Пустой Сосуд

– Мне страшно, – дрожащим голосом выдала Ханай, сжав обеими руками флейту, спрятанную под просторной мантией. – Мы же идём в пасть гиены.

– Да брось ты, – гаркнул, не оглядываясь, Руй. – Гиены – мелкие, трусливые псины. Мы зайдём внутрь и вырвем то, что нам нужно. Легко, весело и быстро.

Эши фыркнул брату в спину. В лёгкость и веселье такого предприятия не поверил бы и ребёнок. Теперь же, пусть их новый замысел уберёг Итаки от истязаний Клавидара, оно ещё и грозило стать необычайно долгим. Дабы дело пошло наилучшей дорогой, отряду предстояло задержаться в этих стенах из мрамора и камня не меньше, чем на пару дней. А помочь в этом должна была немолодая ашмазирка, уже поджидавшая отряд на усыпанной каменной крошкой и песком площадке перед особняком.

Айат замерла на парапете незыблемым изваянием, лишь отчасти подобным статуе куда более стройной женщины в просторном платье, что стояла рядом. Некогда белоснежный мрамор успел пожелтеть от солнца и песка, но скульптура хранила небывалую лёгкость: создатель даже сумел передать складки невесомого подола богини и каждый волосок обёрнутой вокруг головы косы.

– Покрой меня Вуаль, почему вас так много? – Айат пыталась шептать, но не удержала порыв чувств и разве что не закричала. – Вы что, всю улицу собрали?

Было их пятеро – много ли это или мало? Многовато для любовного вечера под прохладной луной сухого сезона, но едва ли достаточно для битвы с иноземным племенем. Эши и Руй стояли впереди всего отряда с набитыми мясом тюками за спинами. Сразу за ними же сопел Гуйрах: на плечах у него висело сразу два увесистых мешка, а ещё по одному он держал в мощных руках. Ханай молчала, как молчал и Ганорал, облачившийся в удобную тунику и брюки вместо привычных одеяний, напоминавших облачение странствующих сказителей. Безмолвие же его было ещё большей странностью: не то альдеваррец копил сладкие речи для обитателей виллы, не то перепил раяхи накануне.

Ганорал поспешил уверить всех, что дело было именно в первом.

– Отчего же вы удивляетесь, дорогая Айат? – ласковый шёпот альдеваррца шелестел в предрассветной тишине. – Повод крайне важный, как вы дали понять госпоже Райшан, и она снарядила всех, кто может быть полезен.

– Верно, – не мог не взлезь Руй. Он провернулся на месте, чтобы Айат могла разглядеть поклажу за его спиной. – Отборное мясо. Отборные мясники. Отборные носильщики.

– Да уж, – Айат смотрела поверх их голов на переминавшегося Гуйраха. – Носильщика я сразу заметила. Ты лбом птиц не сшибаешь там?

– Госпожа, пройдёмте внутрь, – со смущённой улыбкой проговорил великан. – Утро зябкое.

– За мной, – служанка при вилле вздохнула, вновь обведя взглядом всех пятерых. – И не вздумайте шуметь!

Троица стражников, что играла в кости вокруг низкого стола у главных ворот, ощетинилась при виде гостей, но все они вновь заняли места, едва Айат движением ладони показала, что угрозы нет. Лишь краем глаза Эши успел увидеть мрачные в столь раннее время заросли Переднего Сада, прежде чем служанка увела их прочь по длинной галерее среди колонн. Два вытянутых крыла соединяли передний фасад с воротами и сам особняк Аганнара, скрытый за садом. По рассказам Фаттак, в левом обитали многочисленные стражники и ремесленники на службе хозяина, тогда как в правом ютились рабочие. Там же, у самого слияния с главным особняком, должна была быть и кухня, ставшая слабым местом всей твердыни.

