Идеальная совокупность. Том 2

Любую аналитику майор считал заумью, но по части практики сто очков вперёд мог дать любому очкастому профессору.

Наш маньяк ни разу не напал на бухую, констатировал. Бухие ведут себя непредсказуемо. Их труднее запугать. Они плохо реагируют на болевые приемы. Случай не наш, но пропасти голосистую надо. Чтобы её малолетки в кусты не уволокли. Профилактика.

6

21 сентября 2007 года Пятница

Оперативное мероприятие «ловля преступника на живца» – настоящая экзотика. Главная организационная проблема заключается в «приманке».

Это в кино сотрудница МВД радуется возможности пофланировать ночью по Битцевскому парку в мини-юбке. Ау, маньяк! Выходи, подлый трус! Чего отважной барышне бояться? Её надежно страхуют киношные опера-невидимки. Да и сама «подсадная утка» – обладательница чёрного пояса по карате.

А где сюжет не предусматривает «наживки» прекрасного пола, там опер бодренько натянет колготки с лайкрой, намалюет макияж, встанет на шпильки и, виляя бедрами, поцокает на охоту. Так суперменничал герой молоденького Димы Харатьяна в одной из последних комедий Гайдая.

В жизни иначе. Кандидатки на роль «живца» в остром дефиците. Под номером один значилась капитан милиции Сырова.

– Ещё чего?! Нашли дуру! – такой была её реакция на ангажемент.

Встав в позу самовара (сжатые в кулаки руки упёрты в крутые бока), Сырова испепеляла оферента[30] гневным взором.

Лева Муратов знал её повадки. Зря что ли два полных года в одном кабинете отбатрачили?

– Присядь, Ирина Булатовна, – для начала подполковник указал карандашом на стул у стола-приставки.

Сырова хмыкнула, но просьбу выполнила. Вполне обоснованной выглядела просьба.

– Служебное удостоверение при себе?

– А что?

– Просто ответь.

– В сумочке, в кабинете.

– Принеси, пожалуйста.

– Зачем? – Сырова напряглась, гадая, куда коварное начальство клонит.

– Хочу прочитать, кем ты значишься по должности.

– Во-от чего! Оперуполномоченный уголовного розыска. Дальше?

– А я думал, воспитательница детского сада.

– Лев Николаевич, не надо! Я свои должностные обязанности знаю, как таблицу умножения. Я – оперуполномоченный розыскного отделения.

И вновь Муратов проявил ангельское терпение. Знал – нажмёшь покрепче, Ирка свалит на больничный. Когда тетеньке под сороковник, а её милицейская выслуга за пятнашку перевалила, болячки придумывать не надо.

Наездом и вопрос не решишь, и участок оголится. Полноценно заменить Сырову некем. По части запросов, справок и других бумаг, которые по линии потеряшек[31]и неопознанных трупов пишутся в изобилии, она – мастерица. К её делам не придраться. Руку Ирина набила ещё в Томске, откуда перевелась в Острог из-за смены места службы мужем, он – военный. Но как оперу в прямом понимании этого слова цена ей – медный грош в базарный день. Даже объяснения нормального отобрать не может. О квалифицированных ОРМ и говорить нечего.

После того, как Муратов ушёл на повышение, Сырова полгода вваливала в одиночку. Из кожи вон лезла, надеялась, что её утвердят начальником отделения. Опыт, стаж, усердие – все при ней. Карты легли по-другому. На должность назначили молодого оперативника, летёху, выросшего из привилегированных водил. За парня настоятельно просил сам Вадим Львович Птицын. Как не уважить ветерана сыска?

Муратов мог пристыдить подчиненную за то, что она не ценит хорошего отношения. В СОГ её ставят дежурить раз в месяц, вторым резервом, и не на целые сутки – в одиннадцать вечера смена для о/у Сыровой заканчивается. Её крайне редко задействуют в разного рода усилениях.

Но искать кнопку «совесть» у прожжённой ментовки – пустой номер. Нужен экономический стимул.

– Это шанс отличиться, Ирина Булатовна, – произнёс Лёва с доверительной интонацией. – Кто не рискует, тому майорские погоны не светят.

– Они мне и так не светят.

– Почему? Вакансия старшего опера свободна.

– Мне всё равно не дадут.

– За красивые глаза не дадут. А за результат по громкому делу – могут.

– Кто меня, если что, страховать будет? – переход от категорического отказа к принципиальному согласию был по-женски спонтанным.

