Губернатор

– Извините, – сказал Самарин. – Едва вырвался. Штабное совещание, – пояснил он.

– Все в порядке? – спросил Рудницкий. – Ты выглядишь так, словно хочешь снести чью-то голову.

– Ничего такого, просто штабная болтовня, – ответил генерал с натянутой улыбкой. – Пишите время от времени. Лучше на адрес тети.

– Тебя хотят направить на фронт?

– С инспекционной проверкой. Ну, бывайте!

Самарин поцеловал Анастасию и сердечно обнял алхимика.

– Берегите себя, – попросил он. – Сейчас беспокойные времена.

– Мы живем в Варшаве, а не на линии фронта, – ответил Рудницкий, обнимая его в ответ.

– Может, переедете куда-нибудь подальше? По моему мнению…

Пронзительный свист ознаменовал отправление поезда, а начальник станции вежливо, хотя и решительно – в конце концов, не каждый день встречаешь пассажиров салона! – попросил алхимика занять место в вагоне.

– Что он хотел сказать? – удивленно спросил Рудницкий. – Где фронт, а где Варшава?

Анастасия не сразу ответила, долго наблюдая за удаляющейся фигурой Самарина.

– Идем в ресторан, – предложила она. – Там и поговорим.

Рудницкий послушно последовал за ней, автоматически нажал на бакелитовый выключатель: в помещении были электрические лампы. Не слишком яркие, приглушенные матовым стеклом.

– Ты забрал с собой тот цилиндр? – спросила она без вступления.

Алхимик кивнул.

– А винтовку?

– Винтовку? – повторил Рудницкий.

Он ни с кем не делился ощущениями, какие почувствовал от стрельбы из, казалось бы, обычной «мосинки», но вопрос свидетельствовал о том, что Анастасия что-то все-таки заметила.

– Ту самую, из которой ты убил Самаэля, монсеньор барон!

Рудницкий тяжело вздохнул: церемония присвоения ему аристократического титула не была тем воспоминанием, к которому он хотел с радостью возвращаться. Прежде всего потому, что это доставило ему глубокое, подозрительное по своей силе удовлетворение. Словно его нынешняя позиция невмешательства в политику была результатом не сколько убеждений, сколько необходимости. И кого волнует мнение обычного аптекаря? А вот совсем другое дело барона…

– Я забрал винтовку, – признался он, прерывая затянувшуюся тишину.

– И что ты о ней думаешь? Инклюз ее сильно изменил?

– У меня не было времени проверить. Займусь этим, когда вернемся домой. Я только надеюсь, что немцы вернут мне «Пристанище».

Девушка что-то буркнула под нос, но было видно, что вопрос отеля ее мало интересует.

– Мы должны снова посетить анклав, – категорически заявила она. – Если нам помогут Анквич и Виктория, мы справимся. Мы ничего не сможем без первичной материи.

– Мы? – спросил алхимик. – А что с нами? Кем мы сейчас будем друг для друга?

Анастасия спрятала лицо в ладонях, уставшим движением расчесала пальцами волосы.

– Ну ты и глупый, – произнесла она. – Ничего не изменилось, если только ты сам этого не захочешь. Когда я признала тебя кузеном, ты стал моей семьей, так же как и Сашка. Ты помнишь, что я когда-то рассказывала тебе оtheokatáratos? Наши слова создают реальность.

– Но ты согласилась меня убить, если я не выполню условий Самаэля?

– Я солгала ему. Я никогда не причинила бы тебе вреда. Я бы не смогла. Ты помнишь, как сорвал цепочку? Самаэль решил, что я пылаю жаждой мести невольницы, и даже не подумал, что я могу его обмануть. Поэтому не потребовал, чтобы я принесла присягу в Круге.

– Он бы не спустил тебе этого!

– Конечно. К счастью, он погиб до того, как поняла, что и как.

Алхимик заморгал, как человек, что желает проснуться. Одним движением он ослабил воротник.

– То есть ты… я…

– Ничего не говори, – попросила она тихо. – Обними меня, если хочешь.

Рудницкий молча придвинулся к девушке и протянул руку. Постепенно, словно без воли, Анастасия скользнула в руки алхимика и положила голову ему на колени. Поезд мчался вперед, железные колеса пели свою песню, а он все еще держал в объятиях проклятую Богом женщину-демона. И стерег ее сон, пока не наступил рассвет.

