Его Величество Змееныш

Они ехали в поезде чуть больше суток. Всё это время Змеёныш хмурился. Он читал входящие сообщения и с каждой минутой становился всё мрачнее. Даже бабушкины пирожки, маленькие, ароматные и удивительно вкусные, не радовали его. Они словно сами выныривали из берестяного короба.Чай в гранёных стаканах с фирменными подстаканниками тоже не приносил ему удовольствия.

– Дома отшлёпают? – прозвучало с сарказмом.

– Хорошо, если голову не оторвут… – чувство юмора подводило Змеёныша.

Он взлохматил остатки некогда модной причёски, натянул на лоб тонкий стальной ободок, купленный в станционном киоске, и снова погрузился в уныние.

– Конечно, – Ева не любила унывать. – Если бы мой сын напился и вдруг поехал в какой-нибудь захолустный городок, я бы его точно выпорола. Честно.

– Ты сначала роди сына, женщина, – огрызнулся вяло Илья. – А потом ещё вырасти.

Они ехали вдвоём в пустом вагоне, но почему-то оказались в одном купе. Вагоновожатая понимающе кивнула, предложила презервативы и долго стояла у двери их купе, прислушиваясь.

Вот что людям неймётся?

Змеёныш её неожиданно удивил. Его умение молчать было поразительным. Это безмолвие не раздражало, а наоборот, успокаивало. Уже под конец их совместного пути Ева почувствовала неожиданный прилив благодарности. В дороге она хорошо выспалась, набралась сил и была полна энергии. Илья даже чай приносил вовремя и ненавязчиво.

Как у него получалось быть одновременно надменным придурком и совершенно её не стесняющим, комфортным соседом?

Проснувшись от долгого вздоха поезда на промежуточной станции, Ева долго смотрела на спящего крепко Змеёныша.

Он странный. Очень запоминающийся. Во сне снова хмурился, тихо постанывал, закусив пухлую губу.

Ева отстранённо подумала, что Илья, наверное, уже много раз целовался. Он явно знает в этом толк. От этой неуместно глупой мысли она вдруг разозлилась. Пусть он наслаждается этим умением. Она фыркнула и отвернулась к проходу, закрыв глаза.

Ничего. Скоро ему поплохеет и крепко.

Большинство людей редко сталкиваются с магией, тем более с такими неудачными ритуалами. В академии Ева не была прилежной студенткой, но основные принципы магии прочно усваивались всеми.

Один из главных принципов гласил: в ритуалах важны все мелочи. Каждое слово, каждый вздох, фаза луны, направление ветра или астральное время имели значение. Даже расцветка и возраст мышей, шуршавших под полом во время заклинания, играли свою роль.

Ева же с трудом могла вспомнить произошедшее. В её сознании всплывала только фигура Змеёныша. Его силуэт был ярко освещён безжалостным январским солнцем и окружён клубами белого пара.

А она лишь успела заметить, что парень не так уж и страшен, несмотря на свою мальчишескую неуклюжесть.

Атлетическое телосложение. Широкие плечи, узлы сухих мышц, характерные для легкоатлетов. Узкие рельефные бёдра, длинные мускулистые ноги. Гладкая кожа и… всё остальное. Ева никогда раньше не видела обнажённых мужчин. Грех было не взглянуть. Теперь бы только вытравить эту картину из мыслей.

Даже падал он гибко. Красиво. Только орал очень громко и неприлично. Змеёныш бы не попал в эту ситуацию, если бы промолчал! Как же противно звучит это слово: «вляпался». Оно будто намекает на нечто постыдное. И правда, ведь так оно и есть. Древние обряды никогда не приносили ничего хорошего.

Особенно проведённые так безобразно. Уж Ева-то знала.

Перевернулась на спину и тяжело вздохнула. Яркие вспышки света от станционных фонарей озаряли стены и полки. Пахло поездом, шумело дыхание локомотива, стучали железные колёса. За годы вынужденных путешествий Ева привыкла к ночёвкам в жёстких купе. К шерстяным одеялам, твёрдым подушкам и полосатым матрасам.

Когда это закончится? Протянув руку, из косметички под боком вытащила крохотное круглое зеркальце.

Тонкий орнамент серебряной оправы артефакта местами давно стёрся. Поначалу тёмное стёклышко зеркала отражало лишь глухую вагонную темноту. Затем там мелькнуло скуластое, но довольно симпатичное девичье лицо. Ева никогда не считала себя красавицей, но её внешность не мешала личной жизни.

