Дневник Дрянной Девчонки

У меня перехватило дыхание. Я хотела, чтобы Данил узнал во мне ту, что спасла его одним осенним утром.

Он окинул меня взглядом и, без малейшего намёка на то, что он меня вспомнил, спросил: "Что тебе налить? Водку, пиво… А это что за хрень?" Он поднял бутылку с зелёной жижей и прочитал: "Мятный ликёр. Ну это как-то не серьёзно."

– Мне водку, – выпалила я, подсовывая ему стопку. – Пожалуйста. Спасибо.

Я не горела желанием опять ощутить этот отвратительный вкус, но я хотела, чтобы Данил видел во мне зрелую девушку, готовую осилить крепкий спиртной напиток, а не школьницу, поклонницу "не серьёзного" мятного ликёра.

– Как пожелаешь, – сказал Данил. Его длинные ровные пальцы обхватили бутылку, серебряные кольца застучали о стекло. Он открутил металлическую крышку, и тонкая струйка прозрачной жидкости полилась в наши стопки.

Наблюдая за его отточенными движениями, моя грудь начала закипать от непреодолимого желания завладеть его загадочными, как космическая бездна, глазами. Во всей вселенной была только одна вещь, которая меня привлекла так же сильно – сверхновая звезда. Но в тот момент желание победить в конкурсе отпало, как отработавший модуль ракеты.

– За всё хорошее! – сказал Данил, поднимая стопку.

– Подождите, а как же мы? – остановила его Рита.

– Куда ж без вас? – сказал Данил, ухмыляясь. – Сейчас налью.

– За нас! – сказала Рита, поднимая бокал.

– За вас, девчонки! – сказал Данил.

– За прекрасных дам! – сказал Карим, и мы звонко чокнулись, проливая немного водки на стол.

Я залпом проглотила водку, стараясь не выдавать своего отвращения. Но от этого гадкого вкуса мои глаза сами по себе зажмурились.

– Да, скверная зараза, – сказал Данил, обращаясь ко мне. – Это потому что она теплая. Его глубокий голос имел на меня какое-то внеземное воздействие. Он словно проникал сквозь мою кожу, заставляя все мои внутренности приятно вибрировать. – Водка должна быть ледяной, тогда она становится мягкой, даже приятной.

Эта реплика была моим шансом завязать с ним разговор, но на ум ничего путного не приходило, и я, как тупица, просто кивнула. А моим шансом воспользовалась Рита: "Данечка, ты так много знаешь о спирте." Она потянулась к нему и погладила его по плечу.

Моё горло подперло горькая досада: ну почему я не могу вести себя с парнями так же уверенно? Почему, как только на горизонте появляется противоположный пол, я становлюсь другим человеком – замкнутым и беспомощным? Я хочу быть как Яна. Я оглянулась в надежде найти в ней поддержку, но в комнате её уже не было.

– Так и есть… Данил у нас эксперт в этом вопросе, – сказал Карим, наливая себе колы. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сделал несколько глотков.

– Данил, а ты когда-нибудь пробовал самбуку? – спросила Рита.

– Пробовал, – сказал Данил, заправляя прядь волос за ухо. – Помнишь, я тебе рассказывал, что этим летом работал барменом? Чего мы только не смешивали.

– Какой ты крутой, – сказала одна из подружек Риты.

– А это правда, что самбуку нужно пить, когда она горит? – спросила другая подруга.

Данил усмехнулся. – Не сомневаюсь, что есть идиоты, которые так и делают. Но вообще-то нет. Ты пьёшь самбуку после того, как затушишь огонь. А потом переворачиваешь бокал и вдыхаешь пары через соломинку.

– Прикольно.

– В следующий раз давайте скинемся на самбуку, – сказала Рита. – И ты научишь нас её пить.

Данил продолжал болтать с девчонками о коктейлях и своей летней работе на Азовском море. А я, как зачарованная, наблюдала за выражением его лица, за тем, как его веки опускаются и поднимаются; как его окольцованные пальцы заправляют непослушные пряди волос за ухо.

Меня пленила уверенность его движений и непринуждённая манера беседы. Он вёл себя так, будто чётко знал, кто он, и принял себя со всеми достоинствами и недостатками. У него не было нужды доказывать что-то окружающим. Вот он перед вами, какой есть. Хотите – любите, хотите – ненавидьте.