Глава VI

Самарин представился охраннику, после чего вошел в святая святых, в комнату, где готовились планы будущего наступления. Карты на стенах не оставляли сомнений: Россия собирается атаковать.

Сидящие за столом штабные офицеры подняли головы, больше никак не отреагировав на его появление. Только щуплый мужчина с морщинистым лицом и седыми усами нетерпеливым жестом приказал ему сесть. Алексей Брусилов не впечатлял фигурой, но оказанное ему уважение четко указывало на то, кто тут главный.

– Господа, – начал он без вступления, – все собрались, время начать совещание. Сразу хочу заметить, что наше совещание будет касаться того, как лучше всего провести атаку, согласованную с западными союзниками. Весь план уже одобрен Его Величеством, так что не будем задаваться вопросом, имеет ли наступление смысл, а только как наилучшим образом использовать наши силы. Каждый из присутствующих является экспертом в своей области: тут есть специалисты по минированию, инженеры, доктора, разведчики, артиллеристы и командиры пехоты, и даже представители Императорского военно-воздушного флота. Наш специальный гость – генерал Самарин. Чтобы не затягивать дело: генерал Кутепов, прошу сообщить, какова наша экономическая ситуация.

Самарин поднял брови: до недавнего времени никто из лиц, принимавших решения, не исключая правительство и Ставку, не беспокоился об экономике, что было результатом предвоенных договоренностей, предполагавших, что война не продлится больше нескольких месяцев. Последствия не заставили себя долго ждать, российской армии не хватало не только оружия, но и боеприпасов, которые приходилось покупать у союзников по сильно завышенным ценам.

Кутепов, невысокий офицер со знаками генерал-майора на погонах, поднялся из-за стола и, надев пенсне, потряс бумагами, что держал в руке.

– Хуже всего состояние транспорта, – начал он спокойным тоном. – Мы можем обеспечить фабрики необходимым сырьем только на шестьдесят процентов, что усложняет, а иногда и делает невозможным увеличение объема производства. С другой стороны, значительно улучшилась производительность заводов, работающих на потребности армии. Например, Тульский оружейный завод увеличил производство пулеметов с семисот в год до тысячи в месяц. Детонаторов с часовым механизмом вместо пятидесяти тысяч в месяц они в состоянии делать семьдесят тысяч в день, а главное артиллерийское управление построило пятнадцать новых заводов, которые уже заработали. Подытоживая, скажу, что, несмотря на некоторые трудности, наша промышленность в состоянии удовлетворить потребности армии, связанные с предстоящим наступлением.

Брусилов поблагодарил Кутепова и кивнул следующему офицеру, представляя его как генерала Вершинского. Тот поприветствовал присутствующих легким поклоном и сразу же перешел к конкретике.

– Господа, мы должны понимать, что позиции австро-германских войск гораздо лучше укреплены, чем наши, – резко сказал он, не церемонясь. – Средний участок состоит из двух, а иногда и трех линий укрепления, удаленных друг от друга на несколько верст. Каждая линия шириной с версту, и в ее состав входят две-три линии траншей и опорных пунктов, построенных так, что они могут прикрывать друг друга артиллерийским огнем и пулеметами. Окопы первой линии обороны глубиной пять аршинов оборудованы стрелковой ступенькой. И окопы, и соединительные рвы выложены досками и снабжены крытыми коридорами для стрельцов. Через каждые сорок-пятьдесят саженей неприятель разместил железобетонные наблюдательные блиндажи с пулеметами и легким орудием, что позволяет им с легкостью отражать атаки нашей пехоты. Сами окопы нигде не проходят по прямой линии и изламываются таким образом, чтобы солдаты могли вести огонь по соседним участкам, в случае если они попадут в руки врага. Сразу же за первой линией находятся укрытия и землянки с перекрытиями из железобетонных балок, что защищает даже от тяжелого артиллерийского огня. Первая линия окопов укреплена несколькими рядами колючей проволоки, часть подключена к электричеству. Перед ними размещаются минные ловушки и волчьи ямы. Вторая линия окопов находится в нескольких сотнях шагов от первой и соединена с ней коммуникационными рвами. Она намного слабее, но также оснащена разными типами преград. Ее задание – удержать нападение в случае захвата первой линии укреплений. В это время вступает в действие артиллерия, далее бункеры и огневые точки, не захваченные в первую атаку, враг подтягивает резервы и… – Он развел руками.