Если бы не та история, из-за которой она тратила столько времени на поездки в заброшенную избушку в лесу… Да уж. В освоении древних ритуалов с наскоку Ева может дать фору Илье Змееву. Его приключение продлится всего год, а вот ей…

Отражение в зеркале потемнело. По тонкой рамке пробежали белые искры, напоминающие иней. Девушка вздрогнула. Сколько бы лет ни прошло, она всё равно не могла к этому привыкнуть. В центре зеркального круга зажглась крошечная звезда. Она была невероятно далёкой и не особенно яркой, но её льдистый свет завораживал. Значит, он всё ещё жив. Пусть ничего не изменилось, лучше ей не тешить себя надеждами. Ну что же… Ева Дивина не отступит.

Она тяжело вздохнула и дунула на зеркало. Оно тут же погасло, будто и не было никакого тайного знака. Теперь в его глубине отражалось бледное, испуганное лицо с глазами, полными слёз. Губа была закушена до крови, волосы растрепались.

– Что-то приснилось? – тихий голос Ильи прозвучал так внезапно, что Ева едва не свалилась в проход между полками.

– А? – громко спросила, продемонстрировав чудеса сообразительности.

Быстро опомнившись, сунула зеркальце в косметичку и натянула на плечи сползающее одеяло. – Я… я замёрзла во сне.

Ева тихо вздохнула. Через несколько секунд ей стало теплее. Высунув нос из-под подушки, она увидела, что поверх одеяла лежит длинный Змеевский пуховик.

– Ей! Зачем? Мне не нужно! – барахтаясь в одеяле, Ева попыталась стащить с себя эту нежданную помощь.

– Женщина! – прозвучало устало. – Я терпеть не могу, когда рядом не спят. И до слёз замерзают.

Он стоял в проходе, завернутый в белую простыню. Высокий, сонный и взъерошенный. В темноте купе его лица не было видно, но он заметил её слёзы.

– Я испачкать могу его, – не очень убедительно прозвучало.

– Пачкай, – милостиво разрешил Змеев, укладываясь обратно.

Он двигался тихо и грациозно. Интересно, какими видами спорта увлекаются мальчики из богатых семей? Наверняка чем-то необычным.

Ева уснула, убаюканная странными мыслями, мягким теплом и ароматами дорогого мужского парфюма, которым было пропитано неожиданно тёплое покрывало.

Проснулась от запаха свежей выпечки и яркого света включённых светильников.

– Тебе если нужно в туалет, то самое время вставать, – над головой прозвучало невозмутимое. – Потом его просто закроют. Через час приезжаем.

– Что?! – Ева так удивилась, что даже подпрыгнула, лбом больно шарахнувшись о верхнюю полку.

Змеев вчера предлагал убрать обе верхние полки, но она заупрямилась. Из чистого противоречия. Даже придумала на ходу что-то про фобию. Дура.

– Ты всё проспала, женщина. Чай уже остывает, кофе тут не добыть, карточки не принимают. В Череповце я купил пирожки и почти всё съел.

– Мы где? – Ева выползла из постели, всё ещё ничего не понимая.

– Между Павлово и Волховстроем.

Он неожиданно подхватил её ноги, затянутые в лосины, и аккуратно поставил их в тапочки на полу.

– Тапочки прикупил вот себе, на память. А то ведь никто не поверит.

На войлочных тапочках странного вида красовалась яркая вышивка: «Воркута».

– Я сколько спала? – тупо таращась на тапочки, Ева всё-таки встала, пытаясь нашарить на верхней полке толстовку.

– Тринадцать часов сорок восемь минут.

Илья поднялся, и через мгновение Ева получила то, что искала. За ней протянули косметичку. Дверь купе тихо открылась, и, всё ещё растерянно моргая, она оказалась в коридоре вагона. Её так невежливо выгнали?

Ева несколько минут смотрела на гладкую стену. Очнувшись, она рывком распахнула двери купе. Её воображение рисовало, как Змеев роется в её рюкзаке, ест пирожки или… Но додумать она не успела.

Застала.Он бесцеремонно висел в проходе, упираясь руками в верхние полки и быстро подтягиваясь. Или отжимался? Сгибал руки, не касаясь пола ногами. Делал это сосредоточенно и энергично.

Тьфу ты.

Ева не стала закрывать дверь, чтобы Змеев знал: доверия к нему нет. Гордо подняв подбородок, она направилась в свободный туалет, неуклюже шаркая тапочками по полу вагона. Илья громко фыркнул ей вслед.

