Дорога на Стамбул. Часть 2

– Что будет с Болгарией! – вздохнул Петко. – Она и так уже почти вся вытоптана войсками, – но на его слова никто не обратил внимания.

– Бисмарк плохо знает русских – усмехнулся бородатый Дмитр.– Они не станут ждать до весны. Они – медведи, они полезут через снег.

– Это вряд ли возможно. Перевалы зимой закрыты. Их еще никто не проходил с войсками зимой. Но, безусловно, мир ждут большие неожиданности. Россия всегда удивляла европейцев.

– Русские думаю не так как европейцы. У них сам склад ума другой! – сказал Петр- И нам, пожалуй не предугадать, как будут развиваться события. Думать нужно о другом. Россия без победы войну не закончит. Нам нужно думать какой будет Болгария после полного освобождения.

– Республика! – отрубил бородатый Дмитр: – Республика. У нас для этого есть самые благоприятные условия. У нас нет помещиков, стало быть нет и крепостного права. Поэтому можно создать республику на конституционных началах. Выборное правление от всей массы землевладельцев…

– Россия – оплот монархизма, еще недавно крепостная, не решившая земельный вопрос, будет создавать республику? Очень сомневаюсь!

– Болгарию могут просто присоединить к России. – сказал какой-то молоденький дружинник в гимназической румынской тужурке.

– Теоретически – да. – ставя чашечку на низенький столик, сказал Славейков ,– но, практически, я это себе плохо представляю. Под каким знаменем ?

– Под идеей воссоединения славянства.

– Недостаточно. И потом, между нами Румыния. Даже формального присоединения быть не может.

– Анклав.

Осип впервые услышал это слово и не понял о чем идет речь. Ему хотелось вмешаться , сказать что в России никто не помышляет о присоединении Болгарии. И если в каком то государственном уме такая идея и бродит, то там она и умрет . Народ этого не хочет. Солдаты говорили бы о присоединении болгар ,но Осип ни разу не слышал таких разговоров. Вот о том какова будет эта страна после войны разговоры велись… – Он хотел вмешаться ,но не решился.

– Анклав мог бы состояться ,если бы здесь проживало русское население.

– Анклав православных

– Тогда нужно присоединять и Сербию, и Грецию…и даже часть Сирии.

– Нет . – с удовольствием слушая как спорят его ученики, сказал Славейков. – Эта война, при том что идеи православия и помощи единоверцам имеют место, не религиозная. Я думаю, что все проще и сложнее. Европа не хочет создания нового славянского государства на Балканах. Мы каждый день убеждаемся, что европейские державы, формально поддерживая Россию, помогают Турции. Пока еще не явно, потому что победа далеко, но, погодите, как только русские начнут наступать, будут и ультиматумы, и все такое прочее …Сейчас, Англия и Германия еще надеются, что Россия завязла и войны не выиграет…

– Просчитаются. – сказал Петко.

– Я думаю , – сказал Генчо, – Все державы , всегда создают в освобожденных странах подобие своего правления. Надо ожидать, что Россия будет создавать здесь монархию. Вопрос, кто будет царем.

– Великий князь Николай Николаевич…Главнокомандующий.

Осип почувствовал как нечто неуловимое, прозвучало в интонациях ,пьющих кофе, болгар. Возникла краткая пауза.

« Они этого боятся.» – понял Осип.-«Они боятся ,что Россия поставит здесь царя…»

– Вряд ли эта кандидатура. – сказал Славейков , – Внутри династии идут нестроения. Там, как мне кажется, все более усиливаются раздоры…

«Значит правда.» – подумал Осип. Он и прежде слышал о раздорах Главнокомандующего с царем. И даже шли разговоры о том ,что Государь ревнует к славе Николая Николаевича. Но он в это не верил. Государь такой умный ,светлый… А вот выходит, что нестроения идут.

3. Началось как всегда: неожиданно и сразу. Осип умывался во дворе из медного,

похожего на чайник, рукомойника ,висящего на ветке огромного корявого дуба, когда далеко и, совсем не страшно, хлопнул первый выстрел. Звук был таким слабым, что семилетняя младшая сестренка Петко – Радка, не обратила на его внимания. Она держала полотенце для Осипа и смотрела на него снизу вверх, сияя крупными, будто кукурузные зерна зубами. Правда ,Осип про себя заметил, что зубов еще явный некомплект, однако два передних резца уже торчали как у зайчонка , а за ними поспешали и другие, сменяя молочные.

– Плевать-то удобно ? – спросил он девчонку.