Эмоций на прогресс в переговорах со стороны Муратова не последовало. Он знал свой маневр. Рыбка клюнула, теперь главное – не дать ей сорваться с крючка.

– Кобылянский подстрахует. Ты поработаешь на «Южной правой».

– Э-э, Феликсу я косметичку из «Фикс Прайса» не доверю, не то что себя любимую! Он меня пропьёт и в карты проиграет.

– У него ребята ответственные. Вася Ермаков с ним будет.

– Который из конвоя перешёл? Ну, этот, вроде, путный.

– Давай детали проговорим.

– Не гони лошадей, Лев Николаевич. Я тут хотела отпроситься на следующую пятницу. Мастера придут лоджию отделывать, в выходные они не могут.

– Следующая пятница в твоём распоряжении! – ответной фразе сопутствовал широкий жест.

Отпрашиваться Сырова любила. То на родительское собрание ей надо бежать, то к стоматологу ребёнка вести, который, на одну минуточку, десятиклассник, то свекровь в стационаре навестить. Причина каждый раз называлась уважительная, и Муратов сперва отпускал сотрудницу без слов. По ходу пьесы он понял, что его добротой злоупотребляют, и начал выбраковывать просьбы, не носившие экстренного характера. Получая отказ, Ирина не сдавалась, донимала начальника уговорами. Не добившись желаемого результата, дулась.

Сейчас овчинка стоила выделки. Чай, не развалится в крайний день недели милиция без о/у Сыровой И.Б.

…Мероприятие решено было проводить в Малеевском парке. Там серийщик отметился в июне месяце.

Выдвинулись в двадцать ноль-ноль, уже по темноте. Парк невелик, по документам он значился сквером. Объект культуры и отдыха был сильно запущен. У муниципалитета традиционно нет денег, а завод металлоконструкций, содержавший парк со дня его основания до передачи на баланс городу, дотировал лишь самые насущные нужды.

Достижением было то, что летом на спонсорские денежки удалось демонтировать ветхие аттракционы, грозившие обрушением. Попутно законсервировали облезлую кирпичную коробку общественного туалета. Источавшая зловония клоака была готовой декорацией для фильма ужасов.

План разработали следующий – Сырова прогуливается по тротуару вдоль ограды. Взад-вперёд. Заходить на территорию парка, в глубине которого чудом уцелел единственный фонарь, Ирина отказалась наотрез. Настаивать Муратов не счёл возможным.

Оперативникам – Кобылянскому с Ермаковым – предстояло страховать «подсадку» на другой стороне улицы. Фонари отсутствовали и там, зато падал свет из окон домов постройки середины прошлого века.

– Прикроемся кустами, – заверил Феликс.

Для самообороны у Сыровой имелся перцовый баллончик «Шок».

Идущий в ногу с прогрессом Кобылянский выложил на стол беспроводную гарнитуру к мобильнику. Тщательно протерев наушник антибактериальной салфеткой, Ирина вставила его в ухо и замаскировала причёской.

Насчет длительности моциона подискутировали. Сырова заявила, что часа на «вашу идиотскую комедию» хватит за глаза. Муратов возразил: час – ни о чём. Два! В итоге сторговались на полутора.

Спровадив шумных подчинённых на оперативный простор, замнач КМ распахнул форточку. Пропитавшаяся негативными эмоциями атмосфера кабинетика срочно нуждалась в притоке свежего воздуха.

Второй день, как из отпуска, а будто и не уходил, Лева с хрустом потянулся.

Выйдя из-за стола, он подпрыгнул. Кончики пальцев коснулись свисавшего с потолка раритетного светильника.

Есть ещё порох! – в юности Муратов играл в баскетбол за школу, потом за техникум.

…Трио заняло исходные позиции. Сырова придирчиво оценила свой участок. Протяжённость около пятисот метров, асфальт – в буграх да рытвинах. Надо под ноги смотреть внимательно.

Одета Ирина в тёмную юбку миди, голубенькую ветровку интересного фасона, полусапожки с низким каблуком. На плече – сумочка на длинном ремне. Смоляную шапку волос ерошил ветер, творя причёску на свой вкус.

На пустынной улице столь поздний променад выглядел странно. Дамочка гуляет в одиночестве, не иначе – ищет приключений.

Создатель, увы, обделил участников ОРМ режиссёрскими талантами, исполнение шло на уровне колхозной самодеятельности.

Транспортное средство – броская «Audi А4» Кобылянского – припарковано было за углом возле аптеки.

Убрав в барсетку брелок сигнализации, Феликс целенаправленно двинул в магазин «24 часа».

