Германия: философия XIX – начала XX вв. Том 7. Материализм. Часть 2

Никто лучше меня не знает, насколько неполноценны историческая и догматическая части этой работы. Юридическая обработка социализма, театром которого является весь мир и органами которого являются бесчисленные писатели, партии и секты, – это именно та задача, которая далеко превосходит силы одного человека, и я с радостью покорюсь тому, что дал только начатки и предложения для этого великого труда. Ибо настоящее решение проблемы может быть достигнуто только при сотрудничестве многочисленных ученых всех культурных наций.

§1 Введение

Цель социальных усилий нашего времени направлена, по существу, к новому порядку экономической жизни человечества. В основе социалистических начинаний лежит резкая критика существующего экономического строя; в своих выводах эти нападки сводятся к определенным юридико-философским постулатам, предполагающим глубокое изменение существующего имущественного права (права собственности, обязательств и наследования). Некоторые социалистические системы, конечно, переступают эту границу и ставят своей целью новый порядок сексуальной жизни, упразднение государства, религии и т. д.; но только требование коренного преобразования нашего традиционного имущественного права может рассматриваться как общая программа всех социалистических школ.

Если мы теперь рассмотрим экономическую жизнь, как она окружает нас со всех сторон, то ее существенное содержание состоит в том, что люди работают для удовлетворения своих потребностей, что каждый труд направлен на получение дохода, каждая потребность – на удовлетворение. Труд и доход, потребность и удовлетворение – вот два причинных ряда, в которых протекает экономическая жизнь человечества. Поэтому идеал права собственности с экономической точки зрения был бы достигнут, если бы правовая система могла обеспечить каждому работнику полную отдачу труда, каждой потребности полное удовлетворение в соответствии с имеющимися средствами.

Наше нынешнее право собственности, основанное почти исключительно на традиционных отношениях власти, с самого начала не учитывает эти экономические цели. Колонизация большинства стран первоначально происходила путем оккупации и завоевания, и даже позднее меч достаточно часто изменял существующее распределение собственности. Когда государство стало законодательно регулировать отношения собственности, оно довольствовалось санкционированием традиционных властных отношений с небольшими изменениями. Поэтому вполне понятно, что наше имущественное право, развивавшееся в совершенно иной сфере идей, чем экономическая, не преследует цели гарантировать работнику ни полный трудовой доход, ни возможно более полное удовлетворение существующих потребностей.

Наше современное имущественное право, в центре которого стоит частная собственность, не гарантирует, прежде всего, работнику полной прибыли от его труда. Ибо, закрепляя существующие объекты собственности, а именно средства производства, за отдельными лицами для их произвольного использования посредством частной собственности, наше частное право предоставляет им властное положение, в силу которого они могут получать доход без своего труда и использовать его для удовлетворения своих потребностей. Этот доход, получаемый лицами, которым благоприятствует правовая система, без личного участия общества, есть то, что сен-симонисты, последователи Буше и Родбертуса называют аннуитетом, Томпсон и Маркс – прибавочной стоимостью; я же буду называть его безработным доходом. Само существование безработного дохода, признанного законом, доказывает, что наше право собственности не ставит себе целью обеспечить работнику полный заработок за труд.

Характер незаработанного дохода наиболее очевиден в случае ренты, аренды и ссудного процента. Здесь деятельность бенефициара сводится, по существу, к получению незаработанного дохода от должника. Но даже если владелец земли и капитала, даже если он занимается сельским хозяйством, торговлей или коммерцией, он должен регулярно получать незаработанный доход в виде земельной ренты или прироста капитала (прибыли). Для того чтобы определить это в каждом отдельном случае, необходимо лишь вычесть из общей суммы дохода то, что владелец земли или капитала должен был бы потратить, чтобы заменить свое собственное сотрудничество в производстве деятельностью представителя.

Но наше современное имущественное право – и это второй момент – не ставит перед собой цели обеспечить полное удовлетворение всех потребностей в соответствии с имеющимися средствами. Напротив, наши кодексы частного права не содержат ни одного правового принципа, который выделял бы человеку даже те материальные блага и услуги, которые необходимы для поддержания его существования. Если речь идет только о нашем частном праве, то эти отношения несколько грубо, но очень корректно выражены Мальтусом в следующем отрывке, который приобрел определенную известность именно благодаря своей искренности.

