Губернатор

– Встречал, – пробубнил он. – Так или иначе, мы должны поговорить с Матушкиным. Мы не будем говорить ему всего, но сами мы не справимся. Солдаты, охраняющие стены, не послушаются моего приказа.

– Помни, что договор придется выполнить буквально, каждую деталь, – предупредила девушка.

– Я это понимаю, – хмуро ответил алхимик. – А сейчас возвращаемся.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал в сторону арсенала. Никто не пытался его остановить, и вскоре он услышал за спиной стук ботинок Анастасии, но он знал, что даже под защитой стен они не будут в безопасности. И не только они. Анклав был ловушкой, удерживающей чужих, враждебных существ, вот только любые оковы имеют ограниченную прочность. А сейчас в клетку для волка попался тигр. Удержат ли оковы его силу? Алхимик в этом сомневался. А если они будут сокрушены, то в пищевой цепочке появится еще одно звено. На самом верху.

* * *

Рудницкий рассказал Матушкину о требованиях Проклятого, опуская только роль, которую должна сыграть Анастасия. Россиянин внимательно выслушал, и, к удивлению алхимика, на его лице появилось не возмущение, а облегчение.

– Главное, что Сашка жив, – сказал он. – Я привык к таким вещам на Кавказе, – добавил он, видя вопросительные взгляды собеседников. – Там шантаж, похищение с целью выкупа или взятие заложников – обычное дело.

– Как ты можешь быть таким спокойным? Они прижали нас к стенке!

– И да, и нет, потому что мы можем договориться. И я не думаю, что мы должны сдержать данное им слово. Тот, кто угрожает смертью заложникам, заслуживает только пулю в лоб.

Рудницкий безрадостно рассмеялся, барабаня пальцами по столешнице.

– Мы должны. Иначе он погибнет. Магия, – пояснил он.

– В таком случае сделаем то, что они хотят, но и они должны пообещать, что не начнут убивать сразу же, как окажутся на свободе. Это условиеsine qua non[12].

– А если он не согласится?

– В таком случае будем драться. Сашка – офицер, он все поймет, – твердо ответил Матушкин.

– Что мне сказать людям? Как объяснить им, что мы должны выпустить из анклава тварей, которые должны тут оставаться? Кто прикажет охранникам открыть ворота?

– Ты никогда не служил в армии, правда? – спросил россиянин. – Ты не будешь ничего объяснять, просто прикажешь им. А они выполнят приказ.

– Спятил?! Когда они узнают, что я хочу освободить Проклятого, они убьют меня, я не успею досчитать и до десяти!

– Не убьют. Внушишь им, что у тебя есть план.

– Какой, к чертям, план?!

– Любой, чтобы решить эту проблему. Хуже со второй проблемой: только Сашка имеет соответствующие компетенции, чтобы отдать приказ освободить Проклятых. Нужно будет его как-то вытащить из этой кабалы.

Алхимик с трудом справился с желанием стукнуть кулаком по столу: похоже, ему придется лавировать между ожиданиями Проклятых, россиян, Анастасии и черт знает еще кого, а еще уладить дело таким образом, чтобы в результате никто не имел к нему претензий. Иначе он погибнет. Если не от рукtheokatáratos, то на виселице. Вот и весь выбор.

– Анастасия! Идемте! Господа! – обратился он к офицерам. – Полная боевая готовность! Внимание: если во время разговора с этим…чем-то я потянусь за платочком и уроню его на землю, немедленно атакуйте, не беспокоясь обо мне и Анастасии. Все ясно?

Ответом были молчание и ошарашенные взгляды.

– Я спросил, все ясно?! – рявкнул он яростно.

– Так точно! – ответил Винничук, выпрямившись по стойке смирно.

Остальные также непонятно почему вытянулись по стойке смирно, словно он действительно был выше их по рангу.

Рудницкий молча вышел из здания и направился к Проклятому. Тот продолжал стоять в центре площади с молочно-белым туманом за спиной.

– Скажи ему, чтобы представился, – сказал он Анастасии. – И пусть уберет этот чертов туман.

Не дожидаясь, пока девушка закончит переводить, алхимик засунул руку в карман, ощутив под пальцами шелковый носовой платок. Достаточно только уронить его.

Он остановился на полпути, встревоженный новым звуком. Проклятые заговорили. Рудницкий не знал этого языка, хотя некоторые слова показались ему знакомыми. Как и имя.