– Как во? – не поняла она.

– Вот так во! – сказал казак и, к ее полному восторгу, далеко цыкнул струей воды сквозь зубы, когда полоскал рот.

Он успел утереться, повесить полотенце Радке на шею и нажать пальцем ее курносый нос, когда далеко –далеко раздался этот, непривычный здешним местам, хлопок. Казак скорее почувствовал, чем услышал его.

– Сполох! – закричал он, бросаясь в дом за винтовкой. И уже передергивая затвор, во дворе, крикнул второй раз. – Тревога! В ружье!

У вросшей в землю церкви мальчишка колотил в деревянную доску, в домах закричали, созывая детей женщины, где то заголосила старуха. Прихрамывая, Осип бежал по улице и примечал ,что паники нет. Мужчины ,выбегая из дворов, не мечутся как потерянный скот, а бегут точно к местам сбора, на ходу поправляя патронташи.

А в горах уже пошла перестрелка, и гулкое эхо многократно принялось повторять каждый выстрел.

– Вестовые пошли? – крикнул Осип, гусару, который, бережно поддерживая перевязанную руку, шел на выстрелы.

– Пошли! Аллюр три креста!

Осипа догнала телега, с плотно сидящими в ней, милиционерами. Его подхватили и втиснули боком. Возница нахлестывал лошаденку и та неслась вскачь, благо ехать было недалеко.

У третьей баррикады уже полностью стояли по номерам оборонцы. Деловитый прапорщик, расчехлил картечницу и водил стволом, примериваясь к стрельбе.

Несколько милиционеров побежали вверх в горы от дороги по тропам, где были заготовлены груды камней.

Вторая линия обороны тоже изготовилась к бою. Болгары лежали, так как им предписывали русские добровольные инструкторы. Осип успел только крикнуть одному русскому солдату, чтобы он лег на тот край, где только белели рубахи болгар, правда подумал ,что не знает каков этот солдат в бою и может вместо поддержки, сам труса спраздновать, хотя, ежели даже и трусоват, то тут посреди болгар будет стараться изображать храбреца.

Когда Осип доковылял до первой линии, то нога у него болела так, будто ее выворачивали из бедра .

– Ну, что тут? – спросил он, с облегчением , падая в цепь за укрытием.

– Все благополучно, – сказал невозмутимый болгарин, задумчиво грызя травинку, – Слава Богу…

Осип невольно покосился и внимательнее посмотрел на этого здоровенного мужика, в огромных ручищах которого Бердана № 2 выглядела тросточкой.

– Что благополучно то? Вон перестрелка идет какая…

– Нет. Это турки палят. Наши все уже вернулись. Это турки на всякий случай стреляют…Патронов много.

– Кто из секрета ?

Молодой паренек, пригибаясь, уже шустро бежал к Осипу.

– Господин. – затараторил он.– Господин русский военный! Турки идут!

– Да вижу что идут ! Сколько ?

– Очень много. Очень.

– Эдак мы каши не сварим… – сказал Осип. – Давай я спрашивать буду ,а ты отвечай. – Турки какие ?

– Всякие.

– Вот, мать честна. …Пехота или кавалерия?…Конны, аль пеши?

– И так, и так – преданно глядя Осипу в глаза, ответил парень.

– Пушки есть ? Топове…

– Наверное, есть!

– Так есть или нет?

Парень только хлопал глазами .

– Эх! – Осип со стоном поднялся, и, припадая на больную ногу, полез по крутой тропе на гору. – Без моей команды не стрелять.

Болгары, повернув головы, смотрели ему вслед. Осип вскарабкался на утес, подполз самому краю, осторожно высунулся и глянул вниз. Вся дорога была занята конными и пешими турками. Они стояли как шли, не соблюдая строя, среди синих мундиров пестрели тюрбаны и разномастная гражданская одежда башибузуков.

Казак отшатнулся, никогда прежде он не видел такого числа турок так близко. Захотелось вскочить и броситься бежать, куда –нибудь отсюда подальше или затаиться стать маленьким, незаметным и переждать, пока они уйдут. Но он поддался страху на секунду. Сознательно Осип вызвал в памяти картины сожженных сел, горы изуродованных, оскопленных трупов русских солдат, истерзанные трупы женщин и страх сменился жгучей ненавистью.

«Радоваться нужно, – сказал сам себе Осип,– что Господь поквитаться привел.»