«Тот, кто рождается в мире, которым уже овладел, не имеет, если он не может ни получить средства существования от своих обязанных родственников, ни добыть их трудом, абсолютно никакого права на пропитание; по сути, он лишний в этом мире. На великом пиру природы для него не приготовлен конверт. Природа приказывает ему уйти, и она не медлит с исполнением своего приказа».79

То, что Мальтус говорит здесь о питании, относится и к удовлетворению всех других потребностей.

Однако этот недостаток частного права в определенной степени восполняется институтом публичного права – программой помощи бедным, но многолетний опыт доказал неадекватность этого средства. Только в последнее время Германия и Австрия начали хотя бы частично реализовывать идею о том, что каждый член общества имеет законное право на удовлетворение своих жизненных потребностей, посредством всеобъемлющего законодательства о страховании здоровья, от несчастных случаев, инвалидности и старости. Об этом речь пойдет ниже (§14).

Социалистическая правовая система во всех описанных отношениях резко отличается от современного частного права. Все социалистические права собственности, как бы ни различались взгляды различных школ, всегда преследуют цель либо гарантировать трудящимся классам все доходы от их труда, либо привести потребности индивида в надлежащее соотношение с имеющимися средствами их удовлетворения. Наше распределение собственности, основанное на властных отношениях, должно быть заменено законом о собственности, руководствующимся экономическими целями.

Конечно, ясно, что никакой социалистический закон о собственности, какими бы утопическими ни были его предпосылки, не может полностью достичь этих двух фундаментальных целей одновременно, потому что труд и потребности никогда не будут полностью совпадать в любой социальной конституции. Если последовательно проводить в жизнь идею о том, что трудящийся имеет право на полный доход от труда, то против такого намерения будут выступать многочисленные нетрудоспособные люди (дети, старики, больные и т. д.), которые вынуждены получать доход без труда, чтобы удовлетворить свои потребности. И наоборот, весьма сомнительно брать в качестве меры распределения только потребности индивида и делать это совершенно независимо от труда, посредством которого создаются средства удовлетворения. Поэтому большинство социалистических систем стараются сочетать эти две основные идеи, которые в своих следствиях приводят к очень разным результатам, таким образом, чтобы это было как можно менее противоречиво.

Социалистическое движение, которое с конца прошлого века все больше и больше овладевает цивилизованными народами, направлено сегодня на достижение этих двух целей. Как цели, преследуемые великими политическими движениями XVII и XVIII веков, были обобщены в определенных постулатах юридической философии, которые принято называть основными политическими правами, так и конечные цели социализма можно кратко описать установлением основных экономических прав. Я прекрасно понимаю, что признанию фундаментальных политических прав часто придается чрезмерное значение, которое поразительно несоразмерно их низкой практической эффективности: тем не менее, установление таких фундаментальных прав не лишено пользы в научной сфере, поскольку они характеризуют наиболее важные цели политических и социальных движений одним крылатым словом.

Если теперь признать обоснованным положение о том, что каждый работник имеет право на полную отдачу от своего труда, то это приведет к первому основному экономическому праву: праву на полную отдачу от труда. Если мы далее постулируем, что каждая потребность должна быть удовлетворена в соответствии с имеющимися средствами, то, как будет показано ниже, признается второе основное экономическое право: право на существование. Эти два основных экономических права определяют границы, в которых должна действовать любая последовательная, социалистическая или коммунистическая система. Кроме того, существует третье основное экономическое право, так называемое право на труд, которое представляет собой не что иное, как своеобразную модификацию права на существование, получившую большее историческое значение в качестве переходной формы к социалистическому правовому порядку. Я хотел бы представить эти три основных экономических права социализма в их существенных моментах.

а) Право на полную прибыль от труда

Многие социалистические системы придерживаются мнения, что каждый член общества имеет право на то, чтобы правовая система выделяла ему всю прибыль от его труда.80 Таким образом, если материальное благо было произведено трудом одного человека, оно должно принадлежать только ему. Но если материальное благо было произведено одновременным или последовательным сотрудничеством нескольких лиц – что, безусловно, является преобладающим правилом в соответствии с правилом разделения труда, – то каждому работнику должно быть присвоено столько меновой стоимости вещи, сколько он добавил к ней своим трудом. Поскольку при таком принципе распределения доходы от труда полностью распределяются между рабочими, доход без труда (земельная рента и прибыль с капитала) и его юридическая предпосылка – частная собственность – невозможны.