К тому моменту, как Данил начал рассказывать о коктейле “Розовая леди”, который он смешивал для покрытого татуировками бугая, выпитая мною водка достигла мозга, и страх перед мужчинами начал таять. У меня появилась идея, как завоевать внимание Данила. Сейчас я понимаю, насколько тупой и банальной была эта идея, но для моего пьяного мозга этот ход казался беспроигрышным.

Сняв тунику, я невзначай спустила бретельку своего топа.

– Карим, – сказала я, откидываясь на спинку дивана так, чтобы свет фонаря, проникающий через окно, осветил мое декольте. – Тебе нравится в Донецке?

– Еще бы, – ответил Карим с энтузиазмом. – Здесь я могу быть независимым… Не полностью, конечно. Но, находясь так далеко от них… – Он закурил и на выдохе продолжил: “По крайней мере, у меня есть иллюзия свободы. И пока мне этого достаточно”.

Я притворилась, что чрезмерно заинтересована.

– Ты имеешь в виду свободу от семьи? – Я протянула руку, давая ему понять, что хочу взять его сигарету. Мое сердце бешено колотилось, а рука заметно дрожала. Карим охотно отдал мне сигарету и продолжил рассказывать.

Затянувшись, я выпустила дым кверху и покосилась на Данила. И в этот момент он тоже на меня посмотрел. Это было так неожиданно. Его глаза прожгли дыру в моем сердце. Всё-таки было в них что-то безумное. Неуловимое для других. То, что он тщательно скрывал от мира под маской невозмутимости.

Продолжая смотреть на него, я постучала по сигарете указательным пальцем, пепел упал мимо пепельницы, а его внимание вернулось к девушкам.

Я затянулась еще раз. Убедившись, что на фильтре остался отпечаток моей губной помады (Яна терпеть этого не может), я вернула сигарету Кариму, который продолжал рассказывать о том, как изменилась его жизнь после переезда из Сирии.

– …и не только русский язык, девушки… такие красавицы. Как вы одеваетесь! Смело, элегантно. Как вы себя ведете! Уверенно, но заботливо. И вы такие…

Интенсивно кивая, я создавала впечатление неподдельного интереса, однако в тот момент меня интересовало только одно – как привлечь внимание Данила?

Обмокнув ломтик лимона в соль, я запрокинула голову и положила его на язык. Мне казалось, это будет выглядеть сексуально, но через долю секунды я поперхнулась соком и начала кашлять, как больной туберкулезом старик.

– Ты в порядке? – спросил Данил.

– Может, воды? – спросил Карим.

– Всё хорошо, – прохрипела я, продолжая безудержно кашлять.

Данил подошел ко мне. Я замерла, как мышь перед хищником. Я даже перестала кашлять, как вдруг Рита пронзительно заорала: “Don’t Speak!” – Она вскочила с дивана и подбежала к Данилу.

Сначала я была в замешательстве, но когда услышала песню, которая играла в зале, её выкрик обрел смысл. Она схватила Данила за руку и потянула:

– Данечка, миленький, давай потанцуем. Пожалуйста.

– Ты точно в порядке? – поинтересовался он ещё раз.

Я кивнула и показала поднятый вверх большой палец.

– Хорошо, – сказал он, обнимая Риту за талию, – пойдем.

Вот сука, подумала я. Она даже не была симпатичной. Жидкие волосы, пухлые щеки. Невысокая, полная. Блин!

– Налей мне ещё, – сказала я Кариму с болью в горле.

– Конечно. Ты заслуживаешь, чтобы к тебе относились как к принцессе, – сказал он, подсаживаясь ко мне на диван.

Какой дешевый ход, подумала я и выпила залпом.

Он положил руку мне на плечи, я почувствовала сладковатый запах специй, который источала его кожа.

– Ты безупречна, как цветок белого жасмина. – Сказав это, он слегка коснулся моей груди. Я напряглась, понимая, что на этом легком касании его рука не остановится. Настал момент получения награды, которую он так терпеливо ждал.

– А эти отблески луны в твоих глазах… – сказал он, медленно продвигая руку мне под майку.

Карим был бесспорно симпатичным, и, наверное, многие девушки были от него без ума, но не его касания я жаждала. Ни его загадочная душа манила меня с силой притяжения черной дыры.

– Нет, – сказала я, убирая его руку. – Это не отблески луны, Карим. Это всего лишь свет фонаря. – Я направилась к двери, как вдруг стены комнаты закачались. Должно быть, я пошатнулась, потому что Карим вскочил и обнял меня сзади.

Карусель. Яна меня об этом предупреждала.

– Всё хорошо? – спросил Карим.

