Окно с видом на счастье. II том

Водитель жалостливо посмотрел на губернатора:

– Сергей Владимирыч, бесполезно цветомузыку-то сейчас. Вот гайцы к нам пробьются, тогда и включим. А пока придется посидеть, смотрите, там пробка – конца-краю не видать, – он сделал погромче телевизор на панели автомобиля.

«На настоящий момент имеются сведения о восьми погибших при обрушении пешеходного моста через Красный проспект. Как сообщили «Каналу «Двадцать пять» в Главном управлении УВД Новосибирска, их личности устанавливаются. Количество раненых и пострадавших в катастрофе, по сведениям министерства здравоохранения Новосибирской области, на этот час составило более шестидесяти человек. Все они доставлены в отделение неотложной хирургии и отделение травматологии клинической больницы номер четыре. На месте обрушения пешеходного моста ведутся спасательные работы, разбор завалов и поиск пострадавших. Работают десять пожарных расчетов, пятнадцать единиц техники, более сорока спасателей, а также две бригады психологов. Красный проспект перекрыт, по нему сотрудники ГИБДД пропускаю только кареты скорой помощи. Из-за этого во всем городе скопились гигантские пробки. Списки пострадавших будут опубликованы на сайте министерства здравоохранения Новосибирской области позже, поскольку на настоящий момент они еще уточняются, – взволнованно говорила в камеру молоденькая журналистка. – Наши коллеги работают сейчас в четвертой городской клинической больнице, куда доставляются раненые и пострадавшие в этой страшной катастрофе. И через несколько минут нам установят прямое включение… Возможно, станут известны списки пострадавших или какие-то подробности этого происшествия».

– Не переключайтесь, – показалась в кадре ведущая, – оставайтесь с нами.

– Да что ж такое!! – взревел губернатор. – Витя, телефон мне, быстро!

Водитель протянул ему трубку.

– Геннадий Валентиныч! – губернатор звонил мэру. – Ты чего мне не проявляешься-то? Ты вообще где? В Праге?! Ох, доведешь ты меня до цугундера, Геннадий Валентиныч! Первым же рейсом чтоб был в городе! – он в сердцах швырнул телефон на сиденье. – Что ж такое, а? Кот из дома – мыши в пляс! Говорил же ему, пока меня нет, сиди в городе! Нет, он обратно в Чехию, намазано ему там, что ли! Поди, с этой своей нотариусихой опять! Она у него все на Чехии помешана.

Витя деликатно молчал.

– Ты че молчишь? – накинулся губернатор на ни в чем не повинного водителя.

– А чего мне делать-то, Сергей Владимирыч? Я думал, вы в курсе!

– Думал он… Петух тоже думал… Что ж делать-то, а? Сейчас я этому… чудаку на букву «м» позвоню!

Не так давно, всего несколько месяцев назад переведенный из далекого среднероссийского региона губернатор еще, собственно, официально таковым не являлся – на первое время был назначен исполняющим обязанности. Но, судя по тому, как этот еще достаточно молодой – ему едва сравнялось сорок пять – и весьма энергичный человек мигом заменил всю прежнюю команду, имелись веские основания полагать, что избран на этот высокий пост будет именно он. Из всех министров, работавших с предыдущим губернатором, остался только министр здравоохранения Адов – амбициозный и плохо образованный москвич, посаженный на это место кем-то из высших сфер, дабы переждать некоторое время до того, как его заберут в столицу. Его велено было не то чтобы не трогать, но, так сказать, потерпеть. Однако исполняющий обязанности губернатора Пономаренко, за чьей спиной стояли силы куда более могущественные, чем за жирненькой спинкой министра, особо терпеть был не намерен. Он только и ждал случая, чтобы избавиться от этого бездельника. Состояние системы здравоохранения в области явно оставляло желать лучшего, а этот, с позволения сказать, руководитель высшего звена в основном был занят тем, что смотрел на огромной «плазме» у себя в кабинете какие-то сомнительные фильмы и играл в «танчики» на компьютере. Помимо этого, его фотографии не сходили со страниц всякого рода местных изданий типа «Дорого-богато» и «Любовница». Как правило, его фотографические портреты в разных ракурсах (губернатор метко называл это «Я и Белочка, я и Стрелочка») размещались в рубриках «Самые богатые холостяки нашего города» или «Десять умных и красивых мужчин месяца». Особенно Пономаренко умиляло последнее определение – красивых. «Этот слизняк и на мужика-то не похож, – возмущался про себя Сергей Владимирович, – он даже в армии не служил!» Сам губернатор принадлежал к поколению, которое окончило десятилетку еще в советское время, и имел свои, вполне определенные представления о том, каким должен быть настоящий мужчина. Пономаренко отслужил в десанте, прошел Ферганскую учебку и только чудом не попал в последний афганский призыв: внезапно скончался его отец, и мать, зная, что Серёжу должны были отправить «за речку», на коленях приползла к командиру, вымолила оставить единственного сына и кормильца в стране.

