Преступление тысячелетней давности

– Не нужно мне злата да славы. Богатство счастья не приносит. Лишь одно горе и зависть. Марене хочу служить, продолжать дело бабушки да деда. Обещала я им это.

– Чародейка ты моя, чаровница милая, – Радосвет перевернул женщину на живот и шлепнул поцелованной рукой по гузнышку женщины.

– Чада от тебя хочу и понесу. Будет твой род знатен. Дедушка мне сказывал, что в ночь, когда звезда яркая стояла над старой елью, он творил дружбу с Ярилой. Обещал Бог, что труд его не пропадет. А то, что детей у них с бабушкой нет, так я продолжу. Оттого и почитаю я их, как родных. Мечтала я о твоем возвращении, ждала я тебя сокол ясный! Люб ты мне, как никто иной.

– Верю я, Олюшка, что так и будет, только службу бросить не могу нынче. Слово воеводе дал. Если понесешь, знай – вернусь и заживем мы одной семьей.

– Дай Род! – Женщина закрыла глаза и уткнулась носиком в изгиб руки воина, слезинка скатилась с ее щеки.

– Не плачь, любушка, сражаться буду, аки медведь, но думать буду только о тебе, хорошая моя.

Угли в кострище почти потухли. В землянке стало холоднее. Они решили приготовить ужин. Хельга достала из запасов деда сухари, вяленую рыбу, которую старик принес от людей, в крынке в холодном углу стоял квас. Тут же она нашла и мед. Женщина быстро собрала на стол.

Мужчина помогал ей – расщеплял лучины для костра. Время пролетело незаметно, и они приступили к трапезе, наслаждаясь теплом и простотой момента.

Радосвет и Хельга делили скромный ужин, но их взгляды были полны нежности, а слова – любви. Радосвет не мог налюбоваться на свою возлюбленную. Её красота пробуждала в нём простые человеческие желания, а нагота взывали к мужской охоте, за которой следовал взрыв мироздания и удовлетворение. Волнение и счастье накатывали на него много раз, словно сама богиня Лада создала для них этот шалаш, где они могли почувствовать себя единым целым.

Поев, устроившись на медвежьей шкуре и прижавшись друг к другу, они ощущали огонь своих тел, шептали слова любви. Хельга смотрела в глаза любимого, а Радосвет на огонь. Порой они слушали шум леса за старым бревенчатым потолком землянки, который охранял их покой.

Сокол Радосвета сидел на верхней балке, словно не желал расставаться с хозяином, и краем глаза наблюдал за парой. Вдали слышались пение птиц и шум ручья. Хельга вспомнила свои молитвы к богине Ладе и решила продолжить их. Она взяла руку суженого в свои и начала шептать: «Как ручей рождается в земле, так пусть новая жизнь родится во мне!» Радосвет поцеловал женщину, и они вновь растворились друг в друге.

Заговор и нежность наполнили землянку теплом, чарами и любовью. В этот момент молодая женщина почувствовала, что их любовь и желание помогут сбыться ее заветной мечте. Их ребёнок уже был с ними, жил в её чреве. Они обнялись, и между ними установилась великая невидимая связь, которую не смог бы разорвать ни один скандинавский бог.

Хельга понесла русича, а оттого стала частью рода Радосвета. Полюбовники заснули, обнявшись, и во сне видели своё светлое будущее, где их семья процветала и радовалась жизни. Белая береза у землянки за ночь покрыла свою крону молодыми листочками, словно богиня Лада благословила их союз.

Они знали, что их ждет разлука и много трудностей, но верили, что с любовью и поддержкой друг друга они точно смогут преодолеть все преграды и создать счастливую семью, в которой родится новая жизнь.

Когда солнце только начало золотить облака, Хельга почувствовала, что дедушка наблюдает за ними. Предстоял сложный разговор. Она наклонилась к уху Радосвета и прошептала: «Дед рядом».

В этот момент он вдруг подумал: «Что руководит человеком? Желания, мысли, семейные устои, стремление к хорошей жизни или энергия Мироздания и Богов? Неизвестное всегда влечет мыслящего человека к цели, о которой он и сам не подозревает. Нить Макоши, или, как говорили предки, линия жизни, рисует узор человеческой судьбы. Однако иногда то, что недоступно пониманию человека, может подтолкнуть его к действиям, способным существенно переменить не только его личную жизнь, но и жизнь окружающих людей. А если человек является предводителем целого государства, то его поведение, личные желания и стремления могут изменить судьбу всего народа». Испугавшись собственных мыслей, Радосвет прижал любимую к себе и сказал: «Пусть узнает!»