Но как должна распределяться между участниками меновая стоимость вещи, в производстве которой участвовало несколько человек?

Само по себе вполне мыслимо, что даже при социалистическом общественном строе исторически традиционные цены на труд сохранятся и лишь увеличатся на соответствующую величину в результате ликвидации безработных доходов. В самом деле, совершенно новое определение цены труда, игнорирующее все исторически традиционные отношения и основанное лишь на общем принципе, потрясло бы общество едва ли не больше, чем введение социалистического общественного строя. Тем не менее Родбертус, один из главных защитников права на полную отдачу труда, предлагает, чтобы час труда занял место наших металлических денег и чтобы каждому рабочему, внесшему свой вклад в производство вещи, было отведено столько часов труда из ее меновой стоимости, сколько требуется среднему рабочему для выполнения труда, приложенного к этой вещи. Таким образом, этот принцип распределения предполагает уравнивание часов труда или, по крайней мере, дней труда всех работников в той мере, в какой средний труд был в них фактически выполнен.81

b) Право на существование

Многие социалистические системы признают в качестве основного стандарта распределения не труд, а потребность.82 Прямым следствием этого взгляда является принцип распределения, согласно которому каждая вещь должна принадлежать тому, кто в ней больше всего нуждается. Тем не менее, лишь немногие социалисты действительно пришли к такому выводу, среди них Годвин, чьи взгляды будут представлены в контексте ниже (§3). Нельзя также отрицать, что потребности индивида слишком неопределенны, субъективны и изменчивы, чтобы можно было привязать к ним самое важное из всех правовых последствий: распределение благ. Только в небольших сообществах, связанных самыми тесными узами привязанности (например, в семье), может быть действительно реализован этот принцип распределения.

Это распределение в соответствии с потребностями и имеющимися средствами всегда следует понимать, когда многие коммунисты говорят о равном распределении благ в коммунистическом государстве. Ибо никто не может всерьез претендовать на действительно равное распределение средств производства или наслаждения ввиду огромного разнообразия, которое порождается потребностями человека в зависимости от возраста, пола и индивидуальной конституции.

Среди этих потребностей по своей практической значимости выделяются те, от удовлетворения которых зависит сохранение существования человека и которые можно назвать экзистенциальными потребностями.83 Они имеют общий, более объективный характер и поэтому могут служить мерилом распределения, хотя нельзя отрицать, что их объем будет меняться в зависимости от времени и места. Потребности существования являются сегодня основой права на существование, которое играет столь важную роль в социалистических системах всех времен. Это право можно определить таким образом, что каждый член общества имеет право на получение товаров и услуг, необходимых для поддержания его существования, до того, как будут удовлетворены менее насущные потребности других.

В социалистических системах и в практических попытках, которые предпринимались до сих пор при коммунистическом общественном строе, право на существование имеет различное содержание в зависимости от возраста лица, имеющего на него право. В случае несовершеннолетних речь идет о содержании и воспитании; в случае взрослых – о простом содержании, при этом правомочное лицо обязано выполнять соответствующую работу; в случае лиц, неспособных к труду по старости, болезни или другим недугам, речь идет об обеспечении.84 При последовательно осуществляемом социалистическом строе право на существование было бы направлено непосредственно против экономического сообщества и заменило бы для правомочного лица имущественные права нашего нынешнего частного права.

Если последовательное осуществление права на полный трудовой доход делает невозможным любой доход без труда, а значит, и частную собственность, то продолжение частноправового порядка наряду с правом на существование вполне мыслимо. Требования всех граждан на удовлетворение их потребностей в средствах существования в этом случае должны рассматриваться как закладная, так сказать, лежащая на национальном доходе, которая должна быть скорректирована, прежде чем безработный доход может быть предоставлен отдельным бенефициарам. Действительно, в дальнейшем изложении (§14) будет видно, что социальные устремления нашего времени направлены, с одной стороны, на реализацию права на существование в определенной степени, а с другой – на поддержание здания нашей частноправовой системы. Полное осуществление права на существование отняло бы, однако, столь значительную часть безработных доходов, которые сегодня достаются владельцам земли и капитала в силу их собственности, и настолько лишило бы частную собственность ее экономической полезности, что ее вскоре пришлось бы преобразовать в коллективную собственность.