Нашествие желающих культурно отдохнуть объяснялось пятницей и погодой без осадков. Последние денёчки тепла! Торговая точка принадлежала местному коммерсу Дениске Великанову. Доморощенный бизнес неуклонно вытеснялся с рынка супермаркетами-гигантами, загнулись уже многие. Ушлому Великану покамест удавалось выживать, окучивая периферию города. Ну, и цены у него были демократические.

Толкаться в очереди Феликс не подумал. Маякнул знакомой продавщице. Любаха без вопросов нажала кнопку под прилавком, разблокировав холодильную витрину. Старший опер открыл стеклянную дверь, с верхней полки снял бутылку «Балтики». В этом сезоне он отдавал предпочтение «семёрке».

На улице Кобылянский поддел зажигалкой пробку, отработанным движением отправив её в короткий полёт, завершившийся на газоне. Крупно глотнул из горлышка.

– Холодненькое! Кайф!

Утолив жажду, Феликс обернулся к напарнику:

– Иди, возьми пива́са!

Белобрысый крепыш Вася Ермаков за счёт крупной головы, посаженной на широкие прямые плечи, коротких мощных рук и скупых резких жестов смахивал на работа. Неудивительно, что в розыске к нему прилипло псевдо «Эр-Два-Дэ-Два»[32], сокращённо «Эр-Дэ».

– Мы ж на задании, командир!

– Вот именно! Нам надо обставиться. С понтом встретились два одиночества. Пьём пивас, курим, базарим. Еще семечек прихвати, полузгаем. А так чего? Стоят трезвые мужики с протокольными рожами, явно менты, явно кого-то пасут.

Вася согласился: «резонно», занырнул в магазин и там пропал. Феликс устал его ждать, когда дождался, в бутылке оставалось на донышке.

– Ты чего так долго?

– Очередь.

– Какая на хрен очередь? Ты при исполнении, на своей «земле». Погоди, может, быть ты ещё и заплатил?

– Ну, да.

– Эх, святая ты простота! А взял чего? «Нулёвку»? Смотри, Васисуалий, безалкогольное пиво – первый шаг к резиновой женщине!

– Ну, ты скажешь, – стушевался старлей.

К слову, в свои за тридцать «Эр-Дэ» был холост и не замечен в дружбе с девушками.

Кобылянский посетил «24 часа» ещё разок. Смакуя любимую «Балтику», попыхивая ароматизированной сигариллой «Captain Black», он вполголоса возмущался прокурорским беспределом. Такое хорошее дело по кражам из садовых домиков тыловые крысы развалили!

– Сколько мы с тобой, Васенька, пахали. Сутками напролёт! И весь наш скорбный труд – псу под хвост!

Васенька соглашался. Пахал по крадуну-бомжу преимущественно он, участие старшего товарища ограничивалось мудрыми наставлениями. Но на то он и командир, чтобы рулить.

Поддерживая беседу, Ермаков не упускал из виду женскую фигуру, на манер челнока сновавшую вдоль ограды парка.

На перекрестке у пожарной части с монотонной безучастностью, пощёлкивая, моргал жёлтым глазом светофор. Движение было редким, оно здесь в основном каботажное. Малеевка – окраина, прижатая к реке. Выезда из микрорайона всего два: по улице Кирова можно подняться на Комсомольскую, а если ехать прямо, то, минуя лесопилку, уйдёшь на ДСК и дальше на большое село Погост, обитель богатеев.

Войдя в роль, Сырова дефилировала, как по подиуму – модель. Аппетитной фигурой хвасталась. Всё было при ней. Округлый задок, выпуклая грудь, и талия в наличии. Мелькали в полутьме в меру полноватые ножки в колготках телесного света. Мордочка у обладательницы стройных ножек – губастенькая, глазастенькая, с тугими щечками.

Уважающему себя лицу мужского пола не попытаться склеить эдакую грацию – грех.

Ирине свистнули из компашки, пересекавшей проезжую часть в неположенном месте. Затаренный пивом молодняк направлялся в парк.

– Присоединяйся, красота!

– Размечтались! – Сырова презрительно фыркнула.

Посмотрела на часики. Только двадцать одна минута проползла с начала мероприятия. Впереди – страшно подумать сколько.

«Подсадная» сделала «налево кругом» и не спеша двинулась обратно. Коротая время, выстраивала планы на выходные. Как обычно, их было громадьё.

Отвлеклась на постороннее и на опасность отреагировала с опозданием, по факту.