Мысли о Фаттак пробуждали холодное, гнетущее чувство где-то в животе Эши. Торговку знанием он встретил лишь раз после того, как взял на себя смелость отказаться от помощи некоего ловкача на её службе. Случилось это сей же ночью, когда отряд уже выдвигался за поклажей в мясницкую лавку. Разумеется, Фаттак знала об их плане всё и явилась для решающего напутствия.

– Ваш первый шаг определит весь наш успех, – говорила она воодушевлённо, хотя глаза оставались пустыми, будто мысли её порхали где-то вдалеке от «Скорпионова Жала».

Ни слова об Узираше и о том, как Эши самовольно отверг её дар. Руй тоже не давал понять, что знает о неудачливом компаньоне, которого Ахот сразу счёл лазутчиком. А уж брат-то молчать бы не стал, узнай он хоть что-то интересное… Оттого ночное предложение Фаттак становилось лишь страннее.

– Вот сюда кладите, – объявила Айат.

Эши вынырнул из размышлений. Он и не заметил, как служанка привела их в выложенный ровным камнем погреб, по углам которого мерцали сразу четыре сферы: выглядели они так же, как и волшебная диковинка в подвале Райшан.

– Так-так, – бормотала Айат, заглядывая в водруженные Гуйрахом мешки. – Чудно. Хорошо. Подойдёт… Так, этот несите наверх. Рёбра надо вымачивать два дня, а если гости будут уже завтра…

– Вряд ли они приедут завтра, – не подумав, бросил Эши.

Весь отряд уставился на него: Руй склонил голову – вычесанную и даже помытую под столь важное дело – в немом вопросе, а Ханай сдавленно кашлянула.

– Тебе лишь бы вякнуть чего под руку, даже если не знаешь, о чём речь, да? – не растерялся Гуйрах и укоризненно потрепал Эши за плечо.

– Чего не скажешь, дабы такую даму подбодрить, – заискивающе произнёс Ганорал. – Как бы выразились у нас, без её улыбки и солнце тускнеет.

– Да чтоб вас всех, несите уже это наверх, раз взялись, – Айат указала на два тюка, что лежали у её ног. – За что нам это проклятье, боги?

Ганорал любезно отодвинулся, чтобы Гуйрах мог схватить оба мешка, а сам посеменил поближе к служанке и осторожно, будто собираясь погладить распустившую воротник кобру, положил ладонь на неё плечо.

– Госпожа моя, в чём дело? – вкрадчиво промолвил альдеваррец. – Чувствую ведь, что что-то не так. И чувствую, что могу помочь с этим.

– Можешь, говоришь? – Айат сморщила лицо и косо поглядывала на Ганорала. – У меня и так рук не хватает из-за этих гостей, а с вечера половина работников слегла и гадит без остановки! Уже скоро горшки закончатся и на посуду перейдём.

– Так и думал, – Ганорал понимающе кивал. – Что же, помочь с этим я могу.

– Как? – притворно недоумевал Руй. – Пробками им задницы заткнёшь?

– Нет, батрак ты мой любимый, – альдеваррец улыбнулся во весь тонкий рот. – Наши руки помогут там, где госпожу Айат подвели задницы её соратников. Уговорили, госпожа, мы поможем подготовить такой пир, что эти гости и уезжать не захотят! И даже не думайте спорить.

Конечно, она тут же начала спорить. Правда, рвения в этом деле Айат не проявила: не успевала она открыть рот, как Ганорал вливал в него чистейший мёд цветочных слов, будто его взрастили лучшие ашмазирские сказители. Айат же охотно принимала словесные угощения: видимо, понос-трава и впрямь довела её до отчаяния.

И вот Эши уже помогал Гуйраху разложить широкие пласты свиных рёбер поперёк просторной столешницы в большой комнате для готовки. Подоспевшие кухари – из числа избежавших ночи с горшком – уже разжигали печь и снабжали Айат заготовленными горшками с мёдом и приправами. Несмотря на ранний час, двигались они резво, попутно успевая обменяться обрывками новостей или даже подшутить над соратниками, не устоявшими пред понос-травой.