Странный он всё-таки, этот Змеев.

Глава 5. Впустишь?

«А я, – упрямо сказал Страшила, – всё-таки предпочитаю мозги: когда нет мозгов, сердце ни к чему». Н. Волков, «Волшебник Изумрудного города».

Прощание на вокзале вышло скомканным и неловким. Ева испытала целый спектр неприятных эмоций, но всё же заставила Змеева записать её адрес и номер телефона. Он морщился так выразительно, словно к нему приставала надоедливая поклонница. Или, что ещё хуже, родственница, которая выглядела как драцена в магической лаборатории.

Зато теперь Евина совесть спокойна. Почти.

Этот ребёнок ей всё-таки не поверил, и укорять его было трудно. Ева проводила Илью долгим взглядом. Он уверенно шагал к выходу на привокзальную площадь, словно деревенский петух. Она пожала плечами. Он был просто обычный. Когда-то Ева сама не верила… Но не всем можно привить свою точку зрения.

Она взяла тяжелую сумку, закинула её на плечо и направилась к входу в метро. Простые люди не разъезжают на такси, а пользуются общественным транспортом.

Вечером ей нужно было заскочить на кафедру, чтобы забрать тезисы конференции. Пашка упорно не присылал их ей на электронную почту. Этот ортодокс, ретроград и всесильный начальник был неуловим, как кафедральное привидение. Если ей повезёт, она сможет поймать его и вымолить тезисы. Ева тогда прижмёт его к стенке и заставит почувствовать всю силу своих эмоций. Канин-младший не носил жилетов и других влагоприёмников, к большому сожалению лаборанток, обожавших заведующего кафедрой.

Но Ева не все. Она исключительно жалкое исключение. У неё накопилось достаточно поводов для сочувствия со стороны начальства. Она снова отправилась в глушь, далёкую, как сибирские горизонты, но безрезультатно и бессмысленно. Поиски не принесли ей даже морального удовлетворения. Легендарную Трою найти было проще. Ещё и в подоле Змеёныша притащила…

Жуть, кошмар и могила.

Факультет встретил её гулкими сумерками пустых коридоров, заспанным охранником и пугающей тишиной.

Ева вошла в кафедральный коридор. Было темно, но она уверенно шла вперёд, направляясь к главной лаборатории кафедры Исследования естественной магической среды. Ключ привычно висел в кармане, но, когда она потянулась за ним, её словно что-то остановило. Невидимая сила будто придержала её. Она замерла, затаила дыхание и прислушалась. Затем осторожно коснулась высокой двери. Белая краска, нанесённая многими поколениями маляров, отозвалась мягкой вибрацией, как натянутая мембрана.

В лаборатории кто-то был. И этот загадочный некто весьма вот прямо сейчас темпераментно выяснял отношения с не менее громким своим собеседником.

За завесой магического безмолвия кипела бурная сцена. Оппоненты, охваченные пылом и увлечённые магией, не замечали ничего вокруг.

До слуха Евы доносились отдельные громкие звуки, вылетающие, как мелкие мошки сквозь крупную антимоскитную сетку.

– В…. о …. ого…. ы… е… и… вос…ать, ы… …осто Спрятался! – орал явно Канин.

Ева вздрогнула. Она никогда не слышала, чтобы Паша кричал. Великий ведун, орущий, как мартовский кот? Это стоило услышать.

– А … о…. ать…. е…. она… мертная! – голосом низким и бархатным рычал на него наглый некто.

Наглый настолько, что позволял себе неуважительно возражать самому Павлу Канину-младшему.

– …ы….ешь…я…. трус! – Пашка не унимался.

– Эт… …ация… е… может …о …мать! – его собеседник отчаянно не соглашался.

– … ы… ..осто… …ссыкло! – свято соблюдая кодекс Света, её сиятельное начальство не позволяло себе нецензурную лексику никогда.

– Снял бы ты, Паша, пальто своё белое и вокруг оглянулся! Глядишь, и помягче людей бы судил, – раздалось вдруг усталое рядом.

Ева резко огляделась и поспешно скрылась в тени поворота. Ну их, эти тезисы. Завтра она снова заглянет сюда, благо, идти всего двадцать минут от дома до кафедры. Внезапно ручка двери дернулась, и, пригнувшись, Ева стремглав бросилась направо по коридору, не оглядываясь.

Иногда любопытство – смертельно-опасная опция. Что-то в этом загадочном разговоре её тревожило. Как и в присутствии невидимого гостя в лаборатории. Даже через дверь чувствовалась его мощь. Так ощущают присутствие бессмертных, от которых всегда лучше держаться подальше. Лучше вообще их не знать. Многие знания – многие беды.