Одним словом, Пономаренко только и ждал удобного момента, чтобы отправить в отставку этого никчемного, явно занимающего не свое место чинушу. У губернатора и кандидатура на это место уже имелась, ну да ладно, думал он, всему свое время. Бу-у-у-удет случай подходящий, будет…

Он набрал номер сотового телефона министра Адова:

– Э-э-э… – губернатор почему-то всегда забывал, как его зовут, вот бывает же такое, вроде и имя обычное, как бишь его… Евгений Станиславович, тьфу ты, пропасть, никак ведь не запомню, хорошо, в телефоне записано… – Адов! Ты на месте? Нет, еще не прилетел, – соврал он. – Завтра буду. Что там у вас? Откуда-откуда! Думаешь, тут Интернета нету? Докладывай.

Недоверчиво покивав несколько минут, Пономаренко задумчиво произнес:

– Ну-ну, Адов, давай, действуй дальше… Поглядим… – и отключился.

– Витя, – обратился он к скучающему водителю, – включи обратно телек, чего там говорят? И позвони в ГИБДД, где они есть—то? Ехать надо… Или ладно, я сам Альтенгофу сейчас. Чтоб не трепались, что я тут уже. Ты-то, поди, на весь гараж раззвонил, что я прилетел?

– Что вы, Сергей Владимирыч, – обиженно сквасил физиономию Витя, – я ни одной живой душе, как велели!

– Ладно, ладно, не обижайся, шучу я, – он снова включил сотовый. – Эдуард Фридрихович! – имя-отчество начальника ГИБДД области, столь непривычное для русского уха, он почему-то запомнил с первого раза. Наверное, потому, думал губернатор, что мужик нормальный. – Где твои бойцы? Мы с Виктором на Станционной уже. Возле АЗС. Все, ждем!

На небольшом экране снова закрутились кольца заставки внеочередного выпуска местных новостей, и молодой ведущий, с трудом скрывая волнение, проговорил:

– В эфире экстренный выпуск новостей на «Канале «Двадцать пять», с вами Андрей Захарченко. В настоящий момент установлено прямое включение с Городской клинической больницей номер четыре, где работают наши коллеги, и куда вот уже на протяжении пяти часов, пока идут спасательные работы на месте обрушения пешеходного моста в центре Новосибирска, привозят пострадавших. Как стало известно, раненых принимают два отделения этой клиники: отделение травматологии и отделение неотложной хирургии. По последним данным, в больницу поступили двадцать восемь человек. На территории больницы работает наша съемочная группа и корреспондент Фёдор Козлов. Фёдор?

– Да-да, коллеги! – показался корреспондент Козлов с микрофоном наперевес. – Андрей?