– Красота, – прошептал Руй, обтирая измазанные красными потёками ладони. – Проще, чем мы думали.

– Осталось продержаться достаточно долго, – Эши сделал вид, что чешет нос, дабы прикрыть рот. – Пока мы ничего, кроме кухни, не видели. Не будут же они хранить свои сокровища здесь.

– Разве что, сокровища – это очень редкое мясо, – брат сипло засмеялся и передал заляпанный свиной кровью отрез.

Эши чувствовал на себе пристальные взгляды каждого, кто входил на кухню. Пока что таковыми были лишь слуги-ашмазирцы: подручные старшей кухарки Айат, явно не привыкшие задавать этой сутулой даме неудобные вопросы. Но, раз они задумали задержаться в мраморных стенах виллы, вскоре пути лазутчиков пересекутся и с бдительной стражей.

– Госпожа Айат, – не сдержал вопроса Эши. – А что такое приключилось с вашими работниками?

– Я же сказала, – кухарка сморщилась и вжала голову в плечи. – Гадят они.

– Да, но почему?

Цоканье языков Гуйраха и Руя почти слилось с треском поленьев в округлой печи. Зато Ганорал смотрел на Эши с осторожной усмешкой, в которой читался интерес с едва заметным одобрением. Плантатор не считал, что ляпнул лишнего: если есть гнетущие вопросы, высказывать их надо раньше, чем кто-то надумает себе лишнего.

– Лишь Всеведущей известно, – Айат взяла толстую кочергу и разворошила головёшки в широком окошке печи. – Надеюсь, не из-за вашего мяса, потому как мы успели им отужинать.

– Исключено, – пропел Ганорал, не отрывая глаз от Эши. – Вам ли не знать, любезная моя, сколь хорошо мясо госпожи Райшан.

Молодой рослый парень – судя по бледноватому лицу, ашмаризец лишь отчасти – вскинул руку с оттопыренным пальцем и неуверенно поднял её над головой.

– Предлагаю больше не говорить о дерьме на кухне, – проговорил он. – Господин бы точно не одобрил.

– Верно, Ройш, – кивнула Айат. – Тебе как раз пора раздобыть воды. Благо, рук добавилось тебе в помощь.

– Как скажешь, – парень опустил подбородок и бросил заискивающий взгляд в сторону Эши. – Пойдём, худенький.

Эши попытался проглотить обиду. Работа под солнцем, конечно, иссушила его руки, сделала их плотными и жилистыми, но едва ли он был худее самого Ройша. Во всяком случае, так казалось из-за внушительного роста последнего.

Он метнул прощальный взгляд Рую, после – посмотрел на Ханай и Ганорала, которым Айат уже готовилась вручить ножи для разделки яств. Эши побрёл за Ройшем по узкому коридору среди голых каменных стен и непримечательных дверей. С каждым шагом проход становился всё светлее: у перекрестка с другим коридором одинокие факелы сменились парой широких ламп с горящим жиром. Эши решил, что они уже добрались до того места, где кухонное крыло вливалось в особняк Аганнара.

Свет здесь был повсюду: он вливался в коридор через вереницу резных арок и заливал каждый его уголок. Мозаика стен искрилась на солнце, подмигивала позолота поверх барельефов безымянных героев. Эши стало душно: не от тепла, но от роскоши, в которой камнем и драгоценностями застыла сама суть Альдеварра.

– Ройш! – громыхнул по высоким сводам низкий голос.

Кухонный слуга подпрыгнул на месте и замер, а Эши решил поступить таким же образом. Из соседнего коридора медленно вышел солдат в кожаной тунике с низкой юбкой. Грудь его покрывала одна большая пластина из бронзы, а рука сжимала древко короткой глефы.

– Калакс, – почтительно произнёс Ройш.

