать.

Его молчание говорило больше, чем любые слова.

– Я жду тебя здесь. Приезжай, обсудим это лицом к лицу. Нужно решать проблему.

Не дождавшись ответа, я отключил звонок и с силой бросил телефон на стол. Старый ублюдок, ненависть к которому была к которому была глубже, чем простая злость.

Несмотря на то, что его появление в Нью-Йорке было слишком рискованным и, возможно, глупым, он – единственный кто грамотно решит этот вопрос.

Я даю направление, но Данте – тот, кто проложит дорогу. Я бросаю кость, а он заставляет стаю рвать друг друга за нее.

Глава 14

Адалин

Весь дом стоял на дыбах, и такой суеты я не видела никогда. Люди мельтешили перед моими глазами, носились туда-сюда, нервно обсуждали что-то на повышенных тонах.

И я бы поняла, если бы все это было из-за побега моей сестры или какие-то жалкие попытки сделать что-то, чтобы ее найти, но нет. Все готовились к приезду Данте Амато, который вот-вот должен был приехать с аэропорта.

Отец готов был грызть стены от страха. Данте Амато – это не просто капо, но и воплощение грубой силы и непреклонной власти.

Я уверена, что побег он воспримет как личное оскорбление, нанесенное его фамилии, и пробел в воспитании дочери консильери не останется безнаказанным.

Охваченный страхом, папа вызвал медсестру. Она обработала раны на моем лице и привела меня в более или менее приличный вид.

Я даже не уверена, что он это сделал ради Амато, потому что для Данте насилие – это не проблема, а решение.

У него всегда были свои представления о порядке. Считал, что власть нужно демонстрировать жестко, а уважение – выколачивать. Особенно с женщинами.

Теперь он летит сюда, чтобы выбросить нашу семью. Или сломать до основания.

Телефон в руке вибрирует от входящего сообщения, вырывая меня из мрачных мыслей, пока я сижу на кресле в гостиной. Элиза.

«Боже, я только узнала обо всем, это ужасно. Как ты?»

Я судорожно печатаю ответ, словно телефон – единственная связь с моей прежней жизнью.

«Данте скоро приедет. Ждем, пока на нас обрушится буря. Это принесет много проблем, когда люди узнают»

Отправляю сообщение и замираю, в ожидании ответа. Это ожидание кажется вечностью, словно от него зависит, перестанет ли этот день, и все последующие, быть кошмаром.

Сообщение Элизы приходит почти сразу, и мое тело начинает дрожать, когда я его читаю:

«Альдо запретил говорить другим. Сказал, если выйдет за пределы наших семей, то лично будет разбираться с теми, кто разболтал»

Мои пальцы машинально зажимают телефон сильнее, чем нужно. Почему…?

Да, мы все готовы вырвать корень этой проблемы, чтобы не допустить слухов, но чем дольше мы все это будем скрывать, тем ужаснее будут последствия.

Синдикат не прощает такое.

Я убираю телефон подальше, будто он заразный, и обхватываю себя руками, в надежде успокоиться. Будто это могло защитить меня от всего, что рушилось вокруг. Позади себя я слышу легкие, ели слышные шаги, и прежде чем я успеваю обернуться, на мое плечо ложится теплая рука.

– Ну же, детка, все хорошо, – мягко говорит бабуля, садясь рядом со мной.

Я поднимаю глаза, полные слез, и почти беззвучно произношу:

– Я так боюсь.

– Тише, милая, – она накрывает мою руку своей, крепко, но нежно, – Спокойнее. Ты даже не представляешь, насколько ты сильная. Ты гораздо сильнее, чем думаешь.

Я смотрела на нее с надеждой, мне хотелось ей верить. Правда хотелось.

Но страх буквально парализовал меня.

– Скоро приедет Данте, – продолжила она, глядя на меня слишком спокойным и уверенным взглядом, – Да, он жесток. И уверена, ему бы хотелось уничтожить нас, сломать. Но это касается и его фамилии, детка. А Данте никогда не позволит очернить свою фамилию. Никогда.

– Поэтому, – она наклонилась ниже, сжимая мою руку сильнее, – Все пройдет если не отлично, то нормально. Твои чувства, твоя безопасность – вот что всегда важно. Поняла меня?

Я кивнула, но сердце все равно сжималось от тревоги.

– А что если ему все равно? – мой голос дрожал, – А если он решит нас…

– Не думай даже о таком, кнопка, – перебила она, – Данте может наплевать на то, что значит быть отцом, но ему не плевать на свою фамилию. Ты даже не представляешь, как он боится Альдо. Он никогда не признает, но это так. Все будет хорошо, милая.

– Потому что Альдо – монстр, – вырвалось из меня шепотом, – Вчера…

– Наш мир жесток, детка, – бабуля не дала мне договорить, – Никто из нас не выбирал этот путь. Особенно Альдо. Синдикат сломал его больше, чем ты можешь себе представить. Не вини его за то, что он сделал.

Я закрыла лицо руками, чувствуя, как от этого ответа становится только тяжелее. Она обняла меня, тихо шепча что-то успокаивающее.

