Моя школьная девочка

– Ты думаешь, можешь вот так просто свалить?

В темноте вижу силуэт. Мышцы его оголенных рук и ног яркими рельефами выступают в отдаленном свете луны. Он делает шаг и становится напротив меня.

– Как обычно, да, Тина? – злобно усмехается. – Свалить и тихонько ныть где-нибудь в закутке, ожидая, что придет кто-нибудь, кто пожалеет, даст конфетку, и сделает все, как тебе бы хотелось?

– Я никогда так не делаю! – кричу.

– Не ори!

Романов прижимает меня к стволу пальмы, чешуйки которой больно врезаются в спину, и вероятно, рвут нежную ткань платья. Вскрикиваю, и он ослабляет давление.

– Тогда какого хера ты вечно сваливаешь от разговора?

Его глаза сверкают в темноте. Клянусь! Я только что это видела. Дыхание резко перехватывает. Парень опирается руками о ствол дерева над моей головой, склоняя голову. Его дыхание упирается в мое лицо, проходясь горячей волной по лбу. Жутковато. Желудок сжимается и задается легкой дрожью. Вот что значит – поджилки трясутся.

– В своей маленькой головке ты прокрутила какую-то мысль, – продолжает он ровным голосом, упираясь взглядом в мои глаза, – так просвети меня! Возможно, я что-то обещал тебе такое, что сейчас отказываюсь выполнить?

Закрываю глаза, стараясь заполнить легкие кислородом.

– На меня смотри! – шипит парень, и мое дыхание вновь сбивается.

– Юр, ты меня пугаешь, – пищу я, открывая глаза, и тут же отводя их.

– И что такого страшного я могу сделать? – усмешка сексуально кривит его губы, но сжиматься желудок от этого не перестает.

Молчу. Он, и правда, ничего не сделает со мной. Хотя вид его говорит об обратном.

– Знаешь, вместо размышлений о том, что будет дальше и о том, как быстро летит время, мы могли бы просто наслаждаться им. Мы знали, что так будет. Мы знали, Тина, что у нас есть школьный год, лето и два этих месяца. И я посвятил тебя в свои планы перед тем, как зашел дальше. Ты приняла их. Так какого черта сейчас ты строишь из себя обиженную? Что мне сделать? Отказаться от армии, переехать в Америку и поступить с тобой в один колледж? Или, может, ты скажешь мне, в какую сторону я должен смотреть? Давай, говори, ты же этого хотела.

– Юр, – гнусавлю от соплей, заложивших нос, – не будь таким грубым. Я не этого хотела…

– Чего ты хотела? Разве я не говорил, что если хочешь чего-то добиться, просто скажи. Не надо надутых губ и обиженных глаз. На меня это не действует!

Романов делает шаг назад, отводя руки и я, наконец, могу вдохнуть больше воздуха.

– Черт, Тина, все же было так круто! Нафига тебе надо было все портить?

– Я не хотела портить, – ною я, сползая по стволу вниз, не обращая внимания на терзающие спину зазубрины, – я хотела поговорить! Мне страшно, понимаешь!? Страшно! Я не хочу остаться без тебя! Я привыкла, что ты есть… Юр, я не хочу без тебя теперь…

Закрываю лицо ладонями, стараясь скрыть рыдания. Парень садится рядом на корточки, прижимая меня к себе.

– Все, не ной, – в его голосе нет ни капли сожаления, только раздражение. – Я тоже хочу тебя рядом, Тина. Но как ты себе это представляешь? Будешь жить рядом с моей казармой два года?

– А что, так можно?

– Нет, нельзя! Это армия! – бесится. – Я не хочу, чтобы ты теряла это время. Ты должна учиться и заниматься своей жизнью.

– Я не хочу без тебя!

– Да хватит ныть!

– Не могу! Не могу остановиться! Ты меня напугал!

– Все, успокойся.