Он припомнил то состояние тупой беспомощности, когда лежал, придавленный конем, в поле перед оставленной Скобелевым позицией, припомнил и ухмылку турка, когда Зеленов нацелил на него ружье и ему захотелось обрушить на головы стоящих там внизу, горы, кинуться вниз и рубить их ,рвать руками до изнеможения… Осип стукнул кулаком по камню – боль отрезвила казака. Осторожно, он заглянул за край обрыва. Теперь уже внимательно попробовал рассмотреть и, даже сосчитать, сколько народу толпиться на дороге. На пятой сотне сбился, а это было меньше половины… Теперь он видел, что это солдаты- аскеры разных низамов- полков, кроме них много башибузуков из турецких сел, а позади отряда идет обоз.

«Скорее всего, – решил Осип, – это какие то разбитые части сбились в отряд и пытаются уйти к Осман –паше в Плевну. А может быть, пробивается в осажденную крепость подкрепление, и тащит за собою обоз с продовольствием и боеприпасами, а по дороге, проходя, через турецкие села, отряд оброс добровольцами, спешащими на выручку Осман-паше. У них нет пушек, пушек в Плевне хватает и кавалеристов не более двух взводов, только для охраны.

Осип заметил, как от толпы отделились несколько солдат в синих мундирах. Они торопливо полезли на гору. Трое двинулись прямо к той вершине, на которой был Осип.

– Ну, это мы быстро – прошептал казак. Если там, внизу, он волновался, и сердце сжималось привычной тревогою боя, то теперь, когда он видел противника и представлял себе все его действия, он успокоился. Он понимал, что турки, неожиданно для себя, напоролись на оборону. Теперь они вышлют разведку. Пойдет несколько групп, и это будет равный болгарам противник. Нужно правильно его встретить. Осип выцелил передового турка, ползшего по тропе, опустил мушку пониже пестрого тюрбана, который расплывался у него перед глазами и мотался из стороны в сторону, задержал дыхание, и плавно ,как учили на стрельбищах , спустил курок, тут же опустил мушку пониже и нажал второй раз. Турок взмахнул руками и повалился навзничь, на идущих сзади.

Два дымка вспыхнули на противоположной от Осипа горе и там вниз покатились турецкие разведчики. Ущелье загрохотало и раскололось выстрелами. Пули, будто майские жуки, зажужжали вокруг казака.

– Ну это ладно. – сказал он, отползая от края, и устраиваясь поудобнее. – Теперь палите, ребята, в белый свет, как в копеечку.

Снизу подоспели два милиционера.

– Сейчас поутихнут.– сказал Осип, – и мы им подарочек пошлем.

Когда стрельба закончилась, он высунулся и глянул вниз, но с другого места, чуть в стороне от прежнего. По скале карабкались еще пятеро турок. Снизу, припав на колено, их собирался прикрывать чуть не взвод стрелков.

– Братушки, – сказал Осип. – Вы сейчас, тех, что по скале ползут – снимайте. Двух первых, остальных они, падая, сшибут, а я попробую офицера достать. Моя то дальше берет…

Он высмотрел по блеску эполет офицера и аккуратно уложил его с первого выстрела. Не оплошали и болгары. Опять загрохотало, забухало по горам. Когда через несколько минут стрельба прекратилась, один из болгар попытался встать.

– Ты что ! Лежать ! – зашипел Осип, точно турки могли услышать, – Головы не жалко!

Он взял у болгарина шапку, надел ее на винтовочный ствол и поднял, чтобы ее можно было рассмотреть снизу. Мгновенно она была изрешечена пулями..

– На, носи на здоровье! – сказал, бросая продырявленную шапку растерянному милиционеру, Осип, – На войне, брат, один фокус два раза показывать нельзя.

– Брат – сказал болгарин постарше. – Научи, как нам теперь стрелять.

– Вы, ребята ,теперь вовсе не высовывайтесь. Вон туда за камни ляжьте и ждите. Как турки начнут из под обрыва высовываться – тут их в головы и цельте. А как отобьетесь – сразу отходите –позицию будем сдавать

– Лучше умереть, чем отступить! – сказал убежденно парнишка, что прежде разговаривал с Осипом.

– Лучше победить и не помереть. – сказал Осип. – Рано ты помирать собрался – нам еще две линии оборонять нужно, да еще в селе за каждый дом драться станем. Эдак мы тут поляжем, а кто воевать будет ? У нас резерва нет…

– Ты иди. – сказал болгарин постарше. – Мы тут справимся, а ты иди вторую линию готовь.