Ева медленно прошла мимо охраны к двери факультета. Внезапно она вспомнила, что холодильник пуст. Даже мыши больше не заглядывали туда. Дома наверняка холодно: старые чугунные батареи едва грели, а за время её отсутствия квартира остыла без электрического обогревателя.

Перед отъездом слив стиральной машины забился, но она не успела его почистить. Теперь он засох, превратившись в плотный ком, напоминающий гудрон.

Кофе был посредственным: комковатым, с неприятным запахом жареных желудей. Зато он был растворимым. Если пить его без молока и сахара, утром может появиться изжога.

По дороге домой Ева зашла в зоомагазин. Она купила корм для рыбок. Затем заглянула в булочную. Там взяла подсохшие утренние круассаны по скидке и просроченные сливки.

Поездки в сторону Воркуты подтачивали её скромные аспирантские сбережения и всерьёз, и надолго.

До зарплаты ещё далеко, но праздники скоро закончатся, а подарки Еве не нужно покупать. Завтра утром она пойдёт на рынок и купит несколько килограммов замороженных фрикаделек по скидке. Этих запасов ей хватит на месяц, а на работе её кормят за счёт университета. Да и Пашка не даст сдохнуть с голоду, он, как все ведуны, очень запасливый.

Ева достигла своей цели и вошла в тёмный подъезд. В узком пространстве между лестничными пролётами старого дома едва помещался маленький лифт для двух человек. Пять минут он натужно скрипел, прежде чем Ева оказалась перед чёрной дверью, покрытой потрескавшимся дерматином.

Глазок тускло щурился, а замочная скважина, внушительная и глубокая, напоминала приоткрытый от удивления рот. В такие подглядывать очень удобно. И очень опасно. Получить спицей в глаз можно запросто.

Ева поставила сумку на коврик, трижды сплюнула через левое плечо, перекрестила дверь и поклонилась ей. Со стороны это выглядело эффектно: девушка в длинной клетчатой юбке, короткой потёртой шубке и ярком платке на голове благочинно крестилась и кланялась.

Красота. Особенно если не знать, что Ева легко снимает сложную сеть защитных заклинаний. Пашка – мастер, он научил её ведьминским премудростям. Если кто-то попытается проникнуть к ней, получит разряд в двести двадцать вольт и сотрясение мозга. Но кто бы стал взламывать её дверь? Один взгляд на неё говорит, что там нечего искать.

Дверь приветливо распахнулась, впуская хозяйку в полумрак коридора. Старая лампочка на потолке давно перегорела, и даже с высокой стремянкой Еве не дотянуться до неё. Просить начальство о замене было неловко. Пашка и так с ней носился, как с писаной торбой.

Холодрыга какая…

Включив на ходу электрический обогреватель, Ева бросила сумку и, не разуваясь, направилась на кухню. Самое тёплое место её просторной, но полупустой квартиры встретило её удушливым запахом протухшего мусора. И что там могло так вонять?

Ева бросила на стол пакет с круассанами, пачку ряженки и коробочку сливок. Она стиснула зубы и натянула водолазку. Решив не ругаться, даже мысленно, она забралась на подоконник и с трудом открыла грязную форточку. Та недовольно скрипнула, как разбуженная канарейка, и выпустила в лицо холодный поток городских звуков и запахов.

За окном уже стемнело. Зимний Питер погрузился в привычную темноту. Во дворе-колодце под тусклым светом фонарей одиноко шагали люди. Они месили мокрый снег, создавая ощущение безысходности.

Депрессивненько так.

Ева вздохнула и посмотрела на аквариум, который ярко сиял на столе. Она махнула рукой его единственному обитателю, а левой взяла мусорное ведро. Внезапно ей стало ясно, что выносить его она больше не в силах. Путь через темный подъезд, потом через арку во двор, где стояли зеленые мусорные контейнеры, казался ей сейчас подвигом, достойным Геракла.

Нет уж. На мускулистых героев она не похожа.

У неё в шкафу оказался огромный рулон чёрных мусорных пакетов. Зловонная бомба была быстро завёрнута в один из них.

Закончив с делами, Ева подошла к столу. Она нажала кнопку на старом электрическом чайнике, бросила свежий пакетик в свою любимую чашку с алыми рыбками и, принюхавшись, поняла, что можно закрыть окно.