– Да, уважаемые телезрители, как только что стало известно в редакции «Двадцать пятого» канала, двадцать восемь человек поступили только в одно отделение этой клиники – в отделение неотложной хирургии, а сколько человек привезли в отделение травматологии, наши коллеги сейчас уточняют в пресс-службе министерства здравоохранения. Фёдор?

– Да, Андрей, возможно, в ближайшее время данные о количестве пострадавших изменятся. Мы с минуты на минуту ожидаем комментария руководства городской клинической больницы номер четыре и сведений о состоянии пострадавших в этой страшной катастрофе. Андрей?

– Да. Вот сейчас… сейчас нам сообщили в пресс-службе минздрава, что все-таки в общей сложности поступили в больницу номер четыре двадцать восемь человек, данные разнились потому, что у многих пострадавших травмы, требующие вмешательства и травматологов, и хирургов. Однако коллеги, работающие на месте обрушения моста, сообщают нам по телефону, что кареты скорой помощи продолжают отъезжать от места трагедии и следуют по Красному проспекту в четвертую клиническую больницу. Фёдор?

Напряженно вглядывающийся в экран губернатор не выдержал:

– Чего они сопли жуют?! Не могут по-нормальному сказать, что ли?

Водитель заступился за журналистов:

– Ну откуда они знают, Сергей Владимирович? Им что скажут, то они и поют. Сейчас, поди, главврач чего-нибудь скажет, они-то в курсе, сколько народу привезли.

– Да сколько – это ладно, Витя, – поделился с водителем губернатор, – вопрос не в том. Какие операции надо, мало ли что там? Может, надо чего, кровь там, медикаменты, инструментарий… А этот… сидит там, похоже, киношку смотрит! Говорит, у меня два зама выехали на место ЧП. А что толку-то, что они выехали, чего им там, на мосту на этом делать? Отсвечивать только… Ну где уже эти бойцы альтенгофовские? Ехать, ехать надо!

– О, смотрите, Сергей Владимирыч! – воскликнул Витя. – Вышел кто-то.

И правда, в кадре – прямое включение есть прямое – показался сначала корреспондент Козлов, напряженно глядящий в камеру, потом – микрофоны других телекомпаний, тянущиеся куда-то вдаль, затем оператор все-таки смог взять кадр, и стало видно, как на крыльцо главного корпуса четвертой больницы, где, как известно коренным новосибирцам, расположены оба отделения, вышел, тяжело опираясь то ли на трость, то ли на короткий костыль мужик примерно одного с губернатором возраста, в перепачканной кровью синей хирургической робе и накинутой на плечи спортивной куртке. Оператор «Канала «Двадцать пять» не стушевался, взял лицо доктора крупным планом, и губернатор увидел абсолютно черные глаза, спокойно глядящие в объектив камеры. Лицо врача показалось Пономаренко смутно знакомым, он никак не мог вспомнить, на кого похож этот мужик – уверенный в себе, невозмутимый и явно смертельно уставший. Лысый, но с черной щетиной на щеках и подбородке, с удивительного цвета глазами – зрачков не видно, такие черные. То ли на какого-то известного артиста… То ли на спортсмена или тренера знаменитого… То ли на другого артиста, с такими же черными, как уголь, глазами? Нет, тот не лысый… Одно было ясно: этот человек совершенно не боится ни камер, ни микрофонов и, видимо, ни бога, ни черта тоже. Губернатор буквально почувствовал энергетику, исходящую от него даже сквозь экран телевизора. «Ничего себе, глаза у доктора, – подумал Пономаренко. – Интересно, кто это? Главврач или зам по лечебной части?»

На экране появились титры: «Заведующий отделением неотложной хирургии Городской клинической больницы №4 города Новосибирска Александр Корольков».

«Надо же, – позавидовал губернатор, – простой завотделением, а держится перед камерами, как министр Лавров: без напряжения, без смятения в глазах, уверенно, так, словно всю жизнь только и делает, что интервью дает».