– Ну, смотрите, братцы, поспокойнее тут… Головы – то не подставляйте – пригодятся еще.

4. Вниз ему было идти труднее, чем лезть на гору – нога от боли просто отламывалась.

– Ну что, ребята, похоже, святые угодники за нас крепко молятся! Вроде у турок пушек нет. А нет пушек – отстреляемся. Хотя их там – как воронья на пашне! Сейчас они еще разок –другой на горы разведку пошлют, а потом через нас проламываться станут. Мы их тут держать будем пока они стрелками высоты не займут. Потом на вторую линию оттянемся.

Наступило самое мучительное время – время ожидания атаки. Еще несколько раз вспыхивала перестрелка по горам и затихала. Турки на баррикаду не шли.

– Брат , – сказал громадный болгарин, что лежал рядом с Осипом , – а может они вообще не пойдут?

– А куда им деваться? Тут не поймешь где кто. Толи они к какому – то гарнизону на выручку спешат, то ли из окружения выходят. Можно было, конечно, уйти в горы , прошли бы они через село … Но уж от села бы верно ничего не осталось.

– Нет – сказал болгарин, – село большое – всем не уйти.

Они переговаривались, держа на прицеле поворот дороги, из-за которого каждую минуту могли хлынуть турки. Поднявшееся солнце, разогнало обрывки тумана, что цеплялся за влажные скалы, высушило камни. Осенним золотом заиграла листва нескольких дубов вдоль дороги. Беспредельной синевой налилось небо.

– Красиво у вас тут. – сказал казак болгарину.

– Очень – согласился тот. – Жить бы да жить… А вот видишь как получается…

И оба подумали о том, что хорошо если подмога подойдет, а если нет?

– Голенький ох, а за голеньким Бог…– утешил себя вслух Зеленов.

– На Бога надейся, а сам не плошай…– сказал по – русски болгарин.

– Что и у вас такая пословица есть?

– Подобная есть, а этой меня унтер, что у нас лечился, научил…Хороший был человек. Жалко умер, рана была тяжелая, в живот.

Осипу на ствол винтовки села синекрылая стрекоза.

– Смотри ты! – сказал казак , – Откуда ж ты взялась, миленькая? Ведь не июнь месяц! – – Улетай, голубушка моя, – скоро зима.

– Это какая-то душа к тебе прилетела. – улыбнулся болгарин. – Поклон тебе из рая принесла.

– Так это ты, Агрофенушка ? – спросил Осип, забыв на секунду, что Агрофена – самоубийца и в раю ее нет… А подумав об этом, вспомнил и станицу и слободу… Ущелье и мушка поплыли у него перед глазами …

– О – па! О – па ! – сказал он, тряся головой. – Это вовсе не гоже! Так я стрелять не смогу. Улетай!

Высушив ладонью глаза, он проморгался, приладился стрелять .

– Слаб на слезу стал после контузии…Уж пошли бы, что – ль поскорее…

– Не буди лихо, пока оно тихо…– засмеялся болгарин.

– Тоже унтер научил?

– Жизнь научила…

Из за поворота появилось несколько человек в синих мундирах, которые быстро рассыпались по обочинам дороги.

Взять на прицел, держать на мушке , без команды не стрелять… – шепотом передал Осип и команда прошелестела по цепи…

Турки , по волчьи, цепочкой, прижимаясь к стенам ущелья, стали подходить к баррикаде, перегораживающей дорогу.

Сосед Осипа, вытер досуха вспотевшую руку о штанину и положил палец на спуск

Зеленов видел турок все отчетливее. Впереди, совсем близко, шел молодой офицер – уже были видны щегольские усики .

– Вот как звездочку на погоне разгляжу так и грохнем…

Турок был разведчик неопытный, и вместо того, чтобы отойти назад, увидев преграду, вышел на середину дороги, зачем-то вынул саблю и двинулся к завалу.

– Эх, дурак! – прошептал Осип, ловя его грудь на мушку – Потому тебя молодого и послали, что ты – покойник. Огонь! – крикнул он и выстрелил.

Грохнули все стволы. Турок побежал вперед и сунулся головой в землю, точно собирался нырнуть, остальные попадали и только один, петляя, как заяц, побежал назад. Осип, вел его на прицеле и когда решил не стрелять – пусть убегае, грохнуло сразу несколько выстрелов, болгары успели перезарядить ружья. Вокруг турка взвилась фонтанчиками пыль на дороге, а сам он, вдруг остановился и пошел назад. Сделав несколько шагов, закачался и сел в пыль. Все стрелки неотрывно смотрели на него, потому, что вид чужой смерти завораживает, будто омут или стремнина быстрой реки… Турецкий солдат, со стоном, повалился на бок, дрыгнул ногами и замер.