– Самаэль, – повторил мужчина. – Самаэль.

– Это древнееврейский, – ошеломила его Анастасия.

– Почему он говорит на языке Библии?

– Потому что только его знает, – ответила девушка. – Когда он в последний раз посещал твой мир, евреи молили Бога об освобождении из вавилонского плена.

– А это имя? Оно имеет какую-то связь с…

– Не знаю, – прервала его Анастасия. – Я правда не знаю.

Рудницкий не знал еврейского, но помнил уроки религии, которые давал ему знакомый дяди, отец Томаш. Слово «Самаэль» означало то же, что и «слепой бог». Также это имя ангела смерти и разрушений. Проклятый сам его себе дал? А может, его назвал так кто-то другой? Как бы то ни было, придется ему разговаривать с существом, перед силой которого дрожала – бесстрашная! – Анастасия.

* * *

Рудницкий с напряжением наблюдал за Самаэлем. Проклятый еще не научился контролировать свою мимику, и эмоции на его лице можно было читать как в открытой книге. Сейчас оно выражало гнев и решимость.

– Он согласен выпустить Сашку, но только его. Остальные солдаты останутся в здании вокзала. И еще одно: они позволят ему уйти из анклава, но вместе с Самариным мы должны отослать и один из броневиков, – сказала Анастасия.

– Он хочет нас ослабить, – хмуро произнес алхимик.

– А на что ты надеялся? Он воин и на все смотрит с точки зрения битвы.

– Но у него есть гарантии! Если я не сдержу слово, ты убьешь меня.

– Если сначала ты не убьешь меня, – возразила девушка. – Это самый простой выход из ситуации, если бы ты хотел разорвать договор. Поскольку он не может не сдержать данного в Круге слова, а ты можешь.

– Ты же не думаешь, что я сделаю что-то такое!

– Почему нет? Мне это стоит понимать так, что ты поставишь мою жизнь выше жизни людей, которых Самаэль убьет, если вырвется на свободу?

– Это не так, – буркнул Рудницкий, отводя глаза. – Но не будем сейчас об этом говорить, сейчас не время и не место для таких дискуссий. Скажи ему, что я согласен.

Анастасия без возражений выполнила его распоряжение.

– Можешь отправить человека к Сашке, – проинформировала она через минуту.

– Одного? Он не пройдет и ста метров, как его убьют!

Девушка тяжело вздохнула, покачав головой.

– Ты еще не понял? – спросила она. – С тех пор как Самаэль прибыл сюда, он правит в анклаве. Посланник будет в безопасности.

Рудницкий жестом позвал Матушкина, стоявшего возле «Руссо-Балта», и передал ему инструкции.

– Хорошо, – сказал он. – А что потом? Когда выпустим их из анклава? Я должен быть уверен, что он не напустит на нас своих сук. И не отправит их в город.

– Я спрошу. Однако сомневаюсь, что мы договоримся.

– У него нет выбора. Иначе мы не позволим ему выйти из анклава!

– Он сам выйдет через месяц или два. Ты не понял, что я сказала? Его слушает всё, что живет на этой территории. И с каждым днем прибывают новыеtheokatáratos, потому что коридор, что соединяет наши миры, становится все шире. Ему достаточно просто подождать.

– Тогда зачем он ведет с нами переговоры?

– Потому что он – воин. Он понимает, что мы можем его уничтожить. Но только в теории, потому что никто не согласится на масштабную военную операцию в анклаве. Не тогда, когда каждый солдат нужен на фронте.

– Так или иначе, спроси его об этом.

Гортанные, шелестящие звуки давно исчезнувшего языка ничего не говорили Рудницкому, однако не нужно быть гением, чтобы интерпретировать выражение лица Самаэля: на лице Проклятого застыло упрямство.

– Он отклонил это условие, – сказала Анастасия. – Но у меня такое впечатление, что он принял бы его, если бы было ограничение по времени.

– То есть? Перемирие на неделю или две, а потом начнется веселье?

– Что-то в этом роде. Больше вы ничего не добьетесь. Мы не добьемся, – сразу же исправилась она.