– А третья линия? – вмешался Самарин.

– Дополнительная, гораздо слабее защищена, самый уязвимый участок. – Он махнул рукой. – Проблема в том, что нам никогда не удавалось захватить первые две линии укреплений сразу, а это условие успеха.

– То есть пехота должна была бы атаковать волнами, одна за другой, – задумчиво произнес Самарин.

– Именно, – подтвердил Брусилов. – Нам нужно обеспечить преимущество не только в людях, но и в артиллерии, по крайней мере на участках, куда мы направим главный удар.

– Но тогда враг сразу же обнаружит, куда мы стягиваем орудия, и определит направление удара! – возмутился Кутепов.

– Ничего подобного! – запротестовал Вершинский. – Чтобы отвлечь внимание, мы сосредоточим артиллерию в парочке других мест и проведем ложную атаку. Если все это соединить с хорошей дезинформацией, возможно, нам удастся даже заставить врага оттянуть силы от места основного удара.

– А что с подразделениями, которые пойдут первой волной? – озадаченно спросил тучный кавалерист. – Они будут соответствующим образом снабжены? У них достаточно боеприпасов? Потому что при таком типе наступления нельзя экономить…

– Полковник Брагин, – Брусилов кивнул молчавшему до сих пор худому офицеру с моноклем в глазу.

– У нас в достатке боеприпасов, пропитания и фуража для коней, – заверил Брагин. – Это запас на два месяца боевых действий. Также мы организовали эффективную систему эвакуации раненых и больных. Тут не должно быть проблем.

– Как насчет морального духа? – решил поинтересоваться Самарин.

– Чудесно, – ответил Брусилов. – Солдаты рвутся в бой. Уже некоторое время они тренируются на макетах, что напоминают австрийские и немецкие укрепления. Также практикуются взаимодействовать с артиллерией. Я приказал, чтобы в каждом батальоне находился один артиллерист, имеющий прямую связь с тылом, ведь это нашим пушкам придется уничтожать все типы препятствий, вражеские бункеры и огневые точки.

– А как дело с разведкой?

В этот раз из-за стола поднялся офицер в голубом летном мундире.

– У нас есть фотографии с оборонительной структурой противника, – отчитался он уверенным голосом. – Воздушная разведка ведется постоянно, поэтому ни австрийцы, ни немцы не смогут нас удивить внезапной передислокацией войск.

Самарин наклонился, чтобы лучше видеть летчика, но тот только кивнул, показывая тем самым, что закончил доклад.

– Вопросы? – спросил Брусилов.

Ему ответила тишина.

– Вопросов нет, – насмешливо подытожил генерал. – Вывод? Мы прекрасно подготовленные, сильные, крепкие и готовые, у врага нет шансов.

Несколько офицеров беспокойно заерзали, но большинство и дальше сидело с выражением замешательства на лицах, словно хотело как можно быстрей перейти к более очевидным, а следовательно, понятным вопросам.

– Что ж, есть шанс! – выкрикнул Брусилов, стукнув ладонью по столу. – Как бы хорошо мы ни подготовили наступление, но очевидно, рано или поздно оно утратит свою динамику, и это не из-за действий противника! Нам хватает своих Ренненкампфов и Сухомлиновых! Знаете, что сказал мне Куропаткин во время совещания в Штабе Верховного командования, когда я отрапортовал о готовности к нападению? Что он удивлен моей готовностью рискнуть репутацией, которую я себе заслужил! Также он заявил, что если бы он был на моем месте, никогда бы не искушал судьбу, поскольку я могу утратить военный нимб, что меня окружает. Вы понимаете? Он не беспокоится о стране, о нападении. Его волнует только положение при дворе! Он не единственный, кто так думает, и с такими людьми нам придется сотрудничать.

Чтобы прервать неловкое молчание, Самарин вытащил серебряный портсигар и вежливо предложил соседу, а видя заинтересованность в глазах других, пустил портсигар по кругу.

– Отличный табак, – через минуту прокомментировал Вершинский.

– Вы думаете, я преувеличиваю? – вернулся к теме Брусилов.

– Конечно же, нет, – ответил грубым, почти высокомерным тоном Брагин. – И что из того? Его Величество не отстранит Куропаткина или Эверта только из-за того, что они не проявляют должного энтузиазма к идее наступления. Если только они наделают дел. Возможно, непоправимых.