Он садится на землю, усаживая меня на свои ноги, прижимает мою голову к своему плечу, и я успокаиваюсь, только когда его рука гладит мои волосы, проходясь от макушки до бедер.

– Не хотел пугать. Взбесился просто, – говорит теперь спокойно. – Мне казалось, мы все решили. Ты будешь жить в квартире и учиться, пока меня не будет. Мы сможем иногда видеться, я буду приезжать в увольнение, а ты ко мне на каникулы. А может, я вообще останусь служить в Москве, и мы будем недалеко друг от друга.

Смотрю на него. Что он только что сказал? Он будет приезжать или вообще останется в Москве? Шмыгаю носом и улыбаюсь во весь рот. Если так, мне не придется врать родителям и ехать туда, куда его пошлют.

– Это не то, чего ты хотела, но такой вариант хотя бы возможен.

Парень говорит недовольно, словно не хотел такого развития событий. Но я не буду акцентировать на этом внимание. Главное, он тоже не хочет разлучаться со мной. Вот! А говорил, слезы не действуют! Еще как действуют. Хоть было жутковато.

Всхлипываю, когда его рука пролазит через вырез на спине платья и касается поврежденной пальмой кожи.

– Что?

Он моментально вытаскивает ладонь, на которой виднеются следы крови. Этот разговор стоил мне разодранной спины.

– Какого?

Романов замирает буквально на пару секунд, рассматривая окрашенные пальцы, а затем вскакивает, аккуратно поднимая меня. Не успеваю понять, как оказываюсь к нему спиной, а он, убирая мои волосы, разглядывает спину в вырезе платья.

– Вот же черт! Пошли!

Тянет меня к стеклянному дому, и я иду за ним без малейшей капли сомнений.

***

Она сведет меня с ума! И не в том смысле, что я сражен ее красотой, хотя это первое, что бросилось в глаза при знакомстве. Ее нытье выбивает меня из колеи. Ненавижу все эти плаксиво-сопливые изливания души и невнятное бормотанье.

Посмотреть в глаза, обсудить проблему, найти решение – вот мой девиз. А не эта тактика затягивающего отступления. Кроме того, что еще обсуждать? Все давно решено. Мы не раз говорили об этом. Я не настаивал на том, чтобы она училась в Москве, но мое сердце чуть не разорвалось от счастья, когда она приняла это решение.

Что я могу предложить ей? Я собираюсь в армию, и не хочу прибегать к помощи отца или дяди Руса. Пойду служить туда, куда закинут. В этом для меня смысл – проверить себя. На что я способен?

Черт, как же все сложно!

Не понимал раньше, как тяжело будет уехать от нее. Когда Орловская заныла, я явно представил ее одну в Москве. Вот как она будет жить там без меня? Если к ней пристанет какой-нибудь козел? Взбесился от одной мысли об этом. И из-за того, что я не умею держать себя в руках, Тина теперь лежит на животе, а я обрабатываю мелкие ссадины на ее спине.

На спине, мать ее! Я впал в ступор на пару секунд и не мог пошевелить ни одной частью тела, когда снял с нее платье и увидел покрасневшую спину. Это слишком напомнило мне другую картину моей жизни.

Как я мог так сильно прижать ее к этой чертовой пальме? Как мог так разозлиться, чтобы не оценить ситуацию? Хорошо, что это всего лишь ссадины. Они быстро заживут и не оставят следов. Но думать о том, что причинил ей физическую боль невыносимо.

– Как ты?

– Юр, да мне не больно даже.

Вполне вероятно, что она не врет, так как ни разу не поморщилась и не закричала, пока я обрабатывал ранки. Но это не уменьшает чувство вины.

– Я не хотел, чтобы так вышло, – выдавить "извини" не получилось.

– Это даже хорошо, что так вышло. Зато теперь больше не злишься.

Нет, я злюсь… но я больше не могу причинить ей боль.