Хельга и Радосвет встретили утро под ласковыми лучами весеннего солнца. За ночь богиня Лада озеленила лес и поляну. А в сердце мужчины разожгла пламя страсти к женщине. Молодые были готовы к серьёзному разговору с дедушкой, который, как старейшина семьи, должен был принять решение о том, смогут ли они, по законам Рода, быть вместе. Собравшись с духом, Хельга и её избранник направились к древней избе. Оба понимали, что для того, чтобы получить поддержку и понимание бабушки, им необходимо быть предельно искренними и откровенными.

Радосвет и Хельга стояли перед стариком и старухой, опустив головы, словно провинившиеся дети, а весенний воздух был наполнен ароматом молодых трав и свежестью новой жизни. Все вошли в избу. Старуха подошла к Хельге, которая, опустив голову, рассматривала сучок в половице, пряча глаза. Пожилая женщина обняла её за плечи, заглянула в глаза, спросила:

– Люб он тебе?

– Люб, баушка, очень люб. – Глаза Хельги засветились в полумраке избы, будто Лада зажгла лампадку в душе настрадавшейся женщины изнутри.

Воздух в избе стал густым и тяжелым, а в трубе дымохода завыл ветер.

– Пойми, чадо ты глупое, – продолжала старуха, – мы с дедом, аки лодьи, плывём по реке жизни, ведаем малость, но точно знать может только великий Род. Неспроста, девонька, ты прибыла к нам, да и не ведаешь ты, что отбили мы с дедом тебя от темных богов. Думали, что продолжишь дело наше, а теперь вон оно как…

Радосвет, встав между бабкой и Ольгой, нарушил молчание:

– Почему ты, старая, не веришь, что добра я желаю всем вам?

– Молчи, глупый, – шикнул на мужчину старик. Вопрос о том, что важнее – увидеть один раз или услышать сто раз! Даже с нашими сорока глазами и восьмью руками мы все равно не можем полностью раскрыть все тайны этого мира. Нам остается лишь прятаться за печкой до темноты и осознавать, что все в мире аки колесо крутится, токмо и жизнь рода человечьего не просто повторяется.

– Не надобно это им, старый, не поймут они, – властно перебила старуха, – не успела я обучить Олюшку всему.

– Не ведомо им, что ждет, да и слава Роду! Одно могу сказать, пусть воин идет в поход с князем, а когда вернется, тогда и решим. Но Хельга с нами останется. Не пущу я ее в белый город. Не пущу – смерть ей там!

– Если вернется, – дед крякнул и почесал бороду.

– Что значит «если»? – У Хельги покатились слезы из глаз, крупные словно жемчужины. – Что, батюшка, ведаешь ты про милого?

– Я сказал, что Велес мне сказывал.

– Добро, – Радосвет взял Ольгу за руку, – пусть остается жить с Вами. Но обряд соединения проведите, очень прошу. Важно мне там, на битве великой, знать, что боги соединили нас.

– А отца своего с матушкой спросил позволения? – Старая ведунья сверкнула взглядом.

– Нет, баушка, но и идти в город Лады времени нет, – отвратил взгляд Радосвет.

– Молодые нынче не почитают веру Рода, – старик сел за стол, и его кулаки сжались.

– Да почитаю я, но отец не позволит мне, – опустил голову Радосвет.

– Знамо дело – не позволит, – прокряхтел дед. – Ты же воеводы сын, ведаю я про тебя всё. Еще этой зимой Велес открыл мне тайны о тебе и окружения твоего. Ведомо мне всё! И про то, как князь великий род свой пресек, и про то, что к дчере средней обратился за ветвью новой для продления рода. Ведаю, что отец твой – дух рода той ветви великой. Оттого и отвел я тебя к людям. Мы люди сирые, волхвы малые, не чета отцу твоему.

– Люблю я Хельгу, жить без нее не могу и с отцом говорил, но для него важно, чтоб князь Рюрик соединил русичей в один кулак.

– Знаю я отца твоего Олега, и великого волхва Умила знавал, кто обучал его, да ведаю, что великим Олег станет, но ты зелен пока с Олюшкой под одну ветвь становиться.

– Отчего зелен, – зарделся Радосвет. – Мне уже осемнадцадь годков!