Ничего не ответив, я бросилась в туалет.

Дверь была открыта. Я опустилась на забрызганный кафель и обняла унитаз. Содержимое моего желудка тут же вырвалось на волю.

Внезапный голос напугал меня: “Знай свою дозу”.

В углу, перед зеркалом, стояла Карина. Она нанесла немного блеска на губы и потерла их друг о друга. Меня опять вытошнило.

Я чувствовала себя ничтожно. Какая же я дура. Ну зачем надо было напиваться? Теперь сижу на обоссаном полу, вдыхая смрад помоев, и никому до меня нет дела. А так хотелось, чтобы рядом оказался друг, который мог бы помочь и пожалеть меня.

С надеждой я посмотрела на Карину и прохрипела: “Извини за то, что я сказала в школе. Я не хотела тебя обидеть”.

Карина не ответила. Она достала черную круглую коробочку, отщелкнула ее и начала наносить на лоб и нос персиковую пудру. Я подумала, что она меня не услышала, может быть, музыка была слишком громкой. Может быть, мой голос был приглушен липкой субстанцией, покрывающей мое горло. А может, я только вообразила, что сказала что-то, а на самом деле ни слова не слетело с моих губ.

Она положила пудру обратно в сумочку и посмотрела на меня сверху вниз.

– Я думаю, ты как раз хотела меня обидеть.

Когда она это сказала, по бокам ее головы появились смутные очертания маленьких рожек, точно таких же, как на том эскизе, который она рисовала в школе.

– Тебе нужен был кто-то, кто развлекал бы тебя, пока Яны не было рядом. Временная замена. Игрушка.

Все было не так. Мне всегда нравилось дружить с тобой.

– Естественно, – сказала Карина, опускаясь на колени позади меня и собирая мои волосы на затылке. Я почувствовала, как снова подступает тошнота, и меня вырвало. – Это естественно, что тебе нравилось дружить со мной. Потому что это была искренняя дружба. Та, которую не купишь.

– Не купишь? – спросила я, ощущая горечь на губах.

– Здорово иметь деньги, да?

– Что ты имеешь в виду? – Я повернулась к ней и заметила, как рожки на ее голове превратились в рога, как у быка с родео. Никогда не думала, что галлюцинации могут быть такими реальными.

– Ты покупаешь машины, дома, модную одежду… Дружбу.

– Я не покупаю дружбу.

– Ты уверена? Как думаешь, почему Яна до сих пор тебя терпит? Она ведь полная противоположность тебе. Она уверенная в себе, жизнерадостная и честная. Зачем ей тусоваться со скучной, привилегированной заучкой?

Карина встала, возвышаясь надо мной, как судебный палач.

– Ты просто не можешь по-другому, Волкова. Это у тебя в крови. Ты такая же продажная, как и вся твоя семья.

Она вышла из туалета и захлопнула за собой дверь.

Белые стены закружились вокруг меня. А ведь Романова права: зачем Яне такая скучная заучка, как я? Неужели она действительно дружит со мной только потому, что я покупаю ей брендовую одежду и плачу за нее в кафешках? Так вот почему она ни разу не позвала меня к себе домой, не познакомила меня с родителями. И по телефону звонить запретила. Никакая я ей не подруга, я ее кошелек.

Я смыла унитаз и встала. От рвотных позывов у меня болела грудная клетка, перед глазами всё плыло, а в ушах началось пронзительное жужжание. Они снова заговорили. На этот раз громче, убедительнее:

Никчемная.

Ни на что не годная.

Неудачница.

Ты никому во всей галактике не нужна.

– Заткнитесь, – сказала я им и посмотрела на себя в зеркало. – Сама знаю.

Я хотела убраться с этой вечеринки как можно скорее, но сначала мне нужно было привести себя в порядок и поговорить с Яной. К ней у меня было два вопроса:

Почему она со мной тусуется? и

Встречается ли ее сестра с Данилом?

Я умылась. Зубная паста, стоявшая в стаканчике на раковине, оказалась соленой на вкус – странно, подумала я, но это было куда приятнее вкуса желчи (кстати, мне нужно выяснить, что делает желчь такой горькой, этот вопрос может попаться на Сверхновой). Шампунь, который я нашла в шкафчике, пах как жевательная резинка "Дональд Дак". Пойдет, – подумала я, намыливая кончики волос, – всё лучше, чем вонь полупереваренной пищи.