Из дыры в ограде, там, где не хватало прутьев, шумно вывалился здоровенный дядька. В костюме и блестящем галстуке с «огурцами». Он лыбился и протягивал растопыренный пучок зубастых листьев.

– Клено-овый лист! Клено-овый лист! – заблажил, обдавая термоядерным алкогольным выхлопом. – Ты мне среди зимы присни-ись!

Ира взвизгнула, отпрянула.

Дядька в нарядном галстуке навис над ней:

– Куда же вы, сударыня?!

Сырова выбросила вперёд руку с баллончиком. Прыснула мутной струей. Получилось не метко, вскользь пришлось по уху, кажется.

Отвергнутый кавалер взревел, как марал. Позабыв хорошие манеры, всплеснул ручищей. Пьян был в лоскуты, но попал, кулачина шаркнул женщине по щеке, костяшками ей досталось по носу. Сырова заверещала.

По закону подлости именно в эту минуту Кобылянскому приспичило. «Балтика-7» рвалась на волю.

Зато не мешкал Ермаков. Нёсся через дорогу Васька, на пятой передаче летел, только ножки короткие мельтешили. На визг тормозов едва успевшего остановиться «жигуля» – ноль внимания. Тем паче – на матерную тираду, которую выдал перепугавшийся водитель.

С треском опер проломился через заросли акации. Выставив вперёд плечо, протаранил здоровяка. Наземь рухнули на пару.

– Нос сломал! Мамочки… Сломал! – причитала Сырова, шаря в сумочке в поисках платка.

Поверженный дядька не сдавался. Используя превосходство в габаритах, вывернулся, и вот он уже лежит на Ваське, рычит по-собачьи, душит за шею.

Феликс подоспел крайне вовремя. Без прелюдий – с ноги чужому в бочину. Херак! От удара по почкам алкогольный наркоз не спасает, проверено.

Бегемот в двубортном пиджаке обмяк. Ермаков, натужившись, кувырнул его на сторону.

Опера навалились на злодея вдвоём. Ломали, выкручивали руки, щёлкали браслетами. Неугомонный мужик продолжал барахтаться, не сдавался падла.

Пришлось Феликсу ещё один финт исполнить. Классический расслабляющий удар по «шарам». Дядек отчаянно вскрикнул, зажал мотню лапами и размяк окончательно, потёк киселем по асфальту.

Ловя момент, оперативники завернули ему ласты за спину. Щелчок наручников возвестил о чистой победе.

Покряхтывая, Кобылянский вернулся в вертикальное положение. Машинально проверил, на месте ли ствол, застёжка кобуры имела дурную привычку расстёгиваться в такого рода потасовках. Заправил в брюки выехавший подол рубахи в стиле «милитари».

Прихромал к ноющей Сыровой.

– Дай заценю! – отнял от лица растопыренную ладошку.

– Где? Где вы ходите? Га-ады… – тоненько скулила Ира.

Феликс бережно пропальпировал распухший нос.

– Не сломан, – майор знал, что говорил, два года срочной службы фельдшером в медсанбате – хорошая школа.

– Вызывай ПМГ, Васисуалий, – к старшему оперу вернулась обычная уверенность. – Я вас таких гарных в салон к себе не пущу. Эх, ребятушки, вот уволюсь скоро, что вы будете делать без дяди Фели?

Насчёт увольнения Кобылянский не хлестался. Он пребывал в постоянном поиске. Не выгорело с госком-дурью[33], теперь он вострил лыжи за льготной выслугой во ФСИН. В кадрах ему предложили должность начальника отряда, но мантулить отрядником Феликс не пожелал. Он претендовал на работу по профилю. Вакансий в оперчасти шестой колонии не было, но все ждали, что в конце года наконец свалит на пенсион динозавр пенитенциарной системы Иван Иванович Кафтанов. Тогда случатся подвижки.

7

21 сентября 2007 года Пятница

Роль «подсадной утки» в другой группе была предложена кинологу Темрюковой.

– Я за любой кипеж, кроме голодовки! – рассыпала хрипловатый смешок Яна. – Вдруг словлю маньячеллу. А то чё-то давно у меня секса не было.

Имидж своей в доску, приправленный налётом цинизма, выполнял защитную функцию. Годы службы в мужском коллективе закалили характер девушки до крепости ферросплава.