Наклеиваю два больших квадратных пластыря на спину Орловской, закрывая ими все мелкие порезы. Девчонка хочет перевернуться, но я не даю "Полежи пока так, надо, чтобы пластырь хорошо прилип". На самом деле я не хочу видеть ее лица, не хочу смотреть в ее глаза. Все происходит слишком рано, слишком быстро и я слишком виноват перед ней.

– Юр, ты не виноват. Я сама прислонилась слишком сильно, – Тина все же разворачивается ко мне лицом.

Я встречаю ее взгляд свободно. Не отвожу глаз. От ее улыбки становится легче. Вот только чему она улыбается? Тому, что я сказал насчет службы в Москве? Она именно этого и хотела? Маленькая хитрюга. Похоже, что я попался на провокацию.

Что ж, в следующий раз это не пройдет.

Глава 4

***

Каждое утро просыпаюсь с мыслью, что нужно было ехать в Солнечногорск с Романовым. А что? Была бы сейчас рядом с ним, ну… или… сняла бы квартирку, где ждала бы его. А не таскалась бы в универ, который наскучил через месяц учебы.

Солнечногорск. И название у города такое красивое. Солнечное.

До сих пор не понимаю, как Юре удалось отговорить меня последовать за ним.

На отходной парень был таким ласковым, что мне не хватило духу спорить с ним, и когда он попросил сосредоточиться на учебе, я покорно кивнула. А потом танцевала для него и в ответ на его «Не вздумай приезжать ко мне одна. Не хочу, чтобы ты ездила так далеко» тихо согласилась. А лежа на мягких подушках, разбросанных по полу холла его дачи, не смогла противостоять нежным прикосновениям дорогих рук, и пообещала вести себя прилично и не носить слишком открытых нарядов.

Его нет три месяца. Я не видела его три месяца. Я не прикасалась к нему три месяца. Я ненавижу словосочетание «три месяца».

Кривлюсь от яркого луча зимнего солнца, хвастливо ударившего меня в глаз, отразившись в зеркале. Ну вот, стрелка на веке криво пошла. А все потому, что я не могу ни на чем сосредоточиться. Дозвониться до своего парня я не могу, у них, видите ли, по телефону разговаривать можно только в определенное время. Так почему вчера, после обеда, когда было «это самое» время, он мне не позвонил? Оборзел совсем?

Грустно. Поправляю макияж. Зацепляю волосы у лица красивыми заколками с белыми бусинками, и увожу пряди в широкую косу. Показываю язык солнечному лучу, не вышло у него испортить мой макияж. Зато настроение идет вверх. Сегодня же пятница. Всего три пары, и то одна – физкультура. У меня как раз новый спортивный костюмчик веселого желтого цвета. А две первые пары – английский. Ха! Могу вообще на них не ходить.

Но пойду. Разговор с Юрой перед его отъездом, в котором он дал четкие инструкции по моему внешнему виду и поведению, не выходит из моей головы. Теперь, даже когда его нет рядом, я думаю о том, как он отнесется к моей одежде, и одеваюсь максимально просто. Пары не пропускаю. И практически не пью. Вообще не пила с отъезда своего парня.

Освоилась с черненькой Ламборгини, порой позволяю себе разгоняться. Вот бы других машин не было… но, ничего не поделать, Москва – город оживленный. Прибавляю громкость магнитолы, так что по дороге до универа меня сопровождает The Offspring «You’re gonna go far, kid», говорящий, что я далеко пойду. И погода замечательная. Снег блестит под яркими лучиками солнца, весело переливаясь, словно серебристая пыль. В городе его немного, оттого веселее и привлекательнее каждый ледяной островок. И легкая невесомая шубка из белой норки здорово развивается при каждом шаге, приближающем меня к универу. Хорошо, что на тротуарах снега нет, иначе моя пятнадцатисантиметровая шпилька затрудняла бы ходьбу.

