Его Величество Змееныш

– Двадцать пять, – ухмыльнулся Илья. – Наш род здесь известен с начала девятнадцатого века. На сегодня Змеевых в городе живёт всего двадцать пять человек. Все наши дальние родственники. Или не дальние, – тут он поморщился, как будто лимон ему в зубы впихнули. – Но Илья – я один. Погугли, если вдруг усомнилась.

Ева пожала плечами. Говоря откровенно, она в Илье из чистой вредности усомнилась. В нём кровь великого Полоза видно за километр.

– Ты на вопрос не ответил, – обиженно вдруг насупилась. – Не встречала я до сих пор золотой молодёжи, умеющей починять унитазы.

– Ну да, – Илья ухмыльнулся в ответ. – Меня же воспитывал дядя Ваня, он был у отца по хозяйству. Бывший подводник и натуральный технический гений. Из тех, кто берёт в руки утюг, швейную машинку, два пистолета, напольный вентилятор и уже через час уезжает на танке.

– Скучаешь? – за всё время их недолгого знакомства Змеев впервые о ком-то насколько тепло говорил.

– Его больше нет, – сказал и к окну отвернулся. Потом тяжко вздохнул. – Так, исповедь двух подкидышей предлагаю закончить, – тоном наигранно-бодрым произнёс Илья Змеев. Плюшки сами здесь себе не съедят! Оцени-ка мой фирменный чай. Можешь считать: сам собрал, сам сушил, сам нарезал и в чайник пихал!

– Спасибо, что ядом не плюнул…

Чай вышел действительно восхитительным. Как Илья это делает? Тот же чайник, те же понурые чёрные листья, напоминающие чем-то мышиный помёт, что в избытке всегда заводился в избе.

Пашка тоже обожал заваривать что-то в своём огромном прозрачном чайнике, напоминающем аквариум. Но начальство так настаивало на добавлении разных трав, что Ева, пробуя его тёмный напиток, каждый раз мысленно взывала к Создателю. Мало ли. Вдруг ведун недоволен ходом вчерашнего эксперимента, и в зеркале утром она обнаружит ослиные уши и нос до пупка? Или грудь до колен.

– Слушай, а у тебя девушка есть? – неожиданно Ева спросила, взглянув на тоскливую рожу Серёжи, смотревшего через аквариумное стекло прямо в Евину кружку. – Не хотелось бы…

Она не успела договорить, когда Илья резко закашлялся и с подозрением посмотрел на неё. Его взгляд был выразительным, а светлая бровь приподнята.

– Зачем это мне? – спросил как-то сипло и строго.

– Ну… – внезапно она ощутила ком в горле. Куда Ева лезет? Нормально же всё начиналось. – Общение, отношения, секс, опять же. Всем это нужно.

Прозвучало весьма поучительно. И неубедительно. Смутившись вдруг окончательно, Ева носом уткнулась в любимую чашку и сделала вид, что разглядывает чаинки. Её странной попытки развить доверительные отношения даже Серёжа не оценил. Вильнув вяло хвостом, рыбка медленно удалилась под сень чёрной коряги.

– Сомнительные утверждения… – проводив рыбку взглядом, ответил Змеёныш. – У тебя, я заметил, нет парня. И ничего, не страдаешь.

– С чего ты… – она вскинулась было, задрав подбородок, но, поймав выразительный взгляд, тут же скисла.

Ну да. Не заметить текущее положение дел было сложно. Особенно бегая с тазиком между спальней и туалетом и напяливая мужские трусы. За всё время их странного знакомства заботливый парень и нежный возлюбленный на горизонте русалки не появлялся ни разу. Кроме Светки, ей даже никто не звонил, не писал и не слал глупых мемчиков. В отличие от Змеёныша. У того от обилия наплывающих стайками сообщений телефон постоянно пиликал и хрюкал.

– Я, между прочим, не Змеева, – фыркнула Ева обиженно. – И у меня есть причины, – Илья ухмыльнулся. – Весомые!

– А я – Змеев, представь себе. Мне хватает сокурсниц, бывших уже одноклассниц и прочих поклонниц отцовского положения.

Он поднял руки, согнутые в локтях, и медленно взмахнул ладонями, словно тощая курица машет крыльями.