При этом прапорщик милиции Темрюкова – бард, она пишет лирические песни, с которыми выступает на самых разных площадках. Ни один эмвэдэшный смотр-конкурс «Щит и лира» без неё не обходится. На сцене голос Яны звучит совершенно по-другому – высокий и звонкий, он чист, как фамильный хрусталь. Творческая жилка даёт возможность подхалтурить без криминала – от приглашений на корпоративы нет отбоя.

– Прикид продумай, – посоветовал по дружбе Комаров, ему предстояло страховать.

Янка озадаченно поскоблила стриженую макушку.

– А ведь реально проблема, Паш.

Стиль гражданской одежды у Темрюковой пацанский. Она забыла, когда ходила в юбке. Не помнила, есть ли вообще в её гардеробе такой нефункциональный предмет.

– Ладно, завернём в одно местечко, там прибарахлюсь.

Темрюкова плотно сотрудничала с самодеятельным театром при ДК «Победа».

Комарову велено поработать на Эстакаде. Поводить жалом в районе гаражного массива и Кукушкиного пруда.

Восьмого марта серийщик напал там на женщину, возвращавшуюся с лыжной прогулки. Ничего святого у отморозка! Испоганил гендерный праздник.

По уму Темрюкову не линейники[34] должны опекать, а зональные опера с «Южной левой». Эстакада – их «земля». Но у них случился кризис кадров. Просидевший ночь в засаде Сердюк отдыхал. К нему нет вопросов, заслужил. Малов – на сутках, тоже причина уважительная. А где их человек-гора? Где Ефим Загадкин? Снова по синьке забил болт на службу?

Крайний срок нарушителю дисциплины Борзов установил до понедельника.

– Не появится, выгоню на улицу, как ссаного кота! Достал! В мае бухал по-чёрному и опять!

– Ну, выгоним. А кто работать будет, Саныч? – задал риторический вопрос Калёнов, стоически борясь с зевотой, бессонная ночь сказывалась.

Майор в обязательном порядке впрягался за близких, не очень умный, но очень сильный и не менее безбашенный Ефим Загадкин был одним из них.

В напарники Комарову назначен Дима Ломидзе, спец по борьбе с кражами автотранспорта.

Сам Комаров – линейник широкого профиля, «свободная касса», по его собственному выражению. Когда Паша, не вынеся коммерциализации РУБОПа, перевёлся в ОУР простым опером, это было обидное понижение и чувствительная потеря в деньгах. На первых порах ему нашли применение на линии квартирных краж, в город зачастили гастролёры-домушники. Птицын, выйдя с больничного, решил использовать своего выученика по профилю. Львович всерьёз намеревался культивировать на районном уровне линию по борьбе с оргпреступностью. Рассуждал так: РУБОП деградировал, а бандиты в городе остались. Их надо сажать. Кто это будет делать, если не мы? Попутно он планировал готовить Пашу на начальника розыска, чертолом Калёнов его категорически не устраивал.

После инфаркта Птицын проработал до обидного мало, прежние нагрузки ему оказались не по плечу. С его уходом обе темы заглохли.

Комаров волок службу по инерции, не халтурил, но и не пахал глубоко. Считал месяцы до минимальной выслуги. Насчёт незадавшейся карьеры не парился. В начальники он не рвался, не хотел лишней обузы. Довольствовался должностью старшего опера, которую ему вскоре дали.

В «одно местечко» им было по дороге. Пообещав слетать мухой, Яна ускакала вверх по ступенькам.

ДК «Победа», очаг культуры скончавшегося на рубеже веков экскаваторного завода, несмотря на солидный возраст, сохранил товарный вид. Косметика его обветшалому грязновато-жёлтому фасаду не помешала бы однозначно, и тем не менее общая картина благодаря монументальной колоннаде внушала почтение. Породу никуда не денешь. Умели, умели строить при товарище Сталине.

Заполняя паузу, Ломидзе в очень уважительной форме беседовал на родном языке по мобильному с отцом.

Паша со вкусом потягивал сигаретку. Жену он предупредил, что вернётся поздно. Известие было встречено спокойно. Их брак находился в фазе продолжительной ремиссии. Семье Комаров теперь уделял неизмеримо больше времени, чем во время службы в РУБОПе.

Тут в заднее левое окошко «шкоды» постучали. Паша резко обернулся – возле машины тёрлась особь цыганского обличия, умудрившаяся подкрасться незаметно. От церкви что ли притащилась? На паперти ромалы наладили промысел гораздо более безопасный, хотя и менее доходный, чем продажа наркотиков, – попрошайничество.

Комаров собрался шугануть побирушку, но в последний момент осекся:

– Думала, не узнаю?