В аудитории собралась уже вся группа, и пока не пришла преподаватель английского, ребята обсуждают пятничный поход в клуб. Я тоже хочу пойти, выгулять новое платьишко. Как отнесется к этому Романов? Как всегда – взбесится. Ну и пусть! Я сижу дома с самого его отъезда, а это, на минуточку, уже три месяца. Надоело. И кто его заставлял сваливать в эту армию? Мне нужно общение.

– Орловская, а ты пойдешь?

На мои плечи ложатся две ладони. Поворачиваюсь. Это Яша. И он ко мне неравнодушен, чего не скрывает с самого того момента, как узнал, что мой парень в армии. Негодяй буквально прохода мне не дает. Вчера подловил в курилке и настойчиво предлагал подвезти до дома, хотя прекрасно знает, что моя супер крутая тачка припаркована на стоянке университета. Симпатичный парень, с выбритыми висками и чуть проступающей коричневой щетиной. Но… как можно назвать кого-то симпатичным, если у тебя есть Романов? Юра воплощение мужественности и мужской красоты. Я не могу даже рассматривать других парней. В моей голове всегда только он. Мой школьный мальчик.

– Еще не решила, – пожимаю плечами, инфантильно отворачиваюсь.

– Я мог бы тебя забрать. Где ты живешь?

– Я вполне способна доехать сама, спасибо.

Как дать ему понять, что мне не интересны отношения? Какого хрена он сам этого не понял? Он же в курсе, что у меня есть парень!

– Ты можешь забрать меня!

Любочка, хорошенькая загорелая кареглазка с внушительной грудью пытается привлечь внимание Яши, подсаживаясь к нему. Но парень даже не поворачивается к ней. Чувствую затылком, как его глаза упираются в меня. Ух! Был бы тут Романов, этот соблазнитель давно уже валялся бы где-нибудь без зубов.

В аудиторию заходит Милана Евгеньевна, сорокалетняя преподаватель английского. На ее лекциях разговаривать можно только на английском. И я на ее лекциях самая умная! Вообще расслаблена. Мне даже думать не надо. Это же мой родной язык! Приятно иногда побыть самой умной в коллективе и знать, что зачет у тебя в кармане.

– Может, сходим вместе на обед?

Ладони Яши снова на моих плечах. Резко скидываю их, передергиваясь. Мне не приятны его прикосновения. И он слишком близко склонился ко мне, чтобы я услышала его шепот.

– В обед я занята, – шепчу злобно, жаль, что я не могу прямо сейчас вдарить по его носу. – Мне нужно позвонить своему парню. Ты же знаешь, что он у меня есть?

– Да, но он в армии, и вернется не скоро, – не теряется одногруппник.

– Ничего, я терпеливая.

Перемещаюсь чуть влево, хорошо, что место на скамейке имеется, чтобы Яша больше не смог дотянуться до меня своими лапищами.

На следующей паре отсаживаюсь на первый ряд. Бояться мне нечего, я могу ответить на любой вопрос преподавателя. А вот Яша нет. Он остается сидеть на заднем ряду.

Зато на физре он от меня не отстает, преследуя во всех играх.

– Тина, – Любочка поджидает меня на выходе из душа, – можно поговорить с тобой?

Ох, я уже знаю, о чем пойдет речь. Только новой Акинтовой, изрядно подпортившей мое пребывание в школе, мне не хватает. Отхожу к своему шкафчику.

– Люб, – достаю из сумки розовый лосьон для тела, – мне не нужен Яша, поверь.

Решаю сказать ей это сразу. Не хочу проблем. Подожженные ноги и кроватные змеи пусть останутся в школе. Да и поддержки в виде Романова у меня нынче нет.

– Я знаю, – грустно говорит девушка, – может, ты скажешь ему об этом?

– Да я же постоянно отказываюсь от его предложений! Что мне еще сделать? Купить газовый баллончик и распылять, как только он окажется рядом?