Самарин со злостью выдохнул табачный дым, мысленно соглашаясь с Брагиным. Ответственный за катастрофическое состояние обеспечения армии генерал Сухомлинов, иначе фаворит царя, был обвинен в бездействии, подлоге, взяточничестве и измене. Недавно его посадили в Петропавловскую крепость. Фон Ренненкампф, признанный ответственным за поражение в Восточно-Прусской операции и в растрате военных денег, не был даже осужден, его лишь заставили уйти в отставку.

– У меня нет влияния на то, что делает Его Величество, но мы можем сами предпринять определенные действия, – сказал Брусилов. – Поэтому я пригласил сюда графа Самарина. Генерал, не могли бы вы продемонстрировать нам свои… возможности?

Самарин неохотно поднялся с кресла: ситуация все меньше ему нравилась. Не нужно быть провидцем, чтобы прийти к выводу, что Брусилов решил использовать в предстоящем нападении талант одного офицера Конвоя. Только что он мог сделать в поединке против десятков и сотен тысяч противников?

– Полковник Брагин, – обратился он к офицеру самого низкого звания, – не будете ли вы так любезны атаковать меня саблей?

Неуверенным движением тот потянулся к поясу, Самарин ждал, пока он не вытащил саблю, и только тогда прошептал слово силы. Брагин замер на полпути, неспособный нанести удар.

– Это выглядит приблизительно так, – сухо сказал Самарин.

– Интересная штучка, – признал Вершинский. – Только пригодится ли она на поле битвы?

– Теоретически. – Самарин пожал плечами.

– Не стоит так скромничать, – возразил с добродушной, но не тронувшей глаз улыбкой Брусилов. – В вашем досье я прочитал, что таким образом вы ликвидировали пулеметный расчет. То есть остановили время, после чего расстреляли их. С расстояния в двести саженей.

– Это не остановка времени! – запротестовал Самарин. – Скорее минутная дезориентация.

– Называйте как хотите, главное, это можно использовать в битве, – сказал Брусилов. – Вы, наверное, думаете, зачем я морочу вам голову? Что ж, я хотел бы, чтобы вы поддержали операцию в момент, когда нападение начнет терять натиск.

– Как?! – вырвалось у Самарина.

– Не один. В течение года мы проводили некие операции в выбранных анклавах. Это тайные операции под кодовым названием «Магия». Мы собрали за это время около двухсот… адептов. Так же называют себя люди, которые смогли использовать эти символы, правда?

Самарин кивнул.

– Все они пойдут под ваше начало. Речь идет о создании чего-то типа штурмового подразделения, состоящего из адептов и отборных солдат, которые были бы в состоянии переломить ход битвы в самых тяжелых местах, расчищая дорогу пехоте. Это придало бы нападению новый размах, ну и, ясное дело, подняло бы моральный дух. Что вы на это скажете? Генерал Алексеев четко дал понять, что вы будете откомандированы в мою часть только по собственному желанию. Его Величество слишком ценит вас, чтобы отправлять на фронт.

Самарин с трудом сдержал гнев: Брусилов специально показал присутствующим, что они имеют дело с еще одним любимцем императора. Цель этого представления была очевидна – заставить его участвовать в нападении.

– Знаете, генерал, я только недавно вернулся с фронта, – ответил он с намеренным презрением. – У меня осталось два месяца отпуска, из которого я использовал только пять дней, поскольку меня попросили принять командование Конвоем. А последние два месяца я провел в анклаве. Возможно, вы обратили внимание на отголоски взрывов и стрельбу? Это мы закончили расчищать анклав от Проклятых.

– Вы ликвидировали анклав? – нахмурил брови Брагин.

– Не совсем, я не знаю, возможно ли такое вообще. Однако точно уменьшили поголовьеtheokatáratos. Особенно опасных. Также мы установили посты в анклаве. Думаю, это надолго обезопасит Санкт-Петербург от их нападения.

Никто из присутствующих не отреагировал на название «Санкт-Петербург», хотя с начала войны город решено было переименовать в Петроград, чтобы отрезать любые ассоциации с немцами.

– Минутку! – воскликнул Вершинский. – Так это вы отбили атаку на дворец и спасли жизнь наследника престола?