– Ура! – вскрикнул восторженный парнишка, который бестолково рассказывал Осипу о турках, но его никто не поддержал. Молча смотрели болгарские мужики на знакомую им с детства, родную дорогу в свое село, где теперь, будто грязные мешки с кукурузой лежало семь вражеских солдат.

– Боже, буди милостив нам грешным… – сказал, крестясь огромной ручищей, сосед Осипа.

Защелкали, перезаряжаемые ружья, пошла по цепи флажка с водой.

– Ну вот, – сказал Осип, чтобы слышали все. – Теперь они про нас знают. Сейчас минут через двадцать построятся и на приступ пойдут. Тут мы должны отбиться. А как начнут в нас с гор стрелять, тогда сразу отходим. А сейчас отбиться должны. Братушки, турок, которого ты уложишь сейчас, не выстрелит в тебя на второй линии…

– Понятно, – заулыбались болгары.

– Держались хорошо! Молодцы.

Турки пошли почти через час, но атака была такой стремительной и яростной, что Осип в горячке стрельбы, было, подумал, что отойти на вторую линию не успеют… Турки добежали уже до самого завала. И болгары стреляли в них через ветки поваленных деревьев с расстояния в две три сажени. Еще бы немного и началась рукопашная, но где то в колонне наступающих лопнула пружина напряжения, и визжащая, вопящая, и стреляющая толпа откатилась обратно, за выступ горы.

– Все, – сказал Осип, – отмахните стрелкам на горах, чтобы спускались, – Отходим.

Не дожидаясь второй атаки, подобрав двоих легко раненных, оборонявшиеся пошли ко второй линии обороны.

– Ну что ? – спросил Осипа сапер, сидевший, как всегда, в тачке, когда они перебрались через вторую баррикаду.

– Да наваляли с полсотни…

– Ну, и славно. Теперь моя партия…, – сказал офицер, вглядываясь в оставленную позицию, – сейчас будет краковяк вприсядку.

– Ваше благородие, – спросил казак, – сколько мы времени отыграли?

– От первого выстрела два часа пятнадцать минут.

– Ого. Я думал – меньше. Так что, скоро может придти подмога…

– Может придти, а может…– словно самому себе сказал офицер. – А болгары то молодцы! Стоят.

– Куда им деваться – это их дом…

– Не скажи…– тут оробеть легко…Страх то с людьми чудеса делает.

«Еще не было страха! Страх то еще весь впереди» – подумал Осип. – Страх начнется, когда турки ворвутся в село. А его, к той поре, и защищать будет уже некому.

На второй линии людей было значительно больше, чем на первой, тут были почти все бывшие гимназисты из Старо-Загоры, здесь Осип увидел и Петко.

– Ты то чего выперся, Петяша, – ходишь то еле – еле. А туда же…

– Не туда же, а сюда же….– сияя белозубой улыбкой и деловито перевязывая раненому руку сказал Петко. – А где мне быть, я же лекарь.

– Да ты еще больной весь…

– Врачи не болеют. – смеялся Кацаров – Покажи ногу. Вот тебя я буду ругать. Ты почему бегаешь! Без ноги хочешь остаться! Рискуешь.

– Мы тут, Петя, все рискуем без голов остаться! – отшутился Зеленов, но перевязать себя дал – мал, когда еще придется к лекарю попасть.

В долине загрохотала бешеная стрельба. Вслед за нею, докатился отчаянный воющий вопль «Алла!», от которого мурашки побежали у Осипа по спине. Стрельба резко прекратилась, а крик усилился еще больше.

– Все – сказал Осип саперу, – Взяли завал.

– Это не завал… Это не завал…– шептал, как помешанный офицер, кусая тонкие синеватые губы, которые тряслись, а все изможденное ранением лицо покрылось бисеренками пота. – Это не завал! Вот сейчас завал будет. – он неотрывно смотрел на стрелку часов, которые держал в руке.

– К бою! К бою – подали команду, по второй линии обороны.– Турки показались…

Офицер вытащил револьвер и, дважды, выстрелил вверх. Через секунду грохот и гул покатился по горам. Осип увидел, как высоко над дорогой, от скалы прыснуло огнем, отделился громадный кусок, и с дымом, с пылью, весь в обломках камней, и рассыпаясь на части, рухнул вниз, туда, где только, что Осип с болгарами держали оборону.

