Святые и Убийцы

– Он ведь так красив, – стоит на своём Сирина.

– Меня красота мало волнует… И вообще! – Я встаю со своего места, вытаскиваю свой кинжал, указываю на его рукоять, а потом прохожусь пальцем по острию. – Вот моё будущее. Никакие поклонники мне не нужны, Сирина. В особенности этот мерзкий принц.

– Да, тебе нужен кое-кто другой.

Она говорит это с такой хитрой улыбкой на губах, что мне в миг становится тошно. Я едва держусь, чтобы мои глаза предательски вдруг не забегали по улице, людям и её лицу в том числе.

Она не может ничего знать о Керане. Я слишком хорошо скрываю свои чувства. Она точно никогда бы не могла и поду…

– Может быть, тебя устроил бы кто-нибудь из Бофры?

У меня от удивления приподнимается бровь.

– Почему ты так решила? – спрашиваю я.

– Просто… Я подумала, тебе может кто-то отсюда нравиться. Ты ведь часто сюда наведываешься и…

– Сирина, неужто ты думаешь, что я посещаю Бофру ради какого-то парня?

Она пожимает плечами. Но я понимаю её предположение.

Ведь Сирина так и делает, когда прискакивает на своей лошадке в Сальшан. Конечно, она приходит под предлогом, что ей нужны целебные травы, но тайком её глаза ищут Мистлока. Каждый раз. А когда находят, щёки краснеют, губы расплываются в улыбке, в самих глазах просыпается такой свет, что можно было бы почувствовать исходящее от них тепло кожей.

– У меня нет своего Мистлока в Бофре, – говорю я, усмехаясь. – Я просто люблю эту деревню. Мне здесь просто нравится.

– Точно нет?

– Точно.

Сирина вздыхает, будто от разочарования. Затем вручает мне мою Нить обратно.

– Конечно, решать тебе, но я всё-таки думаю, что поклонник как раз как-то связан с Каильтой. Ты только представь, какая бы тебя жизнь ждала! Если бы ты связала жизнь с каким-нибудь принцем или лордом, ты могла бы стать чем-то большим! Купалась бы в богатстве, жила как королева.

Я снова показываю ей свой кинжал, а потом дотрагиваюсь кончиком пальца лука за своей спиной.

– Вот моя королевская жизнь, – говорю я. – Не стану полноценной Охотницей, тогда мне придёт конец. А парни, поклонники… Всё это чепуха. Меня это не волнует.

Я так нагло вру, ведь есть Керан. Если быть честной хотя бы с самой собой, я без лишних колебаний связала бы свою жизнь с ним. Даже если бы он вдруг прямо сейчас подарил мне тёмно-красную Нить Сердец, прося моей руки, я сказала бы «да».

Потому что он нечто иное. Не просто парень, в которого я влюблена.

Он – Керан. Любовь моя. Чистая и искренняя.

Сирина кивает мне и улыбается.

– Хорошо, Нура, будь по-твоему. Я возражать не стану.

Покрутив в руке браслет, я снова прячу его в карман и думаю: смогу ли я всё-таки узнать, кто мне его подарил, или на тот момент, когда имя поклонника станет известно, будет слишком поздно.

Буква на потолке

Я возвращаюсь в Сальшан, когда луна уже собирается скрыться с неба, предвещая, что до «завтра» осталось не так много времени.

А потом Мистлок вдруг узнаёт, что я была в Бофре, и я тут же готовлюсь выслушивать.

– Как там Сирина? – спрашивает он, оттолкнув назойливых детишек, что, собравшись в кучки, толпятся на улице за очередной игрой.

Я усмехаюсь, когда смотрю в его влюблённые глаза. Когда он говорит о ней, его зелёные глаза всегда будто становятся светлее, а зрачки расширяются.

– У неё там новый ухажёр, – решаю подразнить друга я. – Она сказала, что больше в тебе не нуждается.

– Тупица, не шути так! – Мистлок шлёпает меня по плечу. Несильно, но всё равно больно. – Она ведь в порядке?

– Да-да. В порядке твоя драгоценная девочка, не волнуйся.

Мистлок улыбается. Это такое редкое явление, что я невольно стараюсь сохранить его в памяти. Обычно он усмехается, насмехается, ехидничает, хохочет во всё горло, но невинно и искренне улыбается лишь тогда, когда в разговоре упоминается имя Сирины.

– А как я люблю её, – произносит друг, но я думаю, что эти слова были озвучены для него самого.