Алхимик не прокомментировал ее оговорку. Было ясно, что барышня Анастасия ощутила ветерок свободы и все меньше отождествляла себя с людьми. Как она отреагирует, если он освободит ее от клятвы? На чью сторону встанет? Если она поддержит Самаэля, никто его не остановит. Может, действительно лучше было бы убить ее? Но кто это сделает? Рудницкий не мог даже представить, что хладнокровно убьет кого-то, кто не нападает на него. Еще бы! Он уже давно относится к Анастасии как к члену семьи. Поднять на нее руку? Это невозможно!

– Ладно, – сказал он. – Месяц.

Анастасия обменялась с Проклятым несколькими фразами, после чего покачала головой.

– Две недели. На большее он не согласен.

– Три недели!

– Нет, – заявила она через минуту. – Две недели и ни дня больше.

– Сделаем перерыв, – предложил алхимик. – Мне нужно поговорить с Сашкой, а потом я хочу отправить его из анклава. Прежде чем мы возобновим переговоры. В доказательство доброй воли я отправлю с Самариным «Руссо-Балт». Скажи Самаэлю, что это наш лучший броневик.

– Это разумно? Он может пригодиться…

– Я не спрашиваю твоего мнения! – холодно произнес Рудницкий. – Просто переведи.

– Он согласен.

– Прекрасно! Еще одно: какое слово он использовал для обозначения броневика?

– Этот термин означает военная машина.

– Понимаю. В таком случае закончим на сегодня. Спроси его, не мог бы он забрать с площади своих дам. Во избежание инцидентов.

В этот раз разговор длился дольше, но в конце концов Самаэль выполнил просьбу.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – пробурчала Анастасия.

– Я тоже надеюсь.

Когда они вернулись в арсенал, офицеры сразу же окружили их.

– Что с Сашкой? – нетерпеливо накинулся Матушкин. – Почему Проклятые исчезли?

Рудницкий вялым жестом поручил объяснения Анастасии, а сам поднялся на второй этаж, где они устроили спальню.

– Разбудите меня, когда придет Самарин, и ни минутой раньше, – приказал он.

Как только он снял ботинки и растянулся на матрасе, усталость накрыла его, словно прибой. Он заснул, едва голова коснулась твердой военной подушки.

* * *

Рудницкий глубоко вздохнул: холодный ночной воздух позволил ему освободиться от остатков сна. Разговаривали они на крыше здания – и слава Богу! – поскольку Самарин довольно простым способом выражал свое недовольство. А алхимик не хотел, чтобы офицеры слышали его крики.

– У меня не было другого выхода, – терпеливо повторил он. – И речь не только о тебе. Мы не победим его. Не сейчас. Ты и сам хорошо это знаешь.

– Если бы мы начали битву…

– То погибли бы все, и тогда никто не проинформирует власти о новой угрозе, – прервал его Рудницкий. – Ты же знаешь этих чиновников! Если никто из нас не вернется, они просто закроют анклав на все замки, полагая, что дело сделано. Только через два-три месяца анклав придет к ним.

Самарин скривился и поправил перевязь.

– Жмет, – пожаловался он.

– Не веди себя как маленький ребенок, – оборвал его Рудницкий. – У тебя сломана рука. Как закончим этот разговор, я дам тебе морфий. Радуйся, что выжил.

– Радуюсь, – заверил его генерал. – Честно говоря, если бы не твой амулет, какая-то из этих сук достала бы меня. Он ее на секунду остановил.

– Жаль, что не помог Батурину, – вздохнул алхимик.

– Помог бы, но их было слишком много. Этот сукин сын командует всем анклавом. Все время нас атаковали псевдоволки и эти девки. Не знаю, как мы уцелели.

– Он столкнулся с нами и вынужден был разделить силы. – Рудницкий пожал плечами. – Броневики неплохо потрепали здешнюю фауну.

– Эти броневики – прекрасная идея, – признал Самарин. – Я был глуп, что не взял несколько с собой, хотел как можно быстрей схватить того мага, а формальности затянулись бы на неделю. А может, все же попытаться? Имея три броневика…

– Нет! – рявкнул алхимик. – Я не поведу на смерть людей, которые доверились мне!

– Это интуиция или трусость? – воскликнул красный от злости Самарин. – Ты сам говорил, что броневики их хорошо потрепали.

– Немного! Обрати внимание, что до этого времениtheokatáratos очень экономно использовали магию, и не потому, что не могли. Самаэль вызвал этот проклятый туман, а я подозреваю, это не предел его возможностей. Я не позволю втянуть себя в битву на его территории и на его условиях.

– Я так понимаю, что у тебя есть какой-то план?