– Вот теперь завал! – утирая пот, сказал капитан саперов, откидывась на подушку, в своей тачке. – Знайте Петербургское императорское инженерное училище!

Пыльный вал выкатился из ущелья, запорошил стрелкам глаза, сорвал шапки… Там откуда только что вернулся Осип заклубилось пыльное облако. Все пространство перед баррикадой заволокло пылью.

– Посматривайте, посматривайте… – кричали русские унтера болгарам, но ничего не было видно, в этой, налетевшей после, обвала пыли. Когда она чуть осела, Осип увидел, что два подростка, которые возили, сменясь, на тачке капитана саперов, помогают Петко переложить его на носилки, а сам офицер без сознания и руки у него болтаются, как у тряпичной куклы.

– Надорвался, – сказал ни к кому не обращаясь Осип. – От волнения сознание потерял. Видать трудная рана – то у него.

– Таперя турки вовсе озвереют! – сказал, стоящий рядом с Осипом круглый будто налитой мышцами, егерь. – Таперя пощады не будет.

– А ее никогда не было, – сказал старик Илия, вроде бы двоюродный дед Петко, тот самый, которому турок в детстве отрезал уши. Он удобно и основательно сидел на принесенном из дома табурете, деловито разместив старое ружье в амбразуре.

Турки оправились через полчаса. И все повторилось. Накатывающая и отбегающая толпа, лихорадочная стрельба, и краткие передышки…Появились первые раненные, которых подростки и женщины оттаскивали на носилках в тыл. После четвертой атаки, когда поток атакующих чуть не перехлестнул через завал, старший по званию – пехотный поручик, с обмотанной бинтами головой, приказал отходить на третью линию.

Уходили, понурясь, поглядывая на высоко поднявшееся солнце. Шел уже пятый час обороны, а подмоги все не было. И многие сомневались: будет ли она вообще.

Голова у Осипа гудела, перед глазами плыли круги, боль от растревоженной раны в ноге, казалось, разлилась во всем теле. Он уходил последним и, когда оглянулся – не забыли ли кого раненного, то увидел все так же сидящего на табуретке старика.

– Дед Илия, ты чего…

– Иди сынок, иди…Мне так надо, – сказал старик.

– Это ты брось! – Осип попытался вернуться .

Но старик выставил перед собою старинный пистолет и сказал:

– Не трогай меня, сынок. Я не сошел с ума…Мне так надо! Не мешай!

Осип повернулся, милиционеры уходили и он рисковал остаться здесь со стариком и оказаться в плену.

– Дед Илия, ты что удумал?…

– Иди, сынок! Да благословит Господь тебя и Россию…

Приволакивая ногу, Осип дошел до третьей линии обороны. И опять как в страшном сне все повторилось. Бешеная трескучая пальба, дикий крик «Алла» и, через минуту, несколько страшных взрывов, после которых наступила тишина.

Болгары сняли шапки.

– Это стреляли деревянные пушки дяди Желю… – сказал громадный болгарин, что опять оказался рядом с Осипом. – Они стреляют один раз…

И опять накатывали, визжащие цепи, и опять грохотали ружья, и становилось тяжело дышать от пороховой гари… И уже казалось что, так было всегда и это никогда не кончится: заливающий глаза пот, прыгающая на мушке фигура в синем мундире и толчок в плечо, потому что в грохоте перестрелки негромкий выстрел винчестера был почти не слышен.

Поручик, который утром хлопотал у картечницы, лежал в цепи вместе со всеми и Осип не решился спросить офицера, почему он не стреляет из этой новой штуки.

В перерыве между атаками, к Осипу подошел грязный, закопченный и замараный чужой кровью Петко.

– Плохо дело, брат, – сказал он, – патроны кончаются.

– Мать ушла?

– Наверно. Мы договорились, что все уйдут в горы…

Со стороны турок донеслось гнусавое пение рожка, созывающее к атаке, Осип уже знал этот сигнал и вдруг, словно наперекор ему за спиной у оборонявшихся загудела волынка и загрохотал барабан. Осип обернулся. Позади баррикады стоял слепой деревенский волынщик, который играл на базаре , его приглашали на свадьбы и на сельские праздники. Это был старик с длинными седыми космами и голубыми незрячими глазами. Рядом с ним, одетая во все праздничное, с бумажным цветком в волосах стояла его старуха-жена и била в большой барабан. Отчаянная болгарская плясовая заставила болгар заулыбаться…