– Когда же вы поженитесь? – Я шутливо толкаю его в плечо.

– Я уже готовлю красную Нить для неё. Осталось совсем чуть-чуть, и я буду надеяться на согласие.

Когда он упоминает в своём разговоре браслет, у меня снова болезненно сжимается желудок. Кажется, меня вот-вот вырвет.

– Ты чего? – Мистлок останавливается и вглядывается мне в лицо. – Ты выглядишь так, будто я сказал что-то отвратительное.

– Нет. Тебе показалось. – Натянув улыбку, добавляю: – Я очень за вас рада.

Мистлок в ответ щурится.

– Так… Ты что, ревнуешь?

– Да! Прямо не могу, Мистлок! На самом деле я тайно влюблена в тебя уже лет так десять! Как ты узнал?!

Он цокает, а потом мы вместе смеёмся, пока идём на зов, состоящий из наших имён.

Ужин во дворе Малого Логова уже начали накрывать, и по приказу Брикарда уже созывают Охотников к столу. Так они и трапезничают – все всегда вместе. А меня Брикард просто привык звать к ним, хоть мне – пока ещё ученице – и не положено.

Вот так примерно жизнь и проходит, когда ты числишься в учениках из Школы Первого Охотника, а не являешься полноценным Охотником. Завтракаешь, сидишь на занятиях, обедаешь, снова занятия, а затем остаётся немного времени для себя, прежде чем накрывают на ужин.

У Керана, например, расписание сильно отличается. Он тренируется без перерыва. И его тренировки не ограничиваются одним Корпусом с деревянными монстрами. В придачу он состязается со своим отцом, занимается во дворе логова, идёт к реке Шеба для того, чтобы выполнить множество упражнений. К этой же реке часто хожу и я; например, для того, чтобы пострелять из лука и незаметно для всех полюбоваться на его обнажённое по пояс тело.

Стыдно, но я этим грешу и по сию Луну.

В облике Керана никогда не было грубой силы. Когда он снимал рубаху, обнажая торс, взору представала картина, достойная кисти самого искусного Мастера. Мускулы, как лепные из бронзы, играли под кожей, словно живые. Широкие плечи были увенчаны не грубыми буграми, а изящными выпуклостями, что говорили о силе, взращённой искусством боя. Вдоль живота же у него были выстроены кубики пресса, от которых сложнее всего было отвести взгляд.

Керан красив, как юноша, что только расцвёл, но сила, что скрывалась под кожей, говорила о том, что он не просто красавец, а воин, Охотник, готовый защищать свой народ.

К счастью, никто меня за этим стыдным делом ещё не ловил, а я не подавала виду. Керан раздевался по пояс, когда тренировался в лесу, я всего лишь нагло пользовалась случаем.

– Нура, Мистлок, – приветствует нас Брикард.

– Пап, сколько ещё лет мне нужно ходить на ужины с вами? – ноет Мистлок, добираясь до отца.

Брикард проводит рукой по светлой бороде, затем поправляет густые усы. Взгляд его зелёных глаз сейчас по-отцовски суров. Я со временем действительно начинаю воспринимать его как отца из-за этого.

– Я слышал, что говорят твои арканты, – произносит он. – Ты питаешься одними сладостями. У меня не остаётся иного выбора, как контролировать твои приёмы пищи.

– Я что, девчонка какая-то, чтобы меня контролировать?!

– Да перестань уже. – Я хватаю его за плечо, стиснув пальцы. – Давай просто пойдём и поужинаем и не будем никому выносить мозг?

Возразить мой друг не успевает, потому что я уже толкаю его к костру, попутно извиняясь перед Брикардом за его дурацкое поведение.

Стол, накрытый всевозможными овощами и фруктами, стоит поодаль, а на костре жарится ужин: крупная баранина, нанизанная на вертел. Я сажусь возле огня, грея руки. Так как я присутствую здесь только по прихоти Брикарда, мне позволяется ужинать отдельно от остальных Охотников, поэтому я частенько пользуюсь этой возможностью, а Мистлок составляет мне компанию.

– Так, позвольте. – Шира, одна из Охотниц, вытаскивает охотничий нож и разрезает баранину прямо над костром. Она берёт крупные куски мяса и кладёт их на поднос, а затем желает нам приятного аппетита и удаляется к столу.

Мистлок режет себе один кусок, кладёт в свою тарелку и сразу принимается уплетать жирное мясо, пока с губ его стекает мясной сок.