Нетвердо держась на ногах, я пересекла коридор. Открыв дверь в зал, я выпустила волну басов, от которых у меня завибрировали ребра. В комнате было полно народу. Пробираясь между потными телами, я остановилась под зеркальным шаром, осматривая толпу в поисках своей лучшей подруги. Её нигде не было. Я обошла комнату по периметру: кто-то целовался на диване, но это была не Яна.

Проходя мимо балкона, за окном я увидела силуэт: высокий парень в черной пайте. Я была уверена, что это Данил. Наедине с собой он безмолвно всматривался в туманное небо. Пройти мимо, упуская свой шанс, означало окончательно признать поражение. А я уже и так достаточно проиграла за сегодняшний вечер. Терять мне было нечего. В венах закипел адреналин, а лёгкие сжались в предвкушении глотка свежего воздуха. Я подошла к балкону и приоткрыла дверь.

Как же я об этом жалею.

То, что я увидела, уничтожило последние крохи моего достоинства.

Эти двое полностью проигнорировали меня. Данил продолжал смотреть вверх, слегка приоткрыв рот, а Рита стояла на коленях. Она работала так усердно, что капельки пота блестели у неё над верхней губой.

Я закрыла дверь и подумала, Господи, сделай так чтобы она захлебнулась его спермой.

Злая и расстроенная, я забрала свою тунику с кухни и направилась к входной двери.

– Алёна, ты куда?

 Яна выглянула из комнаты с табличкой "Не входить". Её рубашка была расстегнута, бюстгальтер свободно болтался.

– С меня хватит. Я иду домой.

– Подожди, я с тобой.

Яна зашла обратно в комнату, а через секунду вышла уже в куртке. Она была немного пьяна, но её щеки были румяными, губы красными от поцелуев, глаза сияли.

– Ты уверена, что не хочешь остаться с Костей?

– Нет, я без тебя не останусь.

12:45 Такси не заставило себя долго ждать. Мы сели сзади. Яна назвала водителю свой адрес, а когда машина тронулась, она просунула свою руку под мою, так что они переплелись, и прижалась к моему плечу.

– Я напилась, и меня вырвало, – сказала я ей.

Она хихикнула.

– Не смешно. Моя грудная клетка всё ещё болит. Угадай, с кем я столкнулась в туалете.

– С кем?

– С Кариной.

– С Каримом? – Яна с энтузиазмом подняла голову и посмотрела на меня. – Я видела, как он на тебя смотрел.

– Нет… но напомни мне о нём позже, мне есть что сказать.

– Что? Ты с ним переспала?

– Прекрати. Нет. Послушай. Я столкнулась с Ка-ри-ной.

– А, с этой коровой, – сказала Яна, откидываясь на спинку сиденья.

– Ты была права, она мстительная.

– Если точнее, то я сказала, что она мстительная сучка.

– Ладно. Знаешь, что она мне зарядила? Что я такая же продажная, как и вся моя семья.

– Продажная? Это как-то слишком конкретно.

– Я тоже так подумала. И то, как она это сказала… Было такое чувство, что эти слова что-то значили для неё.

– Я уверена, что она просто дурачилась с тобой.

– Дурачилась? Яна, есть люди, которые пойдут на всё, чтобы навредить нашей семье. Это как раз те люди, которые думают, что мы продажные. Они ненавидят нас, и их влияние растёт.

– Почему они ненавидят вас?

– Из-за наших денег. И потому что дедушка строгий и властный.

– Ну, он такой и есть. Я его боюсь. Когда я у тебя, я стараюсь не смотреть ему в глаза. Мне кажется, если я взгляну на него, он превратит меня в камень или лягушку.

Я улыбнулась.

– Иногда я тоже себя так чувствую. Понимаешь, жизнь далась ему нелегко. Его жена (моя бабушка) умерла молодой, и дедушка остался с младенцем (моей мамой) и двумя маленькими мальчиками. Ему пришлось выживать без поддержки. Это сделало его твёрдым и непреклонным, но это также сделало его умным и смелым. Он заслужил каждую копейку. И я это докажу, когда выиграю Сверхновую Звезду. Все узнают, что Волковы заработали капитал собственными мозгами.

– Послушай, малыш, эти люди, которые вас ненавидят, они тупые. И Романова тупая. Забудь о ней.

– Есть ещё кое-что.

– Что?

– Карина сказала, что ты со мной ради денег.

– Вот стерва.

– Яна, скажи честно, если завтра я потеряю всё и стану вонючим бомжом, ты меня бросишь?

Она покачала головой.