– Зелен духовно, – вступила в разговор ведунья. – Пойдем, старый, покалякаем в сенях. Вона Олюшка вся в слезах, милая!

Старик с ведуньей ушли в сени, а Хельга бросилась в объятия Радосвета. Он, утирая слезы желанной, шептал:

– Так не отпустят – я тебя силой увезу, не плачь, голубка.

Недолго шептались старые: вернулась бабушка, села за стол, поставила перед собой чашу, налила воды, в нее шептать что-то стала. Следом вошел дед и сказал:

– Вот что решили мы: соединим вас алой лентою богини Лады. Ребенок, что народится, будет законным. Если отец твой воспротивится, я сам пойду к нему и расскажу, что ведаю. Думаю, не пойдет он супротив меня.

Старая ведунья посмотрела на молодых и громко сказала:

– Так тому и быть! Чей бы бычок не тыкался – теляток нашим будет!

– Выйди из избы! – властно приказал старик Радосвету. – Таинство совершать будем!

Мужчина вышел на крыльцо, прикрыв за собой дверь. Весна в лесу убрала поляну цветами и зеленью.

Старуха, кряхтя, поднялась из-за стола, размяла больную спину, открыла старый сундук и опустилась перед ним на колени. Бережно достала две ленты: алую и белую. Подозвала Ольгу. В руки женщине легла выбеленная чистая рубаха изо льна, украшение на голову и фартук с красивым поясом-кушаком.

– Иди, Олюшка, в баню, помойся да облачись в чистое.

Женщина проскользнула черным ходом к бане.

Дед сидел по другую сторону стола и тихо напевал, что-то непонятное мерно раскачиваясь.

Бабка достала из сундука и для себя рубаху, пояс, сплетенный из кусочков кожи, мелких монет, с кисточками из трав, достала чистую рубаху и деду.

– Облачись, – велела ведунья старику, – скоро пойдем на капище.

Старик послушно взял рубаху и, сняв темно-синюю, повседневную, натянул на себя красную.

Старуха, кряхтя, тоже облачилась в одежды для таинства соединения. Оправила льняные одежды, повязала пояс, а голову покрыла платком. Еще один платок положила на стол. Но в этот момент схватилась за спину и застонала:

– Ох, не думала я, что так дочку буду соединять!

Эта зима, влажная и почти сиротская, не прошла даром, приближая старую ведунью к царству растений и животных. Она всё больше и больше напоминала ель, которая росла у избы.

Старуха проковыляла к котлу, осмотрела его содержимое, затем, словно бы решившись, принялась бросать туда травы, листья и пучки корений. Изба наполнилась запахом отвара: терпкого и сладкого.

– Иди, старый, на капище с Радосветом, а мы чуть позже подойдем с Олюшкой, я пока взвар доварю, да жаль не успею каравай испечь, придется черным хлебом соединять сердца. Старуха достала круглый черный каравай, испеченный из последней муки.

Взяв хлеб, она надломила на его на четыре части, с каждым надломом произнося таинственные слова. Затем окунула во взвар. Жидкость пропитала его, придавая особую силу. Опустив хлеб в круглое керамическое блюдо, ведунья прикрыла его льняным, вышитым знаками Лады полотенцем да перевязала лентами.

Дед собрался с силами, взял медвежью шкуру и вышел к Радосвету.

– Пошли, красный молодец, – волхв махнул рукой вглубь леса, – надобно нам костер развести – поможешь мне.

Они отправились к старому, заросшему кустарником капищу возле древней пещеры Рода. На плато неподалеку от вековой огромной ели Радосвет заметил 4 больших и 4 малых камня – по направлениям сторон света: на севере камни Макоши, на юге – Рода, на востоке – Велеса, а на западе камни – Сварога. Все они были уложены в виде спирали, начиная от огромного валуна в центре и заканчивая меньшим камнем ближе к пещере. И тут в небе появился сокол. Пролетел над ними. Качнул крылом. Вначале Радосвет подумал, что это его птица, но она была гораздо больше и с огромными когтями жителя леса. Сокол сел на ель и внимательно посмотрел на гостей.

– А вот и привет от богов. И того с нас достаточно. Заулыбался дед.

Спустя час Хельга, облачившись в свадебные одежды, с ведуньей отправились на капище, где их ждали уже старик и Радосвет. Они стояли возле костра, смотрели на священное пламя и ожидали начала таинства.