Я вдруг вижу, как к накрытому столу подходит Керан. Он выглядит так привлекательно, что мне приходится едва сдержаться от того, чтобы не сглотнуть. Его янтарные глаза блестят в свете факелов, руки с аккуратными длинными пальцами передают людям кубки для напитков, он что-то говорит отцу, а затем начинает разговор с остальными старшими Охотниками.

Он так красив… Я могу поклясться, что не знаю ни одного человека, кто мог бы сравниться с его красотой.

– Тебя это не бесит? – вдруг спрашивает Мистлок.

Я в недоумении поворачиваю голову в его сторону и даже радуюсь тому, что он отвлёк меня от бесстыдных разглядываний.

– Что именно?

– То, что этот придурок больше практически с нами не ужинает. Нет, ты подумай! – Он вдруг откладывает свою тарелку, садится в более удобную позу для отчитывания своего старшего брата. – Ведь как было в детстве, вспомни! Мы втроём были неразлучны! Никогда не ели по отдельности. А с тех пор, как этот придурок стал дурацким Охотником, он совсем забыл про нас! Так вот я спрашиваю вновь: тебя это не бесит?

Я снова направляю взгляд в сторону Керана.

Действительно.

Прошло столько лет с нашей дружбы и столько отдельных завтраков, обедов и ужинов. Я всё ещё помню те времена, когда ни один приём пищи не проходил без всей нашей комплектации: меня, Мистлока и Керана. Именно Керан, как самый старший из нас, следил за тем, как подают еду, чтобы хватило каждому из нас, и чтобы Мистлоку досталась ещё вторая порция кексов с его-то любовью покушать чего-нибудь сладкого.

Но всё переменилось после Инициации, произошедшей на шестнадцатый день рождения Керана. С тех пор прошло четыре года, и все эти четыре года мы редко сидим за одним столом или у костра, как делали в детстве.

Недоумение и возмущение Мистлока можно понять.

– Он просто повзрослел, – тем не менее говорю я спокойным ровным тоном. – И у него появилась ответственность, как у взрослого человека.

– Нет, ну ты действительно малявка, но я ведь уже достаточно взрослый! Мне совсем скоро уже восемнадцать исполнится! А этот зануда ведёт себя так, будто ему все сорок.

– Оставь его в покое, – улыбаюсь я. – Когда я пройду Испытание Наездника и Инициацию, я начну вести себя так же, как и он.

Мистлок морщит нос от отвращения к моим словам. Ковыряя своё мясо на тарелке, он говорит:

– Надеюсь, ты всё же одумаешься и переметнёшься на сторону Мастеров… или Лекарей, как твои родители. К ёфолу2 этих Охотников! Они отнимают дружбу!

Хочу вставить слово, сказать, что он не прав, что я ни за что не отклонюсь от цели и не изберу другой путь, потому что моя судьба уже всё за меня решила. Хочу всё это сказать ему, но не успеваю: к нам вдруг направляется сам Керан.

У меня поджимаются колени и во рту пересыхает.

– Это тебе, прелесть. – Он передаёт мне в руку тарелку с куском мяса. – Я зарезал его по обычаям Раксираха.

– О, великий Охотник Керан Атталь спустился к нам с небес! – поддразнивает старшего брата Мистлок, не дав мне ответить. – И с чего бы наш доблестный господин вдруг о нас вспомнил?

– Не паясничай, – улыбается Керан, взлохматив волосы брата.

Я смотрю на свою порцию мяса и вдруг понимаю, что у меня совсем нет аппетита. Стоит мне лишь вспомнить о браслете у себя в кармане, как желудок переворачивается в животе. Снова тошно.

– В чём дело? – спрашивают меня братья.

– Она какая-то странная вернулась из Бофры, – чавкая, говорит Мистлок. Его светлые волосы лезут ему на глаза, и он их периодически откидывает назад кивком головы. – Может, там что-то случилось?

Керан внимательно смотрит на меня. И опять этот взгляд. Как на младшую сестрёнку: заботливый и ласковый.

– Ничего не случилось, – вру я. Меньше всего мне сейчас хочется рассказывать им о Нити, подаренной мне сегодня. – Я просто нехорошо себя чувствую.

– Может быть, попросить Имитара приготовить тебе целебный чай? – предлагает Керан. Он вдруг прижимает свою ладонь к моему лбу, и я от такого жеста млею. – Жара вроде нет.

– Нет, не стоит. Мне лучше заболеть и погибнуть от какой-нибудь лихорадки, чем снова попробовать то пойло старика Имитара.