Вонь сменилась ароматами мёрзлого камня, асфальта, выхлопных газов и табачного дыма. Девушке не хотелось рисковать своим сном, борясь с влажным уличным холодом до самого утра. Обогреватель, живущий в коридоре, был единственным источником тепла. Единственная розетка в её комнате не выдерживала нагрузок от старого калорифера.

Ничего не поделать.

Ряженку я поставила в пустой холодильник, который недовольно урчал, как голодная злая собака. Лучше бы я этого не делала. Одинокая пачка на полке смотрела укоризненно.

Ну и ладно, никто всё равно не увидит.

Старый чайник из пожелтевшей пластмассы издал громкий звук и выплюнул кнопку с крышки на стол.

Ева схватила упавшую кнопку, вставила её обратно в чайник, залила кипяток в чашку и уже собиралась сесть, как вдруг в дверь тихонько постучали. Скорей, поскреблись.

Ева наблюдала за чайным пакетиком, который медленно набухал на дне фарфоровой чашки. Она продолжала сидеть за столом. Житель аквариума, выглянувший из-под коряги, смотрел на неё с укоризной.

Неожиданные гости, почувствовав нежелание хозяйки их принимать, нажали на кнопку тревоги. Ева впервые услышала звук своего звонка. Он орал, как дворовая кошка, рукой живодёра зажатая между стальными дверями подъезда.

Пришлось подниматься с нагретого стула и, жадно прихлёбывая кипяток на ходу, вместе с чашкой ползти в коридор.

Кого там нелёгкая принесла на ночь глядя? Девушка не боялась открывать дверь. Она была выпускницей магической академии и могла постоять за себя, даже если бы столкнулась с пьяными соседями или бездомными.

Глазок старой двери смотрел мутно и показал лишь тусклую тень на пороге. Драные яги, ну кто там такой ещё смелый? У неё рыбка не кормлена, чай с сухим круассаном не пит, и никто не поплачет над горькой судьбой Евы Дивиной!

Щёлкнула челюстью старенького замка, зло распахнула скрипучий портал деревянной двери и чуть не упала на коврик.

Вот так сюрприз.

Глава 6. Ночной гость

«Не подстрелив ясного сокола, рано перья щипать. Не узнав доброго молодца, нечего бранить его». Русская народная пословица.

– Ты? – поперхнувшись остатками чая, Ева громко закашлялась.

На пороге стоял Змеёныш, его лицо выражало глубокую мрачность. Он упирался ладонью в косяк.

– Пустишь?

– В двадцать два часа ночи? – справедливо она возмутилась. – Ты городом не ошибся случайно? А то… кто тебя знает.

– Нет! – он прислонился плечом к чёрной от времени раме и устало потёр переносицу. – Я с отцом поругался, и… кажется, оно всё же работает, это ваше… – вяло поморщился, словно само слово «заклятие» вызывало оскомину. – А вы, как известно, в ответе за тех, кого приложили.

– Мы же косплейщицы ненормальные? – Ева зло усмехнулась.

Вдруг послышались шаги. Соседка с собачкой поднималась по лестнице. Зачем она вышла в такой час? Ева увидела её пристальный взгляд и заметила сжатые губы. Молча втащила Змеёныша в коридор и закрыла дверь.

Век двадцать первый, начало. Всё те же и лица, и нравы. Тяжёлый снаряд общественного порицания просвистел на Евиной головой.

– Мне надо было позвать всех соседей? – ухмыльнулся Змеёныш. – А ты у нас впечатлительная…

– Мне здесь ещё жить, – девушка огрызнулась. – Разувайся, метро начнет работать в пять тридцать. У тебя будет время сделать чай, вздремнуть на коврике у двери и поразмышлять о жизни. На разговор по душам не рассчитывай. Я прямо сейчас ложусь спать. Утром приличные люди топают на работу.

Какая работа? Все гуляют, Рождественские каникулы. Судя по мине мальчишки, он ей не поверил, но рассудительно промолчал.

Ева наблюдала, как он снимает пуховик и ловко скидывает высокие берцы. Позади него стояли старые тапочки, которые девушка забрала, с мстительным удовлетворением разглядывая светлые Змеевские носки. Он успел переодеться и принес с собой тяжелый рюкзак, который аккуратно поставил под вешалку в темном пустом коридоре.

В её доме были не только женские тапочки, но и мужские, купленные специально для визитов начальства. Однако Ева пока не спешила помогать Илье с бытом. Пусть мажорчик пострадает. Паркет облез от времени и превратился в старые доски, которые царапали ноги и оставляли занозы. Грязь, накопившаяся за годы, выползала из щелей и липла к обуви.