Солдат не был похож на альдеваррца, но и ашмазирской крови не имел не капли: кожа его была темнее, чем у захватчиков с севера, но уходила скорее в красноватый оттенок, напоминавший цвет каменистой земли на закате. Взгляд его пронзал Эши, как тёмное копьё.

– Кто с тобой? – спросил Калакс по-альдеваррски, пока его тёмные глаза медленно скользили по Эши.

– Работник, – Ройш пожал плечами. – Представься уже.

– Эши, – плантатор медленно опустил голову, не отводя взгляд.

– Не помню таких, – солдат покачал головой и недовольно вытянул губы. – Мастер знает, что вы берёте новых в такое время?

– Мастер не знает, что по его дому пошла такая подлая болезнь, из-за которой половина работников прилипла к нужникам, – Ройш глупо улыбнулся, не обнажая зубов. – Сам ему расскажешь?

Калакс оттянул челюсть, пару раз щёлкнул языком и вздохнул.

– Главное, чтобы мастер был спокоен, – сказал он наконец.

– И для меня тоже нет ничего важнее, – заверил Эши так доброжелательно, как только мог. Его альдеваррский говор так и соскальзывал в шипящие и певучие звуки Ашмазиры. – Доброго вам дня, господин воин.

Калакс удалился без слов, а ответом на пожелания Эши стал хриплый выдох, едва не перешедший в рык. Широко переставляя древком, воитель удалился в недра особняка и освободил путь кухонным рабочим.

– Он не из наших, да? – тихо спросил Эши, продолжив путь вдоль череды широких арок боковой галереи.

– Из наших, имперский, – заверил Ройш, гордо надув губы. – Файаксе повезло присягнуть императору на двадцать лет раньше Ашзмазиры.

– Повезло? – переспросил плантатор.

– Ещё как, – размашистым кивком подытожил Ройш.

Так много слов вдруг возжелало оказаться на кончике языка Эши, но дать им волю он не мог. Все пятеро бедолаг из их отряда теперь ступали по роскошным полам вражеской территории. А раз тут было принято лизать сандалии императора… Молчать он не сможет, но попробует выяснить больше деталей, сменив тему.

– Слушай, Ройш, – задумчиво протянул Эши. – А господин Аганнар, что, не знает, что у вас половина кухни не при делах?

– Мастер не знает, и горе тому, кто решится ему рассказать, – Ройш посмеялся сквозь поджатые губы. – Мастер не любит три вещи: смерть, дерьмо и варренское вино. И каждый знает, что при нём нельзя о них заговаривать, если не хочешь остаться без жалования и с высеченной задницей. Аппетит, видишь ли, портится у него.

Боковая галерея опоясывала главный особняк и заканчивалась выходом в очередной сад, скрытый от глаз случайных путников с дороги высокой оградой из заострённого тростника. Судя по всему, это место Фаттак и называла Задним садом. Был он куда больше сада Переднего, но той же ухоженностью и свежестью не отличался.

Ройш шагал между отдельных кустарников и склонившихся пальм по рыхлой тропинке, которая заканчивалась лазурным озерцом оазиса. Лужей, если сравнивать с гладью озера Ашамази. Когда-то этот оазис питал путников на северной дороге царства, но теперь стройный забор в полтора человеческих роста ознаменовал его захват Аганнаром.

– Держи, тощий, – Ройш остановился у тростникового навеса и подобрал два пустых ведра. – Унесёшь?

– Я и больше унесу, – Эши принял увесистую ношу и расправил плечи так широко, как только мог.

– Больше пока не нужно, – кухонный рабочий взял ещё два ведра и кивнул в сторону берега. – За мной.

Хотя дожди давно не окропляли красновато-жёлтую землю Ашмазиры, берега оазиса оказались хлюпкими. Сандалии Эши утопали в зыбкой почве, а грязь липла к подошве и истёртым ремням вокруг его стопы.