Я отшучиваюсь в первую очередь, наверное, для того, чтобы увидеть улыбку, предназначенную для меня. И так и происходит.

– Керан! – вдруг доносится до нас басистый голос Брикарда. Он уже сидит с кружкой орехового пива в кругу своих самых близких Охотников. Щёки раскраснелись. – Подойди сюда!

– Что ж, я пойду. – Керан встаёт, и я едва держусь от того, чтобы не запротестовать. – Если тебе вдруг станет хуже, сообщи мне. И выпей лекарство, которое я тебе пришлю через Мистлока чуть позже. Договорились, прелесть?

Я молча киваю, он кивает в ответ, а потом уходит к накрытому столу своего отца. Проводив его взглядом, я едва не падаю, когда, поворачиваясь обратно, натыкаюсь на заинтересованный и слишком навязчивый взгляд Мистлока. Его большие зелёные глаза сейчас сужены в подозревающем жесте.

– Итак, мой старший братец уже ушёл, и ты можешь теперь сказать правду, – вдруг произносит он.

Я кладу в рот кусочек мяса, чтобы язык был занят едой, и мне не пришлось отвечать.

– Нура. – Мистлок просто буравит меня взглядом. – Говори, что стряслось в Бофре?

Может быть, ничего не будет, если я ему всё же признаюсь и скажу правду?

– А если я не хочу говорить тебе?

– Я сильно… – Он замолкает на мгновение, а потом исправляется: – Нет, я о-о-очень сильно обижусь.

У меня получается выдать усмешку. И почти сразу я сдаюсь.

Вытаскиваю из кармана припрятанный браслет и показываю другу. Его глаза округляются.

– Тебе подарили Нить Сердец?! – восклицает слишком громко Мистлок, так что мне приходится резко спрятать браслет обратно и в придачу заткнуть ему рот рукой.

– Эй, тише! Если бы я хотела рассказать об этом всей деревне, так бы и сделала.

Он убирает мою руку и зажимает себе рот сам. При этом в ладонь ему из горла вырываются смешки. Была бы его воля, он давно начал бы откровенно хохотать.

– Ладно, ладно… Но тебе реально подарили Нить Сердец! И кто же этот болван, который решил увести у меня подружку?!

– Я не знаю.

– Покажи её мне ещё раз.

Я вдруг начинаю думать, что мастерский глаз Мистлока вполне может узнать вкрапления браслета или то, кому может принадлежать подобная работа. Поэтому снова вытаскиваю Нить и протягиваю ему.

– Зелёный, – констатирует он факт, вращая в руке вещицу. – То есть, кто-то запал на тебя и хочет проявить ухаживания… Какой дурак! Он в курсе, что папа с него шкуру сдерёт?

– Понятия не имею.

А Брикард ведь за меня в ответе. Он как суровый отец, отгоняющий всех поклонников от дочери. И хоть я ему и не дочь вовсе, он взял меня под своё крыло и чувствует ответственность за меня, поэтому подобные новости заставят его напрячься.

Мистлок фыркает. Я поднимаю бровь в недоумении.

– Ну, я, если честно, не рад какому-то парню. Нет, круто, конечно, что моя подруга не умрёт одинокой, но… Не хочу тебя кому-то отдавать. Ты же потом станешь занудой точно как Керан. Хоть у него нет пока семьи, детей и всё такое, он ведёт себя в последнее время как повидавший жизнь женатый мужик.

– О, а ты меня уже замуж выдал, – усмехаюсь я, ероша его светлые пшеничные волосы.

– А что тебе останется? Судя по камням, это какой-то богатый тип. Ты же не сможешь ему отка… – Мистлок вдруг замолкает на полуслове. Его зелёные глаза и без того большие округляются. – Подожди… Вот же поганец! Я, кажется, могу знать, кто подарил тебе Нить.

От заинтересованности я напрочь забываю о том, как отвратно себя чувствовала. Подсаживаюсь к другу ближе, удостоверившись в том, что все Охотники слишком заняты пищей с накрытого стола.

– Хилларк, – не растягивая интригу, выдаёт Мистлок с полной уверенностью в своих словах.

– Хилларк? – удивляюсь я.

Хотя, не то чтобы удивляюсь…

Не для кого не секрет, что я давно уже нравлюсь ему. Иначе как объяснить его вечные мимолётные взгляды в мою сторону, когда я посещаю Сирину. И вечные приветствия, когда я даже в сторону его не смотрю.

