Идеальная совокупность. Том 2

Серафимов надумал пошушукаться с Журавлёвым. С их фланга отчётливо донеслись фразочки: «с подъезда лодкой на вылетку», «из засидки», «с подружейной собакой». «Охотники на привале» прозрачно намекали, что тема предстоящего совещания касается их постольку поскольку. Розыск маньяка – головняк криминальной милиции!

Возле двери бедным родственником притулился Гена Каблуков. Ему, чтобы сойти за умного, велено помалкивать, слушать в оба уха и брать на карандаш каждое мало-мальски ценное слово.

«Эх, не такого следопыта планировал я на это дело», – вздох сожаления Кораблёву удалось подавить в последний момент.

Человек предполагает, а Бог располагает. Медицина запретила Гальцеву выдвигаться дальше туалета ещё неделю. Как минимум! Лечение перелома внутренней лодыжки во избежание осложнений требовало покоя.

Напарник от убойщиков Гене достался подходящий по айкью. На девственном лбу старлея Белобородова ни единой мысли не паслось.

Команда ОРЧ-1 нынче играла в численном меньшинстве. Сутулов лёг в госпиталь на операцию, оказывается, у него серьёзные проблемы с лёгкими. Подполковник тянул до выхода из отпуска Рязанцева, не дотянул. Центрфорвард подразделения вчера должен был нарисоваться, хвать, у него умер тесть. Соответственно, Рязанцев занимался похоронами, и раньше понедельника его не жди.

– Александр Михайлович, может, начнём, – в утвердительной форме справился Коробов.

Кораблёв вскинул взгляд на настенные часы. Да, шесть минут форы – срок более чем достаточный. Сопливых вовремя целуют, такая на сей счёт придумана русским народом поговорка.

И тут в распахнувшуюся дверь, топоча, вкатился Самандаров. Лицо в пунцовых пятнах, на голом темени чёрным гребешком встопорщилась заветная прядь волос.

– Извиняюсь, уф, – зампрокурора перевёл дух. – Многоэпизодное дело направлял в суд. Конец квартала, оф… Раскрываемость тяжких надо подтягивать.

Начальник УВД кивнул с пониманием предмета, но скупо. От упомянутого дела он ждал большего. Надзорный орган одним махом уполовинил количество вменённых эпизодов.

Как будто милиция сотворила что-то из ряда вон! По всей России из года в год такими делами вытягивается за уши статистика. Схема накатанная.

Бомж обвинялся в серии краж из садовых домиков. В апреле месяце опера сцапали его с мешком бэушной кухонной утвари в пункте приёма цветмета. Увезли к себе и практически без колотушек раскололи. Выехав на место преступления, обнаружили еще две хижины, взломанных аналогичным способом. Установили хозяев, тем же вечером навестили их, убедили написать заявления.

Такие кражи её величество статистика равняла с квалифицированными квартирными. Третья часть сто пятьдесят восьмой статьи. Санкция – до шести лет лишака. Что важно, тяжкий состав шел по линии КМ.

Ранее судимому бродяжке было до фени – три эпизода или тридцать три. Полудохлый после зимовки на теплотрассе, он принял арест как избавление от страданий. Оперативники общались с ним по-людски, подогнали кой-какую одежонку, обувку, курёху, чай-сахар, и бомж отплатил им добром. Взял на себя все «глухари» в коллективном саду. По объединённому в одном производстве делу закипела работа. По каждому факту была проведена проверка показаний на месте с участием адвоката, назначенного следствием. Рассказ сопровождался фотофиксацией. На снимках крадун указывал пальцем на окошки, на двери. Здесь разбил, тут сломал, потом влез и скомуниздил.

С признанкой проблем не возникло, проблемы были с объективными доказательствами.

По части эпизодов сыщики подсуетились, охмурили потерпевших, и те, приговаривая «милиция плохому не научит», послушно опознали в чужих ведрах и кастрюлях свои собственные. Такие случаи Самандаров пропустил, хотя и чуял туфту. Позиции, где опера не нашли взаимопонимания у терпил или банально прошланговали, понадеявшись на авось, заместитель прокурора зарубил.

За счёт этого дела раскрываемость тяжких планировали улучшить на полтора процента. Не судьба! Жалкие остатки многоэпизодника погоды не делали. Нависла угроза по итогам третьего квартала оказаться в аутсайдерах. А там и конец года не за горами.

«Обыграю в свою пользу. Лишний довод за профнепригодность начальника криминальной», – генерация интриг в голове полковника милиции Коробова носила перманентный характер.