Пономаренко, конечно, тоже чувствовал себя перед камерами вполне спокойно и уверенно, однако для этого ему пришлось изрядно потрудиться на протяжении всей своей политической карьеры: он и с преподавателем по риторике и ораторскому мастерству занимался, и с коучем (тьфу ты, слово такое противное, подумал Сергей Владимирович), и даже с логопедом немного. И далеко не сразу все у него получалось, благо начинал он всего лишь начальником департамента озеленения в мэрии одного приморского городка, поэтому мастерство оратора и уверенность в себе росли вместе с ним.

Тем временем журналисты начали задавать заведующему отделением вопросы:

– Александр Леонидович, сколько человек поступило в клинику на этот час?

– Двадцать восемь, – спокойно ответил тот и вдруг поморщился, словно у него что-то болело, и сильнее оперся рукой на трость.

– С какими травмами?

– Какого характера травмы у пострадавших?

– Двадцать восемь человек – это те, кто госпитализирован, – все так же спокойно и невозмутимо продолжал доктор. – Еще тридцати пяти пациентам уже была оказана и продолжает оказываться амбулаторная помощь, и они направляются на лечение в поликлиники по месту жительства, – он снова поморщился и продолжил. – Это пострадавшие с незначительными травмами – ушибы, неглубокие раны, простые переломы кисти или стопы. Остальные пациенты поступили с тяжелыми и очень тяжелыми травмами. Это открытые и закрытые переломы конечностей различного генеза, разрывы и ушибы внутренних органов, сотрясения и ушибы головного мозга, переломы позвоночника, разрывы кожных покровов.

– Сколько специалистов работают сейчас по проведению операций?

Корольков усмехнулся:

– Хотелось бы больше…

– Поточнее, Александр Леонидович! – с интересом воскликнул кто-то из журналистов, почуяв сенсацию. – У вас не хватает хирургов?

Губернатору тоже вдруг захотелось, чтобы завотделением выразился поточнее. И желательно не на камеру. Он махнул рукой на Витю, который открыл было рот, чтобы что-то сказать, и вперился взглядом в экран.

Доктор, снова переступив с ноги на ногу, как будто никак не мог найти удобное положение, ответил:

– В отделении травматологии работают четверо хирургов, в нашем отделении – пятеро, включая меня. Но все дело в том, что неотложная хирургия, как и травматология – это такие отрасли медицины, где решение об оперативном лечении принимаются здесь и сейчас, и само оперативное вмешательство производится, как правило, здесь и сейчас. А когда в один момент такое вмешательство требуется сразу нескольким пациентам? Врач не может отдать предпочтение, счет идет на минуты, а порой – уж мне вы можете поверить – и на секунды. Коллеги из других отделений помогают нам, конечно же, вот из урологии доктора сейчас оперируют как раз разрыв почки у пациентки, – он обвел взглядом замолчавших журналистов.

Губернатор Пономаренко тоже замер и почувствовал, что волосы у него на голове начинают потихоньку шевелиться. «Что он несет, этот безбашенный мужик? – с ужасом думал губернатор. – Это же сейчас транслируют, а в лучшем случае снимают, а потом передадут в эфир все телеканалы! Вон, видно же, микрофоны „НТВ“, „1 канала“, местные тоже – куда без них, везде носы свои суют! „49“ вон оранжевеет, веселенький, „8 канал“, „Двадцать пять“… Меня еще не избрали, а тут такое! Где вообще главнюк-то ихний?! Почему не он в кадре, а этот… бандит. У него еще и шрам на роже, вон, видно, слева… Как есть, бандит», – подумал губернатор и поймал себя на том, что подумал с симпатией.

– Витя! – заорал он. – Где гайцы?!

– Едут, Сергей Владимирович, пробки-то какие…

– Ладно, тихо, погоди… – он снова уставился на экран.

Журналисты (было видно, что от любопытства у многих заострились уши, как у охотничьих псов, почуявших добычу) тем временем продолжали засыпать врача вопросами.