Вдруг позади нас послышались быстрые, тяжелые шаги. Мы с ней одновременно обернулись, и в комнату ворвался отец. Его лицо было бледным, а глаза горели яростью.

– Он тут, – выдавил резко, – Хочет, чтобы все собрались в кабинете. Вся семья.

Ледяной страх скользнул по позвоночнику. Сердце упало в пятки, а дыхание стало прерывистым. Я невольно прикрыла рот руками, стараясь скрыть этот порыв паники.

– Все хорошо, – снова прошептала бабуля, сжимая мою руку, но даже ее слова не могли утешить меня в этот момент.

Он несколько секунд молча смотрел на нас, прежде чем мы направились в сторону кабинета. Бабушка шла впереди, а когда она отошла на приличное от меня расстояние, папа резко схватил меня за руку, и развернул к себе.

– Слушай меня, – зашипел он, – Я знаю Данте почти всю свою жизнь. Научился понимать, что он хочет, еще до того, как он открывает рот. Что бы он сейчас ни сказал, что бы ни предложил… Ты согласишься на все. Даже если он велит продавать себя в борделе. Усекла?

Я замерла, слова застряли где-то в горле. Внутри меня все сжалось. Его лицо было близко, а глаза горели безумием. По моей щеке скатилась слеза, но он этого даже не заметил.

Я кивнула, еле сдерживая рыдания, и он наконец разжал хватку, толкнув меня вперед.

Каждый мой шаг по длинному коридору казался приговором. Это был путь к собственной смерти.

Хотелось орать что есть силы, но чувство, что меня никто не услышит, сильнее. Почему он считает, что я виновата? Я?

Я не сбегала. Я не предавала всех. Но его взгляд, движения, слова, все в них кричало: «Ты. Это ты разрушила все.»

Когда мы подошли к двери, она была приоткрыта. Кабинет дедушки всегда казался мне слишком большим.

Просторная комната с высокими потолками и деревянными стенами, на которых висели старинные картины. Большой письменный стол из темного дуба занимал почти всю центральную часть. Стеллажи с книгами возвышались по бокам, а массивное кресло за столом выглядело почти как трон.

В комнате уже сидела мама. Она опустила голову, даже не пытаясь поднять взгляд. Данте, крупный, устрашающий, сидел в кресле, а рядом стояли двое его людей – такие же мрачные и угрожающие. И Альдо. Он стоял чуть в стороне, его лицо казалось непроницаемым.

Я сделала шаг вперед, чувствуя, как все взгляды устремились на меня.

– Buonasera, Don, – выдавила я, опуская глаза.

– Садись, – ответил Данте коротко, кивнув на свободный стул, его голос был слишком холодным.

Я послушно села, чувствуя, как внутри все дрожит.

Данте смотрел на меня, слегка склонив голову на бок, и уголки его губ дернулись вверх. Это была не улыбка – это был жестокий оскал. Его глаза блестели, как у сумасшедшего, и казалось, что он наслаждается происходящим.

– Ну что ж, – произнес он наконец, – Собрались все, значит. Теперь можно и поговорить.

Данте откинулся в кресле, скрестив пальцы и чуть наклонив голову вбок. Его темные глаза сверкали, как угли, а тонкие губы растянулись в едва заметной, холодной ухмылке. На правой щеке был глубокий шрам, тянущийся от виска до челюсти, уродующий его лицо. Это, почему-то всегда меня пугало в нем, больше, чем по другим причинам.

Он осмотрел всех, словно король, разглядывающий своих подданных, и его взгляд остановился на Вико.

– Я снизойду до вас, – начал он глухо, его голос был пропитан презрением. – Не стану копаться в грязном белье, в поисках правды. Потому что, по большому счету, неважно, как именно это случилось. Важно одно – итог. А итог таков: ты, Вико, вырастил шлюху, – он остановился, словно смакуя слово, – Продажную, дешевую, шлюху.

Я ощутила, как горло сжалось, а руки задрожали. Но прежде чем я успела осознать его слова, Альдо шагнул вперед.

– Осторожно, Данте, – его голос был низким и угрожающим.

Я резко подняла взгляд на Альдо. Он стоял напряженный, и смотрел на своего отца так, будто готов был броситься на него. Я едва сдержала вздох облегчения.

Данте усмехнулся, делая вид, что его ничуть не задела реакция Альдо. Он чуть прищурил глаза, переведя взгляд на Вико.

– Это не просто касается семьи Бенито, – продолжил он, не обращая внимания на Альдо, – Это удар по нам всем. Гребанный проступок, который невозможно смыть словами или извинениями. Люди начнут шептаться, задаваться вопросом, если уже не начали. Урон репутации необратим.

– Мы согласны с тобой, Данте, – поспешно произнес Вико, склонив голову. – Мы готовы ответить за это.

– Я не давал тебе слово, Вико, – резко оборвал его Данте, его голос зазвенел, как хлыст.

Отец сразу трусливо замолчал, а капо продолжил.

– Если