Плюхаясь на стул, зампрокурора локтем задел Кораблёва. Чувствительно так задел. Извиниться за косолапость не подумал.

– Приветствую, Александр Михайлович! – порывисто сунул руку.

Пожатье у него горячее и липко-шершавое. Трудовые мозоли заработаны на строительстве гаража для верного «Nissan Almera». Нанимать бригаду Рафа пожадничал, подрядил только каменщика, а за подсобника валтузил сам. Замешивал в ржавом корыте раствор, подавал кирпичи.

Кораблёв тайком вытащил из кармана платок, помял в горсти, осушая ладонь.

– Вопрос на повестке один, – объявил начальник УВД. – Александр Михайлович, вы начнёте?

– Да, – формат совещания позволял общаться сидя. – Ещё раз здравствуйте, коллеги! Предлагаю детально обсудить чрезвычайную ситуацию, сложившуюся в городе в связи с серией изнасилований. Ситуация, не побоюсь этого слова, беспрецедентная. Мы имеем шестнадцать эпизодов, сходных по преступному почерку. Первый датируется мартом прошлого года. Список передо мной, в распоряжении оперативников он также имеется. Один-два эпизода из списка можно подвергнуть сомнению, но погрешность непринципиальна. Нападений очень много – это факт. А с учётом высокой латентности изнасилований, совершено их больше, чем нам известно…

В качестве персональной аудитории выступающим был избран Борзов. Сан Саныч сидел насупленный. Один раз горько вздохнул, соглашаясь с тем, что расклад паршивый.

Спич руководителя СО сопровождала почтительная тишина. На бубнёж, донесшийся справа, мгновенная реакция последовала.

– А ну, тихо! – Коробов громыхнул басами. – Дело взято на личный контроль генералом и прокуратурой области! Слушать всем внимательно! Извините, Александр Михайлович.

– Спасибо, Илья Владимирович. Действительно, наверху обеспокоены. Прокурор области лично мне звонил сегодня утром по этому вопросу.

Боковым зрением Кораблёв отметил реакцию Самандарова на последнюю фразу. Заелозил Рафаил, зачесал репу.

– Не люблю высокие слова, но в этом городе живут наши матери, жёны, сёстры, дочери. Никто из них не застрахован. Вчера серийщик совершил нападение на несовершеннолетнюю. Напал прямо около её дома. От раза к разу его агрессия растёт. Он явно вошёл во вкус. Чего ждать от него завтра? Что он искалечит очередную жертву? Или вообще убьёт? Надо сделать всё, чтобы взять его раньше.

Говоря эмоциональнее, чем принято на такого рода собраниях, Кораблёв пытался воспламенить сердца присутствующих.

Трудную задачу он себе поставил. Лица офицеров оставались бесстрастными. На эту публику декларации не работали. Годы службы в милиции выдубили кожу, вытравили сантименты.

Клавиши, на которые можно давить, Кораблёв, естественно, знал. Главные из них – служебный долг и прессинг начальства. Областники сперва будут поучать по телефону, потом слетятся в город под предлогом оказания практической помощи, а сами станут путаться в ногах, пои-корми их, щелкоперов, а когда терпение генерала иссякнет, он даст отмашку кадрам, и те на раз-два навешают выговоров, порежут надбавки, лишат премий.

Стращать не хотелось, народ собрался взрослый, последствия представлял каждый.

Начальник УВД прибегнул к своей привычной риторике:

– Приказываю принять исчерпывающие меры! Срока даю неделю! Не будет задержан преступник, переведу личный состав на усиленный вариант несения службы!

Вот ещё один веский мотив засучить рукава. Пахать по двенадцать часов без выходных и проходных желающих нет. Личное время у каждого и без того в дефиците, а проблем в семье – в широком ассортименте.

Перешли к заслушиванию.

– Начнём с криминальной милиции. Александр Александрович, доложите о проделанной работе.

– Начальник уголовного розыска доложит, – Борзов ловко перепасовал мяч на левый фланг поля.

– М-да? – Коробов нахмурил брови, выказывая недовольство.

Упруго подхватился со стула Калёнов и в лучших ментовских традициях начал зачитывать с листа цифирь:

– …проведено организационных и поисковых мероприятий… в том числе, опрошено лиц… проведено разведбесед… наведено справок… проведено осмотров территории… поквартирных обходов… проверено лиц по оперативно-справочным учетам… ориентирован подсобный аппарат… получено агентурных сообщений… проведено оперативных установок… проверено лиц, ранее судимых…

Зачем перечислять то, что дало нулевой результат, недоумевал Кораблёв.