– Ах, Илюшенька, ты такой секси! Говорят, завтра в Павловске участники саммита «Азия» будут на экскурсии! Я всегда мечтала там побывать! – воскликнул Змеев тонким голосом и кокетливо хлопнул глазами. – Или ещё хуже: «Илья, помоги, пожалуйста, застегнуть чулок. Я так спешила на пары, что забыла снять трусы с подушки!» Тьфу. Ева, ты даже не представляешь, как все хотят Змеева-младшего. Нет уж, уволь. Я пока беру паузу. Никаких отношений.

– Да, дела у тебя… – Она перестала нервно хихикать. – А я вот в приворот вляпалась. Представляешь? Так глупо получилось. Даже не знаю, на кого я его навела. Просто случайность.

– Ты по этой причине мотаешься в Княжпогост? – Змеев взглянул очень внимательно и как-то даже сочувствующе. – Про бабушку можешь мне не рассказывать. Избушка, конечно, аутентичная, да только вещей у бабульки там нет. Так, несколько архаичных рубашек с носками и парочка сарафанов. Портки есть ещё, помню, не злись. Кстати, можешь не отвечать.

Ева не злилась. Она хлопала ртом, судорожно подыскивая слова.

– Да! – буркнула, отворачиваясь.

– И теперь когда нам туда снова ехать? – как ни в чём ни бывало осведомился Змеёныш.

– Теперь только в марте, ко дню весеннего равноденствия. Времени у меня достаточно. И возможностей придушить одного слишком сообразительного студента.

– Да, я такой, – Илья улыбнулся лукаво и вдруг подмигнул левым глазом. – А не стоило меня спрашивать про девчонок.

Глава 11. Весна

«Весною день упустишь – годом не вернёшь». Русская народная пословица.

Весна этого года решила случиться стремительно и вероломно, вдруг изменив всем привычный порядок вещей. В гордом северном городе март – месяц зимний. И к этой суровой реальности все горожане морально готовы.

Теперешний март вдруг решительно сбрендил, нахлынув высокой волной, накрыв Питер весной, словно морским бурным приливом. Первый месяц весны в одночасье принёс с собой аномальное, жаркое солнце и сухой тёплый ветер. Из южной Европы его принесло совершенно случайно забредшим циклоном, и он зацепился, решив поселиться на улицах Санкт-Петербурга.

Вот уже третью неделю ветер традиционно дул сразу со всех сторон, путаясь в лабиринтах быстросохнущих переулков, шевеля ласково арматуру и игриво швыряя в глаза горожан смесью песка, реагентов и соли. Снег на стремительно оголяющихся газонах даже не таял, он на глазах испарялся.

Март смеялся. Он праздновал сокрушительную победу над унылой и вязкой серостью петербургской зимы. Высовывал в узкие щели между поребриками и тротуарами длинные белые языки сумеречных туманов, замерзающих по утрам в коварные полосы гололедицы. Он выбрасывал яркие солнышки мать-и-мачехи, ошалевшие от собственной наглости и удивлённо взирающие с газонов на прохожих, вдруг скинувших зимние шубы и толстые пуховики.

Март плакал тёплыми проливными дождями, нещадно смывающими с города серость и грязь. Капризный первенец долгожданной весны, он раскидывал крохотные меховые комочки по веникам ив, надувал толстые круглые почки на липах, вытаскивал из чёрного дёрна робкие светлые нити травы.

Всеобщее северное сумасшествие. И прогнозы погоды твердили: весна не отступит. Она твёрдо решила влезть в узкую дверь гранитного замка суровой северной столицы и распахнуть его окна навстречу зелёному лету.

⊶Ꮬ⊷

Ева сидела на кухне, потягивала утренний кофе и слушала, как воробьи на помойке поют гимн мартовскому безумию.

Зима завершилась. Она пролетела со скоростью мысли. Вчера они с Ильёй вернулись из Княжпогоста. Сегодня уже предпоследний четверг месяца, который обещает быть насыщенным. И в ближайшие выходные им предстоит новый выезд. Снова. Опять.