Она молча проводила его на кухню, затем, с высокомерным и значимым видом, указала на чайник. Из шкафчика она достала старую треснутую чашку. Поделилась пакетиком чая и решительно удалилась.

Спать… Заявление прозвучало оптимистично. Реализация подкачала. Чуткое эхо квартиры сторожило незваного гостя и подробно рассказывало хозяйке о каждом проделанном шаге.

Он помыл руки, не сломав кран, но долго искал полотенце. Не найдя его, зашёл в туалет, громко вздохнул и попытался запереться. Однако щеколда, не выдержав грубого обращения, с громким скрежетом выпала из двери. К чести Змеёныша надо сказать, что ругался он молча. Потом следовала попытка поладить с древним, как весь этот мир, унитазом. Провальная, как и предполагалось.

Змеёныш не отступил после получасовой борьбы. Выйдя из туалета, он направился на кухню. Зачем? Ответ на вопрос прозвучал очень скоро и нецензурно. Ведро он нашёл. И не только пустое. Вонючка помойная произвела неизгладимое впечатление на сублимированного горожанина. Не выдержал Змеев, слабак.

Ведро, которое искал парень, нашлось позже. Он даже успел наполнить его водой, но в самый ответственный момент ведро сбросило ручку, как ящерица сбрасывает хвост в минуту опасности.

Прозвучал тихий мат, громкий всплеск массы воды, и на этом терпение Евы закончилось.

Спать ей не дадут. Теперь предстояло убрать мокрых жертв с поля боя. Она натянула футболку, но, вспомнив цепкий взгляд Змеёныша, сняла её снова. Нащупала лифчик на кресле, с трудом вспомнила, как его надевать, и, скрипя зубами, застегнула крючки. Услышав сопение у двери, она ускорилась. Не хватало ещё его радовать неглиже.

Обойдётся.

Ноги ныряют в ледяные штанины, толстый свитер укутывает тело, а тёплые бабушкины носки обнимают стопы. В квартире почти не топили, а с бытовой магией у Евы не ладилось, поэтому лучше было одеться потеплее.

Шагнула к выходу, потянула дверную панель на себя и столкнулась нос к носу с Ильёй.

Мокрым, как дохлая выхухоль. Жалким и злым одновременно.

– Я тебя не звала к себе в дом! – вперёд выставив обе ладони, девушка сразу же отмела все его аргументы.

– Ты меня околдовала! – он хотел закричать, но лишь рыкнул устало.

– Я виски тебя не поила. И в поезд на Воркуту не запихивала, и… – она наступала, решительно выпятив грудь.

– Понял я, понял, – парень тоже поднял обе ладони, словно сдаваясь. – У тебя тряпка есть?

Они застыли в полумраке коридора, подняв руки. Вглядывались друг другу в глаза, будто собирались сыграть в ладушки и ждали сигнала.

Первым очнулся Илья. Отступив на шаг к стенке, он смущённо скривился и спрятал ладони в карманы.

Он ведь что-то почувствовал. Конфликт ритуалов? Глупость какая! Хотя… кто его знает. Ева завтра как раз собиралась заглянуть на кафедру архаичников, сделать запрос по привязке слуги ритуалом. Эти маньяки не ведали праздников и выходных.

– Дай мне тряпку, пожалуйста, – странно слышать волшебное слово в исполнении Змеева. – И нам надо поговорить.

Прозвучало вполне угрожающе. Но Ева его не боялась. В конце концов, сам виноват.

Ритуальный откат – это очень неприятно. Ни микстура от кашля, ни виски не помогут. Илья ощутил это на себе, как только Ева оказалась за пределами магического поводка.

– Паршивое ощущение, – тихо признался Змеёныш и, с подозрением осмотрев покосившуюся табуретку, осторожно присел, рассматривая яркий аквариум, светящийся в сумраке кухни.

Ева тяжело вздохнула. Зачем ей такой слуга? Да ещё и совершенно бесполезный. Прожорливый, вероятно. Он уже дважды заглядывал в холодильник. Можно подумать, что от его горящих взглядов ряженка вдруг оживёт и начнёт делиться.

– Абсолютно согласна! – Ева выдохнула раздражённо.

Если верить учебникам и конспектам по ритуалистике, Илье было несладко. Магический поводок разрывал душу. Люди часто считали, что у тех, кого связали ритуалом, навязчивая паранойя, и отправляли их в психбольницы.