– Да, я принимал участие в защите дворца, хотя жизнь наследнику престола спас мой друг, барон Рудницкий.

– Насколько мне известно, Его Величество наградил генерала Самарина за мужество орденом Святого Георгия второй степени, – вмешался Брусилов. – Но вернемся к нашему вопросу: какое решение вы приняли, граф?

Самарин огляделся: все офицеры смотрели на него с таким напряжением, словно он прямо сейчас должен продемонстрировать им искусство левитации. Опровергая инсинуации Брусилова, он дал загнать себя в ловушку. Если откажется, то ослабит моральный дух ближайших соратников генерала и возьмет на себя часть вины за возможное фиаско наступления. Поскольку не возникало сомнений, что все собравшиеся считали его героем и отказ от участия в операции произвел бы на них самое плохое впечатление. Также было ясно, что Брусилов специально спровоцировал его, рассчитывая именно на такую, а не какую-то другую реакцию. Кто знает? Может быть, он действительно так хорош, как о нем говорят? «Он поймал меня, как ребенка, – подумал Самарин со злостью. – А мне казалось, что я слишком осторожен и опытен, чтобы стать жертвой такого интригана. Вот только он не придворный пес, а командир, которого и враги считают гением. Черт…»

– Я должен хоть немного отдохнуть, – отозвался он, ощущая слабость аргумента.

– Конечно, – обрадовался Брусилов. – Месяц в вашем распоряжении, нападение начнем только в начале июня. Единственное, что вам нужно будет сделать, – это посетить несколько участков фронта, чтобы ознакомиться с ситуацией и изучить планы использования подразделений «Омега».

– Откуда такое название?

– Ну это соответствует понятию магического мышления, – признал Брусилов. – Мы хотели, чтобы «Омега» имела последнее слово в битве, которая нас ждет. И еще одно, сердечно приветствую вас в нашем обществе!

До того как Самарин успел ответить, люди, которых он сегодня видел впервые в жизни, окружили его, пожимали руку и хлопали по спине. Он не протестовал – его судьба была решена, когда Брусилов сообщил ему дату начала наступления. Шах и мат. Неожиданно гнев и горечь развеялись, словно дым на ветру, и Самарин ощутил прилив гордости: Россия снова атакует, и он будет одним из тех, кто поведет на запад солдат под штандартами с имперским орлом. Когда ординарец Брусилова подал шампанское, он поднял тост вместе со всеми с улыбкой и надеждой. За великую Россию!

* * *

Самарин наколол очередное яйцо, фаршированное лососем, на вилку и окунул в чудесный соус. Иосиф Андреевич завтракал с меньшим энтузиазмом, но не без аппетита, зато княгиня Волконская явно не хотела есть. Нахмуренные брови и вертикальная морщина на лбу явно говорили, что она либо плохо себя чувствует, либо не в настроении.

– Все в порядке? – с беспокойством спросил офицер.

– Ничего не в порядке, – вздохнула Мария Павловна. – Олаф и Анастасия уехали, а ты уезжаешь на фронт.

– Это только инспекция, – твердо заявил Самарин. – Мне ничего не грозит.

– Ну конечно! Как будто пресса не сообщает о каждодневном обстреле городов и деревень вне зоны боевых действий. Гунны бомбят больницы и поезда Красного Креста.

– Это была ошибка, – заметил Черский. – И немцы извинились.

Княгиня отмахнулась от аргумента пренебрежительным жестом руки.

– Даже Верочка уехала.

– По твоей инициативе, – напомнил офицер.

Мария Павловна окинула внука злым взглядом и со звоном отложила ложечку.

– Ты совсем одичал в своем войске! – взорвалась она. – Джентльмен никогда не напомнит даме об отсутствии у нее логики!

– Конечно, – подтвердил Иосиф Андреевич. – Кроме всего прочего, это пустая трата времени.

Княгиня гневно фыркнула и шлепнула поляка салфеткой, но, похоже, она избавилась от уныния.

– По крайней мере, нам удалось пристроить Веру в хороший дом, – сказала она. – Жена графа Хантингдона, графиня Сара, специально навестила меня, чтобы поблагодарить за няню. Она в восторге от Верочки, – добавила она с явным удовлетворением. – А ее ребеночек очень миленький. Жаль, что никто из моих внуков до сих пор не подумал о семье и детях. А время не стоит на месте!