– Так все-таки, Александр Леонидович, с какими травмами находятся сейчас в отделении пациенты? Насколько тяжелое состояние у людей?

– В основном состояние тяжелое, одна пациентка, к сожалению, находится в крайне тяжелом состоянии, она введена в медикаментозный сон. Характер ее повреждений таков, что помочь ей, провести операцию может только один хирург в нашем городе – моя коллега доктор Смирнова. Она недавно прошла обучение в Швейцарии как раз по таким операциям. Доктор находилась в очередном отпуске, радует, что недалеко, в Алтайском крае, была отозвана руководством клиники, но… В данный момент ее машина стоит в пробке под Бердском, а всем нам известно, что пробка там многокилометровая.

Пономаренко в ужасе схватил трубку сотового:

– Дима! – заорал он, когда помощник ответил. – Дима, по каким каналам это уже прошло? Где Владислава?

Владиславой звали начальника пресс-службы губернатора.

– Э-э-э, Сергей Владимирович? Это вы? А вы где? – опешил помощник.

– В Новосибирске я! На Станционной в пробке стою, как… – он коротко выматерился. – Давай без лишних вопросов, Дима! Где Владислава, я спрашиваю?

– Она подъезжает к больничке, Сергей Владимирович. – На велике.

– На чем?! – не поверил своим ушам губернатор.

– Ну, на велосипеде, Сергей Владимирович. Город стоит.

– Так. Ладно. На велике так на велике. По каким каналам?

– Только по одному, Сергей Владимирович, по «Каналу «Двадцать пять».

– И?! – заорал Пономаренко.

– Уже ведется работа с руководством других каналов, – промямлил Дима. Фрида Марковна уже звонит… – Фрида Марковна была второй помощницей губернатора. – Мы пытаемся, как можем, спасти ситуацию. Скорее всего, в эфир других каналов пойдет запись интервью, без лишних подробностей.

– Так, ладно, молодцы, Дима, все молодцы! Значит, так… Сейчас, погоди… Повиси…

В эфире тем временем продолжалась вакханалия, устроенная журналистами вкупе с этим… «Разбойник какой-то, а не врач, честное слово», – подумал Пономаренко.

– Елизавета Манникова, восьмой канал! Скажите, пожалуйста, хватает ли в вашем отделении койко-мест для лежачих пострадавших? Прошла информация, что люди лежат в коридорах!

«Вот сволочь! – опять мысленно возопил губернатор. – Знает ведь, о чем спрашивать!»

Доктор вытер тыльной стороной ладони лоб: хотя на улице было вовсе не жарко, было видно, что лоб у него покрыт испариной.

– Ну, давайте вместе посчитаем, – слегка улыбнулся он. – Конкретно в нашем отделении неотложной хирургии сорок койко-мест. Все они были на сегодняшний день заняты. Мы с коллегами смогли выписать на амбулаторное лечение тех пациентов, которых только было возможно. Это двадцать три человека. Остальные у нас лежачие, после тяжелейших операций. Сколько осталось? – спросил он у девицы.

Аудитория, которой он совершенно точно полностью завладел, не прилагая никаких усилий, одним только хриплым голосом и взглядом, напряженно молчала, выставив вперед микрофоны.

– Э-э-э… – промямлила девица, закатив к небу глаза: видно, считала.

– Вы плохо учились в школе? – улыбаясь, спросил бандитский доктор. – Да? Семнадцать, не трудитесь.

Раздались смешки, а драматический дамский шепот совсем близко от микрофона произнес: «Вася, крупный план-то возьми, е-мое!»

Доктор тем временем продолжал:

– Так вот, а в отделении травматологии всего тридцать койко-мест, и освобождать там было нечего, большинство больных – лежачие. Наша клиника старейшая в городе, но небольшая, на самом деле. Так сколько получилось? – опять прицепился он к несчастной девице.

– Э-э-э… – снова затянула та.