Как и в случае с частной собственностью, право на существование также совместимо с правом на полную прибыль от труда, так как последнее является социалистическим аналогом частной собственности. Даже при правовой системе, полностью отменившей безработный доход, каждый гражданин может быть обязан работать определенное количество часов в день, чтобы покрыть свои жизненные потребности, в то время как весь доход от остальных часов труда будет оставлен в его свободном распоряжении в определенных пределах. Такое сочетание права на пропитание и права на полный трудовой доход, соединяющее в себе эгоизм и общественный дух, свободу и принуждение, было бы особенно целесообразно для переходного периода, когда социалистические учреждения должны будут действовать в индивидуалистически воспитанных народных массах.

c) Право на труд

Между современным частным правом и распределением благ в соответствии с отдачей труда или потребностями, которые являются конечными целями, к которым стремится социалистическое движение, можно найти бесконечное число посредников. Одним из таких вариантов является так называемое право на труд, которое приобрело большую историческую значимость благодаря событиям 1848 года и, совсем недавно, благодаря заявлению, сделанному в германском рейхстаге принцем Бисмарком85. Это разновидность права на существование, которое должно быть привито к нашей нынешней системе частного права.

Идея, лежащая в основе права на труд, по-видимому, была навеяна некоторыми фундаментальными положениями о государственной заботе о бедных, которые почти одинаково встречаются в различных законодательствах. Английский закон о бедных 1601 года, французские конституции 1791 и 1793 годов и прусский земельный закон от 5 февраля 1794 года86 – все они предусматривают, что государство или государственные объединения (муниципалитет, приход и т. д.) обязаны либо содержать бедных, либо предоставлять им работу. Тем не менее, право на труд следует отличать от права на помощь, даже если она предоставляется путем предоставления работы. Ведь право на труд, согласно социалистической концепции, имеет характер денежного обязательства, которое не основано на какой-либо либеральности со стороны государства; его осуществление не предполагает нищеты лица, имеющего на него право, и реализация этого права, как и поддержка бедных, не может происходить в условиях, наносящих ущерб.87

Аналогичным образом, право на труд следует резко отличать от права на поиск работы с большими или меньшими перспективами успеха. В знаменитом эдикте от 12 марта 1776 года, в котором была предпринята попытка ввести свободу торговли во Франции, Людвиг XVI, или, правильнее, Тюрго, говорит о «праве на труд», которое не должно быть ущемлено в свободном осуществлении системой гильдий. И наоборот, сторонники гильдий часто называют правом на труд право члена гильдии работать в рамках своей профессии, исключая все другие. 88Оба варианта одинаково ошибочны: право на труд гарантирует гражданам не право искать работу, а право ее находить.

Правильная концепция права на труд, насколько можно получить определенный результат из колеблющейся и неясной теории и практики, заключается скорее в следующем: в силу права на труд каждый трудоспособный гражданин, который не может найти работу у частного предпринимателя, может требовать от государства или государственных объединений (района, муниципалитета) предоставления ему обычной поденной работы с выплатой обычной поденной заработной платы.

Таким образом, право на труд отличается от права на полный трудовой доход тем, что правомочное лицо может требовать только заработную плату (а не полный трудовой доход) и что средства производства предоставляются ему только для целей производства от имени государства. Поэтому несколько ораторов в Национальном собрании Франции во время обсуждения права на труд (Примечание 11) ошибочно предположили, что право на труд включает в себя также право на капитал. Напротив, право на труд лишь дополняет наши нынешние права собственности и предполагает существование индивидуальной собственности на землю и капитал.

Эта субсидиарность [подчиненность – wp] также отличает право на труд от права на существование. Последнее направлено непосредственно против государства или государственных объединений; правомочный человек может требовать от них непосредственного удовлетворения жизненных потребностей в обмен на выполнение работы. Право на труд, с другой стороны, не может быть реализовано до тех пор, пока не будет установлено, что лицо, имеющее право на труд, не может получить работу у частного предпринимателя. Кроме того, право на пропитание распространяется также на несовершеннолетних и нетрудоспособных, в то время как право на труд предоставляется только трудоспособным гражданам.

Насколько это определение верно, можно судить по следующему описанию исторического развития права на труд.