Если бы совещание проходило в прокуратуре, он обязательно попросил бы розыскника быть более конструктивным. Но игра шла в гостях, хозяев полагается уважать.

Коробов внимал пространному докладу на полном серьёзе, несколько раз одобрительно кивнул.

Результат отсутствует, но никто не сможет упрекнуть его людей в бездействии.

– …Комплекс ОРМ[22] проведен в отношении группы особо опасного рецидивиста Железкина, на причастность к преступлениям проверяется гражданин Сальнов, в условиях ИВС отработан ранее судимый Маштаков…

– По Маштакову биологическая экспертиза положительная? – начальник УВД продемонстрировал знание предмета.

– Так точно, товарищ полковник! – Калёнов от рвения только что каблуками не щёлкал.

– Александр Михайлович, может, мы преждевременно снимаем подозрения с Маштакова?

Старые обиды не знают срока давности, подумал Кораблёв, а вслух сказал:

– Вывод экспертизы вероятностный, других доказательств нет, но вопросы остались. Давайте, Илья Владимирович, конкретные версии отдельно обсудим.

– Да, конечно.

Калёнов озвучил мероприятия, запланированные розыском.

– …продолжить отработку судимых за половые преступления… с учетом того, что от подозреваемого пахнет древесной стружкой, отработать рабочих расположенных поблизости лесопилок… проверить ломбарды с целью отыскания похищенного имущества…

– Майор Каленов доклад закончил! – выступление увенчалось полагающейся бойкой фразой.

– Присаживайтесь, Калёнов. Александр Александрович, на следующем совещании доложите лично. И привейте наконец своему подчинённому правила делового дресс-кода. Он – руководитель крупного подразделения, а одет, как гопник с Эстакады.

В лицо Калёнову густо бросилась краска, он опустил глаза, пряча эмоции.

Новый эпизод добавил информации о насильнике. Следствие обзавелось фотороботом, в котором целых три приметы можно было зачесть, как годные. Мощная борцовская шея, массивный подбородок без ямки и выступающие скулы. Остальные части лица на портрете закрывал прямоугольный козырек бейсболки. Ни глаз, ни носа, ни даже губ шестнадцатилетняя Арина Хомякова не разглядела.

Зато она дала хорошее описание одного предмета гардероба. На преступнике была куртка средней длины, красного цвета с чёрными вставками на груди, спине и рукавах.

А ещё насильник, по её словам, немного шепелявил.

– Не целесообразно ли дать фоторобот в СМИ? – внимательно изучив ориентировку, составленную техником-криминалистом, осведомился начмил.

Над этим вопросом Кораблёв размышлял с утра, поэтому ответил сразу:

– Преждевременно. Конкретики в портрете маловато. Граждане завалят пустой информацией, утонем в ней.

– Резонно. Но ориентировку надо размножить для наружных служб. В первую очередь снабдить участковых. Хорев, слышишь меня?! Не просто сунешь бумажки в руки, а вразумительно поставишь задачу. Каждому лично!

– Сделаю, товарищ полковник.

Коробов стал нарезать задачи сотрудникам МОБ помимо их непосредственного начальника. А тот, привыкший к авторитаризму, добавить от себя не пытался. Зенкин другим был занят – брал ценные указания на карандаш, зная, что шеф спросит потом по полной. Память у него – Гай Юлий Цезарь позавидует.

– Швеллер, приблизить маршруты патрулирования к местам нападений!

– Есть, товарищ полковник.

– Вневедомственной охране – аналогичная задача!

– Мои маршруты утверждены областью, – Серафимов не упустил случая подчеркнуть особый статус своего отдела, именовавшегося «при» территориальном УВД. – Потом, в микрорайоне «Хвойный» у меня только один охраняемый объект.

Розыскники с усмешкой переглянулись: ну, понятно – кнопочная милиция, коммерсы!

– Подойдёте ко мне с планом расположения постов, – крайнее слово обязано было остаться за Коробовым.

Хитрюга гибэдэдэшник беспрекословно взял под козырек, предупредив однако, что в южной части города работает единственный экипаж ДПС, который систематически отлучается на ДТП, происходящие на федеральной трассе.

– Задачу понял, товарищ полковник. Можно мне один фоторобот? Размножу у себя и раздам инспекторам. Дело общее, – Журавлёв правдоподобно играл роль идейного мента.