Оазис порос мечевиком – высокой травой с широкими листьями, о которые можно было рассечь кожу до самых костей. Брейхи Бенезил давно вывел эти опасные заросли вокруг плантации, а вот Аганнар отчего-то не поступил схожим образом.

Среди острых побегов то и дело попадались удобные, пологие выходы к водной глади. Эши счёл их вполне пригодными для того, чтобы наполнить вёдра достаточно чистой водой, но Ройш тряс коротко остриженной головой на всякое предложение остановиться.

– Чуть дальше, – говорил он. – Покажу тебе идеальное место.

Солнце уже поднялось над царством, и от первых жарких касаний вся спина Эши покрылась потом, так что горел он отнюдь не желанием тащиться вдоль остролистых зарослей. Ройш же едва ли не порхал над грязными берегами так, словно его манило несметное сокровище, что лежало на дальнем конце озерца.

А ведь именно к дальнему концу и держал путь кухарь. Он привёл Эши к совсем узкому лазу сквозь заросли. Двигаться приходилось, согнув колени: одну руку плантатор вынес вперёд, а вторую держал за спиной, чтобы ненароком не зацепить острые грани зелёных листьев с жёлтыми прожилками.

– Почему именно здесь? – удивился Эши, когда бритвоподобный тоннель закончился, и он смог распрямиться в шаге от кромки оазиса.

– Здесь лучшая вода, – уверенно заявил Ройш, протискиваясь мимо него. – Сам увидишь.

Пока что Эши видел лишь сухие листья и грязные пятна, разбегавшиеся по поверхности оазиса и прибивавшиеся к заросшим берегам. Ройша они нисколько не смущали – кухарь скинул сандалии, закатал штопанные штанины и шагнул по колено в воды озерца.

– Быстрее, – он поманил Эши ведром в вытянутой руке. – Постарайся не шуметь, ладно?

Плантатор пожал плечами, оставил обувь на мокром берегу и шагнул по скользкому дну. Ноги так и норовили разъехаться, да и увесистая ноша в каждой руке мешала равновесию, но нырять в личный оазис Аганнара Эши не желал. Поравнявшись с Ройшем, он приготовился опустить вёдра, когда кухарь кивком головы и протяжным шипением попытался увести его внимание на другой берег озерца.

Эши замер и свернул голову чуть влево. По ту сторону озера заросли мечевика почтительно расступались, освободив место для небольшого поста, сложенного из сухих беловатых брёвен и плотного покрытого сеном. У спуска к воде, на сваленных полукругом камнях, разместились обитатели этого поста: трое крепких мужчин в кожанках и с красноватым отливом лиц. Всё те же наёмники из Файаксы, посланные охранять задворки виллы Аганнара.

Солдаты весело перекидывались неразборчивыми выкриками и трепали друг друга за плечи. Двое из них оставили на плоском камне высокие сапоги и теперь омывали в оазисе ноги, вспревшие от такой неудобной обуви.

– Стражники тут освежаются после ночной службы, – протянул, как песню, Ройш. – Лучшее место, чтобы набрать водицы.

– Вот как? – Эши хмыкнул, глядя, как покрытая жёсткими волосами нога наёмника по колено погружается в озерцо. – От их пота вода целебной становится, что ли?

– Дурак? – Ройш поморщился. – Самое главное – оно напротив них. Надо только зайти поглубже и осторожно выглянуть из-за кустов.

Вода уже добиралась до закатанных штанин, отчего промокший лён прилипал к ногам, но Ройш требовал, чтобы Эши забрался ещё глубже. Избитые ступни с трудом цеплялись за склизкое дно, пока плантатор медленно двигался в нужном направлении.

За щетинистыми кустами скрывалась ещё одна укромная бухта, и пустой она также не осталась. Прогал меж зарослями мечевика заняла стайка молодых ашмазирок. Были они простыми работницами при вилле, о чём говорили бесхитростные мешковатые платья из серой ткани на тех троих, кто ещё не успел раздеться и шагнуть к воде.