– Сирина сказала, что эти камни…

– Да, они добываются только в Каильте. Но, – перебивает меня Мистлок, – я слышал, что Хилларк был в Каильте пару Лун назад с каким-то поручением и привёз подарки. Он и сестре сделал подарок.

Я начинаю молить ад-Дарра3, чтобы друг ошибся. Чтобы всё услышанное мной оказалось по итогу неправдой, а лишь пустыми предположениями.

Хилларк Сотиана – один из Лекарей Бофры, ему двадцать один год, он умён, очень мил со всеми и большую часть времени спокоен. У него густые чёрные волосы, глаза цвета рубина, длинные ноги, из-за которых он высок и строен. Кроме того, кожа у него чуть светлее, чем у остального народа Шиэнны, а вокруг глаз виднеется розоватое потемнение, словно он долгими Лунами не спит.

Если взять в расчёт вкусы девушек Ночного Королевства, то по их меркам Хилларк достаточно привлекателен, но… Он совершенно мне не нравится.

Хилларк один из тех людей, что болезненно принимают отказы или неудачи. Они расстраиваются слишком сильно, давят, практически вынуждают тебя испытывать сильную вину перед ними, когда вины-то с твоей стороны никакой нет.

Сопливый мальчик. Так я часто называю Хилларка, когда мы упоминаем его в разговорах с Мистлоком.

– Он же…

– Ужасная партия, согласен, – снова говорит Мистлок, опережая мои мысли. – Особенно для тебя. – Он вдруг серьёзничает, смотрит на меня с долей какой-то строгости. – Нура, хоть ты и тупица, но я люблю тебя. Ты же как моя младшая сестрёнка. Как-то по-идиотски будет покорно отдать тебя этому сопливому мальчику.

«Как младшая сестрёнка».

Керан ведь того же мнения.

Я не даю мыслям поглотить своё и без того уставшее сердце и натягиваю на губы улыбку.

– Это очень-очень мило, Мистлок. Но всё же пока говорить ничего точно нельзя. Ты спроси Сирину, если она вдруг снова объявится за, – я меняю тон, добавляя: – «целебными травами».

Мистлок в ответ усмехается.

– Ладно, тупица. Спрошу, так уж и быть.

И после этого дальнейшее время ужина проходит уже под непринуждёнными разговорами о всяких глупостях.

А потом мы идём домой. Я ночую в доме Брикарда.

Его жилище состоит из чёрной коры дубов, крыша из толстого слоя соломы, а внутри пахнет деревом и свежей зеленью, потому что на каждом углу стоят керамические горшки с растениями. Жена Брикарда оставила их после себя. В память о ней Керан и Мистлок поливают растения каждую неделю.

Филисия Атталь была хорошей матерью, раз вырастила таких сыновей и имела такого мужа, что каждый день всё помнит и чтит память о ней. Сегодня в доме о её тогдашнем присутствии рассказывают лишь эти горшки да картины, исписанные её нежной рукой. Она была одной из Мастериц расписного направления. Вот, наверное, почему в первую очередь Мистлок выбрал тот же путь и избрал становление Мастером, хоть и в другом направлении – она рисовала и лепила горшки, а он собирается примкнуть к Мастерам Королевской Гвардии, то есть, изобретать и изготовлять исключительно оружие.

В доме Атталей шесть помещений. У Мистлока своя комната и она находится прямо возле входа. Кровать всегда в беспорядке, равно как и одежда, валяющаяся по всему полу. И хоть я знаю, что у Мистлока ничего не было с Сириной в плане близости, я всё же слышала, как они вместе прятались в комнате, а потом хихикали и о чём-то болтали, не давая мне заснуть. Потому что дверь моей комнаты расположена прямо около его двери. И в эти моменты я этот факт ненавидела.

Спальни Брикарда и Керана на втором этаже, куда залезть можно по деревянной скрипящей лестнице. Однако редко я видела, как кто-то из них оставался ночевать в доме. Деятельность Охотников требует множество бессонных Лун, поэтому я давно перестала удивляться.

Зайдя в свою комнату, первым делом я снимаю свой шарф. Мне повезло: ещё года два назад специально для меня сшили превосходный шарф. Из такой приятной и дышащей ткани, что находясь в ней я напрочь забываю о том, что такое жара. Он не теснит движений, из-за него не потеет голова. Он очень удобен в ношении во время тренировок, и я уверена, будет таким же во время настоящей охоты. Но когда я снимаю его перед тем, как лечь спать, я прикрываю глаза в удовольствии. Распускаю свои почти белые волосы, доходящие мне до середины спины. А потом по уже устоявшейся традиции смотрюсь в зеркало.