Совещание проходило в абсолютно штатном режиме, но под ложечкой у Кораблёва возникло беспокойное томление. Что-то было не так. Но что?

Причина, похоже, крылась в аномальном поведении Самандарова. Рафаил, всегда говорливый, подозрительно отмалчивался. Не иначе замыслил каверзу.

Едва Кораблёв подумал об этом, как зампрокурора с притворным смирением молвил:

– Разрешите два слова? У меня к следователю вопрос. Как у нас обстоит дело с проверкой похищенных мобильников по сотовым компаниям?

Удар был нанесен расчётливо. С трафиками телефонных переговоров вечная канитель. На их получение требовалось разрешение суда, но это было полбеды. Операторы сотовой связи очень долго исполняли запросы, ответы у них приходилось буквально выцарапывать. Каждый трафик стоил двух поездок в областной центр. По ряду дел сведения были получены, но остались дела, по которым у следователей до этого хода, вне всяких сомнений крайне важного, не дотянулись руки. Оправдание так себе…

Гена Каблуков, забыв про наказ хранить молчание, зашуршал бумагами.

– Тут это, как его… Я звонил вчера в «Мегафон», они велели перезвонить, я не успел с утра, я по Хомяковой работал…

Кораблёв поспешил на выручку:

– Рафаил Ильич, предлагаю также узким кругом обсудить. Не будем грузить руководителей наружных служб лишней информацией. У них своих проблем выше крыши…

Самандаров ехидно заулыбался, предвкушая, какое грозное представление он накатает. Требование о наказании за волокиту будет вполне обоснованным.

Читая его мысли, руководитель СО виртуально возразил: хрен тебе в шляпу, Рафаил! Теперь прокуратура не может влезать в ход расследования. Ни одного дела, находящегося в производстве, я тебе не дам!

6

20 сентября 2007 года Четверг

Сан Саныч – опер по жизни и креативщик по совместительству – к ОРМ подошёл творчески. Прямо с совещания рванул к друзьям-приятелям в дивизию, откуда вернулся с прибором ночного видения.

– Вот! Взял в аренду, – с пристуком водрузил на стол увесистый кейс.

Бонусом шёл футляр аналогичного цвета хаки, но поскромнее габаритами. В нём прятался зарядник для аккумулятора.

– Подберем НП[23], чтоб всё «Поле дураков» как на блюде! – судя по душевному подъёму, в артполку Борзов хватил соточку. – Будем по очереди мониторить. Злодей нарисуется, сразу – звонок другу. Подлетают «пэпсы», отрезают гаду путь отступления. Дальше дело техники. Мы – в парнях, враги Отечества – в окурках! Роман Александрыч, не в службу, а в дружбу. Достань нарзанчика из холодоса. Набегался, аки сайгак!

Открытие сезона было доверено старому погранцу Каленову. Спорить начальник розыска не стал.

Отмантулю и к стороне, подумал. Дождя, вроде, вечером не обещают.

В напарники он взял Сердюка. Тому пришлось тащить прибор от машины, оставленной на Комсомольской, через пустырь. Чапыжник за лето вымахал, где по колено, а где и по пояс, путь торили сквозь заросли, как два ледокола.

Закинутый на плечо футляр перекосил старшего опера на бок.

– Тяжёлая бандура, – пожаловался Сердюк, когда добрели. – А ремешок, зараза, узенький. Чуть до кости не прорезал.

– Ничё, ара, тебе полезно! Поиграй мальца в войнушку, раз от армии откосил. Знаешь, сколько в наряде по охране государственной границы на горбу прёшь? Загибай пальцы! Автомат. Четыре полных рожка. Один присоединён, три в подсумке. На ремне – штык-нож, эспэша[24], к нему сигнальные ракеты, фонарь следовой, фляга с водой. Это, не считая всякой мелочи типа ипэпэ[25]. А ты с одним бээн-два[26] разнылся.

– Чей-то с одним? Ещё ствол у меня, браслеты, сумка. Минералки вот полторашка.

– О, дай-ка хлебнуть! Сушняк после селёдочки.

Перед вахтой оба заскочили домой поужинать. Война войной, как говорится.

Само собой утеплились, не май месяц. Калёнов – в бушлате, на бритой голове – вязаная шапочка. Сердюк – в чёрной плечистой кожанке, экспроприированной у тестя. Объёмная куртка в сочетании с тонкими конечностями и маленькой головой делала фигуру опера ещё более комичной.