– Двадцать восемь минус семнадцать… Ну? Остается одиннадцать. Пятерых забрали в другие отделения – в урологию и в неврологию. Да, и таким образом, шестерых больных пришлось положить в коридорах.

– Александр Леонидович, сорок девятый канал, Анастасия Деревянкина. Скажите, пожалуйста, всем ли необходимым для проведения операций обеспечены бригады хирургов? Хватает ли перевязочных материалов, медикаментов и компонентов крови для переливания?

– То, что было в отделениях, уже использовано. Это как раз перевязочные материалы, шовные материалы. Но в клинике всегда есть стратегические, так сказать, запасы. На данный момент, насколько мне известно, используются как раз такие резервы, причем не только из наших двух отделений, но из других отделений клиники.

– Но что же руководство больницы, почему оно не решает эти экстренные проблемы?! – искренне поразилась корреспондент Деревянкина.

– Главный врач и его зам по лечебной части, – в очередной раз поморщившись, ответил Корольков, – находятся в данный момент в операционной, проводят сложную ампутацию.

– Что предпринимается для того, чтобы облегчить нагрузку на клинику?

– Почему пациентов не везут в другие больницы города?

– Что говорят в минздраве?

Вопросы посыпались на заведующего как из рога изобилия. Дьявольски усмехаясь, тот ответил всем сразу:

– Это не в моей компетенции, кроме того, я сам только из операционной, где находился около пяти часов.

Тут громче других раздался женский голосок, обеспокоенно-игривый:

– Доктор! У вас спортивная травма? Почему вы с тростью?

Журналисточка заприметила этого брутального красавца еще в Шерегеше, в кафешке на горе, две недели назад, а сейчас с удивлением узнала его и решила совместить полезное с приятным, уж больно хорош он был, хоть и немолодой, лет сорок пять… Наверно… Или даже больше…

– Я вас разочарую, – с любезной улыбкой ответил он, и гул голосов снова стих. – Во-первых, это ортопедическое приспособление называется костыль с упором на локоть. Во-вторых, у меня нет спортивной травмы, – он узнал девицу, которая строила ему глазки в Шерегеше, вот дурочка, подумал он, я же был с женой, – мне позавчера была проведена операция по удалению аппендикса.

– Позавчера?! – поразился кто-то из мужчин. – Но это же больно!

Доктор молча пожал крепкими плечами.

– Но кто дал такое распоряжение? Почему всех пострадавших везут в вашу клинику? – опять возмущенно спросили несколько человек.

Операторы, затаив дыхание, снимали сенсационные кадры. Где это видано, чтобы на интервью к журналистам выходил хирург, хоть и завотделением, в перемазанной кровью робе, и говорил такие вещи? Обычно информацию о состоянии пострадавших в той или иной катастрофе или массовом ДТП дает главврач, в крайнем случае, его заместитель, – в белоснежном халате, надетом поверх офисного костюма, в кабинете с дубовым столом или в тихом коридоре где-нибудь в районе больничной бухгалтерии, где ни кровью, ни потом, ни проблемами даже и не пахнет.

– Этого я не знаю. В минздрав дозвониться невозможно, сегодня же воскресенье, да и некогда нам. Средний персонал с ног валится, на них основная нагрузка по приему и оказанию первой помощи. У нас люди с суточных дежурств остались в отделении – все, кстати – и продолжают работать.

И тут губернатора, наконец, осенило: «Да я же сейчас этого козла Адова… Уберу в три секунды, он и испугаться не успеет! Вот так доктор! Вот так молодец!»

Пономаренко схватил сотовый:

– Дима! Ты здесь? – радостно заорал он в трубку.

– Здесь, Сергей Владимирович… – кисло ответил помощник. Вчера он несколько перебрал со своими бывшими одноклассниками в одном таком баре… очень хорошем, но дорогом… н-да… Кто же знал, что сегодня все это случится… И чувствовал себя еще не вполне комильфо.