– Никакого, – прямо ответил алхимик. – Я не солдат. Это твоя роль. Только помни, что ты должен строго придерживаться условий договора, иначе подпишешь мне смертный приговор.

– Я должен выпустить их на свободу?!

– Это сначала, – спокойно сказал Рудницкий. – Я полагаю, что за этим последуют и другие требования, хотя бы приказ солдатам отступить и убрать военные машины подальше от ворот, через которые Самаэль выйдет из анклава.

– Каких, к черту, машин?!

– Броневики. Он их так называет. Думаю, что знания Самаэля о современных военных технологиях неполные, поскольку в последний раз он был в нашем мире, когда железные мечи были в новинку…

– Интересно, насколько они неполные, – задумчиво произнес Самарин.

В глазах офицера зажглись злорадные огоньки.

– Исходя из используемого им словаря, очень неполные, – с нажимом произнес алхимик.

– Попытайся оставить мне немного свободы. Ну с этими договоренностями, которые мне придется реализовывать.

– Сделаю все, что смогу. Похоже, тебе пора. Чем раньше ты окажешься на другой стороне, тем лучше.

Самарин отодвинул манжет и посмотрел на часы, упакованные в сетку для защиты стекла. С момента начала войны наручные часы становились все более популярными среди офицеров всех воюющих сторон.

– Три утра, – буркнул он. – Не лучшее время для прогулки по анклаву.

– Тебя проведут прислужницы Самаэля. Ты будешь в безопасности.

– Ну да. Я паршиво себя чувствую. Один раз я уже бросил друга, – сказал генерал.

– Ты никого не бросаешь. К тому же нет другого выхода, только ты можешь убедить генералитет и царя выпустить Проклятых.

– Как обычно, мне выпала самая отвратительная работа: если что-то пойдет не так, следующие двести лет во всех военных академиях империи будут изучать «ошибку Самарина».

– Двести лет? Думаю, минимум триста, – насмешливо ответил алхимик.

Россиянин пнул его по щиколотке. Какое-то время они сидели молча, наконец генерал, кряхтя, поднялся.

– Пойду, – сказал он.

– Подожди, я дам тебе морфий.

– Может, не нужно? Выдержу еще час или два, а у тебя и так не много лекарств.

– Шутишь? Забыл, кто я? Я взял с собой половину аптеки.

– Ну тогда давай этот укол, – вздохнул Самарин. – Больно! – взвыл он через минуту.

– Боюсь, ты не получишь компенсацию за свои мучения, – жестко ответил Рудницкий. – Я предлагаю своим маленьким пациентам леденцы, но не взял их с собой, поскольку предполагал, что буду иметь дело с солдатами.

Самарин грозно поднял кулак, а потом неожиданно обнял алхимика.

– Береги себя, – сказал он тихо. – Не хочу объяснять тетке, почему она потеряла внука.

Рудницкий сглотнул, в ответ крепко обнимая Самарина.

– Не будешь, – пообещал он. – А сейчас уходи!

Несмотря на контузию, россиянин молниеносно соскользнул по железной лестнице, клацнули бронированные двери, и через минуту алхимик наблюдал за силуэтом своего друга на площади. Почти сразу его окружило несколько массивных фигур. Ночь была темной, узкий серп луны поддерживался светом звезд.

– Разрушители, – сказала Анастасия.

Девушка появилась возле Рудницкого, словно дух, без малейшего шороха.

– Разрушители?

– Существа, созданные для убийств, – пояснила она. – Как гомункулус. Только менее разумные. В нашем мире чаще исполняют смертельные приговоры, чем за кем-то следят.

– Ростом три метра, с бычьей головой, бесполые?

– Да, могут и так выглядеть. Откуда ты знаешь?

– Встретил как-то одного такого, – равнодушно ответил алхимик.

– Шутишь?

– Нет. Конечно, я был не один. Я думал, что Сашку будут сопровождать невольницы Самаэля.

– Это демонстрация силы, – хмуро сказала Анастасия. – Двойная.

– В смысле?

– Он пытается запугать и тебя, и меня. Каждый разрушитель появляется в результате довольно специфического… ритуала.

Рудницкий внимательно посмотрел на девушку: последнее слово она выплюнула, а не произнесла, и в ее голосе можно было услышать леденящую кровь ненависть. И страх.

– Разрушитель? Так его называют?