Размазываю лосьон по телу, наслаждаясь его ароматом. Натягиваю кружевной черный боди. Юре он нравится. Внизу живота болезненно тянет от всплывающих в голове воспоминаний. Вот он мягким движением медленно стягивает лямку и касается губами освободившейся кожи.

– Слушай, я понимаю, что он сам к тебе пристает. Просто он мне нравится, и я, понимаешь…

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он отстал от меня и обратил внимание не тебя, – стараюсь улыбнуться как можно более мило.

– Честно?

Киваю. Мне не интересен этот разговор, эта девушка и парень, о котором идет речь.

Любочка уходит окрыленная. Совсем что ли нет у нее гордости? Я никогда не стала бы бегать за парнем.

У выхода из универа меня снова поджидает Яша.

– Подвезти до дома?

Неподалеку от него стоят еще двое парней из нашей группы. За нами наблюдают.

– Как тебе еще объяснить, что мне не нужен водитель? Отвали от меня!

Грублю и обхожу эту компанию. Кажется, идти с ними в клуб плохая идея.

Дома включаю погромче музыку и расслабляюсь в ванной. Хорошо, что в холодильнике осталась пара баночек пива. Раз уж мне не дано потанцевать в клубе сегодня, буду развлекаться дома. Вот и пригодился подарок Романова – фиолетовый фаллоэмитатор. Да уж, мне не хватает моего парня, и его члена. Никогда бы не подумала, что буду мастурбировать в его ванной. Хохочу сама над собой.

Надеваю изумрудный пеньюар, который купила для нашего первого секса и пою, кривляясь перед зеркалом, заменив микрофон феном. Приподнимаю и без того короткий подол шелковой сорочки, оголяя бедра, закрываю глаза и вытанцовываю в такт «Whisper» Evanescence, представляя, что Юра смотрит на меня. Ерошу еще влажные волосы, вертясь, и снова смеюсь сама себе. Я закрою Романова в комнате, когда он вернется и не выпущу, пока…

– Ты потрясно выглядишь! Я даже перестал жалеть, что не пошел бухать с пацанами…

Резко останавливаюсь от перекрикивающего музыку басистого голоса. Открываю глаза. В дверях, загораживая весь проход, стоит огромная фигура Коршуна. Он то тут откуда? Даже слова сказать не могу от шока. Парень хохочет над моим ступором, расчесывает огромной ладонью кудряшки на голове, а затем вертит ключами от квартиры, показывая их мне.

– Романов не смог до тебя дозвониться и попросил разведать, что с тобой, – орет он, стараясь перекричать музыку.

– Мать твою! Как же напугал меня! – ору я. – Придурок! Позвонить не мог? Какого хера ты пялился на меня?

– Да я не пялился! – гремит Миша. – Я как только дверь открыл, сразу заговорил!

– Ты все равно извращенец! Почему Юра послал тебя?

– Почему мы орем, как два придурка? Давай вырубим музон!

Смотрим друг на друга и начинаем хохотать. И ведь действительно, орем, как два дурачка. Я не видела Мишу с отходной Юры, так что жутко рада ему. И, кажется, Коршун тоже. Плевать, что он приперся без предупреждения и напугал меня. К тому же, с ним никогда не бывает скучно. Будет круто, если он проведет со мной весь вечер. Напрыгиваю на одноклассника с обнимашками и он уверенно ловит меня и целует в щеку. Выключаю музыку.

– А теперь дай мне переодеться. Ты не должен видеть меня в таком виде.

– Ну, – парень оттягивает ворот голубой водолазки, облизываясь, как мартовский кот, – я уже увидел, так что…

– Закрой дверь! – ору я.

– Понял!

Дверь тут же закрывается, а в коридоре раздается гогот Мишеля.

Мигом натягиваю на себя зеленые шорты, обожаемые Юрой и желтую майку, в которых была на школьной лестнице, в момент нашего знакомства. Гигантский друг моего парня раскладывает бараньи ребрышки, которые, видимо, привез с собой, на столике в зале. Четыре бутылки темного пива уже стоят тут же. Хорошо, значит, Миша проведет со мной время.