Ведунья с кряхтением присела на шкуру медведя рядом с огнем и начала читать древние заклинания. Её голос звучал мягко и завораживающе, словно призывал силы природы и духов предков. Постепенно вокруг костра стало тихо и таинственно. Крики птиц и шум леса, будто приклоняясь перед заговором, утихли. Дед отдал по части хлеба Радосвету и Ольге, а вторую половину оставил себе и ведунье. Подтолкнул молодых к баушке. Они подошли к огню, держа в руках свои кусочки. Ведунья взяла каждый, сложила их вместе и связала льняной ниткой, символизирующей объединение сердец. Затем она связала свою краюшку с краюшкой деда и тоже перетянула нитью. Связанный хлеб макнула в оставшийся отвар и поднесла его к пламени костра.

Старик подхватил ритуальное пение, а старая ведунья возложила хлеб на ручник и поднесла молодым. Старик взял ленты, повязал руки Радосвета и Ольги крест-накрест.

Ведунья приблизилась к старику, взяла его руки в свои, нежно взглянула и положила в его ладони венчальный браслет. Затем, произнесла заговорные слова, желая молодым счастья и благополучия. Дед, смотря в глаза старухи, почувствовал, как сила проникает в сердце, соединяется с его, закрыл глаза и запел: «Как сокол соединяет два крыла и благодаря ним может взмыть в небо, так Род великий соедини нашу силу, силу чад наших в одно целое и позволь лететь им в мире твоем». Немного помедлив, он приложил браслет к губам, а затем передал его старухе. Ведунья подхватила старинную песню и, низко поклонившись огню, протянула молодым свой браслет и браслет деда.

– Обменяйтесь венчальными браслетами – кольцами Лады, дети мои!

Старый чародей, почувствовав, что боги видят таинство, громче стал петь песнь радости и вечной весны. Огонь вспыхнул ярче, ветер пронесся по кронам деревьев, сокол вспорхнул и улетел на восток, а они, взявшись за руки, стали кружить хоровод и вместе петь старинную песнь воссоединения, наполняясь силой и надеждой на лучшее. Таинство завершилось. Старая чародейка не могла сдержать слёз радости, понимая, что всё задуманное ею осуществилось. «Великое сегодня, возможно, потускнеет завтра, а выступят священные знаки лишь тогда, когда богам станет надобно!» – подняв руки, вскричала она в небо.

5. Рождение

Небольшой конный отряд выехал из-за белой горы, нарушив лесную тишину топотом и фырканьем лошадей. Осень хрустела под копытами.

Всадники двигались в лёгкой золотистой дымке, похожей на морскую пену, которая заливала лощину. Сквозь почти голые ветви деревьев просвечивало бледно-голубое небо. Последние жёлто-красные листья медленно падали на землю.

Хельга сняла с рукава оранжевую звёздочку-листок и с восхищением посмотрела на это хрупкое чудо природы с изящными прожилками. Лето минуло. Малыш в её чреве пошевелился, и она ощутила приятное тепло. Любовь переполняла её, и, нежно поглаживая свой живот, она прошептала: «Потерпи, через сороковину увидимся».

Теплота погожего дня не обманывала ее: скоро задуют холодные ветры, поблекнут золото и шафран лесного убранства, им на смену придут черные и серые цвета. Царство великой Мары.

В эти дни душу Хельги стало тревожить нехорошее предчувствие. Когда она смотрела на себя в гладь реки, в ней зарождался неясный страх, в котором она сама себе боялась признаться.

Все лето они с бабушкой с утра до вечера бродили по лесам и собирали разные травы, бережно срезая серпом каждую травинку. Старая женщина относилась к растениям, как к живым существам. По ее мнению, исцеляющие травы могли переходить с места на место, менять форму, внезапно исчезать, разговаривать друг с другом, кричать и плакать. Баушка учила Хельгу, что каждая травинка неповторима и имеет свой собственный характер.

Сбор осуществлялся, как того требовал ритуал. Женщины обращались к кормилице и просили Мать-Землю о милости, чтобы боги позволили этим скромным травинкам стать лекарством от любых болезней.

Перед тем как сорвать нужную ей былинку, знахарка шептала: «Рано вставала, траву собирала, ручки белые марала. Земля-Матушка, кормилица, поилица, заступница! Сделай так, чтобы мучения мои не напрасны были – отдай свои соки траве, что я рвала, сушила да зелье варила!»