– В некоторых книгах. Женщина, которую используют для создания разрушителя, никогда уже не будет собой. Это сигнал для меня, чтобы выбрать правильную сторону, когда ты освободишь меня от клятвы.

– И какую сторону ты выберешь?

– Об этом ты сам узнаешь, поскольку, что бы я сейчас ни сказала, ты мне не поверишь. Но ничего, есть вещи поважней.

– Какие, интересно?! – воскликнул Рудницкий.

– Коридор, – прошептала она ему на ухо. – Самаэль лишь недавно появился в анклаве, и проход, каким он прошел в ваш мир, не до конца закрылся. Никто уже из него не выскочит, но пока он окончательно не исчезнет, в этом районе могут появиться инклюзы: места, где наша реальность проникает в вашу. Я попытаюсь их найти.

– Но так происходит в каждом анклаве.

– Не в такой мере. Речь не идет о самоиграющем патефоне или газовой лампе, горящей без газа. Мы говорим об артефактах из моего мира, возможно, есть предметы из вашей реальности, но наполненные силой первичной материи. Понимаешь? Такой шанс выпадает раз в жизни!

– Эти артефакты помогут нам в возможной битве с Самаэлем? – быстро спросил Рудницкий.

– Нет, – признала девушка. – Пока мы сориентируемся, для чего они служат, что в них особенного, проблемы Самаэля будут уже давно решены. Или уже некому будет заниматься Самаэлем…

– Ладно, – с раздражением произнес алхимик. – Но Проклятые контролируют весь анклав. Мы не можем просто так выйти на прогулку!

– Почему нет? Достаточно будет получить разрешение Самаэля. Я уверена, что он не поймет, что такое инклюзы, иначе он не спешил бы так быстро оставить анклав. Скажи ему, что ищешь алхимические ингредиенты или что-то подобное.

– Если он согласится, то точно потребует что-то взамен. Что я ему дам?

– У тебя есть все, чего хочет Самаэль: время. Вы заключили двухнедельное перемирие, – напомнила она, видя удивление на лице алхимика. – Сократишь его на несколько дней, и он согласится на все. Помни, что его ведет жажда доминирования, а абсолютная власть – это власть над жизнью и смертью. Самаэль жаждет как можно быстрей продемонстрировать нам это, и каждая минута перемирия ему как заноза в заднице.

– А люди? Что с людьми, которых он убьет?

– Думаешь, перемирие что-то изменит? – Она горько рассмеялась. – Какая разница, продлится оно две недели или двадцать минут? Он и так напустит всехtheokatáratos на Петербург, а мы не сможем его остановить. Если только перед заключением окончательного договора в анклав ворвется войско и уладит это дело.

– Не ворвется, – вяло ответил Рудницкий. – Никто не поверит, что один Проклятый – это большая угроза.

– Ну что?

– Ладно, поговорим с Самаэлем.

* * *

Рудницкий проверил магазин винтовки Мосина, наполнил карманы патронами. На всякий случай. Самаэль позволил ему свободно перемещаться по всей территории анклава, за исключением улиц, что вели в сторону ворот, и гарантировал безопасность, но алхимик не мог привыкнуть к мысли, что находится среди Проклятых без оружия. Чтобы договориться, ему пришлось сократить срок перемирия на четыре дня.

– Идем? – спросила Анастасия.

Девушка с нарастающим нетерпением наблюдала за его суетой. Сама она не взяла даже нож, хотя пристегнула к поясу мешочек с первичной материей.

– Идем уже, – буркнула она.

Мускулистый моряк по фамилии Корпанов открыл им бронированные двери, подождал, пока они выйдут на площадь, и поспешно захлопнул их. Рудницкий вздрогнул, услышав лязг задвигающегося засова. Они были в анклаве. Вдвоем.

Петербургский анклав не принадлежал к самомым большим: он занимал территорию между лежащей на севере Исаковской и Матросской Слободой, с юга и востока его заливали воды Охты, западная граница проходила по одному из рукавов Невы.

Анастасия сразу же направилась к характерному куполу. Алхимик вздохнул. Они находились на окраине города. Строения местами напоминали деревню, а не гордую столицу империи. Никто здравомыслящий не строил тут церкви. Если только вместе с кладбищем…

Ему не пришлось долго ждать, чтобы его опасения оправдались: из-за забора появились могилы с православными крестами. Девушка толкнула ворота из кованого железа, визг заржавелых петель всполошил стаю ворон.