Проверяю мобильный. Да, Юра звонил пять раз. Я не услышала его звонки из-за громкой музыки. Дура! Обидно…

– Он сейчас не сможет взять трубку, – оповещает меня Коршун, – я уже написал ему, что с тобой все в порядке, и ты просто репетировала, как встретишь его.

– Ничего я не репетировала! – возмущаюсь.

– Очень даже репетировала, – смеется парень. – Уверен, приди я чуть позже, застал бы тебя на кровати в откровенных позах.

– Ничего подобного!

– Хватит оправдываться! – Миша открывает бутылку пива и делает долгий глоток. – Я видел фиолетовый фаллос в ванной!

Вот черт! Я оставила его там! Покрываюсь краской в одно мгновение. Хочу провалиться к соседям на четырнадцатый этаж, чтобы не видеть, самодовольную ухмылку на лице друга моего парня. Вот же… друг моего парня видел мой фаллоэмитатор! Он расскажет это всей компании и они будут ржать каждый раз, когда увидят меня. Это даже хуже, чем история со спущенными в кустах штанами. Я опозорена до конца своих дней. Я должна немедленно расстаться с Юрой и бежать из страны.

– Выпей, – Коршун протягивает мне бутылку темного. – Я дам тебе время свыкнуться с тем, что знаю все твои грязные секреты, прежде чем начну подкалывать.

– А… ммм… мы можем, сделать вид, что ты ничего не видел? – спрашиваю наимилейшим голосом с глубочайшей надеждой на положительный ответ.

– А ты сама то как думаешь? – генеральский сын важно вздыхает, отпивая снова из бутылки.

– Это «нет»?

– Тина, ну конечно, нет, – парень старается быть серьезным. – У нас тесный дружеский круг, понимаешь? Если мы начнем утаивать друг от друга такие вещи, он просто распадется. Сначала я не расскажу, что видел твои игрушки. Потом Леха не расскажет, как дед застукал его с телкой в ванной. Ты перестанешь трепаться о личной жизни твоих подружек. Затем Самойлов перестанет хвалиться своими тройнушками и жаловаться на порно-бабулю. Все это приведет к тому, что Романову даже беситься будет не на что. Нам же тогда даже поговорить не о чем будет! Нет, – парень мотает кудрявой головой, – извини, но я не могу утаить эту информацию от всей компании.

Иногда мне кажется, что Миша сам не всегда понимает, что говорит. Или всегда не понимает, что говорит. Как-то так. Поток мыслей в его голове не поддается никакой фильтрации. Это еще даже хуже, чем у меня. От безысходности валюсь в кресло, закидывая ноги на диван, беру открытую бутылку пива и делаю пару глотков. Они все равно будут ржать надо мной. Надо просто смириться с этим.

– Мы еще должны будем обсудить, почему размер твоей игрушки меньше, чем размер члена твоего парня. Я думаю, это потому, что тебе его купил Романов. И он не хотел, чтобы у тебя появилась возможность сравнивать его стручок с нормальными размерами. А то еще бросишь его…

– Все! Хватит! Пожалуйста! Замолчи, Миша!

Не могу не засмеяться. Когда Мишель начинает говорить, оставаться спокойной невозможно. Он балаболит не переставая, причем из его рта вылетают полнейшие глупости. Удивительно, как в этой кудрявой голове рождается такая бессмыслица.

– Так я прав? Это Романов купил его тебе? Типа Романовозаменитель?

– Прекрати, – из моего рта вытекает пиво от смеха. – Мы больше не будем обсуждать это.

– Кстати, меня пацаны будут ждать в клубе. Так что у тебя есть час на сборы. Я написал твоему парню, что забираю тебя на эту ночь.