Самарин закатил глаза: создавалось впечатление, что княгиня реально верит в то, что Олаф – ее настоящий внук. И что самое странное, его это совершенно не раздражало.

– У нас война, – напомнил он. – Это не лучшее время обзаводиться семьей.

– Но тем не менее можно начать приглядываться.

– Я постараюсь, тетушка, – пообещал он.

Иосиф Черский хмыкнул, после чего раскашлялся, пытаясь скрыть веселость.

– Что снова?

– Может, пусть Сашка подождет немного с этими приглядываниями? – предложил он. – Еще положит на кого-то глаз, а женщины, слоняющиеся в прифронтовой зоне, не обязательно дамы…

Княгиня резко отставила чашку, так что фарфор неприятно звякнул, после чего со стиснутыми губами вышла из столовой. Самарин подскочил с кресла, но Черский едва заметно покачал головой.

– Дай ей остыть, – буркнул он.

– Что случилось? Хотя твоя шутка и не из лучших, но в ней не было ничего предосудительного или шокирующего.

– Дело не в шутке, проблема в тебе.

– Ну большое спасибо! И чем же таким я разгневал тетушку?!

– У тебя нет жены и даже невесты.

– И что с того? Это не новость!

– Мария всегда хотела иметь детей, – ответил Черский, казалось бы, не в тему. – К сожалению, Бог не благословил нас.

Самарин захлебнулся горячим чаем: Иосиф Андреевич никогда открыто не признавался в том, что его что-то связывает с княгиней. До сегодняшнего дня.

– Мы даже хотели усыновить какого-нибудь малыша, – продолжил он.

– Передумали?

– Судьба решила по-другому.

– Не понял?

– Мы забрали тебя после смерти твоих родителей. Всегда считали тебя сыном. Я не могу представить, что ты погибнешь. Не в состоянии. Мария – совсем другое. Женская практичность граничит с жестокостью: ты все, что у нее есть. Если ты погибнешь, ей незачем будет жить. Поэтому она хочет внуков.

– Иосиф Андреевич, я…

Черский остановил Самарина усталым жестом.

– Ничего не говори, – попросил он. – Не нужно.

– Я пойду попрощаюсь с тетушкой, – неуверенно произнес Самарин. – Мой поезд отъезжает через два часа, час на сборы. И с вами…

Он встал из-за стола и подошел к старику. Черский протянул руку, но Самарин, вместо того чтобы пожать ее, неожиданно поцеловал.

– Спасибо за все, Иосиф Андреевич, – прошептал он, низко склонив голову. – Спасибо.

– Береги себя, сынок, – попросил Черский. – Мы оба знаем, что ты не на инспекцию уезжаешь. Пусть тебя Бог бережет.

Самарин вышел, спиной ощущая взгляд старика. С трудом сглотнул – что-то сдавливало его горло, он чувствовал себя так, как будто ему снова шесть. «Еще немного, и я заплачу, как ребенок, – подумал он с недоумением. – Что со мной? Это не первое прощание, которое может стать последним». Однако инстинкт воина, отточенный годами, бил тревогу, мышцы живота непроизвольно напряглись, словно в его внутренности впилась чья-то холодная железная лапа. Что-то надвигалось, и точно ничего хорошего. Наконец Самарин распознал знаки и преодолел физическую слабость: в преддверие переломного наступления его преследовал призрак поражения, а может, это предчувствие смерти?

– Что ж, все мы когда-то умрем, – пробормотал он уже на лестнице.

Он остановился перед дверями комнаты княгини и постучал. Независимо от того, что его ждало в будущем, нужно было попрощаться. «Мне пора, – подумал он. – Самое время».

* * *

Самарин подошел к раковине и открутил краник. Упало несколько капель, зашипело, и, наконец, медная труба выплюнула струю воды, забрызгав офицера. Генерал выругался и, подставив под кран руки, умылся. Матушкин подал ему полотенце и одним рывком открыл окно, чтобы впустить в купе холодный ночной воздух.

– Скоро рассвет, – сказал он, потирая глаза.

– Ага, – буркнул офицер. – Я заметил. Интересно, почему только я должен изучать эти бумаги? – Он указал на толстую папку с надписью: «Совершенно секретно».

– Ты – командир подразделения «Омега», – ответил Матушкин. – Я – нет. Кроме того, я тебе полностью доверяю.