Из островков деревьев облюбовали тот, что расположен на отшибе, вдалеке от народных троп.

Сумрак густел на глазах. Минута, другая, и потёмки в условиях сплошной облачности стали чернильными.

Майор бережно вынул из кейса дорогостоящую «бандуру». Смахивала та на гибрид бинокля и фотоаппарата с телескопическим объективом. Сняв крышку с оптики, Рома включил прибор и приник к окуляру. Резиновый налобник маскировал ядовито-зелёное свечение экрана. Мощная бинокулярная лупа позволяла обнаружить фигуру человека на расстоянии в триста метров.

Калёнов плавно вел объективом слева направо. Неряшливые контуры бурьяна были мультипликационно чёткими. Оп! Наткнулся на соседнюю компашку берёз. Никто не затаился в ней? Нет. Поехали дальше.

Недостатком чудо-прибора был ограниченный обзор. Телевиком надо постоянно водить, как хоботом, туда-сюда. Второй минус – масса, БН-2 – реально не пушинка. Руки отсушишь державши. Треногу бы под него.

Ничего, потерпим, был бы толк, настраивал себя майор. Ну, а если вхолостую сработаем, у нас Саныч есть, виртуоз доклада. В цветах и красках распишет, как мы рвали попу: «С применением спецтехники, товарищ полковник!», «Не считаясь с личным временем, товарищ полковник!»

Оп! Движение на двенадцать часов… Замер Калёнов, напряг зрение. Показалось…

Наигрался майор быстро. Десяти минут не прошло, как он вручил прибор Сердюку.

– Осваивай, ара. В жизни пригодится.

Тугой резиной потянулось ожидание. Для моторного Калёнова сидячка – самая гадская часть оперского ремесла. Хуже писанины даже.

Тишина, зависшая над пустошью, истязала слух, приученный к какофонии промышленного города.

Рома успел застать время, когда в частном секторе люди держали скотину. Тогда на «Поле дураков» паслись флегматичные коровы, суетные овечки блеяли. И немаленькое было стадо, голов двадцать.

Пацаном мать посылала его на улицу Орджоникидзе покупать у одной бабули свойское молоко для сестрёнки.

Мысли сыщиков перетекли в семейное русло. Не сговариваясь, так бывает, заговорили на одну тему.

– Всё равно раньше двенадцати мелкая спать не даст, – Сердюк утешал себя за угробленный вечер. – Верезжит и верезжит, как резаная. Я наладил от неё на кухне прятаться. Дверь закрою и кемарю на диванчике.

– Как ты там помещаешься? – бывавший у приятеля в гостях Калёнов удивился.

– Я же маленький, свернусь калачиком, – с трогательным откровением признался опер.

– До трёх лет такая байда! – поведал с видом знатока Калёнов и в ту же секунду вспомнил, что скоро у него закрутится по новой.

Они с Олеськой решили, как сейчас модно говорить, сходить за вторым. Инициатива исходила от жены.

Ей хорошо! Прилив раздражения заставил перекривиться. Сиди в декрете, качай люльку, а стаж ментовский год за год идёт!

Жена в своей затее видела сплошные плюсы:

– Надо сейчас, Ромик, рожать, пока разница небольшая. Пять лет разница – самое то. Родим девочку, будет мне помощница. И Никитка не вырастет эгоистом. А ещё материнский капитал получим.

Последний довод искушал, как пресловутый змий. Родное государство нежданно-негаданно расщедрилось. С января текущего года при рождении второго ребенка на отдельный счёт падало двести пятьдесят «штук». Деньги большие.

Вот он – шанс улучшить жилищные условия. Свою халупу толкнём, возьмём трёшку в новостройке. Они там дорогущие, конечно, но если подсобят Олеськины старики и мои, потянем, мотивировал себя Каленов.

Локти кусать поздно. Дело сделано – долго ли умеючи. Любимая на втором месяце уже.

Чего я раньше времени паникую? Дожить ещё надо, майор поставил мыслительный процесс на паузу.

Отвлечься помог Серёга, приставший с расспросами на куда более злободневную тему:

– Ром, в натуре Саныча хотят того? Ну, с должности турнуть? Как же мы тогда?

– Как, как? Каком кверху! Меня – в опера, кхм, в старшие… Тебя, ара, участковым на Восход!

– Восход – глухосрань. Дотуда – сорок кэмэ пилить. Я туда не хочу.

– Не все по любви, Серый.