– Омерзительные птицы, – буркнул Рудницкий.

Он вскинул винтовку, но Анастасия остановила его резким жестом.

– Не смей! – предупредила она. – Достаточно будет ранить что-то или кого-то даже случайно, и Самаэль почувствует себя освобожденным от договора. Нам ничто не угрожает, – заверила она.

– Эти инклюзы безопасны?

– Да.

– Ты проверяла лично или тебе только так кажется? – с недоверием спросил он.

– Проверяла.

– Почему ты думаешь, что Самаэль ничего о них не знает?

– Сила не всегда идет в паре со знаниями. Кроме того, даже если бы он и понял, чем являются инклюзы, то не стал бы тратить время на их поиски. Он – владыка анклава, его сила растет с каждым Проклятым, который присоединяется к его армии. Несколько артефактов изменят немного. Ну и он занят чем-то другим. Думаешь, легко удержать в послушании толпу одержимых жаждой властиtheokatáratos? Бьюсь об заклад, не проходит и дня, чтобы кто-то не бросил ему вызов.

Склеп, к которому подошла девушка, был защищен металлическими воротами. А за ними притаился мрак.

– Ты знаешь, что должен делать, – сказала Анастасия.

Рудницкий внимательно присмотрелся к замку и произнес слово силы. Без удивления и даже с оттенком удовлетворения он ощутил в руке массивный ключ. Поворот – и вход открыт.

– Поспеши, – сказала девушка. – У нас время только до темноты, а еще нужно вернуться в казармы.

Алхимик зажег военный фонарь, и темнота отступила на несколько шагов. Крутые ступени повели их вниз, казалось, даже глубже самого глубокого склепа. Наконец они вышли к широкому коридору, выложенному грубыми, влажными на ощупь камнями.

– Далеко еще?

– Нет, уже почти…

Комната была размером с салон, но на этом сходство и заканчивалось: прежде всего, там не было никакой мебели, словно существо, что жило тут, не нуждалось в отдыхе.

– Посмотри вокруг! – посоветовала Анастасия. – И погаси фонарь.

– Но тут ничего нет! Голые стены и только.

– Нет, смотри внимательней. Как думаешь, зачем я взяла тебя с собой? В этих местах то, что скрыто от одних, иногда замечает кто-то другой.

Она уселась и скрестила ноги, глядя на стену. Лишь сейчас Рудницкий заметил, что от пола до потолка струится слабый свет, больше напоминающий сияние луны, чем блеск электрической или газовой лампы.

Алхимик посмотрел вниз: пол сначала казался гладким и черным, однако постепенно на нем проявлялись тонкие, более светлые узоры. С каждой минутой эта лжемозаика набирала глубину. Рудницкому казалось, что весь пол был своего рода дверью, которую достаточно было открыть, чтобы достичь невообразимого. Открыть! Только как? «Не ручку же нажать? А может, это все иллюзия? Я же стою на этой мозаике, ощущая под ногами твердую, неподатливую поверхность».

Рудницкий присел и осторожно коснулся пола. Его пальцы проникли сквозь преграду и исчезли в полу. Он резко отдернул руку и присмотрелся внимательней, насколько позволял тусклый свет. Он не заметил никаких изменений. Он снова погрузил руку в небытие по локоть. Внезапно он ощутил судорогу, словно его ударило электрическим током, однако и в этот раз на ладони не было никаких следов.

– У нас пять минут, – отозвалась напряженным голосом Анастасия.

Алхимик погрузил обе руки в темноту, совершая там движения, словно пытался поймать рыбу голыми руками. Его пальцы сжались на небольшом овальном предмете, и Рудницкий вытащил его резким движением. Серебряный цилиндр был покрыт постоянно движущимися символами. Левый глаз алхимика сразу же начал слезиться при взгляде на узоры, что вспыхивали, будто миниатюрные молнии.

– У меня что-то есть, – проинформировал Рудницкий.

– Прекрасно! В таком случае уходим.

Не дожидаясь ответа, она выбежала из комнаты. Алхимик последовал за ней. В этот раз ступени казались ему более крутыми, чем раньше, сердце бешено колотилось, а легкие горели живым огнем при каждом вздохе, словно это стоило ему невероятных усилий.

– Я больше не могу, – прохрипел он. – Помедленней!

Анастасия молча схватила его за руку и потянула за собой с силой, невообразимой для обычного человека.