Не знаю, кого именно я ожидаю увидеть в отражении каждый раз. Наверное, я просто думаю, что в тот самый раз, взглянув на стеклянную поверхность, смогу наконец посмотреть в бесстрашные глаза Охотницы. Той самой, какой мечтаю стать. Мои глаза, можно сказать, сильно выделяют меня среди всех в деревне. Потому что они очень яркие. Серые с едва заметным бледно-голубым оттенком.

Как-то раз в детстве Брикард сравнил мои глаза с зимой. Со снегом и льдом. Сказал, что во мне таится сила этой стихии. Жители Шиэнны верят в подобные суеверия. Но то, что тогда сказал Брикард, не было одним из них. Он говорил всерьёз, немного иначе, это были не просто красивые и пустые слова.

Поэтому я начала верить и ждать, в какой же именно момент я всё-таки взгляну в собственные глаза, полные холода, а не горячей надежды.

Расчесав свои волосы и собрав их в косу, я ложусь на кровать. Моя подушка набита мягкими перьями, поэтому спать на неё особенно приятно. На низком потолке моей рукой выцарапана буква «К». Однажды мне удалось ловко обвести вокруг пальца любопытного Мистлока, случайно заметившего её на деревянной поверхности потолка. Я сказала, что так я отметила имена сразу обоих своих родителей – Касима и Кáмари.

Я соврала ему. Потому что на самом деле «К» означает «Керан». И каждый раз я засыпаю, вспоминая его и рассматривая эту букву.

Может быть, я просто люблю себя мучать.

Рокот с неба

Часто, моментами глядя на луну, пока я заправляю свою кровать и расчёсываю волосы, я фантазирую о том, как же, интересно, выглядит солнце, палящее на моей родине. Я видела его изображение на некоторых картинах в Башне Создателей – в школе Мастеров, где учится Мистлок. Он выглядел как яркий жёлтый шар, окружённый золотистым огнём. Говорят, его жар обжигает. Мои родители хорошо были знакомы с этим явлением. Как жаль, что не успели поведать мне о нём.

Покидать Шиэнну запрещено уже много лет, как и впускать тех, кто снаружи. Король лично давал об этом указ после нескольких ужасных случаев. У нас много врагов. Так что, вероятнее всего, я никогда не увижу солнца своими глазами, как бы мне не хотелось.

Но мне об этом думать совсем не хочется, когда назревает нечто более важное.

Сегодня моя жизнь должна перемениться.

Сегодня я пройду Испытание Наездника, выберу своего макарта. И мне остаётся два выхода: либо мне удастся оседлать его, он послушно взлетит в небо и будет выполнять мои приказы, либо… Есть множество вариантов смерти, которую я могу встретить перед лицом этого существа: умереть под тяжестью его веса, стать ему кормом, упасть с огромной высоты во время полёта и разбиться. Стоит учитывать любую вероятность, так что подобные мысли преследуют меня через каждый мой вдох.

Когда луна едва показывается на горизонте, выливая свои серебристые и бледно-голубые краски в тёмную серость неба, я собираю волосы в хвост чуть ниже затылка и обматываю голову шарфом, как очередная дань моей вере и народу. Мой лук, стрелы и кинжал прислонены к стене и стоят у окна. Но не успеваю я и шага сделать в их сторону, как дверь вдруг задрожала под громкими стуками снаружи.

– Эй, тупица, вставай! Тебе надо ещё добраться до Бездны!

Голос неугомонного Мистлока Атталя.

Я усмехаюсь и открываю дверь нарочно резко, чтобы застать своего друга неожиданностью.

– Ёфол! – отлетает он от двери, с возмущением уставившись на меня.

– Ага. – Оттолкнув Мистлока в сторону, я закрываю дверь своей комнаты и направляюсь к выходу. – А нечего молотить по моей двери, как бешеный. Я прекрасно знаю, что сегодня будет, и думаешь, за восемь лет я не успела подготовиться к этому? Думаешь, не ждала, считая каждую Луну?

– Ладно, тупица, но всё равно могла бы сказать и спасибо.

Когда моего лица касается свежий прохладный ветер, я чувствую, как в ноздри проникает приятный аромат недавно прошедшего дождя. На улице пахнет мокрой землёй и травой. Поэтому не видно пока никаких людей. Хотя, должно быть, так рано никто не встаёт. Разве что Охотники.

В логове нас ожидает завтрак. Мои глаза сами по себе ищут везде чёрные с белыми прядями волосы.