– Короче. Пускай Фрида там активнее! Дальше. Узнать, какой идиот дал распоряжение перекрыть весь Красный, и доложить мне. Срочно направить все скорые в другие больницы, пусть экипажи ГИБДД откроют прилегающие улицы. Какие тут еще больницы есть?

– Ну-у-у, – протянул Дима, – какие? Вторая скорая – раз, «горка» вообще по дороге – два, еще там одна есть больничка, маленькая такая, забыл номер, в Октябрьском районе, тоже можно… И плюс первая поликлиника, там травма мощная, хоть и амбулаторная.

– Ты записываешь, Дима?

– Конечно, Сергей Владимирович, конечно, записываю, – торопливо ответил помощник и, прижав трубку плечом к уху, судорожно замахал жене: «Дай ручку, Кристина, блин, быстрее!»

– Так. Потом. Узнать, что нужно в четвертую больницу, конкретно: кровь, бинты, не знаю там, водки этому врачу…

– Не понял, Сергей Владимирович? – усомнился Дима.

– И не надо тебе понимать, Димочка, не надо, молодой ты еще… Пиши. Узнать номер машины этой докторши, которая под Бердском застряла в пробке, и номер ее сотового. Туда два экипажа ГИБДД и сопроводить до города. Альтенгофу скажешь, я приказал, а я ему чуть позже позвоню. И туда, на этих же машинах доставить телевизионщиков, да побольше, чтоб снимали все это мероприятие и в свои телекомпании засылали. И местные тоже, но самое главное – центральные. Энтэвэшники особенно… мать их… Дескать исполняющий обязанности губернатора лично приказал доктора к тяжелой пациентке срочно доставить, а доблестное ГИБДД скорей кинулось. Ну Владислава знает, чего говорить и как. Эх, Димка, был бы вертолетик хоть один! Ничего, выбьем, обязательно выбьем!

– Сергей Владимирыч, я насчет водки не понял…

– Дима, это не пиши. Это шутка была. Юмора, так сказать, – губернатор поморщился, как от зубной боли, не хуже того доктора со шрамом на щеке, и подумал: «Господи, что за молодежь? Прям дебилы какие-то повырастали, честное слово! Вот что с ним делать? Так-то парень неплохой, исполнительный… Но вот как так, а?» – Ну а я пока к нашему другу Адову… Евгению Станиславовичу… наведаюсь… – с угрозой в голосе продолжил он.

– О, Сергей Владимирыч! Вон, похоже, гайцы наши пробиваются к нам! – воскликнул Витя.

– Ну и чудесно, Виктор! – весело ответил губернатор. – Жизнь-то налаживается!

Два экипажа, сверкая спецсигналами, медленно, но верно пробирались сквозь массив стоящих колом автомобилей в сторону бронированного губернаторского мерса. За рулем первой машины находился командир полка ДПС подполковник Синица, который повторял в мегафон через равные промежутки времени: «Освободите полосу! Прижмитесь к правой стороне! Номер Ж двести сорок пять ПН, я вам говорю! К правой стороне!» Подполковнику пришлось самому выехать на сопровождение губернаторовой машины, потому что больше попросту было некому: все экипажи были задействованы на месте обрушения и на патрулировании перекрытого Красного проспекта и прилегающих улиц. Из отпусков были отозваны все сотрудники, и на некоторых перекрестках вместе с сержантами ДПС стояли майоры и даже полковники. На Бердском шоссе, где пробка была особенно ужасающей, и где успели произойти несколько ДТП, надрывались всего три экипажа. Подполковник Синица понимал, что после того, как они доведут мерседес губернатора до места, ему придется ехать в сторону Бердска на помощь уже выбившимся из сил пацанам. «А до резиденции еще как до Парижа не переставить, – думал Синица. – Станиславского ребята сейчас, конечно, потихоньку освободят, по дворам распихают, а вот как через мост ехать? Хоть на воздух взлетай, е-мое…»