Как учила бабушка, не все растения были доступны простым людям, а заколдованные травы доставались только знахарям да ведуньям. Самыми ценными считались те, что собраны ранним утром до восхода солнца в праздник Ивана Купалы, ибо только в ночь на Купалу распускаются неведомые простому люду, волшебные цветы. Бабушка ведала, что в этот день можно запастись травами на весь год, а смелые ведуньи в ночь на Ивана Купалу отправлялись в лес на поиски мифического цветка папоротника. Кто найдет цветок, станет невидимым или поймет язык животных. В тот год они с бабушкой собирали много трав: адамову голову, полынь, чертополох.

В избе была древняя книга, которую ведунья берегла и почитала. На тонких ее листочках из кожи было много интересного для Хельги. Дед очень быстро научил молодую женщину, как разуметь странные буковки, а уже к празднику Ивана Купалы она с легкостью могла понять, что в ней начертано. Вечерами Хельга с огромным удовольствием читала:

«Трава Бел Таленц, настаивать ее и пить с прочими такими же травами или же и одну – узнаешь всякие травы и на что надобны; если куда пойдешь, то травы и всякие вещи с тобой говорить будут и скажутся, на что надобны; при том же и прочих животных, гадов и зверей голоса познаешь, что они говорят между собой, и все премудрое знать будешь».

В середине лета бабушка взяла Хельгу с собой собирать травы, которые используют в ритуалах черные ведьмы. По словам наставницы, найти главную траву могли только настоящие ведуньи. Из описания в книге молодая женщина поняла, что это растение – атрибут колдунов и знахарей. И когда трава появилась перед ней, она возрадовалась, словно ребенок. Вместе с бабушкой Хельга аккуратно выкопала корень, засушила, а дед, пропитав его в уксусе, вырезал для неё амулет.

По словам старухи, корень помогал видеть затаившееся зло, а те, кто пил отвар, «видели», на кого ложится порча. Считалось, что эта трава облегчает тяжелый труд, придает мужество воинам и способствует заживлению ран.

Дед водил Хельгу к древнему капищу, рассказывал о тайнах и разъяснял знаки, которые оставляла ведающему человеку Мара.

Ближе к осени молодая женщина начала собирать травы одна. Однажды она увидела волка. Хищник ступал осторожно в нескольких шагах от нее и внимательно следил. Его язык свешивался из пасти и подрагивал от частого дыхания. Хищнику было жарко. Хельга не испугалась серого, сорвала лист лопуха и налила из своей кубышки воды. Отошла на несколько шагов, и, прислонившись к ели, внимательно наблюдала за волком. Страшное животное вылакало воду и посмотрело прямо в глаза молодой женщине.

Когда Хельга двинулась в сторону дома, волк пошел за ней. У древнего капища серый остановился, внимательным взглядом проводил женщину до густой чащи, недалеко от избы.

С тех пор она часто встречала серого знакомца в лесу, приносила ему кусочки хлеба и сухой рыбы. Когда она отдыхала на камнях капища, хищник растягивался на траве и задумчиво смотрел перед собой. Сегодня волк не пришел, что тоже немного удивило Хельгу.

С самого утра женщину не покидало чувство тревоги. Смятение и беспокойство росли, усиливались и превращались в уверенность – что-то скверное ждет ее за поворотом. Хельга бродила по знакомым тропинкам, как заблудившийся путник в поисках дороги домой, но напряжение не покидало её, только нарастало с каждой минутой.

Взобравшись на возвышенность, женщина увидела реку, изгиб которой почти полностью скрывался за холмом, поросшим кустарником. Лишь часть её синей глади виднелась из-за одиноко растущей сосны. Но ее чуткое ухо уловило хрип усталых лошадей. Внимательно присмотревшись, она насчитала трех всадников в иноземных одеждах, впрочем, одежды ей были знакомы – так одевались знатные люди ее города. Сердце защемило, но Хельга решила подойти ближе.

Она шла, не приминая травы и не поднимая пыли. Словно лесная фея, тенью скользя меж кустарников и деревьев. Приблизившись, женщина отметила, что путники остановились возле отвесной скалы и толкуют промеж собой на знакомом ей языке. Она прислушалась. Речь велась о добыче, которую необходимо было спрятать, но мужчины не знали куда идти. Один из них показался женщине очень знакомым. Присмотревшись, она поняла, что высокий статный белокурый мужчина похож на ее сбежавшего супруга, которого она не ожидала встретить в дремучих лесах.

Женщина решила подойти еще ближе. Подкравшись к всадникам, Хельга услышала властный голос, и уже точно убедилась, что вожак маленького отряда – это её муж. Слезы покатились по щекам. Она бросилась к путникам.