– Видел бы ты свою моську! – довольная, как слон, заржала Янка.

Она вернулась в экзотическом прикидоне – по плечам рассыпана блестящая грива и не банально чёрная, а с синим, как у воронова крыла, отливом, в ушах – огромные серьги качаются, на шее червонным золотом блестит чешуйчатое монисто, поверх бровей смоляные коромысла нарисованы, цветастая юбка подметает асфальт. Немного не в тему был клетчатый пиджачок, погода вынудила утеплиться.

– На кого-то ты похожа. Не пойму – на кого?

– Вон на кого! – Ломидзе указал на большую афишу на стене ДК.

Там красовалась аналогичная цыганка-сербиянка. Музыкальная постановка «Кармен» по новелле Проспера Мериме, поясняла надпись внизу щита.

Что за кекс этот Проспер, Комаров не знал. Вместе с тем о Кармен примерное представление имел, не совсем дремучий.

– Падай в тачку, артистка, путь в жопу мира неблизкий.

– Паша, ты растёшь в моих глазах. Никак в рифму заговорил?

Кукушкин пруд – самая окраина, дальше – окружная дорога, за ней – лес. Имечко у водоема народное, изначально он назывался Красным. Переименовали его, вероятно, из-за присутствия пернатых, умеющих предсказывать срок человеческой жизни. Прежде тут был сплошь частный сектор, ему пруд полагался по противопожарным нормам.

В восьмидесятые годы, в пору расцвета КБ «Абажур», здесь выросло несколько ведомственных девятиэтажек. Пруд стал любимым местом досуга новосёлов. Тут гуляли с детьми, собирались на пикники, летом купались, загорали, ловили на удочки сорную, но вполне съедобную рыбёшку и просто отдыхали на травянистом бережку, причём не обязательно с бутылочкой.

Тогда же был разработан перспективный проект благоустройства района. Территорию намеревались окультурить, озеленить, высадить цветники, установить фонари. План предусматривал даже детский клуб, аналог «Родничка», гордости орденоносного механического завода.

По известным историческим причинам осуществиться грандиозным планам было не суждено. Пруд зарос осокой и ряской, теперь здесь не купались, а мыли машины. На берег и в кусты тащили хлам из гаражей. Нормальные люди забыли сюда дорогу, а гопота, напротив, проторила. Где пьянки-гулянки, там обязателен уличный криминал.

Комаров выезжал сюда на заре своего милицейства, инспектором ОДН будучи. Не на драку, не на грабеж, на труп. В пруду по недосмотру отца утонул шестилетний мальчик, игравший у воды. Как тогда страшно кричала мать мальчика – растрёпанная, как кикимора, на глазах поседевшая. Босиком пришлёпала, а ведь дело было, если память не изменяет, в октябре.

Остаточное украшение заброшенного водоёма – стайка уток, обитающая тут до заморозков.

Оперативники прикинули оптимальный маршрут «приманки».

– Идёшь повдоль пруда, там тропа к сто второму дому по Матросова, – инструктировал Комаров. – Во дворе стоишь. Под козырьком у подъезда встань, чтоб не отсвечивать. Покуришь, вертайся. По другой уже стороне пруда вертайся. В нашу сторону не гляди.

Они выставились возле строящегося коттеджа по улице Лизы Чайкиной. Позиция была укромной и выгодной. Многоэтажки давали достаточно света, чтобы не терять Янку из вида.

Сама затея, конечно, тупая. Шастает по спальному микрорайону пришлая лахудра в идиотском наряде. Но, по-крайней мере, она не кружит волчком на одном месте. Не сразу будет резать глаза населению.

– Сойду за городскую сумасшедшую, – Темрюкова хорохорилась, при том что нервоз скрыть не могла.

– Травмат держи наготове.

– На месте, – Яна хлопнула ладонью по карману пиджака. – Но сперва я нашего альфа-самца трахну извращённым способом. Не скучайте, мальчики!

Забросили крючок. Уставились на поплавок. И на удивление очень скоро увидели поклёвку.

Подозрение мужик вызвал не сразу. На его первом проходе Комаров дежурно отметил общие приметы, подходившие под портрет серийщика. Пол, возраст, телосложение. Таких совпадений на улице – двенадцать на дюжину. Проход был мотивированным. Работяга поставил в гараж машинёнку и шлёпает домой, ко щам. Наломался за неделю, поэтому шагает медленно. Трезвый. Девицу под фонарём заметил стопудово, но интереса к ней не проявил. Добропорядочный семьянин, бывают такие.