Эши сдавленно икнул при таком зрелище. Ещё трое работниц уже забрались в воды оазиса по бёдра, а утренний свет переливался в веренице капель на их бронзовых, молодых телах, не прикрытых ни единой ниточкой. Девушки посмеивались тихо, будто стараясь вести себя незаметно. Но едва ли их замысел был именно таким: всё же разместились они точно напротив отдыхавших солдат, и теперь смущённые взгляды файаксийцев по очереди устремлялись через озерцо.

– Это ещё что такое? – зашипел Эши, вновь укрывшись за ближайшим кустом.

– Лучшее, что ты увидишь за это утро, – Ройш пожал плечами, пока на лице его проступала недобрая улыбка. – За весь день, на самом деле. Все знают, что тут по утрам отдыхает ночная стража, так что и девки сбегаются.

– Не только сбегаются, – Эши опустил взгляд на покрытую ряской воду.

– Мечтают урвать файаксийского мужа, – кухарь говорил с восторженным придыханием и даже прикрыл глаза. – Говорят, этот народ умеет любить так, что обычная простачка почувствует себя императрицей.

– Похоже, ты и сам не прочь урвать файаксийского мужа, – понимающе сказал Эши.

– Иди-ка ты… – улыбка Ройша не дрогнула ни на миг.

– Ты как знаешь, но подсматривать нехорошо.

Кухарь что-то фыркнул себе под нос и поспешил наполнить вёдра. Эши решил заняться тем же. Он старательно подобрал место, свободное от сухих листьев и дохлых мух, и погрузил руку с ведром по самый локоть.

– Беги! – девичий голос разлетелся над оазисом.

Затрещали кусты за спиной Эши, плеснула вода. Сначала он подумал, что раздосадованный Ройш швырнул ведро и спугнул купальщиц, но кухарь всё так же держал обе кадки под поверхностью, а лицо его кривилось не то в изумлении, не то в испуге.

Последовала череда всплесков, с которыми несколько пар ног пытались выбраться из озера. Визги ашмазирок вдруг затихли, а на смену им пришёл вопль такой силы, что Эши ощутил холод по всему телу. Крик боли и ужаса.

Он разжал пальцы, позволил полному ведру утонуть и оставил пустое болтаться у поверхности. Вода стесняла движения, так что каждый шаг давался ему тяжело. Пришлось лечь грудью на разошедшуюся волнами и пузырями поверхность, чтобы обплыть опасные заросли.

Отчего-то Эши уже знал, что увидит над водой шершавую, длинную спину, что переходила в гибкий хвост, поднимающий брызги с каждым движением. Крокодил вцепился в ближайшую девушку чуть выше колена и теперь пытался оторвать конечность от тела, бьющегося в припадке страха и боли. Остальные служанки в ужасе выбежали из воды, а одна из них принялась метать в животное скомканные платья и сандалии.

Крокодил оказался не таким большим как те, что, бывало, выбирались на берега делянки семьи Бенезил. И всё же он был слишком крупным, чтобы бороться с ним голыми руками. Эши обернулся на другой берег, где растерянные солдаты впопыхах искали сложенные поодаль глефы и натягивали сапоги на мокрые ступни.

«Слишком далеко, не успеют».

Эши взмыл над поверхностью, выставил локти и обрушил весь свой вес на затылок твари. Удар привёл крокодила в замешательство, но отступил тот лишь на несколько мгновений. Этого, однако, хватило самой смелой из служанок, чтобы затащить истерзанную подругу на берег, куда уже набегал мелкой рябью побагровевший прибой.

Крокодил зарычал, вскинув голову с разинутой пастью. Кровь капала с острых зубов, а широко раскрытый глаз уставился на Эши. Вкусившая мяса животина жаждала добавки и теперь выбирала меж раненной жертвой и обидчиком, что вдарил по её затылку.