– Малыш, если ты потеряешь всё, ты не станешь бомжом. Ты такая же умная и смелая, как твой дед. Ты выкарабкаешься из любой ситуации. И за это я тебя люблю.

Этот ответ удивил меня. Я ожидала, что Яна отшутится, скажет что-нибудь вроде: “Дырявые тряпки и макияж из пепла только добавят тебе очарования.” Но она восприняла мой вопрос серьёзно. У меня на душе отлегло.

Яна взяла меня за руку и сказала:

– Спасибо, что пришла на МедТусу. И за то, что ты есть в моей жизни.

В её изумрудных глазах поблескивали фары проезжающих мимо машин. Её влажные губы приоткрылись, всасывая судорожный глоток воздуха, и она наклонилась на миллиметр ближе ко мне. Я почувствовала к ней тёплую нежность и захотела её поцеловать. Не так, как подругу, а так, как я поцеловала бы парня, держа её крошечное личико в своих ладонях. Это был идеальный момент, даже дыхание у меня было чистым (повезло, что я почистила зубы у Риты), но я этого не сделала. И Яна откинулась на спинку сиденья.

1:20

– Петрова, 233, – нарушил молчание таксист. – Какой подъезд?

Янин дом был так называемой Китайской стеной – длинным девятиэтажным зданием, протянувшимся на несколько сотен метров.

– Пятый. У синих скамеек, – ответила Яна.

Когда мы остановились, она быстро поцеловала меня в щеку.

– Увидимся, малыш. – Она закрыла дверцу такси и зазвенела ключами. Фонарик на её брелке загорелся, освещая крошечное отверстие в металлической двери, в которое она вставила свой заострённый ключ. Дверь открылась.

– Куда дальше? – спросил водитель.

– Подождите здесь, – сказала я, наблюдая, как Яна входит в подъезд и закрывает за собой дверь.

– Ты понимаешь, что я возьму с тебя за ожидание?

Не отрывая взгляда от тёмных окон дома, я достала из кошелька три банкноты и бросила их в сторону водителя. Я надеялась, что в комнате Яны зажжётся свет, и я увижу частичку её жизни вне школы. Но все окна оставались тёмными.

– Дворцовая, 42, – сказала я. Водитель тронулся.

Он свернул на кольцевую дорогу, подальше от городских огней. В тёмном воздухе такси, рассеивая пьяный туман моего сознания, слова Карины вспыхнули, как неоновая вывеска: "Ты продажная, как и вся твоя семья". Сказала ли она это, чтобы отомстить мне, или кто-то промыл ей мозги? Дедушка говорит, что число ненавистников растёт. Неужели они начали прорабатывать школы? Как же меня бесит, когда люди повторяют чушь один за другим, как гребаные попугаи (даже не пытаясь понять правду своими крошечными попугайскими мозгами).

5. Машины и Шрамы

Суббота

9 октября 1999

22 дня до областного конкурса

6:55 Я проспала.

Когда я открыла глаза, события прошлой ночи начали кипеть и шипеть в моём мозгу, как сода в уксусной кислоте. Вечерок оказался так себе. Во-первых, я узнала, что враги нашей семьи промывают мозги моим одноклассникам, во-вторых, я начала подозревать, что Яна тусуется со мной ради денег. И в-третьих, что ранило больнее всего, загадочный незнакомец выбрал не меня.

Данил…

Я упустила его. Я больше никогда не услышу его глубокий бархатный голос; не поймаю его лукавую улыбку. Его окольцованные пальцы никогда не коснутся моей щеки, посылая электрические разряды по всему телу. Его мир не станет моим.

Внутри всё сжалось.

Я обняла подушку обеими руками и промокнула шёлковой тканью наволочки свои жалкие слёзы. Вставать с кровати не было ни сил, ни желания.

7:00 Из коридора послышался дедушкин хриплый бас, напевающий “Девочка Пай, мальчик Жиган”. Каждое слово, как удар отбойного молотка, раскалывало мой череп. Я накрылась подушкой, чтобы хоть как-то заглушить этот шум.

Проходя мимо, Борис Николаевич заметил, что я всё ещё лежу в кровати. Он врубил свет в моей комнате и загорланил другую песню:

– Вставай, страна народная…

– Дедушка, хватит! – я перебила его, откидывая подушку. – Я заболела. В школу не еду.

– Заболела? Значит, вечеринка прошла хорошо? – спросил он и одним махом раскрыл шторы.

– Ничего хорошего, – сказала я, пряча голову под одеяло.