Коварные помыслы Коробова секретом не являлись. Полковник сам запускал мульки, дабы внести сумятицу в стан сотрудников, внесённых им в чёрный список.

Валька Хорев, с которым Калёнов был по корешам, поведал, какие перлы выдал начмил на дне ГИБДД[27].

– Ни одного комиссара Мегрэ в нашем розыске не наблюдаю! – завелся полковник после тоста за профессионалов. – Ни одного Эркюля Пуаро! Да они по большому счёту и не нужны! От вундеркиндов этих один геморрой. На должности первого сыскаря нужен организатор с крепкой хозяйственной жилкой. Эффективный менеджер! И у меня на примете такой имеется. Вы все его хорошо знаете. Анатолий Романович, чего покраснел? Дурака хвалят в глаза, говоришь? Ничего подобного! Страна должна знать своих героев! Тебе есть чем гордиться. Боевой офицер! Орденоносец! Отделал ПОМ за счёт спонсоров под дуб и под ясень. Служебный транспорт содержишь в образцовом порядке. В подразделении – комплект и дисциплина. Показатели выдаёшь стабильные. И с раскрываемостью ажур. Пора расти, Романыч! Давай за тебя!

Слухи в ментуре распространяются с гиперзвуковой скоростью. Оперативники сходились во мнении, что Корбут – сапог, в их деликатной кухне он не рубит ни бельмеса. При этом, однако, утешались доводом, что лучше уж в целом вменяемый, пусть и дубоватый Корбут, чем какой-нибудь залётный карьерист. Большинство готово было принять любые реформы, рабочие лошадки понимали свою незаменимость.

И только присные[28] Борзова, такие как Сердюк с Калёновым да ещё пяток перцев, одним местом чуяли засаду.

– Понятно, зачем Толяна наверх тащат! – кипятился Феликс Кобылянский, первый кандидат на выкинштейн в случае смены власти. – Он же крышует всю незаконную рубку леса в районе. А пилорамы самые крупные где? Правильно, в городе. Ему надо под себя ресурс подмять. Займёт кресло начальника КМ, ему и карты в руки! Ясный-красный, Толян – исполнитель. Дёргает за верёвочки, сами знаете кто…

Сан Саныч адреснулся за защитой в УУР. Там ему была обещана поддержка. Но гарантийный талон выписал Болчуков Юрий Фёдорович, а он уходит на пенсию. Кто его сменит? Безбашенный Сапега по кличке Чапаев? Этот, конечно, своей масти, оперской, но с Борзовым он на ножах. Сапега вообще в силу своего скандального характера мало кому на «земле» симпатизирует. Но Чапая особо опасаться не стоит. Его шансы возглавить управление знающие люди расценивают, как маловероятные. Тогда кто? От персоны грядущего начальства напрямую зависело будущее многих.

– Не хочешь участковым, просись в ОДН, – Калёнов подкинул полешко в затухающий разговор и вдруг взвился. – Ты чё на службу забил, ара?! Давай, секи за обстановкой!

Ко всему нужна привычка, в том числе к тишине. Час спустя она уже не казалась кладбищенской.

Улица Комсомольская далече, шум машин не слышен. Вот мотоциклетная хулиганская трескотня долетала. В одном из крайних коттеджей басовито взлаяла псина. И снова безмолвие.

Калёнов без желания закурил, какое-никакое, а – занятие. Сигаретку привычно хоронил в горсти. Задрав голову, разглядывал проясневшее небо. Наверху включили иллюминацию. Интересно, что за созвездие нам подмигивает? Или это спутник?

На заставе пшенарь[29] Олег Нечуговских офигенно рубил в астрономии, ему бы в планетарии работать. Часами Олежка мог про звезды травить.

Сердце у Калёнова заныло. Эх, родимая высокогорная застава «Чатырташ» Нарынского погранотряда! Пятнадцать лет, как дембельнулся, а память свежа, будто вчера было.

– К нам гости, – тревожным шепотом сообщил Сердюк.

– Рю-умка во-одки на столе-е! – подтверждая, фальшиво заблажил женский голос примерно в сотне метров.

– Гашёная, и по ходу одна, – комментировал Серёга. – Десерт для маньячеллы. Лакомство.

Калёнов отобрал у опера бинокль, навёл на объект. Поклонница творчества Григория Лепса надвигалась со стороны больничного комплекса. Как любая пьяная, она совершала много лишних движений. Бодала свежий воздух кудрявой головой. Взбрыкивала, как норовистая кобылка.