Заветное зеркальце снова лежало на блюдце. Тёмное стёклышко и горящая в глубине его звёздочка. Ева угрюмо смотрела на артефакт, надеясь, что знак приворота исчезнет. Но он продолжал гореть, мягко пульсируя в такт с её сердцем. Только чьего?

Какой он, её суженый-приворожённый?

Илья однажды спросил ее, когда она наконец расскажет все о ритуале. Ева не нашла, что сказать. Она помнила только одно: в глазах того незнакомого ей мужчины не было и тени любопытства. Он смотрел так, будто барышни постоянно падали на его светлую голову.

Действительно светлую. Длинные белые волосы мягко спадали на мускулистые плечи, обтянутые тонкой шёлковой рубашкой. Мужественное лицо с тёмными бровями и пухлыми капризными губами. Длинные красивые пальцы. Улыбка, почти ласковая, снисходительно-прощающая. Голубые глаза смотрели спокойно и внимательно. Понимающий, завораживающий. Так смотрят священнослужители и проповедники всех конфессий на свою бестолковую паству. Так птицеловы, удовлетворённые своим мастерством, с улыбкой наблюдают за редкой птицей, попавшей в их искусно расставленную ловушку.

Ева осознала: ритуал был спланирован. Её, девушку сдержанную и благоразумную, лучшую выпускницу математического интерната аккуратненько подвели к тонкой грани. К поворотной точке, воздействие на которую меняет реальность.

Ничего не предвещало беды! Обычный выпускной вечер, радостный и немного хмельной. Школяры, опьянённые перспективами, чувствуют лёгкость и возбуждение. Тёплый ветер свободы дует из распахнутых дверей новой жизни.

Дышать полной грудью, покорять мир, окунаться в него с головой… И ещё кружить головы всем мужчинам. Это удовольствие было запрещено прежде. На этом она и погорела – сама, по своей воле. Подруга Светлана впервые попыталась её остановить, удивив до глубины души.

В памяти всплыл бар в Петергофе. Там были пьяные люди, которые показались мне симпатичными. Они медленно танцевали, обнявшись с мужчиной, целовались, а потом пели в караоке.

И призыв. Среди молодых найдется ли смелый человек, который сможет провести ритуал приворота для драгоценного гостя? Почему нет? Еве эта идея тогда показалась весёлой. Мёд, уксус и соль. Свеча, зеркало, парные кольца. Как они там оказались? Она уже даже не помнила. Слова заговора, что в памяти сами всплывали, произнесённые нараспев. Эти слова врезались в память навсегда, как клеймо, как неизгладимый след её ошибки…

– Опять ты психуешь? – заспанный Змеев бесцеремонно потрепал её по макушке, бросил взгляд на мерцающий артефакт и нахмурился.

Потом подмигнул рыбке Серёжа, который радостно суетился над корягой. Его светлые Змеева были влажными и вились упругими непослушными кольцами. Он успел приготовить завтрак, пробежаться, вернуться и переделать кучу дел, пока Ева страдала.

Всю зиму они вместе рядом прожили, как… брат и сестра? Что-то вроде того. Илья пару раз пытался ухаживать за ней. Случайные прикосновения обжигали её, а столкновения в ванной казались невыносимыми. Это ужасно нервировало Еву. Пришлось всё ему рассказать: и про зеркало, и про вынужденную девственность.

– Ничего у меня снова не выйдет! – девушка громко вздохнула, лбом уткнувшись в тут же окаменевшее змеевское бедро. – Я чувствую, знаю!

Змеев молча взял со стола зеркало и внимательно посмотрел в него. Тёмное стекло, зажатое в его сильной руке, уже не казалось Еве таким пугающим. Только не зеркало это. Нет больше в нём отражения. Лишь звезда одиноко горит, сияя загадочным огоньком. Значит, жив ещё суженный. И ждёт исполнения клятвы.

– «Зовом сердца в круг полуночной луны обернись, звёздным светом в зеркале отразись. Крепче нет той клятвы, что мёдом накормлена, кислым ядом отравлена, солью горькою похоронена да девичьей кровью воскрешена. Ворожба моя крепкими кольцами окольцована, ярким огнём запечатана. До доски гробовой останься со мной, тайный суженый мой.»

Ева тихо произнесла слова ритуала и почему-то заплакала.