– Алёнушка! – сказал он, присев на кровать рядом. – Или ты едешь с нами в школу, или тебе придётся провести весь день со своей рыдающей матерью.

Я откинула одеяло.

– Что с ней опять случилось?

– Разве ей нужна причина, чтобы порыдать? Жду тебя в машине через пять минут. – Сказав это, дедушка положил на мою тумбочку две таблетки.

Я закинула лекарство в рот и разжевала. Вязкая кашица быстро всосалась в кровь, и мой мозг резко перестал кипеть. Постепенно моё существование обрело прежний смысл, а мысли аккуратно выстроились вокруг главной цели моей жизни – победить в конкурсе Сверхновая звезда.

Суббота была днём свободной формы, так что я не стала переживать о своей внешности. Я кое-как оделась, небрежно сунула ноги в белые кроссовки Keds и аккуратно положила в сумку учебники и тетради по астрономии, математике и английскому. Вопреки похмелью, я собиралась выложиться сегодня на двести процентов, а это значило ловить каждое слово учителя, отвечать на вопросы, быстро перерабатывать теорию и безупречно решать задачи.

8:00 Взлетев вверх по лестнице, я рванула вдоль школьного коридора, обливаясь потом. Я не могла опоздать на астрономию. Этот урок вёл Андрей Алексеевич, от которого зависело моё участие в “Сверхновой”. Для него я должна быть образцом безупречного поведения и светилом обширных знаний. Ничто не может выдать моей вчерашней безумной ночки. Боже, как это на меня не похоже.

Тяжело дыша, я вошла в класс и плюхнулась на свой стул.

Яна выкатила на меня свои зелёные глазища.

– Я проспала, – объяснила я, расчёсывая руками волосы.

– Тебе повезло, что Сахарок опаздывает.

– А что, звонок уже был?

– Ага.

– Эй, киска, – сказал Никитин с задней парты. – Мы должны закончить то, что начали прошлой ночью. Не заставляй моего дружка долго ждать.

Яна встала так резко, что её стул чуть не опрокинулся. Она подошла к Косте и, обращаясь к его паху, сказала:

– Слушай меня внимательно, дружок! Скажи своему хозяину, что он придурок, поэтому, к сожалению, ты навсегда застрял в его штанах. Или по крайней мере до тех пор, пока он не научится уважать женщин (но, зная его, это не произойдёт никогда). Так что мне жаль, дружок, но ты обречён.

Лина (которая всё ещё сидела с Костей, потому что новую парту до сих пор не привезли) сказала:

– Есть! Дай пять.

Яна хлопнула её по ладони.

– Не слушай её, – промямлил Костя себе в штаны.

– Я думала, вы теперь встречаетесь, – сказала я Яне.

– Встречаемся? – она посмотрела на меня так, словно я сказала самую нелепую вещь в мире. – Зачем мне встречаться с этой гориллой?

– Затем что ты побывала у него во рту… и бог знает где ещё. – Мне, конечно, не следовало говорить последнюю фразу, но, к счастью, Яна пропустила её мимо ушей.

– Это ничего не значит, – сказала она.

8:10 Во время урока я была так сосредоточена, что в глазах замелькали разноцветные круги. Сахарок объяснял концепцию тёмной материи:

– …это одна из самых занимательных вещей в мире. И хотя она составляет примерно 85% Вселенной, бытует мнение, что тёмная материя – это просто бесполезный мусор, не выполняющий никакой функции…

Я подняла руку.

– Да, Волкова.

– Большая часть чего-либо не может быть мусором.

– Почему же нет? В природе это не редкость. Возьмём, к примеру, нашу ДНК. Около 98% генома ничего не кодирует и не выполняет никакой функции.

– Это другое. Некодирующая ДНК накапливалась с годами эволюции, это наша эволюционная память. А вот Вселенная и всё, что в ней есть, было создано одновременно, во время Большого взрыва.

– Интересное мнение, – согласился Сахарок. – Есть группа учёных, которые предполагают, что тёмная материя состоит из каких-то неизвестных науке частиц. Продолжай усердно учиться, Волкова, и, может, тебе удастся раскрыть этот секрет Вселенной. А сейчас давайте рассмотрим несколько диаграмм. – Андрей Алексеевич взял в руки пластиковый тубус и принялся вытаскивать плакаты.

Воспользовавшись моментом, ко мне повернулся Сватов и полушёпотом спросил:

– Алёха, тебя интересует только тёмная материя? У меня есть немного белого вещества, которое ты можешь исследовать, и даже попробовать на вкус.