Всадники, которые находились на пригорке, спешились, но не стали спускаться с возвышенности. Они заметили женщину, бегущую к ним. Один из них повел лошадей к ручью, протекавшему поблизости, другой – в дорогой скандинавской одежде пристально смотрел на молодую женщину, и было очевидно, что он её узнал.

– Что с тобой? – спросил его друг, почувствовав, что рука, на которую тот опирался, пытаясь застегнуть ремешок, содрогнулась.

– Посмотри, – мужчина ткнул пальцем в сторону женщины, – это она!

– Кто?

– Я ее знаю. Это моя жена. Но я не понимаю, как она тут оказалась и почему так странно одета?

Мужчина внимательно посмотрел в сторону бегущей к ним Ольги.

– У тебя есть жена?

– Скорее, была жена. Грехи молодости, – мужчина решительно направился в сторону раскрасневшейся, бегущей к нему женщины, наматывая хлыст на кулак.

Хельга с интересом всматривалась в лицо мужа, пытаясь понять, как этот мужчина мог несколько лет назад бросить ее одну с младенцем без средств к существованию и отправиться в чужую страну?

Но внезапно она заметила розовое облачко, появившееся над его головой. Присмотревшись к нему, женщина вскрикнула:

– Ты убийца! Над тобой знак Перуна!

– И это вместо приветствия, – мужчина покачал раздраженно головой. – Что с тобой, несчастная? Что ты говоришь? Ты сошла с ума?

Он отшатнулся от Хельги. Но она бросилась на него с кулаками. Мужчина оттолкнул бывшую жену и закричал:

– У тебя померк рассудок, да я и не знаю тебя, ведьма!

– Нет! – отвечала она, рыдая. – Ты узнал меня, сразу, как увидел. Я чувствую всё, что ты не можешь сказать словами!

– Бред! Как ты могла оказаться тут? Я не понимаю, – мужчина с горечью ударил хлыстом по траве.

– Бред? После твоего побега мне пришлось стать воительницей. Я отправилась по твоим следам, надеясь отыскать тебя.

Внезапно Хельга замолкла и спустя минуту, приложив палец к губам, вскричала, указывая левой рукой на запад:

– Ты слышишь?

– Что я должен слышать? – Он повернулся к холодному морю и прислушался.

Со стороны Варяжского моря, казалось, доносился неясный гул человеческих голосов, как бы взывавших к расплате; но этот шум был заглушен свистом сильного холодного ветра в лесу.

– Ты слышишь? Это Мара – она пришла за тобой.

– Да, слышу и вижу, что ты – оборванка и сумасшедшая, но даже не надейся, что я возьму тебя с собой. Нам лишний рот не нужен. Мы сами не знаем дороги.

– Нет, я – не оборванка, – возразила Хельга. – Это скорее ты – убийца и предатель.

– Да, я – убийца и предатель, а ты – потaскуха, – мужчина ткнул рукояткой хлыста женщине в живот.

– Ты смеешь меня упрекать? – она вскинула гордо голову. – Для меня сейчас нет ничего невозможного; я знаю слова, прогоняющие всякую печаль, хворь и любую немощь. За эти годы я научилась повелевать смертью!

– Так заставь! – Его глаза блеснули презрением.

В этот момент мужчина выхватил из рукоятки хлыста нож с серебряным лезвием и полоснул Хельгу по горлу. Кровь брызнула ему в лицо, он отшатнулся и упал на левое колено. В этот момент из чащи леса выпрыгнул огромный серый волк и вцепился убийце в горло, повалив на траву. Животное с рычанием стало рвать жертву.

Хельга, прикрывая ладонью рану на шее, тихо шептала:

– Мне снилось, будто я держала тебя в объятиях; ты истекал кровью, она лилась на мое сердце, и я задыхалась. Я не могла понять этот сон, а теперь…

Волк с окровавленной пастью повернулся к Ольге, посмотрел в ее глаза, будто прощаясь, вильнул хвостом и скрылся в чаще леса.

Сопутники ее мужа уже бежали к ним, но она лишь, придерживая живот, аккуратно села на примятую траву и посмотрела в небо – оно было багряным.

Старая ведунья вышла из избы и посмотрела на алый закат. Сердце билось в худую грудь, словно молот о наковальню. Она знала, что там, у старых скал, случилась беда. Вернувшись в избу, схватила суму и позвала деда.