Коршун смешно играет густыми бровями, снова заставляя меня смеяться. Вот это круто! Я все же потанцую сегодня.

– И я скину ему самые твои секси-фотки, чтобы ему не слишком то в армии вольготно служилось, – злорадствует гигант.

***

Просматриваю фотки, которые одну за другой кидает мне Коршун. Вот угораздило меня попросить его проверить Тину? Он утащил ее в клуб. И выглядит она великолепно. Потрясно! Как мой воплотившийся сон. В коротеньком ажурном платье-сорочке золотого цвета и черных сапожках выше колена. Улыбается в кадр. А тут посылает мне воздушный поцелуй. Как было бы круто сейчас оказаться с ней рядом. Обнять ее и вдохнуть розовый аромат родного тела.

– Романов, у нас тут отбой! Задачу просмотра фоток никто не ставил!

Сержант, лениво прогуливающийся между кроватями, останавливается рядом с моей.

– Давай, че там у тебя?

Быстро блокирую мобильник и протягиваю телефон. Он не сможет разблокировать, что круто, потому как не хватало еще, чтобы он пялился на мою девчонку.

– Ладно уж, – вздыхает сержант, который всего на год старше меня. – Смотри, только чтобы больше никто не видел.

Круто. Пялюсь на Орловскую снова. В трусах становится тесно. Выключаю телефон. Да, мне не помешало бы сейчас какое-нибудь тело. И лучше бы это была Тина. В прошлую увольнительную я практически снял одну девчонку. Но вовремя опомнился. Не хочу изменять своей девочке. Не прощу этого себе.

Полчаса уговариваю член принять «сонное» положение, и засыпаю только под утро.

А утром мне уже не до фоток. Зарядка, завтрак, стрельбы, физподготовка, обед, свободное время, занятия, пробежка, ужин. История Самойлова о том, как продвигается его роман с дочкой командира части. Такие дела. Скучно.

***

Что-то не так. Определенно. Где я? В своей комнате. Что с моей головой? Похмелье? Нет, похмелье обычно тихо звенит в ушах, или… оно похоже на морской прибой. А я слышу… что это? Раскаты грома? Это моя кровать трясется или вся квартира? Землетрясение началось?

Хочу скинуть одеяло, но его нет. Я лежу на нем. Мое покрывало, сшитое из десятков квадратиков всех оттенков розового, валяется на полу. А на мне все еще платье-сорочка и, внимание, один сапог! А где второй? Это я что, так вчера напилась, что даже раздеться не смогла? Не мудрено, после длительного алкогольного воздержания. Выплевываю прядь волос, застрявшую во рту, и поднимаюсь. Голова кружится, во рту моча слона. И это только предположение. Надеюсь, пробовать это мне никогда не придется.

Стягиваю кожаный чулок. Открываю дверь комнаты. Звук взлетающей ракеты становится громче. Ищу источник. На диване в зале, растянув длинные мощные ноги, покрытые густой порослью светлых волос, задом кверху и спрятав лицо в согнутых руках, валяется Коршун. Голый Коршун! Ну а что? Его член я уже видела. Теперь погляжу на задницу. Этот парень прав, он похож на идеальную статую Давида. Мышцы на его теле выделяются даже когда он спокойно и расслабленно спит.

– Ты пялишься на мой голый зад?

А нет, не спит.

– А почему ты тут? И почему ты голый?

– Ты нажралась как… ладно, обойдемся без оскорблений, – хрипловато сообщает Мишель. – Пришлось затаскивать тебя в квартиру. Ты хотела вернуться в клуб и устроила настоящий дебош. Кинула в меня сапогом. Я закрыл тебя в комнате и открыл дверь только когда ты уснула. А поскольку я был с девчонкой и не мог ждать, то затащил ее в комнату с диванами. Ну, и мы тут остались. Кто ж знал, что она храпит, как ракетный двигатель?

Так это подружка будущего генерала? Не знала, что девчонки могут издавать такие звуки.