Право на труд в его современном значении было впервые выдвинуто среди социалистов Фурнье, который, по-видимому, не знал объяснений Фихте (§2), предлагающих некоторые аналогии. В своем наиболее полном труде, «Трактате о домашней ассоциации-агриколь», Фуррье ведет ожесточенную полемику против теории врожденных прав человека в том чисто политическом значении, которое придали этому понятию Французская революция и парламентский доктринеризм эпохи Реставрации; Он показывает, как мало значат политические доктрины народного суверенитета, свободы, равенства и братства для интересов страдающих масс, хотя за них было пролито столько крови в войнах и революциях.

Теперь Фурнье противопоставляет эти основные политические права основным экономическим правам. В естественном состоянии дикарь имел право охотиться, ловить рыбу, собирать фрукты и пасти свой скот, где ему заблагорассудится. 89В социальном государстве, где природа уже занята, осуществление этих четырех основных экономических прав, конечно же, немыслимо; вместо них должен появиться эквивалент. В вышеупомянутом сочинении Фурнье называет этот эквивалент то правом на труд, то правом на прожиточный минимум, не понимая разницы между правами на труд и на существование. Однако, по мнению Фурнье, этот эквивалент не может быть предоставлен в нынешнем состоянии, а только после введения предлагаемого им общественного строя.

Идеи Фурнье были развиты его школой в многочисленных сочинениях и работах. Я упоминаю здесь, в частности, памфлет «Право на труд», написанный Консидераном, который свободен от всех преувеличений и, таким образом, оказал значительное влияние на события 1848 года.

Консидерант отличается от своего хозяина, в частности, тем, что не желает дожидаться введения фурьеристского общественного строя, чтобы признать право на труд, а рассматривает его как необходимое дополнение к нашему нынешнему состоянию и как единственное средство сохранения частной собственности. Он исходит из того, что, с одной стороны, человеческий род имеет право на общее пользование землей в ее первозданном виде, а с другой стороны, то, что создано трудом людей, то есть улучшения земли и капитала, является частной собственностью производителей и их правопреемников в силу неоспоримого юридического титула. В силу этого права пользования общим фондом природы человек в естественном состоянии мог осуществлять четыре основных экономических права, а именно: охотиться, ловить рыбу, собирать плоды и выгонять скот на пастбище; в нашем состоянии, заключает Консидерант вслед за Фурнье, на место этого права совместного пользования должен прийти эквивалент: право на труд. Содержание этого права Консидерант определяет весьма неюридически: пролетарию, который его осуществляет, должно быть предоставлено по крайней мере столько же средств к существованию, сколько он мог бы получить в естественном состоянии, осуществляя эти четыре первоначальных экономических права.

Памфлет Консидеранта, образец краткости и ясности, имел большой успех; если не считать крылатого слова: Organisatione der Arbeit, которое Луи Блан позаимствовал у сен-симонистов и распространил в своем знаменитом памфлете, то вряд ли можно найти вопрос, рассматриваемый так часто, как право на труд, в социалистических журналах и памфлетах 1940-х годов. Поэтому, когда после Февральской революции парижский пролетариат на мгновение стал определяющим фактором, он немедленно заставил временное правительство издать прокламацию от 25 февраля 1848 года, в которой провозглашалось признание права на труд и которая впоследствии была включена во французский сборник законов. Основное содержание этой прокламации, которая была издана под непосредственным давлением взбудораженных масс и поэтому очень плохо составлена, заключается в том, что временное правительство Французской республики настоящим гарантирует существование рабочего через труд и обязуется гарантировать труд всем гражданам.

Чтобы реализовать право на труд на практике, декрет временного правительства от 26 февраля 1848 года предписывал создание во Франции национальных мастерских, а декретом от 27 апреля 1848 года этот декрет был распространен на французские колонии. Эмиль Томас, написавший историю этого учреждения, сам говорит нам, что создание национальных мастерских не было серьезной попыткой, что правительство никогда не выделяло достаточного количества работ для найма рабочих, принятых в национальные мастерские, и что все это учреждение имело в глазах правительства только цель свести социалистические теории к абсурду.

Подробности организации национальных цехов здесь не нужны. Можно лишь отметить, что Томас организовал их строго иерархически в соответствии с доктринами Сен-Симона и что поэтому они имели скорее характер армии рабочих, чем промышленных учреждений. Рабочие принимались мэриями округов без дополнительного изучения ситуации, поэтому уже к 19 мая 1848 года число рабочих, принятых в национальные мастерские, достигло огромной цифры в 87 942 человека.