Эши не ждал следующей атаки. Размашистыми шагами он выскочил на берег, едва не поскользнувшись на последнем рывке, и бросился к забору, что высился совсем рядом. Несмотря на богатства Аганнара, этой части ограды не хватало ухода. Весьма кстати, как оценил Эши. Он нащупал стебель потолще и легко вырвал его. Острый конец тростника Эши направил на крокодила, который уже рвался на сушу, чтобы закончить расправу.

– С дороги! – рявкнул он.

Трое девушек сразу бросились в сторону, но ещё две не могли тащить раненную подругу с такой же резвостью. Крокодил уже взял их след: его челюсти подрагивали, щёлкая изогнутыми зубами, а лапы с хлюпаньем прорывались через топкую границу меж водой и сушей.

Эши набрал воздуха, заорал и бросился на чудище из глубин. Как и дюжину раз до этого, он метил в лоб и надеялся проломить толстую кость одним ударом. Вот только приманка на сей раз была живой: промахнись он, следующим же рывком крокодил вонзит зубы в раненую служанку…

Не промахнулся. Копьё из забора Аганнара со всего ходу вошло меж крокодильих глаз и прорезало кожу. Раздался оглушительный треск – не то кости, не то самого тростника. Эши решил, что и того, и другого: и одного биения сердца не прошло после удара, как его копьё надломилось ближе к острию.

Плантатор остался с щетинистой палкой в дрожащих от напряжения руках, а вторая часть так и торчала во лбу крокодила. Ещё живого и очень злого, пусть и ослабевшего. Кровь заливала морду твари, а рык стал лишь громче. Смертоносная, зловещая тварь – отродье демонов, что противостояли Великому Змею на заре времён…

– Парень, лови! – услышал Эши выкрик и откинул сломанное копьё.

Он не знал, как долго длилась эта схватка, но времени было достаточно, чтобы солдаты добрались до поля битвы. Бежавший впереди файаксиец вскинул глефу и зачем-то бросил её Эши. Древко больно ударилось о его правую ладонь, но левая успела сомкнуться на гладкой древесине и не дала оружию упасть.

Глефа оказалась тяжёлой, но Эши сумел занести её над головой. Он действовал по наитию и доверился той силе, что пробудилась внутри под гнётом страха. Эши повёл плечами, позволил глефе обрушиться сверху вниз, и начищенный бронзовый наконечник легко вошёл чуть выше обломка его копья. Треснул череп, затух рокот, и крокодил безвольно рухнул на скользкий берег.

Не отрывая глаз от поверженного чудища, Эши протянул глефу запыхавшемуся файаксийцу и отошёл назад. Дышать было тяжело: каждый взлёт груди расходился по рёбрам волнами тупой боли. Кровь пульсировала в его ушах и висках, а ноги вдруг потяжелели.

Сколько раз он убивал крокодилов на границах своей делянки? Не счесть. Но ни разу Эши не приходилось делать этого в месте, где его и быть-то не должно.

«Не привлёк, сука, внимания».

– Не понимаю, – тяжело бурчал файаксиец. – Дыра что ль где-то, как он залез? Надо всё проверить.

Дела до Эши им не было.

– Да помогите же! – воскликнула одна из девушек.

«Зараза», – вспомнил он.

Раненная девушка всё так же корчилась и истекала кровью у самых его ног, но движения её уже слабели. Всё это слишком напоминало тот раз, когда такая же тварь почти разорвала пополам одного из верных работников плантации…

– Нужна ткань! – воскликнул Эши.

Служанки переглянулись, но будто бы ничего не поняли. Эши сплюнул солёный пот, собрался с силами и оторвал лоскут от своего же раскатавшегося рукава. Он упал на колени перед раненой и дрожащими руками обернул ткань вокруг её бедра, как учил отец. На разверзшийся багровый разрыв плантатор старался не смотреть.

– Надо крепче, – отрезал один из наёмников, протягивая Эши лоскут повнушительнее. Видимо, оторвал от своей туники.